Глава двенадцатая

Артур решил, что в лагере в Зейнсвилле в пятно надо выпускать младших, поскольку они смогут получить опыт, необходимый каждому ребенку: походы, плавание, верховая езда, жизнь на природе, спорт.

Дин Хьюз, высокий темнокожий молодой человек со стрижкой «площадкой» и бородкой клинышком, который ведал как раз этими вопросами, ему понравился. Он производил впечатление человека отзывчивого и надежного. В общем, казалось, что ничего опасного их здесь не ждет.

Рейджен согласился.

Но Томми бесновался из‑за правил. Ему не хотелось стричься, носить казенную форму. Да и тот факт, что он оказался рядом с тридцатью малолетними правонарушителями, ему тоже не нравился.

Чарли Джонс, соцработник, ввел новоприбывших мальчиков в курс дела. Лагерь делился на четыре зоны в зависимости от уровня. Предполагалось, что каждый раз в месяц переходишь из одной зоны в другую. В лагерном здании, построенном буквой Т, к зонам один и два относились спальни левого крыла, а к зонам три и четыре – правого.

Чарли не стал скрывать, что первая зона – это ад. Во всех бедах винят именно вас, стричься заставляют очень коротко. Мальчикам во второй зоне разрешается носить волосы подлиннее. В третьей после работы можно уже одеваться как хочешь, а не в униформу. В четвертой спят не все вместе, а получают собственные комнатушки. Мальчики из четвертой зоны также не обязаны посещать все мероприятия по графику. Многим из них уже начиняют доверять и не заставляют даже ходить на танцы в девчачий лагерь в Шиото‑виллидж.

Мальчишки засмеялись.

Мистер Джонс также объяснил, что переход из зоны в зону осуществляется на основании фиксированных достижений. У каждого в начале месяца – по сто двадцать очков, а для перехода в следующую зону надо набрать сто тридцать. Это достигается благодаря работе и хорошему поведению. Но из‑за непослушания или антисоциального поведения очки можно и потерять. Вычитать очки может либо персонал, либо пользующиеся доверием ребята из четвертой зоны.

Если кто‑то скажет тебе «Так!», это означает минус одно очко. «Так, хватит!» – минус два. «Так, хватит, в кровать!» – помимо потери двух очков, надо еще и два часа пролежать в кровати. Если встанешь с кровати и тебе скажут «Так, хватит, в кровать! Так, хватит!» – минус три очка. А «Так, хватит, в кровать! Так, хватит, окружная!» – это уже минус четыре, а слово «окружная» означает, что этому пацану уже светит перспектива остывать в окружной тюрьме.

Томми чуть не блеванул.

Еще Чарли Джонс предупредил, что ребят ждет много работы. И что им лучше не тратить время впустую и вести себя как следует.

– Если кто из вас считает, что слишком хорош или умен для этого места, или попытается бежать, то штат Огайо предложит вам другой вариант. Центральное воспитательное учреждение Огайо. Если вас отправят туда, вам как пить дать сразу захочется обратно к нам. Так, а теперь давайте на склад за постельным бельем и в столовку обедать.

Вечером того же дня Томми сидел на нарах, пытаясь понять, кто его во все это втянул, почему он здесь. Все эти зоны, правила и очки его совершенно не интересовали. Как только представится возможность, он удерет. Поскольку Томми не был в сознании, когда его сюда привезли, где выход, он не знал, но заметил, что ни колючей проволоки, ни стен тут нет, только леса. Значит, сбежать будет нетрудно.

Проходя мимо столовки, он уловил вкусный запах. Нет смысла прыгать из огня да в полымя, пока не узнаешь, что там жарится.

Среди прочих в первой зоне оказался маленький очкарик не старше четырнадцати‑пятнадцати лет. Томми заметил его еще на построении, и ему показалось, что этого пацана даже самый легкий ветерок сдует. Когда мальчишка, надрываясь, тащил матрас с постельным бельем, его сбил с ног высокий длинноволосый парень, сложенный как штангист. Малыш тут же вскочил с земли и ударил высокого головой в живот, сбив с ног.

Качок удивленно посмотрел на стоявшего над ним мальчишку с крошечными кулачками.

