Б. 16. В. 2. Особенности совершения вечерни в РПЦ

РПЦ на первых порах своего существования руководствовалась уставом Великой Константиноп. Церкви с его песненными последованиями, принесенными к нам первыми киевскими митрополитами и священниками — греками. Но чрез 74 года после крещения Руси преп. Феодосий Печерский ввел в своем монастыре Студийско-Алексиевский устав, к-рый, как видно из Повести временных лет, скоро стал общерусским монастырским уставом. Таким образом со 2-й половины 11 в. в РПЦ действовали одновременно 2 устава, из к-рых в одном излагалось древнее соборно-приходское богослужение с его песненным последованием, в другом же сравнительно новое — монастырско-приходское, возникшее на основе слияния иноческого келейного правила с теми же песненными последованиями. Наконец, в 15 веке появился Иерусалимский устав, в свою очередь подвергшийся известным изменениям в процессе широкого распространения его в Греческой Церкви в 12-14 вв. Все это вместе взятое определило собой многообразие русской богослужебной практики, вызвало появление своих русских богослужебных порядков, к-рые существовали на Руси до конца 17 века, когда в 1682 г. был издан типикон, устранявший все богослужебные особенности местного значения и унифицировавший богослужение применительно к современному ему греческому.

Оставляя в стороне особенности, принадлежащие согласно типикону РПЦ всенощному бдению (пение 103 псалма и каждение при этом храма и благословение хлебов), отмечу оригинальные русские черты, составлявшие принадлежность вечерни вообще.

1-ю такую особенность составляло пение 1-й кафизмы „Блажен муж…“ Этот элемент иноческого богослужения, в истории вытеснивший первое трехпсалмие песненной вечерни, в РПЦ подвергся своеобразной обработке, приблизившей его самого к этим антифонам. Как уже говорилось выше, греческие монастырские уставы предписывают пропевать постишно по крайней мере 3 первых псалма.

В РПЦ, под влиянием практики исполнения псалмов-антифонов на песненных последованиях, и „Блажен муж…“ исполняли певчески — все 3 славы, но пели псалмы не целиком, а лишь отдельные стихи из них, прилагая к каждому припев „Аллилуиа“. Ниже приводится эта кафизма, распетая песненно, как она изложена в древнерусских церковно-певческих сборниках (с сохранением транскрипции).

„БЛАЖЕН МУЖ, АЛЛИЛУИА (Стихи псалма, в отличие от припевов, печатаются прописными буквами).

ИЖЕ НЕ ИДЕ НА СОВЕТО НЕЧЕСТИВЫИХО.

прип. Аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа.

И ПУТЬ НЕЧЕСТИВЫХ ПОГИБНЕТ

прип. тоиж.

НА ГОСПОДА И НА ХРИСТА ЕГО. БЛАЖЕНИ ВСИ НАДЕЮЩЕСЯ НА НЕ.

ВОСКРЕСНИ ГОСПОДИ СПАСИ МЯ БОЖЕ МОЙ

И НА ЛЮДЕХ ТВОИХ БЛАГОСЛОВЕНИЕ ТВОЕ.

Слава Отцу и Сыну и Святому Духу

И ныне и присно и во веки векомо аминь.

Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе Боже

Аллилуиа, аллилуиа, слава Тебе Боже.

Таж Господи помилуй 3-ж Слава по сем начинает левая страна слав 2-ю и ныне.

ВНЕГДА ВОЗЗВАХО УСЛЫШИ МЯ, БОЖЕ ПРАВДЫ МОЕЯ,

ВО СКОРБИ РАСПРОСТРАНИЛ МЯ ЕСИ УЩЕДРИ МЯ И

УСЛЫШИ МОЛИТВУ МОЮ.

И УВЕДИТЕ ЯКО УДИВИ ГОСПОДЬ ПРЕПОДОБНОГО СВОЕГО.

ГОСПОДЬ УСЛЫШИТ МЯ ВНЕГДА ВОЗЗОВУ К НЕМУ.

Слава.

ПОЖРИТЕ ЖЕРТВУ ПРАВДЕ И УПОВАЙТЕ НА ГОСПОДА

И ныне.

ЗНАМЕНАСЯ НА НАС СВЕТ ЛИЦА ТВОЕГО ГОСПОДИ

Аллилуиа.

ЯКО ТЫ ГОСПОДИ ЕДИНАГО НА УПОВАНИИ ВСЕЛИЛ МЯ ЕСИ

Аллилуиа.

ВОНМИ ГЛАС МОЛИТВЫ МОЕЯ ЦАРЮ МОЙ И БОЖЕ МОЙ

Аллилуиа.

