Аграрные отношения (общие черты)

Одним из основных итогов острейшей борьбы крестьянства за землю в период Тэйшонов явилось значительное перераспределе­ние земельного фонда страны в пользу мелкофеодального и мел­кокрестьянского землевладения. Вместе с тем аграрная политика Тэйшонов, особенно на последнем этапе, не была радикальной по отношению к поместным нечиновным слоям, так как ограничи­тельные мероприятия не коснулись уже сложившегося частнопо-местного землевладения деревенской верхушки, общая же обста­новка способствовала его укреплению.

Некоторые новейшие исследования историков СРВ[496]дают воз­можность на конкретном, но пока еще очень ограниченном мате­риале земельных реестров ряда общин и отдельных селений уез­да Тыльем провинции Шонтэй представить основные тенденции и итоги процесса развития земельных отношений в деревне на севе­ре и связанных с ними социальных сдвигов на рубеже двух эпох.

По данным реестров селения Диньтхонг, за период с 1790 по 1805 г. серьезно увеличилось число владельцев частных земель (с 8 до 34 человек), что при незначительном увеличении общей площади этой категории (со 104 до 111 мау) привело к сокраще­нию среднего размера владения с 13 до 3 мау. Из этих 34 частных владельцев несколько больше половины (18 человек) стали мел­кими владельцами (1—3 мау), увеличилось с 2 до 14 человек число средних владельцев (3—5 мау), осталось неизменным (2 че­ловека) число мелких помещиков (земли в пределах 5—10 мау), исчез из реестров единственный владелец крупного массива земель площадью 25 мау[497].

В то же время земельные реестры других общин показывают иную картину. Так, в общине Макса произошло резкое сокращение общего количества землевладельцев (с 213 до 77 человек) в ре­зультате почти полного исчезновения из списков категории мельчайших владельцев (ниже 1 мау), сократившейся со 144 до 10 че­ловек. Число мелких владельцев также несколько уменьшилось (с 46 до 34 человек) при незначительном увеличении среднего размера их земельных участков. Заметно увеличилась прослойка средних владельцев (с 15 до 23 человек) при некотором уменьше­нии средних размеров их участков. Незначительно увеличилось ко­личество мелких помещиков (с 7 до 9 человек), категория круп­ных помещиков осталась неизменной (1 человек, владевший 12 мау)[498]. Средний размер частных владений в общине без учета категорий отдельных групп резко увеличился (с 1 мау 1 шао до 2 мау 8 шао).

Сходный процесс происходил и в общине Тхыонгфук, реестры которой также отмечают практически полное исчезновение (с 41 до 1 человека) категории мельчайших владельцев, существенное уменьшение (с 25 до 4 человек) количества мелких и даже сред­них (с 8 до 3 человек) и одновременно резкое увеличение (с 2 до 14 человек) числа владельцев земельных участков выше среднего размера (5—10 мау). Так же как и в общине Макса, общее со­кращение численности частных владельцев (с 76 до 22 человек) сопровождалось концентрацией земель в данном случае в руках мелких помещиков (если раньше 111 мау частных земель было разделено на 210 участков, то теперь их число сократилось до 22)[499].

Данные реестров одной из общин провинции Шоннамтхыонг за 1805 г.[500] показывают значительное преобладание мелко- и средне-поместных слоев над остальными категориями — из 83 владельцев частных земель большую часть составляли мелкие помещики (32 человека), довольно значительную прослойку — средние (16 человек). Относительно небольшой была здесь численность средних крестьян (19 человек), еще меньше — мелких (14 чело­век). Число крупных помещиков, владевших землями свыше 20 мау, было небольшим (2 человека). Еще более явным рост поместных слоев был в тех районах, где имелись резервы необра­ботанных аллювиальных земель. Так, в списках одной общины в провинции Шоннамха после освоения жителями этих земель в ней значилось 1354 мау частных земель, находившихся во владе­нии 51 лица, средний размер владения составлял здесь 26 мау 5 шао[501].

Приведенные данные ярко иллюстрируют интенсивность про­цесса имущественной и классовой дифференциации в северовьет­намской деревне. Очевидно, что при Тэйшонах, а особенно после их разгрома происходило размывание низового слоя малоимущего крестьянства. В то же время обращает на себя внимание доволь­но ограниченное развитие крупнопоместных хозяйств. Преобла­дающим стал процесс укрепления экономических позиций мелких и средних слоев крестьянства, а особенно рост мелко- и среднепо-местных слоев. Можно предположить, что эти общие тенденции были характерны для многих равнинных районов Бакки и Север­ного Чунгки со сходными природно-географическими и социально-экономическими условиями (традиционным малоземельем, аграр­ной перенаселенностью).