– Ну ладно, гаденыш маленький, – начал качок. – Так!

– В жопу себе засунь, – ответил мальчишка.

– Так, хватит! – рявкнул старший, встал и отряхнулся.

У маленького в глазах стояли слезы.

– Давай сражайся, ублюдок мускулистый.

– Так, хватит, в кровать!

Еще один парень, костлявый, но повыше и на пару‑тройку лет постарше, оттащил малыша.

– Тони, успокойся. Ты и так уже потерял два очка, и теперь тебе два часа лежать в кровати.

Тони действительно успокоился и поднял свой матрас.

– Ну и хрен с ним, Горди, я все равно не голодный.

Обедал Томми молча. Еда оказалась действительно весьма недурной. Но это место в целом уже начало внушать опасения. Если старшие будут на тебя наезжать и вычитать очки, то придется изо всех сил стараться держать себя в руках.

Вернувшись в спальню, он обнаружил, что рядом с ним будет спать тот костлявый парнишка, Горди, и что он принес маленькому часть собственного обеда. Горди и Тони разговаривали.

Томми сел на нары и стал наблюдать. Он знал, что есть в спальне запрещено. Краем глаза он заметил, что к их двери идет Качок.

– Эй, прячьте, – шепнул он, – идет тот здоровый ублюдок.

Тони быстро убрал тарелку под кровать и лег. Качок зашел, проверил, остался доволен тем, что мальчишка в кровати, и ушел.

– Спасибо. Я – Тони Вито. А тебя как зовут?

Томми посмотрел ему в глаза.

– Все зовут меня Билли Миллиган.

– А он – Горди Кейн, – Тони показал на костлявого. – Он тут за торговлю коноплей. А ты?

– Изнасилование, – ответил Томми. – Хотя я этого не делал.

По их улыбкам Томми понял, что ему не поверили. Ну и хрен с ним.

– А этот гад кто такой? – поинтересовался он.

– Джордан. С четвертой зоны.

– Он у нас поплатится, – сказал Томми.

Томми был в пятне почти все время, и когда приезжала мама Билли, с ней тоже общался он. Она ему нравилась и вызывала сочувствие. Поэтому он обрадовался, узнав, что она развелась с Челмером.

– Меня он тоже обижал, – сказал Томми.

– Знаю. Тебе, Билли, постоянно доставалось. Но что я могла поделать? Нам всем нужна была крыша над головой. У меня своих трое, да и Челла стала как родная. Но теперь Челмера нет. Так что будь умницей, делай что тебе говорят, и скоро вернешься домой.

Когда она уходила, Томми подумал, что это самая красивая мать, которую он когда‑либо видел. Жалко только, что не его. Он стал фантазировать, кто его мама и как она выглядит.

Дин Хьюз заметил, что Миллиган почти все время валяется, читает или просто смотрит перед собой, как в трансе. Однажды он решил поговорить с мальчиком начистоту.

– Раз уж ты сюда попал, – сказал Хьюз, – постарайся взять от этого места как можно больше. Веселись. Найди себе увлечение. Тебе что нравится?

– Рисовать, – ответил Аллен.

На следующей неделе Дин Хьюз за собственный счет купил Миллигану краски, кисти и холсты.

– Хочешь картину? – спросил Аллен, ставя холст на стол. – Что тебе нарисовать?

– Давай старый сарай, – ответил Хьюз. – Окна разбиты. На старом дереве подвешена шина. Старая проселочная дорога. И как будто только что прошел дождь.

Аллен работал весь день и всю ночь. Утром он отдал картину Дину Хьюзу.

– Блин, здорово. Ты своим творчеством мог бы хорошо зарабатывать.

– Я бы с радостью, – ответил Аллен. – Я люблю рисовать.

Хьюз понял, что надо как‑то приложить усилия к тому, чтобы выводить Миллигана из транса. Однажды утром, в субботу, он повел его в национальный парк Блю‑рок. Хьюз присматривал за ним, а Миллиган рисовал. К ним подходили люди, смотрели, и Хьюз продал несколько картин. На следующий день они снова отправились на прогулку, и к вечеру воскресенья они заработали на картинах четыреста долларов.

