Морозно

Удивительно и ловко,

С четырёх его сторон,

Иней спрятал полировку

«Исаакия» колонн.

Подмалёванной кокоткой,

Смотрит, девственно-чиста,

Побелевшая решётка

Промелькнувшего моста.

Обведя изгибы линий

Слоем цинковых белил,

Древних сфинксов – белый иней

Обновил-помолодил.

Словно кернер по железу

Ровно линию провёл –

Так Неву чертой прорезал

Одинокий ледокол.

И нахохлившись, цепочкой,

Не крылаты, не горды –

Гармоничной нотной строчкой

Жмутся чайки у воды.

* * *

Черты позапрошлого века

Чем заснеженней город, тем менее явственны в нём

Атрибуты настигшего нас двадцать первого века:

Суперсайты рекламы, горящие беглым огнём,

Как неистовый взгляд из-под тяжкого Виева века.

Даже сеть проводов и растяжек, побеленных впрок,

Ненавязчивой стала на фоне белёсого свода,

А неровные линии снегом убитых дорог

Уведут в переулки – искать долгожданного брода.

И приходят на ум устаревшие, вроде, слова

Над заснеженной гладью Невы и седого Приневья.

Так и видишь: склонённые кроны несут дерева,

Это летом листвой обновятся кусты и деревья.

Обрамлённые створы каналов, речушек и рек

Переполнены снегом весьма непривычно для взгляда:

И глядит одичало не дикий – давно уже – брег,

И прищурились окна от холода… или от хлада.

В полусумерках явственны контуры, именно те,

Без которых душа – обнищавший и жалкий калека.

И пока не зажгли освещенье во всей полноте,

Я поймать успеваю черты позапрошлого века.

* * *

Коломна

В этом городе огромном

(Хоть буди его из пушки!)

Дремлет сонная Коломна,

Как жемчужина в ракушке.

Струн-каналов переборы

С перемычками-мостами,

Осенённые Собора

Золочёными крестами.

Колорит высокой пробы,

Независимо от даты,

Настроением особым

Переулочки чреваты.

Здесь бродя, вдали от дома,

Выбираю почему-то,

В пику веку скоростному,

Только пешие маршруты.

Звуков города контральто

Здесь прерывисто и кратко,

А под толщею асфальта

Ощущается брусчатка.

Ни о чём не беспокоясь,

Незлобна, невероломна,

Усмиряет мегаполис

Полусонная Коломна.

* * *

Пробки

В прошлого спиральную воронку,

В мареве тумана тихо тая,

Утряслись извозчики и конки,

И почти уехали трамваи.

Улицы, что нежились когда-то

Только под копытами – веками,

Двадцать первый век набил богато –

Частниками и грузовиками.

Узкие проспекты, вправо-влево

(Всё на этом свете в Божьей руце),

Словно финь-шампань от перегрева –

Заткнутые пробками – взорвутся.

Сильно забродившие в сосуде,

Лопнувшем, пронзительно и гулко,

Хлынут расплескавшиеся люди –

Пеной по дворам и переулкам.

* * *