Исторические условия конца XVIII в. способствовали также и расхищению общинных земель со стороны деревенской верхушки путем скрытой продажи, отдачи в залог и т. п. Широкое распро­странение этого явления подтверждается документами начала XIX в. Так, в обоснование первого указа Зя Лонга, касавшегося земельных отношений, говорится следующее: «Со времен бунтов­щиков Тэйшонов старые уложения были забыты, многие люди пре­вратили общинную землю в собственную. Идут разговоры о том, что под предлогом общинных нужд продаются общинные земли»[502].

До настоящего времени исследователи располагают крайне ограниченными документальными данными о соотношении общин­ной и частной земли в XIX в. для тех районов, где общинное зем­левладение имело многовековую традицию[503]. Известно лишь одно свидетельство главы финансового ведомства Ха Зуи Фиена, отно­сящееся к 50-м годам XIX в., с указанием на подавляющее превос­ходство частных земель: «В Тхыатхиене, Куангчи общинных зе­мель больше частных, в Куангбине общинных и частных поровну, в остальных же частных земель намного больше, чем общинных»[504]. Данные, приводимые в работах некоторых современных вьетнам­ских историков, позволяют в известной степени конкретизировать представление о месте, которое занимало общинное землевладение в начале XIX в. в некоторых районах севера. Так, сведения о категориях земель в 43 общинах упоминавшегося уже уезда Тыльем за 1805 г.[505] также показывают значительное преобладание частных земель, в среднем составлявших 62%. Конкретные данные о размерах общинных и частных земель говорят о больших кон­трастах в их соотношении в разных общинах. Лишь в 12 общинах они составляли около половины, в 19 —частные земли занима­ли свыше 80%, в 7 — меньше 20%, из них в двух общинах общин­ной земли не было совершенно. Нгуен Дык Нгинь отмечает при этом, что, как правило, в общинах с преобладанием частных зе­мель доля пахотных полей под рисом была незначительной, в общинном пользовании к этому времени оставались в основном культовые земли села, угодья и прибрежные земли (конг тяу тхо), обработанные коллективно и использовавшиеся под овощные культуры. Вместе с тем в разряд частных земель заносился обыч­но и ряд форм землепользования мелких деревенских коллекти­Вов — земли зяпов (объединений из 10 дворов), культовые земли отдельных родов — категории переходного типа, имевшие устойчи­вый характер. Тот факт, что эти формы продолжали сохранять свой особый характер даже во времена французского колониаль­ного господства, свидетельствует о незавершенном характере про­цесса разложения общины.

Южная часть страны была районом традиционного господства частного землевладения с большим количеством крупнопоместных хозяйств. Общинные земли здесь, несмотря на наличие общины как формы социальной организации деревни, практически отсут­ствовали.

Таким образом, к моменту прихода к власти Нгуенов произо­шло значительное сокращение фонда общинных земель.

Нгуены в первой половине XIX в. предпринимали отдельные попытки сохранения общинных земель, а также крупного феодаль­ного землевладения аристократии и высшего чиновничества и «не­посредственно управляемых (казенных)» земель.

В 1802 г. был подтвержден статус земель категории куан дьен и куан чай в Бактхане, бывших таковыми при Чинях, в казну отошли и частные земли бывших тэйшонских чиновников[506]. В 20-е годы было снижено обложение казенных земель (земли военных поселений, храмов, земли под домами в семи провинциях Центрального Вьетнама)[507]. Судя по терминологии, употребляемой в хронике «Дай Нам Тхык Люк» по отношению к работникам, на землях куан дьен был распространен труд зависимых крестьян (кай мыон — обрабатывающий по найму). Известны также случаи обработки их силами армии. Куан дьены традиционно характери­зовались высокой нормой налоговой эксплуатации, как правило в 2—5 раз превосходящей уровень налогообложения общинных зе­мель[508].

Основным видом пожалований аристократии были пожалова­ния земель на обслуживание фамильных храмов (ты дьен). Часты были такие пожалования при Зя Лонге и Минь Манге, когда чрез­вычайную остроту получил вопрос о поддержании политической стабильности в стране в связи со сменой династии и в целях смягчения оппозиционных наст­роений знати, особенно предста­вителей рода Ле. В 1802 г. уце­левшим членам этого семейства было пожертвовано 10 тыс. мау и 1016 зависимых крестьян. Тогда же потомкам Чиней было пожа­ловано 500 мау и 247 зависимых крестьян[509]. С 1804 по 1827 г. было произведено всего 34 пожа­лования, из которых 9 — пло­щадью от 100 до 300 мау, осталь­ные — значительно меньших раз­меров. На протяжении полувека заметна тенденция к сокращению этого вида пожалований и умень­шению их размеров. После ряда восстаний, возглавленных члена­ми рода Ле в 30-х годах, земель­ные пожалования многих предста­вителей этого семейства были конфискованы. В 40-х годах лишь отдельные пожалования достига­ли размеров 100 мау. Во второй половине столетия в связи с эко­номическими трудностями в период французского вторжения Ты Дыком был предпринят такой чрезвычайный шаг, как конфискация сделанных в 1833 г. частных пожалований у титулованной знати пяти рангов и замена их ежегодными денежными вознагражде­ниями.