«Артур». Набросок, карандаш. Аллен.

«Рейджен с Кристин». Набросок, карандаш. Аллен.

«Шон». Масло. Аллен.

«Адалана». Масло. Аллен.

«Стерва: портрет Эйприл». Масло, Аллен.

«Кристин». Набросок, карандаш. Аллен.

«Тряпичная кукла Кристин». Рисунок, сделанный Рейдженом в окружной тюрьме Франклина (на наброске выше Кристин держит в руках эту же куклу).

Записки, написанные Кристин адвокату Джуди Стивенсон.

«Доктор Дэвид Кол». Масло. Аллен.

«Пейзаж». Масло. Томми.

«Грация Кэтлин». Масло. Картина написана Алленом и Дэнни в тюремной камере Лебанона (изначально подписана Билли, но позднее в правом нижнем углу Аллен с Дэнни добавили свои имена).

Слева направо: Джим, Кэти, Билли. Внизу по центру: Дороти.

Билли в возрасте 10 лет, 1965 год.

Билли в центре судебной экспертизы Дэйтона, 20 февраля 1981 года.

В понедельник утром директор вызвал Хьюза к себе в кабинет и заявил, что поскольку Миллиган находится на попечении государства, то продавать свои картины не имеет права, поэтому надо обзвонить всех покупателей, вернуть им деньги и забрать рисунки.

Хьюз о таких правилах не знал и согласился вернуть деньги.

– А как вы узнали о том, что мы их продали? – спросил он на выходе.

– Люди стали звонить, – объяснил директор. – Хотят купить еще.

Апрель пролетел быстро. Когда потеплело, Кристин стала играть в саду. Дэвид гонялся за бабочками. Рейджен занимался в спортзале. Дэнни после того, как его закапывали в землю, еще боялся выходить на улицу, так что сидел и рисовал натюрморты. Тринадцатилетний Кристофер катался на лошади. Артур почти все свое время проводил в библиотеке, читая законы штата Огайо, и говорил, что на лошадь сядет, только если будут играть в поло. Когда их перевели во вторую зону, все обрадовались.

Миллигана с Горди Кейном отправили работать в прачечную, и Томми с удовольствием возился со старой стиралкой и сушилкой, работавшей на газу. Он очень ждал перевода в третью зону, где по вечерам можно будет одеваться нормально.

Однажды в прачечную принес кучу белья Фрэнк Джордан, тот дерзкий качок.

– Вот это надо постирать немедленно. У меня завтра гости.

– Рад слышать, – ответил Томми, продолжая заниматься своими делами.

– Я говорю, сейчас же стирай, – повторил Джордан.

Томми опять его проигнорировал.

– Слышь, дебил, я доверенный из четвертой зоны. Могу очки вычесть. И в третью не попадешь.

– Мне, – ответил Томми, – плевать, из какой ты зоны, хоть из сумеречной. Я не обязан стирать твое нижнее белье.

– Так!

Томми бросил на него злой взгляд. И почему этот простой воришка имеет право вычитать у него очки?

– Иди ты! – ответил он.

– Так, хватит!

Томми сжал кулаки, но Джордан ушел и доложил старшему, что у Миллигана минус два. Вернувшись в спальню, Томми узнал, что Джордан вычел по два и у Кейна с Вито. Просто за то, что они дружат.

– Надо что‑то с этим делать, – сказал Кейн.

– Я постараюсь, – ответил Томми.

– Но что? – спросил Вито.

– Ну, не знаю, что‑нибудь придумаю.

Томми лег в кровать и принялся размышлять, и чем больше он думал, тем больше злился. Наконец он встал, вышел из здания, нашел подходящий кусок доски и пошел к четвертой зоне.

Артур объяснил Аллену, что происходит, и посоветовал перехватить сознание, прежде чем Томми успеет натворить дел.

– Томми, не надо, – начал Аллен.

– Да блин, я не позволю этому ср…му громиле вычитать у меня очки, чтобы я из‑за него в третью не попал.

– Томми, не время.

– Будет время, когда я этому сукиному сыну башку проломлю.

– Так, Томми, хватит.

– Не произноси этого при мне! – завопил Томми.

