Собственности и имущественных отношений 7 страница

Предметом рассматриваемых правонарушений (особенно на ранних стадиях развития общества с традиционной экономикой) выступает вещест­во, данное природой, и лишь в некоторых случаях продукты человеческого труда. Многие вещи как предмет имущественных посягательств занимают важное место в жизни людей как источники пищи, средства охоты и пр. Например, в положениях Русской Правды подробно перечисляются следу­ющие возможные предметы имущественных нарушений: конь, бобр, вол, корова, голуби, куры, утки, гуси, лебеди, овцы, козы, свиньи, псы, ястре­бы, соколы, пчелы и т.д.

В обществе, где в роли экономического фактора используются рабы — «говорящие орудия труда», где рабовладение складывается в систему или выступает отдельным элементом экономических отношений, предметом имущественных правонарушений признается и человек. Убийство, причи­нение вреда здоровью или похищение раба (холопа, челядина) рассматри­ваются как имущественные нарушения³. Так, Русская Правда за кражу хо­лопа устанавливала 12 гривен продажи — наиболее высокую меру взыска­ния за имущественные посягательства. В Судебнике 1497 г. упоминается о головной татьбе — краже холопов, рабов, за которую «живота не дати, каз-нити смертною казнью»⁴. Как писал С.Соловьев, «в числе похищений чу­жой собственности полагался увод, укрывательство беглого холопа, по­мощь, оказанная ему во время бегства, нерадение при поимке»⁵.

¹ Соловьев С. История России с древнейших времен. Т.1. 3-е изд. М., 1857. С.1.

¹ См.: Нуреев P.M. Политическая экономия. Докапиталистические способы производства. С.8-9.

³ См.: Косвен М. Преступление и наказание в догосударственном обществе. М.-Л.: Гос. изд-во,
1925. С.117.

⁴ См.: Хрестоматия по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период / Под ред.
Ю.П.Титова, О.И.Чистякова. М.: Юрид. лит., 1990. С.45.

⁵ Соловьев С. Указ. соч. С.260.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

Современному праву известно общее деление вещей на движимые и недвижимые. Предметом имущественных преступлений в условиях тради­ционного способа производства являются в основном движимые вещи. Не­движимое имущество признается предметом некоторых видов рассматрива­емых посягательств. Традиционная экономика существует на базе естест­венных производительных сил, ее основной отраслью является сельское хо­зяйство, где занято, по оценке некоторых исследователей, до 85% трудоспо­собного населения¹. Земля представляет собой основной элемент традици­онного производственного процесса, участвуя в процессе производства как всеобщий предмет и средство труда. Поэтому в традиционном обществе обеспечивается охрана землевладению; участки леса с бортными деревьями ограничиваются вырубленными на коре знаками, вокруг отдельных полей идут межи — нейтральные земельные полосы. Нарушение или повреждение (уничтожение) межевых знаков — пограничных знаков чужого недвижимо­го владения по Русской Правде карается высшей мерой продажи в 12 гри­вен. Указанные случаи В.Сергеевич оценивал как завладение недвижимос­тью, соединенное с порчей межевых знаков², И.Малиновский — как ис­требление пограничных знаков в целях завладения недвижимостью³. Собор­ное Уложение 1649 г. сохраняет принципы Русской Правды о защите зем­лепользования. Повреждение и уничтожение межей рассматриваются как тяжкие преступления и подлежат строгому наказанию. Согласно ст.231 Со­борного Уложения, кто «писцовую межу испортит и столбы вымечет, или грани высечет, или ямы заровняет, или землю перепашет», тех людей «би-ти кнутьем нещадно, и бив кнутом, вкинута в тюрьму на неделю», и «веле-ти межи и грани зделати и ямы выкопати по прежнему»⁴.