Несколько расширилось (хотя и было обложено теперь налога­ми) храмовое землевладение за счет императорских пожалований: отдельные храмы имели в своем распоряжении от 100 до 500 мау[510]. Частные земли знати, «заслуженных подданных», хра­мов обрабатывались зависимыми крестьянами или общинниками[511]. Главное изменение в системе землепользования чиновных фео­далов по сравнению с XVIII в. состояло в отказе Нгуенов от рас­пространенной ранее системы оплаты чиновничества высшей и средней категории в виде раздачи земель в кормление (нгу лок)[512]. Наделение землей военных издавна применялось во Вьетнаме.

В 1802 г. двор принял соответствующее решение, касающееся как всех северных провинций (Бактхань), так и некоторых централь­ных (Куангдык). Оно распространялось на офицеров и на рядо­вых солдат, которые должны были получать с этих пор наряду с денежным довольствием также душевой пай (кхау фан) из об­щинной земли, если она имелась в его деревне, «в обычных раз­мерах» и служебный (лыонг дьен) в размере 1 мау[513].

В 1804 г. был установлен общий порядок наделения общинной землей (там, где она имелась) гражданских и военных чиновников всех рангов и классов, а также рядовых общинников. Граждан­ские чиновники трех высших рангов получали от 12,5 до 16 ду­шевых паев, остальные — от 8 до 12. Несколько меньше были на­делы военнослужащих столичных войск и флотских соединений, считавшихся привилегированными, а также армейских ремеслен­ников (7—9 паев). В то же время паи основной массы полноправ­ных общинников составляли от 3 до 6,5 доли[514].

Наделение гражданских чиновников практиковалось до конца 30-х годов, когда основная масса рангового чиновничества была окончательно переведена на денежное и рисовое жалованье. Пая­ми, правда в значительно сокращенном размере, продолжали поль­зоваться лишь лай зити и отставные чиновники. За семьями слу­жащих чиновников продолжали сохраняться земли под жилье и сады, выделяемые из общинного фонда[515].

Контингент военных соединений, имевших земельные паи, был небольшим —40 столичных подразделений в 1820 г.; в 1824 г. к ним прибавились дворцовая охрана и чиновники на временной службе[516]. В 1836 г. паи стали получать также и отряды почтовой охраны, отряды охраны провинциальных учреждений, телохрани­тели военачальников[517].

Система получения паев, проводимая в основном только на се­вере, охраняла сословные привилегии бюрократии — принцип пер­воочередности предоставления наделов и значительное превосход­ство их в количественном отношении по сравнению с крестьян­скими. В условиях существования на севере множества малозе­мельных общин этот шаг был равнозначен фактическому изъятию заметной части общинных земель из коллективного пользования деревни, в которой оставались нераспределяемые по паям частные земли. Это затрагивало интересы «деревенского мира» в целом, всех слоев общинников севера[518].

Первые мероприятия начального периода правления Зя Лонга определили как одно из направлений аграрной политики стремление к сохранению категории общинных земель при одновременном увеличении основной массы тягловых.

Вскоре после воцарения Зя Лонг осуществил ряд «престиж­ных» акций, несколько улучшавших положение населения страны, разоренной в результате долговременной и ожесточенной войны (снижение налогов на текущий год, отмена недоимок). Из меро­приятий, относившихся к сфере землепользования, значительной была проведенная в 1802—1803 гг. конфискация бывших служеб­ных (нгу лак) пожалований тэйшонских чиновников в Бактхане и их частных земель (дьен чанг) в районах южнее Куангбиня, передававшихся теперь в пользование «народу» в качестве общин­ных или частных[519].

Одновременно в 1803 г. был издан указ о запрещении продажи общинных земель и усилены меры контроля за состоянием систе­мы землепользования. Основное внимание двора в этом отношении было направлено на районы севера и центра, и лишь с сере­дины 30-х годов кодификация начинает распространяться на юж­ные районы страны, до того времени продолжавшие оставаться в привилегированном положении (так же как и в сфере налогообло­жения). В первые два года правления Зя Лонга дважды издава­лись распоряжения по проведению учета заброшенных и скрытых от налогов земель в Бактхане[520], которые не увенчались успехом, что повлекло за собой появление указа 1804 г. о составлении ре­естров всех земель страны[521]. Составление земельных и налоговых реестров в четырех провинциях близ столицы было закончено в 1808 г., в южных районах Центрального Вьетнама составление началось в 1810 г.[522].