– Извини. Но ты неправильно делаешь. Позволь мне самому разобраться.

– Да блин! – Томми бросил доску. – Ты сам задницу себе подтереть не можешь.

– Ты всегда был хамом. Проваливай‑ка.

Томми вышел из пятна. Аллен вернулся в бараки второй зоны и сел с Кейном и Вито.

– Я придумал, что делать, – начал он.

– И я придумал, – ответил Кейн. – Взорвем к чертям офис.

– Нет, – сказал Аллен. – Соберем факты и цифры, а завтра сходим к мистеру Джонсу и скажем, что нечестно, чтобы нас судили пацаны не лучше нас. Они такие же преступники.

Кейн с Вито уставились на Аллена, разинув рты. Он говорил так бойко и гладко впервые.

– Найдите мне карандаш с бумагой, – продолжал Аллен, – и давайте как следует все продумаем.

На следующее утро они все втроем отправились к Чарли Джонсу, соцработнику. Аллен выступал оратором.

– Мистер Джонс, вы говорили, что вам мы можем без проблем рассказывать обо всем.

– Верно.

– Так вот, мы хотели пожаловаться на систему, на то, что ребята не лучше нас вычитают у нас очки. Я тут нарисовал схему, если вы на нее посмотрите, поймете, насколько это несправедливо.

Аллен предоставил ему подсчет баллов, вычтенных у них троих Фрэнком Джорданом, с описанием каждого конкретного случая, и по итогам выходило, что он штрафовал их за личные обиды или отказ выполнять за него какую‑то работу.

– Билл, мы этой системой давно пользуемся, – ответил Джонс.

– Но это не означает, что она правильная. Предполагается, что вы нас тут готовите к жизни в обществе. Как вы планируете этого достигнуть, если нам демонстрируется несправедливость общества? Неужели справедливо, чтобы судьба ребят вроде Вито всецело зависела от прихоти таких хулиганов, как Фрэнк Джордан?

Джонс задумался, потягивая себя за ухо. Аллен не умолкая говорил о несправедливости системы, а Кейн с Вито молчали, пораженные речистостью своего представителя.

– Ладно, – согласился Джонс. – Обещаю подумать над этим вопросом. Зайдите еще раз в понедельник, и я сообщу вам о своем решении.

В воскресенье вечером Кейн с Вито сидели на нарах Кейна и играли в карты. Томми валялся рядом, пытаясь по рассказу друзей понять, что произошло в кабинете у Джонса.

Кейн вдруг поднял взгляд.

– Смотрите, кого ветром занесло.

К Вито подошел Фрэнк Джордан и плюхнул на карты свои грязные ботинки.

– Почисти‑ка к вечеру.

– Да ты и сам справишься, – ответил Вито. – Я твои сраные ботинки мыть не буду.

Фрэнк отвесил ему оплеуху, и тот слетел с нар. Вито заплакал. Когда качок пошел прочь, Томми действовал очень быстро. На середине ряда он похлопал Фрэнка по плечу. Когда тот повернулся, Томми ударил его по носу и пригвоздил к стене.

– Я тебя в тюрьму отправлю, ублюдок! – заорал Фрэнк.

Подбежавший Кейн пнул Фрэнка по ногам, и тот рухнул между нарами. Томми с Кейном навалились на него и принялись бить.

Рейджен наблюдал за дракой, приглядывал, чтобы с Томми ничего не случилось. Если бы дело приобрело серьезный оборот, он бы вмешался. Уж он‑то не стал бы колошматить, не глядя, просто со злости, как Томми. Рейджен продумывал каждый удар, выбирал, какие кости ломать. Но без необходимости лучше не лезть не в свое дело.

На следующее утро Аллен решил, что им следует рассказать мистеру Джонсу о происшествии, пока Фрэнк не предоставил свою, искаженную, версию.

– Посмотрите на синяк Вито, Фрэнк ударил первым, тот его не провоцировал, – сказал Аллен соцработнику. – Он уже не первый раз злоупотребляет своим старшинством над детьми типа Вито, которое обеспечила ему эта система. Как мы уже сказали, давать подобную власть преступникам неправильно, это таит в себе возможную опасность.