Недвижимые вещи являются предметом и такого имущественного по­сягательства как уничтожение или повреждение чужих вещей, главным об­разом, путем поджога. За поджог гумна или двора — помещений, предназ­наченных для хранения материальных ценностей и проживания людей, ви­новный подвергался по Русской Правде высшей мере наказания — потоку и разграблению, так как ставил под угрозу самую возможность существова­ния потерпевших. С.Соловьев по данному вопросу писал: «Также должна была община изначала смотреть и на зажигательство двора или гумна: за-жигатель должен бьш заплатить за вред, причиненный пожаром, и потом осуждался также на поток, а дом его отдавался на разграбление»⁵.

Экономический признак предмета имущественных преступлений в ус­ловиях традиционной экономики выражается в полезности вещи. Как уста­новлено экономической теорией, объективной целью традиционного обще-

¹ См.: Березин И.С. Указ. соч. С.16. ¹ Сергеевич В. Указ. соч. С.433.

³ Малиновский И. Указ. соч. С.299.

⁴ См.: Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9-ти т. Т.З. Акты Земских Соборов. М.: Юрид.
лит., 1985. С.141.

⁵ Соловьев С. Указ. соч. С.260.

Имущественные преступления:

историко-экономический анализ _________________________

ства является производство таких материальных ценностей, которые в сво­ей подавляющей массе потребляются самими производителями и потому не принимают товарную форму¹.

Поскольку объективной целью традиционного способа производства является создание продуктов, главным образом, для собственного потребле­ния, стоимость не выступает основанием дифференциации ответственнос­ти за имущественные преступления. Памятники русского законодательства свидетельствуют, что «нашему древнему праву неизвестно различие краж по цене украденного»². Например, в Русской Правде не принята рыночная це­на вещи как предмета имущественного посягательства; понятие татьбы по Соборному Уложению 1649 г. также не зависит от стоимости предмета это­го вида хищения. «Кража по Уложению будет налицо и тогда, когда вор крадет вещи большой стоимости, и тогда, когда он срывает воровски в чу­жом саду плоды такой ценности, которую нельзя было, может быть, и пе­ревести на деньги. Мы ни в одной статье не встречаем указаний на то, что­бы хищение вещей малой стоимости нарушало понятие кражи»³.

Стоимостное выражение предмета имущественных посягательств впер­вые получило юридическое значение только в законодательстве эпохи Пет­ра I. По этому поводу, М.Ф.Владимирский-Буданов писал: «Относительно имущественных преступлений петровское законодательство заключает в се­бе важное отличие от предшествующего русского права, вводя по оценке преступлений (по образцу немецкого права) цену вещи (при краже), разли­чая кражу на сумму не свыше 20 руб. от большой кражи (свыше 20 руб.)»⁴.

Основанием дифференциации ответственности за имущественные пре­ступления в условиях традиционной экономики выступают натурально-эко­номические свойства вещи. Поэтому предмет указанных посягательств не­пременно конкретизирован в законодательстве. Русская Правда определяет размер уголовного штрафа за кражу прежде всего в зависимости от вида по­хищаемого имущества и его экономического значения (ценности): за кражу холопа и бобра назначена продажа в высшем размере — 12 гривен, за кра­жу собаки, сокола, ястреба, пчел — 3 гривны, уток и гусей — 30 кун и пр. Также и хищение водного судна, согласно ст.79 Русской Правды, наказы­вается уголовным штрафом в зависимости от вида последнего: кража обыч­ной ладьи (грузового судна) влечет продажу в размере 60 кун, морской ла­дьи (большого килевого судна) — 3 гривны, набойной ладьи (болыпегруз-

¹ См.: Илюшечкин В.П. Указ. соч. С.50. ¹ Сергеевич В. Указ. соч. С.429.

³ Белогриц-Котляревский Л. О воровстве-краже по русскому праву. С.26-27.

⁴ Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С.359. Несколько ранее на указанное положение было
обращено внимание А.Ф.Бернером: «Самое замечательное изменение Воинских Артикулов по от­
ношению к предшествовавшим памятникам заключается в устепенении наказуемости воровства-
кражи по мере ценности украденного предмета» (см.: Бернер А.Ф. Учебник уголовного права. Ча­
сти Общая и Особенная. С прим., прил. и доп. По истории русского права и законодательству
положительному / Перевод и издание Н.Неклюдова. Т.1. Часть Общая. Спб, 1865. С.249).