Положение крестьянства в Бактхане было напряженным уже к началу правления Нгуенов. Массовое обнищание сопровожда­лось ростом количества заброшенных земель, принявшим здесь долговременный, хронический характер. В 1802 г. местные власти сообщали о больших массивах пустующих земель («от Нгеана к северу»)[523]. В 1806 г. в семи провинциях Бактханя числилось 370 покинутых общин, в 1810 г.— 358 общин[524]. По сведениям за 1807 г., численность налогоплательщиков в этом районе сократи­лась более чем на 75 тыс. по сравнению с периодом правления Ле. Несмотря на практиковавшиеся на протяжении первых двух десятилетий частые выдачи зерновых ссуд населению, особенно бедствующих районов (семь случаев только в 1820 г.), на отмену взимания недоимок (1802 г.) и сокращение сбора текущих нало­гов, провозглашенное в 1806 г., эти меры оказались недостаточны­ми для возвращения беглых в общины, рост числа заброшенных и укрытых от налогов земель продолжался. Но учет земель и расширение охвата налогообложением шли с большими трудностями ввиду сопротивления деревни с ее системой круговой поруки об­щинных властей, заинтересованных в тайной сдаче в аренду пу­стующих и скрытых от налогов земель, и ввиду нередкой причаст­ности к этому представителей местных властей.

Стремление восстановить фонд общинных земель (в целях укрепления экономических позиций феодальной бюрократии, уве­личения числа полноправных налогоплательщиков, обеспечения набора основных контингентов войск) привело в 20—40 годах к введению принудительных мер по обработке общинных земель.

Значительные усилия в этом направлении были сделаны в об­ласти контроля за состоянием заброшенных или скрытых от на­логов реестровых земель, основная ответственность за обработку ложилась на местный административный аппарат, в первую оче­редь на общинный. В начале века, когда отмечалось опустение значительных районов, были изданы первые постановления об обя­зательной обработке пустующих земель. Регламентирующие акты 1805, 1807 гг. предусматривали также и налоговые льготы вернув­шимся хозяевам земельных участков (освобождение от налога на три года)[525], и некоторое расширение прав арендаторов пустующих участков. Особую остроту земельный вопрос и связанные с ним социальные проблемы приобрели в 20-е годы, когда явная недо­статочность принимаемых мер по возвращению беглого населения, усилившаяся эксплуатация арендаторов со стороны местных бо­гачей, частые голодные годы, эпидемии вызвали вторую волну массового бегства из деревень, охватившую не только северные, но и центральные районы страны. Так, в Хайзыонге, одной из наи­более бедствующих провинций севера, в результате массового ухо­да крестьян было заброшено 12700 мау земель[526]. В Нгеане к 1820 г. численность населения ранее опустевших общин восстано­вилась лишь наполовину. В 1826 г. сокращение численности на­логоплательщиков отмечалось в семи провинциях Центрального Вьетнама[527].

Следствием массового обезземеливания явились рост социаль­ных конфликтов, появление многочисленных грабительских групп и вспышки организованных крестьянских повстанческих выступле­ний, наиболее мощное из которых, восстание Фан Ба Ваня, заста­вило двор пойти на более активные поиски разрешения аграрных и социальных проблем, вследствие чего в политике находит прояв­ление более реалистическая линия. Неудачи центральной власти в борьбе против растущего поместного землевладения в деревне и расхищения общинных земель вынудили государство, не отказы­ваясь от принципа укрепления общинного землевладения, перейти к политике увеличения числа крестьянских и военных поселений.

Это направление в аграрной политике в конце 20-х и в 30-х го­дах связано с инициативой организации обработки целины. Основная идея принадлежала Нгуен Конг Чы, занимавшему в 20-х го­дах должность начальника малой провинции (фу). В 1828 г. он предложил двору ряд мероприятий по «содействию сельскому хо­зяйству», которые были одобрены Минь Мангом и начали прово­диться в жизнь в Намдине при активном участии самого автора. В своих записках ко двору он указывал на причины, обусловив­шие необходимость новых мероприятий, а именно бегство крестьян из деревень, рост грабежей, «злодеяний». Результатом же их дол­жен был явиться значительный экономический эффект для госу­дарства и населения, прекращение народных волнений. «Теперь бедняки, не имеющие пищи, бродяжничают, тунеядствуют; нахо­дясь в бедственном положении, собираются для грабежа; это бед­ствие никак не кончается. Раньше я посетил Дамдинь, видел за­брошенные земли в Заотхюи, Тяндине... кроме того, [видел] и в других местах не знаю сколько сотен тысяч мау, повсюду спрашивал местных жителей, они хотят поднимать земли, но из-за [тре­буемых] больших расходов пока не могут. Если дать ссуду на общественные работы, то можно будет собрать бедняков и сразу же начать возделывать. Если это сделать, то государство извле­чет немало естественной пользы, вечной и постоянной. К тому же равнина Тхиенчао в Тяндине покинута, разбойники избрали ее ме­стом своего сборища. Если теперь возделать это место, то не только будут спокойно работать бедные люди, но можно будет совершенно избавиться от злодеев»[528].