И ПОХВАЛЯТСЯ О ТЕБЕ ЛЮБЯЩИЕ ИМЯ ТВОЕ.

Господи помилуй 3-ж. Слава. Посем начинает правая страна слав 3-ю и ныне.

ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ НА ТЯ УПОВАХ СПАСИ МЯ

Левая страна тоиж слав.

ГОСПОДИ СУДИТЬ ЛЮДИ МОЯ СУДИ МИ ГОСПОДИ ПО ПРАВДЕ МОЕЯ

И ныне.

ПОМОЩЬ МОЯ ОТ БОГА, СПАСАЮЩАГО ПРАВЫЯ СЕРДЦЕМЬ

Аллилуиа.

ИСПОВЕМСЯ ГОСПОДЕВИ ПО ПРАВДЕ ЕГО И ПОЮ ИМЕНИ ГОСПОДНЮ ВЫШНЕМУ.

Аллилуиа.

ГОСПОДИ ГОСПОДЬ НАШ ЯКО ЧЮДНО ИМЯ ТВОЕ ПО ВСЕЙ ЗЕМЛИ

Аллилуиа.

Тоиж стих.

Как видно, эта кафизма по образу ее исполнения не отличалась от псалмов-антифонов песненной вечерни. Все ее отличие состояло в том, что после „слав“ ее не было малых ектений, как это полагалось на песненной вечерне после каждого псалма-антифона.

Точно таким же образом исполнялись и светильничные псалмы. Целиком их не пели, а исполняли антифонно с особыми припевами следующие стихи:

Правый хор

„ГОСПОДИ ВОЗЗВАХО К ТЕБЕ,

прип. Услыши ны Господи.

ЕГДА ВОЗЗОВУ К ТЕБЕ

прип. тоиж.

Левый хор

Лев. крил. строк поем

ЖЕРТВА ВЕЧЕРНЯЯ

Прип. Услыши ны Господи.

Правый хор

НЕПЩЕВАТИ ВИНЫ О ГРЕСЕХ

НЕОТЫМИ ДУШУ МОЮ.

ГЛАСОМ МОИМ КО ГОСПОДУ ПОМОЛЮСЯ

прир. Воззвах к тебе спаси мя.

Левый хор.

ДА НЕ НАМАСТИТЬ ГЛАВЫ МОЕЯ

ДОНДЕЖЕ ПРЕЙДУ.

И ПЕЧАЛЬ МОЮ ПРЕД НИ ВОЗВЕЩУ.

прип. Воззвах к Тебе спаси мя.

Правый хор

„И НЕСТЬ ВЗЫСКАЯЙ ДУШУ МОЮ ИСПОВЕДАТИСЯ ИМЕНИ ТВОЕМУ.

ГОСПОДИ ГОСПОДИ УСЛЫШИ ГЛАС МОЙ.

прип. Христе Спасе помилуй нас.

Левый хор

ЧАСТЬ МОЯ ЕСИ НА ЗЕМЛИ ЖИВЫХ

ДОНДЕЖЕ ВОЗДАСИ МНЕ

ВНЕМЛЮЩЕ ГЛАС МОЛИТВЫ МОЕЯ

прип. Христе Спасе помилуй мя.

Правый хор

ЯКО ОТ ТЕБЕ ОЧИЩЕНИЕ ЕСТЬ

ДА УПОВАЕТЬ ИЗРАИЛЬ НА ГОСПОДА ПОХВАЛИТЕ ЕГО ВСИ ЛЮДИЕ

Левый хор

лев. крил. строк поем 1

ВО СЛОВО ТВОЕ УПОВА ДУША МОЯ НА ГОСПОДА

ОТ ВСЕХ БЕЗЗАКОНИЙ ЕГО

И ИСТИНА ГОСПОДНЯ ПРЕБЫВАЕТ ВО ВЕКИ.

Как видно из приведенного текста светильничных псалмов, хоры, чередуясь между собой, пели не полные стихи того или иного псалма, а отдельные фразы из них, к-рые, будучи изъяты из контекста псалма, иногда оказывались лишенными смысла, напр, „жертва вечерняя“ или „дондеже прейду“. В этом было непосредственное подражание тем начальным фразам вроде „И спах. Слава Тебе Боже“, к-рыми когда-то доместики начинали пение того или иного псалма-антифона на песненных последованиях. При таком исполнении псалмов молитвенное внимание присутствующих за богослужением сосредоточивалось на умилительных припевах: „Услыши ны Господи“, „Воззвах к Тебе, спаси мя“ и „Христе Спасе, помилуй нас“, к-рые прилагались к той или иной фразе псалма. К последним шести фразам припев не прилагался, так как они соединялись со стихирами.