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

ного судна с надставленными в высоту бортами, а также палубой) — 2 грив­ны, челна (малого судна, выдолбленного из ствола дерева) — 20 кун, стру­га (речного грузового судна, гребного или парусного) — 1 гривна¹.

К объектам, подлежащим особой охране в традиционном обществе, принадлежали лошади. Конокрадство рассматривалось как квалифициро­ванный вид кражи и относилось к категории особо тяжких преступлений. С.Соловьев, анализируя положения Русской правды, писал: «Относительно кражи похитивший обязан был возвратить похищенное, и платить извест­ную сумму за обиду, смотря по ценности украденного; исключение состав­ляет в некоторых списках коневой тать, которого мир выдавал князю на по­ток»². В. Сергеевич также обращал внимание на суровое наказание за коно­крадство, предусмотренное в нормативных актах раннего средневековья: «У германцев кража лошади вела иногда к смертной казни побиением камня­ми. По Русской Правде коневому татю полагается высшая мера наказания — поток и разграбление. Псковская судная грамота коневому татю угрожа­ет смертной казнью»³. Как представляется, указанное обстоятельство также не является случайным. Лошадь — важнейший элемент натурального хозяй­ства, имеющий многофункциональное назначение. Так, использование ло­шадей (в отличие от другого рабочего скота) повышает производительность труда⁴.

Объективная сторона имущественных преступлений в условиях тради­ционной экономики характеризуется исключительно активной формой по­ведения в виде незаконного завладения, повреждения или уничтожения чу­жого движимого или недвижимого имущества. При этом составы преступ­лений сконструированы путем чрезмерной конкретизации той или иной формы поведения (по Русской Правде, «двор и гумно зажгуть», «конь поре-жеть или скотину», «борть подътнеть», «украдут чюжь пес» и пр.).

По своей законодательной конструкции составы абсолютного боль­шинства имущественных преступлений материальные. Как замечено исто­риками уголовного права, «деликт представляет собой в эту эпоху причине­ние материального ущерба»⁵. Между тем указанное положение, как и вся­кое правило, знает исключение. Составы имущественных посягательств,

¹ См.: Хрестоматия по истории государства и права СССР. Дооктябрьский период. С.18. ¹ Соловьев С. Указ. соч. С.260.

³ Сергеевич В. Указ. соч. С.431.

⁴ Как замечает Ж. Ле Гофф: «Превосходство лошади признавалось у славян с XII в. до такой сте­
пени, что, согласно хронике Гельмонда, единицей измерения пашни была площадь участка, ко­
торый можно было обработать за день парой быков или одной лошадью, а в Польше в это же
время лошадь стоила вдвое дороже быка, поскольку производительность ее дневного труда была
на 30% выше» (см.: Ле Гофф Ж. Указ. соч. С.201). В экономической теории обращается внима­
ние и на другие обстоятельства: «В отличие от вола, кормом которого служили естественная рас­
тительность, а также вторичные продукты земледелия (солома, ботва и т.п.), лошади, особенно в
период страды, требовалось зерно, которое было основным продуктом питания земледельца и его
семьи» (см.: Нуреев P.M. Политическая экономия. Докапиталистические способы производства.
С.19).

⁵ Косвен М. Указ. соч. С. 117.

Имущественные преступления:

историко-экономический анализ _________________________

предметом которых являются вещи, обладающие особой экономической ценностью в традиционной экономике, сконструированы по типу формаль­ных. В памятниках русского права это нарушение или повреждение меже­вых знаков, а также незаконное завладение чужой лошадью. Последнее на­казывается по Русской Правде наравне с простой кражей (татьбой): «кто поедет на чужом коне, не спросив у хозяина, то 3 гривны».