Этот традиционный, хотя и не массовый еще вид земледель­ческих поселений (зоань дьен), относительно еще жизнеспособный, был им предложен в качестве основы долговременной политики. Крайняя бедность безземельных крестьян затрудняла индиви­дуальную обработку целины, требовавшую хотя бы минимального обеспечения орудиями труда, семенами, требовались и значитель­ные коллективные усилия для создания оросительной системы. На это и ссылался Нгуен Конг Чы, когда в своих предложениях обосновывал необходимость государственных субсидий. В качестве организаторов работ должны были выступать помещики под конт­ролем чиновников, имеющие «силу на местах», основная масса работников вербовалась из двух категорий неимущих — безземель­ных и бывших повстанцев. Стимулирующими мерами по замыслу Нгуен Конг Чы являлась прямая заинтересованность и тех и дру­гих. Первые получали должности деревенских старост в зависи­мости от количества завербованных для работ людей и размера основанного селения (ланг, ап, чанг, зяп); вторые — право вла­дения обработанным участком, налоги с которого взимались по ставкам частных земель[529]. По решению двора, по-видимому рас­ценившего эту меру как слишком либеральную, некоторые из вскоре поднятых земель получили особый юридический статус «частных пожалованных земель», налоги с которых взимались как с частных, но владелец был лишен права продажи обработанного участка. Государство выступало в роли финансирующего и кон­тролирующего органа (предоставление денежных ссуд организа­тору на постройку жилищ, покупку тяглового скота, ссуды зер­ном).

В течение шести месяцев 1828 г. в провинции Намдинь на вновь поднятых землях был создан новый уезд Тиенхай, два тонга и две общины на территории других уездов, а в 1829 г. в при­брежных районах провинции Ниньбинь — новый уезд Кимшон. Общая площадь обработанных земель составила 40690 мау, зем­ли Тиенхая (18940 мау, численность, налогоплательщиков — 2350 человек) были занесены в категорию общинных, а земли Кимшона (14620 мау, численность налогоплательщиков—1260 человек)[530]— в категорию «пожалованных частных», а в 1848 г. пе­реведены в частные.

Успешное проведение этого ограниченного по масштабам экс­перимента привело к тому, что Нгуен Конг Чы, назначенный гу­бернатором Хайзыонга—Куангиена, начал осуществлять там ор­ганизацию военно-земледельческих поселений. Меры, стимулирую­щие инициаторов создаваемых зоань дьенов, были гораздо более решительными, чем в военизированных поселениях: помимо предо­ставления государственных ссуд предусматривалось их право на должности начальника тонга, освобождение от подушных налогов, трудовой повинности, награждение почетной титулатурой (положе­ние начала 50-х годов для Намки). Часть из них была введена по предложениям местного чиновничества, что отразило немалую заинтересованность имущих слоев в проведении этого вида работ (в 40—50-е годы почти во всех больших провинциях были учреж­дены должности по надзору за новыми поселениями).

Безземельное крестьянство, таким образом, становилось либо арендаторами частных лиц, возглавивших обработку, либо полно­правными общинниками — зоань дьенов на новых землях. Весьма значительную часть составили заключенные, которым в ряде слу­чаев после окончания предварительных работ предоставлялись ам­нистия и ряд льгот (особенно в селениях Анзянга — Хатиена). Регулярное налогообложение вводилось, как правило, после трех, иногда пяти-шести лет.

Начиная с 30-х годов зоань дьены получают распространение во всех частях страны. На юге наличие больших массивов необ­работанных земель позволило организовать эти работы в значи­тельных масштабах. В Анзянге, Хатиене, где зоань дьены начали создаваться с 30-х годов, к 1840 г. было поднято около 1 тыс. мау, к 1866 г.— 8333 мау. В 1845 г. в Тэйнине 26 деревень получили авансы для этого рода работ. В еще больших масштабах работы велись и в 50-х годах: в 1853 г. наместник Намки Нгуен Чи Фыонг получил разрешение на вербовку 13800 крестьян для зоань дье­нов, в результате чего было основано 124 деревни в четырех провинциях юга, в 1866 г. в Виньлонге за вновь созданным 41 посе­лением числилось 2700 мау новых земель[531]. С начала 60-х годов после потери юга зоань дьены были основаны во всех провинциях Бакки и многих провинциях Чунгки, где имелись сколько-нибудь пригодные к обработке земли, но масштаб работ по освоению новых земель был ничтожным ввиду значительно больших трудно­стей природно-географического характера (в 1866 г. в Намдине было освоено лишь несколько более 600 мау, в Тхыатхиене в. 1877 г.— около 400 мау и т. д.).