Во время пения светильничных псалмов совершалось каждение. Последнее, как известно, существовало издревле в песненной вечерне и совершалось диаконом. Но когда в РПЦ появился Иерусалимский устав с чином всенощного бдения, где указывалось совершать каждение храма до начала бдения иерею в преднесении параекклисиархом свечи, то стали и каждение на „Господи воззвах;..“ совершать по примеру бденного. Этот порядок сначала подтверждался указаниями в печатных служебниках, а затем получил узаконение в типиконе — „Егда же начнут пети Господи воззвах, паки кадит иерей иконы и настоятеля и оба лика и всю братию, диакон же ходит пред ним со свещею“.

Русская Церковь, как и Греческая, унаследовала от песненной вечерни обычай совершения входа на великой вечерне соборне, но, вместе с тем, внесла в этот обряд нечто свое, русское. В РПЦ вечерний вход соборне совершался непременно не только на праздники, но и накануне воскресных дней. Местом его совершения был соборный храм данного города, и к участию в нем обязаны были не только все городские священнослужители, но и так называемые „прибылые попы“, т.е. священники, прибывшие в данный город по каким-либо делам с периферии и задержавшиеся в нем в предпраздничный вечер. Священники городских храмов должны были со­вершить у себя в церкви вечерню несколько раньше, чем это происходило в соборном храме, и явиться в последний к пению светильничных псалмов.

Этот обычай будет понятен в свете того значения, какое имел соборный храм в истории древнерусского города. В соборном храме совершались все важнейшие в истории того или иного княжества церковные акты: интро­низация епископа, церковный обряд „посажения“ князя на княжение, соборы, т. е. собрания клира по вопросам вероучения и церковной дисциплины. При соборах главным образом была сконцентрирована деятельность Церкви в области духовного просвещения народа; соборы являлись школами церковного пения. Таким образом, собор был центром духовной жизни не только города, но и прилегающей к нему периферии княжества или области.

Между соборным храмом и приходскими церквами города существовал постоянный духовный и церковно-административный контакт, а еженедельное участие городского духовенства в совершении вечернего входа в соборе служило очевидным выражением этого контакта. Поэтому, когда в царствование Ивана Грозного Новгород лишился последних прав своей политической самостоятельности, и на этой почве, по-видимому, у некоторых из новгородского духовенства появилась мысль о возможности отмены собор­ных входов, то митрополит московский Макарий в 1551 году писал новгород­скому архиепископу Серапиону: „а на выход священникам и вперед ходити по старине, а которой священник на выход не приидеть, И на том имети заповеди по гривне по новгородцкой. А скажет которой поп, на выход не поспел боля для или родильницы, или которые иные для нужи. Ино про него послать в улицу обыскать в его приходе людми добрыми. И обыщут про него, что он на выходе не был для нужи, и на тех священникех запо­веди не имети, а которой солжет священник, прихожане по нем в обыску не молвят: и на том священнике заповедь имети по старине по гривне да хоженое“ (т. е. судебные издержки. — Н. У.).

Обряд соборного совершения вечернего входа составлял общерусское, а не какое-либо местное явление. Его наблюдал в XVII веке спутник пат­риарха антиохийского Макария, диакон Павел из Алеппо, в московских храмах, в Киево-Печерском монастыре, в Густино-Троицком и в Московском Новодевичьем монастыре. В Москве, где все множество ее храмов административно делилось на „сороки“ и у каждого „сорока“ был свой собор (40 ХРАМОВ И ОДИН ИЗ НИХ КАФЕДРАЛЬНЫЙ), духовенство каждого „сорока“ собиралось на вход в свой собор, во входах же Успенского собора, главного храма столицы, участвовали „власти“, т. е. духовные лица, занимавшие в Москве высокое положение — епископы, архимандриты, игумены, протоиереи и „поповские старосты“ — должностные лица, близкие современным благочинным, а также причт этого собора.

Особенность русского вечернего входа составляло еще то, что шествие духовенства из алтаря на средину храма в преднесении светильников со­вершалось северной дверью при закрытых св. вратах. Когда диакон, придя на средину храма и совершив каждение св. врат и стоящих по сторонам их икон, а также священнослужителей, испрашивал у предстоятеля благословения „Благослови владыко святый вход“, то пономари толчком подсвечников открывали св. врата. На первый взгляд это — мелкая деталь входа, но она была отголоском очень существенного момента древнепесненной вечерни. Последняя, как известно, начиналась на средине храма, и в алтарь никто из клира до вечернего входа не входил. Этот древний обычай, который был известен нашим предкам, когда-то совершавшим песненную вечерню, с распространением у нас на Руси нового монастырско-приходского чина вечерни, не был забыт. Вечерню начинали в алтаре, а св. врата открывали извне во время самого входа.