В обществе с традиционной экономикой основанием дифференциации ответственности за имущественные преступления выступает наряду с пред­метом соотносимое с ним действие. При определении имущественного пре­ступления и наказания за него обращается внимание на скрытый характер посягательства. По утверждению некоторых исследователей, в таком обще­стве особую опасность представляют тайно совершаемые правонарушения. Поэтому и наказываются строже обыкновенного те посягательства, которые заключаются в «скрытности» — признаке, указывающем на обстановку со­вершения преступления и на особые свойства личности виновного, исполь­зующего внешние условия для реализации своего преступного замысла. Как свидетельствуют историки, в глазах древнего германца, славянина и всякой другой нации человека посягательство носило более опасный характер в том случае, когда оно направлялось низкими, недостойными намерениями и целями, нежели, когда его совершали явно¹. «В начале истории, когда каж­дый полагался только на свои личные силы, тайный вор возбуждал гораздо большее отвращение и более казался опасным, чем тот, кто открыто шел к своей цели»². Отсюда, одним из первых и наиболее распространенных ви­дов имущественных преступлений в обществе с традиционной экономикой выступает кража³.

Напротив, насильственные посягательства в имущественной сфере не признаются преступлениям либо оцениваются как нетяжкие имуществен­ные нарушения, наказуемые наравне с ненасильственными преступления­ми против собственности или даже влекущие за собой более мягкие меры ответственности. Как утверждал В.Сергеевич, насилие само по себе не толь­ко не ухудшало участь похитителя, а облегчало ее. Вероятно считалось, что человек, прямо идущий к своей цели (но не ведомый лихой), имеет доста­точные причины отнять силой чужую вещь⁴.

В древнерусском праве открытые и насильственные имущественные посягательства не предусматривали особых уголовных кар. Как писал Д.Тальберг, «ни Русская Правда, ни другие памятники... не знают ни гра­бежа, ни разбоя в современном значении этого слова»⁵. Видимо, в одних

¹ См.: Богдановский А. Указ. соч. С117-118.

¹ См.: Сергеевич В. Лекции и исследования по истории русского права. 1903. С.432.

³ Как писал Л.С.Белогриц-Котляревский: «Кража в смысле тайного похищения сравнительно ра­
но выделяется в самостоятельное преступление, отличное от других видов корыстного захвата чу­
жого имущества» (см.: Белогриц-Котляревский Л.С. Очерки курса русского уголовного права.
С.395).

⁴ См.: Сергеевич В. Указ. соч. С.438-439.

⁵ Тальберг Д. Указ. соч. С. 15.

А. Г. Безверхов Имущественные преступления

случаях открытое и насильственное хищение охватывалось понятием воров­ства, в других — признавалось ненаказуемым.

Что касалось грабежа в русском праве, первоначально он вовсе не вы­делялся в качестве самостоятельного вида преступления. Более того, этот вид посягательства не имел строго определенного понятия. Грабежом при­знавались насильственные, однако не всегда противозаконные действия, за­ключающиеся в изъятии имущественного блага, находящегося во владении другого лица.

Так, по мнению одних исследователей, «под грабежом понимался вся­кий насильственный захват чужого имущества — будет ли это действием ус­тановленной власти или личного произвола (самоуправства) или народного волнения»¹. Действительно, по русскому праву понятием грабежа охватыва­лось даже один из самых суровых видов уголовного наказания — «поток и разграбление». Последний заключался в изгнании преступника вместе с членами его семьи из общины и возмещении убытков за счет имущества последних, а также уничтожении и присвоении (расхищении) членами об­щины имущества виновного.

С точки зрения других историков-юристов, грабеж хотя и не выделял­ся в специальный вид имущественного преступления, но несомненно нака­зывался наравне с татьбой и под именем татьбы. М.Ф.Владимирский-Буда-нов писал: «Древнему русскому праву (равно как и большей части прав пер­вобытных народов) неизвестен грабеж как преступление; но из этого не сле­дует, что такое деяние вовсе не считалось преступным и не наказывалось, напротив, оно только не выделялось в особый вид из целой массы имуще­ственных преступлений, заключенных под общим названием татьбы»². Близкая точка зрения по данному вопросу была высказана и И.Я.Фойниц-ким: «До Соборного Уложения «татьба» была единственным термином для обозначения, с одной стороны, тайного похищения движимости, с другой — насильственного отнятия ее, не переходящего в разбой»³.