В этом виде работ, несомненно, большой стала личная заин­тересованность лиц, организующих обработку. В их число, естест­венно, попали имущие слои — чиновники или помещики, что при дополнительном использовании ими еще и государственных ссуд способствовало росту частного землевладения. Большая актив­ность чиновников, возглавлявших работы и горячо обсуждавших их проведение, может служить подтверждением не только их служебной заинтересованности в благоприятном исходе самих работ, но и упрочения и расширения своих земельных владений. Уже в 30-х годах весьма заметен и рост слоя деревенских «богачей» (фу хао), увеличивших свои земельные владения в ходе обработки пу­стующих и целинных земель. Видимо, выросло и число мелких самостоятельных крестьянских хозяйств.

Одновременно с организацией зоань дьенов Нгуен Конг Чы расширил число военизированных сельскохозяйственных поселе­ний — дон дьенов. Расширение сети военизированных поселений шло и на юге, где оно преследовало как военные, так и экономи­ческие цели; оно проводилось под лозунгом «устранять разбойни­ков, укреплять границы». В условиях частых войн эти поселения получили наибольшее распространение в пограничных районах Намки и Южного Чунгки, где было больше земли.

Контингент работающих состоял либо из солдат (местных гар­низонов или присланных из других провинций), либо из бедняков, переходивших таким образом в разряд военных, либо из заклю­ченных. Система льгот для лиц, возглавлявших обработку земель дон дьенов, изменяясь с течением времени, предусматривала уве­личение их заинтересованности: если вначале они получали лишь освобождение от подушного налога (зунг), иногда — от повин­ностей, то в 50-х годах получали право на руководство вновь соз­данными поселениями (на юге и близ столицы). Необходимость сохранения обработанных площадей и стабильности населения на землях военизированных поселений нередко заставляла двор идти на предоставление им по прошествии времени гражданского ста­туса (с общинной или частной формой землепользования). Последнее уже было отказом от первоначальной идеи дон дьена как государственного военного поселения. Были зачислены в раз­ряд частных земли военных поселений Хайзыонга (1835 г.), Бак-ниня (1867 г.), земли дон дьенов в Тхыатхиене отданы в обработку населению (неясно, на положении общинных или частных), за­числены в разряд общинных в 1832 г. земли поселений примор­ских районов Хайзыонга, Куангиена. В 1840 г. половина ставших общинными земель военных поселений к югу от Кханьхоа была роздана в качестве индивидуальных служебных наделов воен­ным[532]. В целом дон дьены с непрофессионально военным контин­гентом крестьян имели скорее экономическое, чем военное, значе­ние. Но даже в дон дьенах, не переведенных в разряд граждан­ских, была распространена индивидуальная форма обработки зем­ли (2—4 мау на человека в 50-х годах).

В 1822 г. в старых дон дьенах четырех фу Зядиня работало около 9 тыс. солдат, распределенных по 247 лагерям. Организация военизированных поселений активизировалась с 30-х годов (соз­дание дон дьенов в 1835 г. в Хатиене, в 1838 г. в Бьенхоа). Не прекращалась она и в 40—50-х годах. В 50-х годах наместник Намки Нгуен Чи Фыонг получил разрешение организовать в ши­роких масштабах вербовку бедняков для создания поселений по обоим берегам р. Виньтэ (провинции Анзянг и Хатиен). В 40-е го­ды активно проводилось освоение (силами армии и заключенных) земель о-ва Конлон, где также создавались дон дьены.

В масштабе страны основное количество земель, обработанных путем создания военизированных поселений, приходится на южные районы. Но до 1854 г. их было мало. В 1840 г. в Бьенхоа было обработано 300 мау, в Анзянге — 770, в Хатиене — 940, Виньлон­Ге — 260, Кханьхоа — 140 мау[533]. А в 1854 г. в дон дьенах различ­ных провинций Намки была размещена 21 крупная воинская часть (ко) (500 человек). Дон дьены создавались и в большинстве центральных провинций. В 1859 г. в четырех провинциях близ сто­лицы в дон дьенах работало 3500 человек, но масштаб освоения земель здесь был гораздо меньшим. В Бакки они получили наи­большее распространение в 60-х годах, после потери Вьетнамом южных районов, захваченных Францией. Военизированные посе­ления здесь сосредоточились в районе Бакниня, где в 1859 г. рабо­тало 10 крупных военных соединений (ко и ве).