Надо заметить, что этой детали вечернего входа придавали важное значение, так что и после богослужебной реформы патриарха Никона и издания типикона 1682 года она соблюдалась в отдельных местах, и в чиновнике Холмогорского Преображенского собора, составленном в 1715 году, имеется категорическое указание: „На и ныне вход творят, дверей царских не отворяют“.

После того, как были открыты св. врата, диакон кадил их, возглашая „Премудрость, прости“(Современное начертание диаконом образа креста при произношении „Премуд­рость, прости“ возникло в результате этого каждения, совершавшегося, как вообще в древности кадили, крестообразно.), и запевал „Свете тихий…“ Певцы же продолжали гимн со слов „святыя славы…“(„И паки кадит царские двери глаголя „Премудрость, прости. Свете тихий. И мы поем Святыя славы Безсмертного Отца“.). В видах создания большей торжественности входа гимн исполнялся на все восемь гласов, а именно:

на 1 гл. — Святыя славы Безсмертного Отца Небесного

на 2 гл. — Святаго Блаженнаго Иисуса Христа, Сына Божия

на 3 гл. — пришедшу солнцу на запад

на 4 гл. — видевше свет вечерний

на 5 гл. — Поем Отца и Сына и Святаго Духа Бога

на 6 гл. — Достойно есть на вся времена пети Тя гласы преподобными

на 7 гл. — Сыне Божий

на 8 гл. — Живот даяй всему мiру, его же ради весь мiр славит Тя.

Так изложен осмогласно этот гимн в крюковом ирмологии Лен. гос. публ. библ. шифр Кир. № 577, XVII в.. Такая частая смена гласов в свете современного понятия о них, как многократном повторении двух-трех однообразных мелодических строк, как это сделано в обиходах издававшихся в XIX веке Петербургской придворной капеллой, может показаться не только немузыкальной, но и вообще неудобоисполнимой. Но нужно учи­тывать, что в то время, когда „Свете тихий“ исполнялось на все восемь гласов, под гласом подразумевалась совокупность мотивов-попевок раз­личной величины и интонационнного характера. Один церковно-певческий сборник XVII в., когда-то принадлежавший Соловецкому монастырю, ука­зывает для 1-го гласа 217 попевок, для 2-го — 280, для 3-го — 153, для 4-го — 254, для 5-го — 154, для 6-го — 172, для 7-го — 102 и для 8-го — 347, а всего для восьми гласов 1680. В свете этого можно представить, как могло быть разнообразно и музыкально содержательно „Свете тихий…“, поемое на восемь гласов.

Чтение паремий в Русской Церкви, когда таковые полагались на великой вечерне, также имело ряд оригинальных особенностей. Если паремии читались из ветхозаветных книг, то в это время полагалось сидеть, чтение же из новозаветных книг выслушивалось стоя. В местных монастырских уставах, называемых обиходниками, в первом случае давалось указание: „На вечерне праздника скамью ставят правого крылоса по обычаю для игумена и священников на паремиах седети“. Во втором случае говори­лось: „На паремиах не седим“. Некоторые уставы, кроме того, указы­вают при чтении новозаветных книг оставлять св. врата открытыми — „а дверей царских не затворяют“. Самые паремии в отдельных случаях полагались не из библейских книг, а из русских летописей. Так, в дни па­мяти князей-мучеников Бориса и Глеба 2 мая и 24 июля читались паремии: 1) „Братие, в бедах пособивый“, 2) „Слышав Ярослав…“ и 3) „Стенам Твоим Вышеград…“. Отдельные уставы указывают те же паремии на день благов. князя Владимира — 15 июля.

Согласно сообщению блаж. Симеона Солунского, в его время празднич­ная песненная вечерня заканчивалась исхождением за амвон. В Русской Церкви это исхождение получило своеобразный вид молебна с освящением колива в память празднуемого святого. Этот молебен сохранился и в тех храмах, которые приняли к руководству монастырский Студийско-Алексиевский устав.