В среду мистер Джонс объявил, что отныне очки будет вычитать только персонал лагеря. А все несправедливо вычтенное Фрэнком Джорданом запишут на его счет. Таким образом, Фрэнк снова скатился в первую зону, а Вито, Кейн и Миллиган могли теперь перейти в третью.

Привилегии четвертой зоны включали в себя возможность съездить домой. Томми был в предвкушении. Когда пришло время, он собрал рюкзак и стал ждать, когда за ним приедет Дороти. Но чем больше он думал об отъезде, тем больше путалось у него в голове. Ему начало тут нравиться, но он хотел и вернуться на Спринг‑стрит, ведь Челмера там больше нет. Только он, Челла и Кэти. В кои‑то веки жизнь дома будет нормальная.

Дороти забрала его, и до Ланкастера они ехали практически не разговаривая. К его удивлению, вскоре после приезда в дом зашел какой‑то мужчина, которого Томми раньше никогда не видел, – крупный мужчина с мясистым лицом и бочкообразной грудной клеткой. И он курил одну за другой.

– Билли, это Дэл Мур из Секлвилля, хозяин боулинга с баром, где я раньше пела. Он поужинает с нами, – сказала Дороти.

По тому, как эти двое друг на друга смотрели, Томми понял, что между ними что‑то есть. Черт! Не прошло и двух месяцев, как выгнали Челмера, а тут ошивается уже новый мужик.

– Я в Зейнсвилль не вернусь, – объявил за ужином Томми.

– Как это? – спросила Дороти.

– Не могу там больше жить.

– Билли, но это неправильно, – вклинился Дэл Мур. – Мама говорит, тебе месяц всего остался.

– Это мне решать.

– Билли! – сказала Дороти.

– Слушай, я теперь друг семьи, – продолжил Дэл. – Ты маму так не расстраивай. Тебе осталось отбыть всего чуть‑чуть. Ты уж продержись как‑нибудь, иначе будешь иметь дело со мной.

Томми уставился в тарелку и молча доел.

– Че это за чувак? – спросил он позже у Кэти.

– Мамин новый мужчина.

– Бог мой, возомнил, что может мне указывать. Он тут часто бывает?

– У него в городе комната, так что, пожалуй, никто и не скажет, что они живут вместе. Но я‑то не слепая.

На побывке в следующие выходные Томми познакомился с сыном Дэла Мура, Стюартом, и тот ему сразу же понравился. Примерно ровесник Билли, он играл в футбол и занимался многоборьем. Но больше всего Томми впечатлило, как Стюарт ездит на мотоцикле. Он выписывал на нем такие кренделя, каких Томми раньше и не видел.

Аллену Стюарт тоже понравился, а Рейджен проникся к нему уважением за спортивные достижения, сноровку и отвагу. Выходные выдались отличные, так что все ждали следующей встречи с новым другом, который совершенно нормально и без вопросов принял их странноватое поведение. Стюарт ни разу не назвал никого из них ни рассеянным, ни брехлом. Томми подумал, что когда‑нибудь ему хотелось бы стать как Стюарт.

Томми поделился с ним своими сомнениями насчет того, что сможет жить дома, когда выйдет из лагеря. Ему казалось, что это будет как‑то неправильно, ведь теперь тут почти все время ошивается Дэл. И Стюарт сказал, что когда Билли выйдет, они поселятся в одной квартире.

– Ты серьезно? – спросил Томми.

– Я говорил об этом Дэлу. Ему показалось, что идея классная. Он считает, что так мы сможем друг за другом присматривать.

Но за несколько недель до того, как его должны были выпустить из лагеря, Томми сообщили, что Дороти не придет его навестить, как обычно.

5 августа 1973 года Стюарт Мур ехал на мотоцикле по Секлвиллю. Резко завернув за угол, он врезался в лодку, которую везли на прицепе; от столкновения и мотоцикл, и лодка взорвались. Стюарт погиб мгновенно.

Услышанное потрясло Томми. Его храброго улыбчивого друга, который собирался покорить весь мир, поглотил огонь. Это было для Томми слишком невыносимо. Он не хотел больше тут оставаться. Тогда вышел Дэвид – пережить жуткую боль Стюарта и выплакать слезы Томми…