Высокое налогообложение[534], немалые трудности по организа­ции подъема земель в неосвоенных районах, значительные финан­совые расходы казны вели к тому, что военизированные поселе­ния как форма ведения земледельческого хозяйства имели времен­ный характер. К концу 50-х годов практика использования армии для новых дон дьенов значительно сократилась за счет преиму­щественной вербовки населения и использования труда зключенных. Высокая норма эксплуатации и другие трудности приводили к тому, что поселенцы зачастую разбегались. Большинство основанных на севере и в центре дон дьенов уже через 20—25 лет либо превратились в обычные села, либо были заброшены.

Очевидно, в ходе всех видов работ государство добилось неко­торого увеличения общинного землевладения. Одновременно рос­ла площадь частных владений за счет освоения новых земель. Площадь вновь обработанных земель, по неполным данным вьет­намских исторических документов, увеличилась на 1,2 млн. мау с 1820 по 1847 г.[535], увеличилось число налогоплательщиков, сле­довательно, и доходы казны. Но возросшее частное землевладение усугубило эксплуатацию зависимых крестьян, в том числе и на вновь возделанных землях, государственные налоги были по-преж­нему тяжелы.

Неуклонный рост экономических и социальных позиций частных землевладельцев в целом и особенно из числа помещиков мо­гучих и сильных домов увеличивал частнофеодальную экс­плуатацию крестьянства. Экономические позиции деревенских помещиков и богачей усилились не только за счет приобретения различными путями земельных участков, но и за счет монополизирования ими различных общественных функций, связанных с общественными финансами деревни, судейскими полномочиями, разбором земельных тяжб и т. д.

Обладая властью в общине и пользуясь своими правами вы­борных лиц, они расширяли свои владения путем незаконных опе­раций с общинной землей, продавая ее под видом сдачи в аренду, составляя фиктивные записи на подставных лиц, уменьшая офи­циальные размеры своих частных земель и т. п. Все это объясняет и заметное усиление политической роли этого слоя, выразившееся, в частности, в проникновении в государственный аппарат, минуя систему конкурсных экзаменов.

С начала 30-х годов земельный вопрос в связи с ростом пов­станческого движения приобретает особую остроту не только на севере, но и в центральных и южных районах Вьетнама. С сере­дины 30-х годов, после разгрома восстания Ле Ван Кхоя, проис­ходит изменение позиции центральной власти по отношению к этой до сих пор во многом привилегированной части страны. Оно сопровождалось усилением государственного регулирования зе­мельных отношений и попытками насаждения на юге общинного землепользования. В 1836 г. здесь была закончена кодификация земель, тогда же по указу Минь Манга был произведен перевод определенного количества земель в разряд общинных[536]. Ввели обязательную обработку пустующих общинных земель, дали раз­решение на свободную обработку пустующих частных земель и установили строгие наказания за «тайную аренду»[537]. С 1839 г. в Намки вводится система поощрений и наказаний местных властей за увеличение или уменьшение площади необработанных земель, устанавливаются нормы допустимого количества необработанных земель (1—2% общей площади провинции, уезда, 5—15 мау в пределах отдельной общины[538]). Сопротивление деревенской вер­хушки, заинтересованной в укрывательстве истинных размеров об­работанных площадей, послужило причиной уступок (1845 г.), когда эти нормы в масштабе провинции были повышены (от 1 до 13% всех земель). Позже эти положения были распространены на всю страну. В 1840 г. в шести провинциях Намки число реест­ровых земель увеличилось на 4936 мау, в 50-е годы уменьшилось количество необработанных земель в Куангбине, Куангнаме, Тханьхоа Шонтэе, Намдине (в пределах 100—400 мау). В 60-х го­дах новые меры поощрения (назначения на должности в админи­стративный аппарат деревни, награждения титулатурой двух низ­ших степеней) в некоторой степени активизировали ход увеличения обработки заброшенных площадей. Площадь ранее заброшен­ных, но вновь поднятых земель в ряде провинций севера и юга увеличилась на 12326 мау, в 1875 г. в Намдине — на 17 тыс. мау[539]. Борясь с 20-х годов за ограничение частного землевладения, государство предпринимает отдельные попытки и прямой конфи­скации частных земель для передачи их общинам. Такие попытки были предприняты в 30—50-х годах в провинции Биньдинь, в 40-х годах — в провинции Зядинь. Однако здесь стремления цент­ральной власти столкнулись с интересами помещиков, упорно от­стаивавших свои интересы и зачастую сводивших на нет прави­тельственные мероприятия. Яркой иллюстрацией их фактической силы и бессилия государства сколько-нибудь эффективно воспре­пятствовать развивающемуся новому укладу служит история о по­пытке конфискации частных земель в провинции Биньдинь. В кон­це 30-х годов губернатор провинции Биньдинь Ву Суан Кан, об­следовав положение в провинции, установил огромное преоблада­ние частных земель над общинными (на 70 тыс. мау частных 6—7 тыс. общинных земель)[540]. В связи с этим он представил двору свои предложения о проведении перераспределения земли в этой провинции, предложив оставить в частном владении не бо­лее 5 мау, остальные земли должны были перейти в состав общин­ных и распределяться как душевые паи для крестьян и как слу­жебные наделы военнослужащим. Предложения о реформе были в принципе поддержаны некоторыми сановниками и самим Минь Мангом, однако если в первоначальном варианте им был присущ более радикальный характер, то при окончательном решении он был в значительной мере утрачен. В тех селениях, где общинных земель было больше либо столько же, сколько и частных, передел не проводился вовсе, несмотря на концентрацию больших земель­ных участков в руках отдельных лиц. В тех же селениях, где в общем фонде земельных угодий частные земли значительно пре­обладали, половина из них переходила в категорию общинных не­зависимо от количества земли у каждого владельца. В тех селе­ниях, где по реестрам числились обычные налогоплательщики, но фактически общинный земельный фонд уже совершенно или поч­ти совершенно исчез, он должен был восстанавливаться из чинов­ничьих паев, из земель военных лагерей (чай дьен) или даже из общинного фонда близлежащих сел[541]. Как видно, реформа в окон­чательном виде приняла довольно ограниченный характер: она не посягнула на относительно крупные частные владения (там, где общее соотношение частных и общинных земель было приемле­мым с точки зрения двора) и сократила лишь до половины (а не до размера 5 мау) частные земельные владения в других случаях, нанося удар не только по помещикам, но и по средним и мелким владельцам-крестьянам (принимая во внимание, что их было преобладающее большинство). Реформа была проведена в течение ко­роткого срока — трех месяцев — и в целом увеличила фонд об­щинных земель и число налогоплательщиков: по данным за 1840 г., их числилось 50 тыс. человек.