На средине храма рядом с иконой праздника поставлялся стол и на нем ча­ша с „заздравной“ кутьей, и сосуд с „кануном“. Кутья делалась из вареных зе­рен с „ягодой и с сахаром“, а „канун“ представлял собой медовый напиток. „В средине кутьи и кануна“ горела свеча. По отпусте вечерни священ­нослужители выходили к иконе праздника и служили молебен с каноном празднику. В конце молебна священник кадил стол со стоящей на нем чашей и делал возглас: „Благословен Бог наш…“ После этого пели тро­парь, „Слава и Ныне“, кондак празднику, дважды „Господи, помилуй“ и „Благослови“. Иерей читал молитву „Иже вся совершая словом своим, Гос­поди…“ (Та же, что в современном служебнике в чине благословения колива). Затем прибавлялась вторая молитва, не сохранившаяся в совре­менных богослужебных книгах: „Господи Вседержителю, сотворивый и небо, и землю, и море, и вся, яже в них, благословивый пять хлеб и пять тысящ народа насытив, сам благослови плоды сия и сподоби нас вкусити от них на здравие и спасение душам и телом и принесшим мзду небесную подай, молитвами… его же память сотвори, яко Ты еси благословляя и святя всяче­ская Христе Боже наш, и Тебе славу воссылаем со безначальным Ти Отцом и с пресвятым благим и животворящим Ти Духом ныне и присно и во веки веком“.

По окончании молебна священнослужители шли в алтарь, снимали с себя облачение, затем выходили на средину церкви и вкушали здесь от кутьи и кануна.

В современном типиконе Русской Церкви излагается еще чин малой вечер­ни (гл. 1-я). Надо заметить, что в типиконе Великой Христовой церкви, кото­рым руководствуется Греческая Церковь, этого чина нет. Греки называют малой вечерней (ο μικρος εσπερινος) вседневную в отличие от великой.

Наша малая вечерня отличается как от великой, так и от вседневной предельной краткостью чинопоследования. Это сокращение ее достигнуто посредством исключения из богослужения ектений. Только в самом конце службы произносится сугубая ектения, и то сокращенная, из четырех прошений. Кроме того, в чине отсутствует кафизма и на „Господи воззвах…“ полагается только четыре стихиры.

Малая вечерня — это богослужение сравнительно позднего происхож­дения. Она появилась не ранее XII века и встречается только в списках Иерусалимского устава. Некоторые списки этого устава, относящиеся к XII—XIII вв., еще не имеют малой вечерни. Для малой вечерни харак­терна связь ее с чином всенощного бдения. Устав указывает совершение ее только в те дни, когда полагается всенощное бдение, и так, что эта вечерня предваряет собой последнее (Исключение составляет всенощное бдение, начинающееся великим повечерием, совершаемое на праздники Рождества Христова, Богоявления и Благовещения, когда малая вечерня не полагается.). Поэтому в типиконе она всегда излагается перед чином всенощного бдения, так что и в этом смысле ее можно назвать постоянным спутником всенощного бдения. Другая характерная особенность чина — это связь его с вечерней трапезой. И малая вечерня, и чин вечерней трапезы излагаются в одной и той же главе типикона. Типикон вполне ясно подчеркивает эту связь, когда говорит о пище вечерней трапезы: „И вкушаем представленная нам полéгку, да не отягчимся на бдение“.

Принадлежность малой вечерни только Иерусалимскому уставу эпохи повсеместного распространения его в Греческой Церкви и связь этого чина с всенощным бдением и вечерней трапезой подсказывают причину возникновения этого чинопоследования и его назначение.

Положенное по Иерусалимскому уставу на воскресный день и великие праздники всенощное бдение в Палестине начиналось вскоре после захода солнца (μετα το δυναι τον ηλιον μικρον) и заканчивалось утром с восходом солнца (ηλιου, ανισχτος γινηται η απολυσις). Такое время для начала и окончания всенощного бдения указывают списки Иерусалимского устава эпохи местного палестинского его значения. С распространением Иерусалимского устава во всей Греческой Церкви, когда им стали руко­водствоваться не только монастыри, но и приходские храмы, подлинно все­нощные бдения стали нереальными. Чтобы закончить бдение „солнцу восходящу“, его стали сокращать во времени и начинать много позднее захода солнца. Но это обстоятельство приводило к ненормальному, с точки зрения церковных установлений, положению, когда вечернее время накануне вос­кресных и праздничных дней, из-за позднего начала всенощного бдения, вопреки древнехристианской традиции, оказывалось неосвященным мо­литвой. Эта ненормальность положения тем более была ощутима в мона­стырях, где монахи, вместо того, чтобы принимать вечернюю трапезу после богослужения, как это было до принятия Иерусалимского устава, принимали таковую до службы и обычное для вечерни время должны были проводить в трапезной. Желание освятить вечерний час молитвой и принять пищу после этой молитвы вызвало появление малой вечерни. Поэтому-то последняя положена уставом только на те дни, на которые совершается всенощное бдение, и излагается в типиконе в тесной связи с чином вечерней трапезы.