Как самостоятельное преступление, грабеж впервые выделяется в па­мятниках московского законодательства. Он относился к числу нетяжких преступлений в силу того факта, «что в старину существовал снисходитель­ный взгляд на явное отнятие имущества»⁴. По мнению М.Ф.Владимирско-го-Буданова, грабеж считался не более как самоуправным изъятием матери­ального блага у другого лица после драки, возникшей по каким-либо лич­ным или имущественным мотивам⁵. По Соборному Уложению 1649 г. за грабеж предусматривалось менее строгое наказание, чем за татьбу. По это­му поводу В.Сергеевич замечал, что дети, пограбившие насильством живо­ты родителей, наказываются кнутом нещадно, однако тюрьме, ссылке и по-

¹ Там же. С.26.

¹ Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С.298.

³ Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву. Спб, 1871. 4.1. С.21.

⁴ См.: Малиновский И. Указ. соч. С.300.

⁵ См.: Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С.341.

Имущественные преступления:

историко-экономический анализ _________________________

тере уха не подлежат. Согласно ст. 136 главы X Соборного Уложения, про­стой грабеж сверх вознаграждения убытков карался только пеней, что госу­дарь укажет, а следовательно, гораздо мягче татьбы (согласно ст.9 главы XXI Соборного Уложения, первая татьба влекла за собой торговую казнь, тю­ремное заключение на два года, отрезание левого уха и передачу имущест­ва вора пострадавшему).

О другом насильственном имущественном посягательстве — разбое упоминалось в Русской Правде только как о преступлении против жизни — убийство в «разбое» («разбои без всякой свады»). Под этим преступлением понималось причинение смерти совершенно невинному человеку в целях достижения какой-либо низкой, корыстной цели². По мнению А.Богданов-ского, это убийство без всякой предшествовавшей обиды или ссоры, мог­шей вызвать обиженного на честные бои, на месть за обиду, — где, следо­вательно, преступник руководствуется какими-либо скрытными, неблаго­родными, низкими целями, — каково, например, отнятие и присвоение чу­жой собственности и др. тайное злодеяние, соединенное с убийством³. Ана­логичное мнение о сущности этого преступления высказывал и С.Соловь­ев: Русская Правда различает разбойничество, когда человек убил другого без всякой вражды, от убийства по вражде, в пылу ссоры, драки⁴.

В московский период развития русского права разбой относился к чис­лу тяжких многообъектных преступлений, направленных как против жизни, здоровья, имущественных прав частных лиц, так и против интересов обще­ства в целом. «Розбой» — это нападение, совершенное устойчивой преступ­ной группой лиц (ведомых лихих людей) обычно в целях завладения чужим имуществом, нередко сопряженное с убийством, поджогом. В историко-правовой литературе указывается на следующие характерные особенности данного деяния: «разбой московского законодательства означает преимуще­ственно открытое нападение, производимое, как ремесло, шайкой злоде­ев»⁵. Наконец, последнее примечательное замечание о разбое: в царских Су­дебниках 1497 г. и 1550 г. разбой наказывался наравне или даже менее стро­же, чем кража. Лишь Соборное Уложение 1649 г. установило ответствен­ность за разбой несколько выше в сравнении с санкциями за кражу. Так, этот законодательный акт устанавливал за первый разбой трехгодичное тю­ремное заключение с последующей ссылкой (ст. 16 главы XXI), за неодно­кратный — смертную казнь (ст. 17 главы XXI).

Такое, в известной мере, снисходительное отношение общества с тра­диционной экономикой к насилию и терпимость его к открытым формам имущественных посягательств обусловлены целым комплексом факторов. Подобный подход к открытому и насильственному изъятию чужого имуще -

¹ Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С.308. ¹ См.: Богдановский А. Указ. соч. С.31, 102, 118.

³ См.: Соловьев С. Указ. соч. С.259.

⁴ См.: Тальберг Д. Указ. соч. С.74.