Как видно, первоначальная идея реформы, предложенной авто­ром, учитывала интересы массового слоя общинного налогопла­тельщика (зан динь), лишенного общинной земли. Однако клас­совая направленность аграрной политики двора — стремление к созданию социальной опоры среди военнослужащих — дала себя знать и здесь. В 1840 г. был издан указ о том, что общинные зем­ли должны распределяться в первую очередь среди военных (слу­жебные наделы, паи членов семей), тем самым сокращалась часть земель, подлежавшая распределению среди простых общинников. Само проведение реформы породило чрезвычайно много служеб­ных злоупотреблений со стороны чиновничества и деревенской вер­хушки. В 1841 г. один из сановников, знакомый с положением на месте, докладывал императору о захвате лучших земель на­чальниками волостей (тонгов), о многих случаях укрывательства частных земель деревенской верхушкой и фиктивного перевода их в разряд общинных, о большом количестве судебных тяжб и т. д. В 1852 г. глава финансового ведомства Ха Зуи Фиен докладывал Ты Дыку о печальных результатах произведенных в Биньдине переделов: «Наиболее плодородные земли были захвачены богатеями; оставшиеся были захвачены деревенскими старшинами. Бедный люд получил лишь участки плохой земли»[542]. Вопрос о возможности ограничения частных владений в этой провинции либо об искоренении несправедливостей, допущенных при проведении реформы, еще не раз дебатировался в придворных кругах, но не послужил поводом ни к каким практическим действиям. Известен и другой случай неудачной попытки конфискации в пользу общи­ны 400 мау земель в Намдине, обработанных на средства частно­го лица. Государство фактически признало свое бессилие в борьбе с помещиком. Поэтому даже на протяжении 40-х годов, когда под­нятие целины шло весьма заметными темпами, одновременно на­блюдается процесс бегства крестьян из деревень. Особенно это стало заметно в 50—60-х годах, когда масштабы обработки зе­мель замедлились. В 1851 г. 53 общины Диньтыонга просили об исключении из облагаемых налогом около 12,5 тыс. мау земель ввиду прекращения обработки. В 1851 г. были исключены из на­логовых реестров 104016 мау земель в различных провинциях страны. По подсчетам одного из вьетнамских исследователей, количество земель, с которых собирался налог, в 1881 г. было мень­ше, чем в 1847 г., на 800 тыс. мау[543].

В Намки в 1854 г. насчитывалось около 20 тыс. бродяг, в 1856 г.— около 14 тыс. Участилась посылка столичных чиновников на места с миссией по «собиранию бродяг», число которых в от­дельных местностях временами доходило до ⁷/₁₀ населения[544]. В области земельных отношений во Вьетнаме в XIX в. происходил интенсивный процесс концентрации земель в частных руках и раз­рушения общины.

Возросшее обезземеливание крестьянства на севере и в центре, рост цен на рис, вынужденный уход из села привели к росту ко­личества разбойных групп. В хрониках того времени часто гово­рится о посылке войск для подавления бродяг, грабителей и т. д., на 20—30-е годы приходится наибольшее количество выступлений народных масс.