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

ства объясняется, не в последнюю очередь, и соображениями экономичес­кого характера. Одна из особенностей экономики древних и средневековых обществ — широкое распространение ручного универсального труда¹. Свой­ственная данной ступени экономического развития система производитель­ных сил являлась натуральной в том смысле, что для нее были характерны естественные средства и условия производства, а также преобладание живо­го труда над овеществленным. Главным источником энергии для производ­ственных целей на протяжении всей истории древнего и средневекового об­щества оставалась мускульная сила человека и домашних животных, на до­лю которой приходилось не менее 90-95% всех затрат двигательной энергии в процессе общественного производства². Понятно, что в таком обществе решающее значение имели индивидуально-природные особенности челове­ка. И в первую очередь повышенной ценностью признавалась физическая сила. Это обстоятельство находит отражение и в правосознании. Там, где дерзость и физическая сила признаются высшей ценностью, открытые и на­сильственные нарушения чужих интересов являются социально терпимыми или, по крайней мере, не вызывают большого общественного негодования.

Что касается таких способов противоправного получения имуществен­ной выгоды, как обман, использование доверия, принуждение, они не из­вестны обществу с традиционной экономикой. Поэтому мошенничество и другие виды имущественного обмана, присвоение и растрата, использова­ние оказанного доверия в ущерб интересам выгодоприобретателя, вымога­тельство и иные виды принуждения в сфере имущественных отношений, банкротские правонарушения незнакомы традиционной экономике на ран­ней стадии ее развития и остаются нетипичными для нее даже на более по­здних этапах ее функционирования.

Нормы об указанных преступлениях — плод более развитого экономи­ческого строя и сознания в сравнении с нормами о других имущественных преступлениях. Указанные посягательства появляются и получают распро­странение по мере развития имущественных отношений, экономической основой которых являются глубокое общественное разделение труда, гос­подство экономического обмена и товарно-денежных отношений, развитие частной собственности и капитала.

Так, в истории отечественного права ни Русская Правда, ни Псков­ская судная грамота, ни другие ранние памятники русского права не упо­минали о мошенничестве. Исследователи истории русского права отмеча­ют: «Мошенничество, как похищение чужих вещей посредством обмана, не отмечено в древнейших законах»³. Указанное криминогенное обстоятельст­во имеет свое экономическое обоснование. Составным компонентом тради­ционной экономики являются натурально-общинные формы хозяйствова-

¹ См.: Борисов Е.Ф. Указ. соч. С.101; Экономика: Учебник / Под ред. А.С.Булатова. С.19. ¹ См.: Илюшечкин В.П. Указ. соч. С.350, 361. ³ Владимирский-Буданов М.Ф. Указ. соч. С.342.

Имущественные преступления:

историко-экономический анализ _________________________

ния. Натуральное хозяйство — это такой строй хозяйства, который основан на общинных формах присвоения и натуральных формах распределения со­зданного продукта, и поэтому носит замкнутый, локальный характер. При таком экономическом порядке, как уже отмечалось, общественный продукт не принимает формы товара или принимает ее лишь в небольшой своей ча­сти, так как производится, главным образом, для удовлетворения потребно­стей самих производителей, а не для продажи на рынке.

Имущественные обманы получают распространение с развитием эко­номического оборота, когда обмен из неэкономического фактора и случай­ного, спорадического явления в сфере экономики становится необходимой составляющей экономической системы. Усиление экономического оборота, ускорение движения экономических благ и обусловленное ими развитие до­говорных отношений сопровождается ростом мошенничества, а также дру­гих имущественных преступлений, соединенных с обманом. С возрастани­ем доли этого преступления в структуре имущественной преступности раз­вивается и уголовно-правовое понятие мошенничества¹.

В отечественном законодательстве нормы о мошенничестве формиру­ются постепенно, начиная со второй половины XVI века. По утверждению Лохвицкого, «мошенничество появляется позже кражи; в нашем законода­тельстве оно встречается в первый раз в Судебнике царя Ивана Васильеви­ча именно потому, что обман, хитрость не свойственны быту патриархаль­ному: они показывают в преступнике умственную ловкость». Действитель­но, первое указание на имущественный обман в виде мошенничества дает­ся в ст.58 Судебника 1550 г. Ивана Грозного: «А мошеннику таже казнь, что и татю, а обманщика бити кнутьем». Этот законодательный акт отождеств­ляет мошенничество с татьбой, совершенной впервые. Через столетие Со­борное Уложение 1649 г. в своей статье 11 главы XXI повторяет положение Судебника о мошенничестве: «Да и мошенником чинить тот же указ, что указано чинить татем за первую татьбу» (бить кнутом, отрезать левое ухо и посадить в тюрьму на два года). Между тем само понятие «мошенничество» в названных законодательных актах не определялось. По мнению некото­рых дореволюционных юристов, в прежние времена под мошенничеством

¹ «Уголовно-преступный имущественный обман, — писал И.Я Фойницкий, — начинает появлять­ся в летописях русского законодательства с тех только пор, когда имущественный оборот наше­го общества достиг той степени развития, на которой для него необходимо взаимное доверие, врываясь последовательно в различные отношения по степени этой необходимости. Такие обла­сти оборота как торг золотыми и серебряными товарами или как торг на общественных рынках, настоятельно требовавший правдивость в мерах и весах, послужил для него входною дверью в на­шу юридическую жизнь. Затем он последовательно и очень медленно проникал в те отдельные отношения, на которые указывали развивавшиеся общественные отношения — в продажу чужо­го или проданного уже недвижимого имения, потом вобрал в себя обмер и обвес, обманы в ка­честве и т.д.» (см.: Фойницкий И.Я. Мошенничество по русскому праву. 4.1. С.83-84).

А. Г. Безверхов
_____________________________ Имущественные преступления

понималось хищение мошны¹ или из мошны, то есть карманная кража². По мнению В.В.Есипова, мошенничество в Соборном Уложении «означало об­манное, ловкое (иногда внезапное) хищение чужого имущества; наказание за мошенничество было одинаково с наказанием за кражу»³.

Воинские артикулы Петра I вовсе не упоминают о мошенничестве. Как свидетельствуют историки, в петровские времена формы хищения, сопря­женные с обманом, обычно охватывались понятием кражи.

Впервые законодательное определение мошенничества было дано в указе Екатерины II от 1781 г. «О разных видах воровства и какие за них на­казание чинит». Примечательно само определение мошенничества: «Воров­ством-мошенничеством называется, когда кто на торгу или в ином много­людном месте у кого из кармана что вынет, или обманом, или вымыслом, или внезапно у кого что отнимет, или унесет, или от платья полу отрежет, или позумент спорет, или шапку сорвет, или купит что и не заплатив денег скроется, или обманом, или вымыслом продаст, или отдаст поддельное за настоящее, или весом обвесит или мерою обмерит, или что подобное обма­ном или вымыслом себе присвоит без воли и согласия хозяина». Ценность этого определения состоит в том, что в нем упоминается, хотя и в качестве альтернативного, такой сущностный признак этого преступления, как об­ман.

В XIX веке в Своде законов Российской империи 1830 г. почти дослов­но повторяется понятие этой формы хищения из положений Указа 1781 г. В этой связи Н.С.Таганцев писал: «Определение Свода нельзя назвать оп­ределением мошенничества в строгом смысле, потому что Свод группиро­вал под именем мошенничества в высшей степени разнообразные и по су­ществу своему почти не имеющие между собой ничего общего преступле­ния против собственности на основании лишь одного внешнего признака их, именно маловажности»⁴.

Таким образом, законодатель долгое время не проводил строгого отгра­ничения мошенничества от таких имущественных преступлений, как кража и грабеж. Мошенничество в отечественном праве, начиная со второй поло­вины XVI века и вплоть до XIX века рассматривалось как вид кражи или иных форм хищений, соединенных с хитрым, коварным изъятием чужого имущества и изворотливостью со стороны виновного. Понятием мошенни­чества обычно охватывались и «ловкие» кражи, и внезапное открытое хи­щение чужого имущества, рассчитанное на быстроту действий виновного, и завладение чужим имуществом путем обмана.