Горнорудные промыслы

Горнорудные промыслы[619] издавна являлись одной из важных отраслей вьетнамской экономики. Еще с давних времен вьетнам­цы производили добычу многих ископаемых, и в частности меди, железа, золота, серебра, серы и др. В конце XVIII — начале XIX в. горнорудные промыслы продолжали развиваться.

В первой половине XIX в. на территории Вьетнама в разное время функционировали 139 рудников, из которых 39 — по добыче золота, 32 — железа, 22— соли, 15 — серебра, 10 — цинка, 9 — ме­ди, 4 — свинца, 2 — серы, 1—олова, 1 — киноварный и 4 других.

Основные горные разработки сосредоточивались в северных провинциях страны (Тхайнгуен, Туенкуанг, Хынхоа, Лангшон, Каобанг, Шонтэй, Бакнинь) и частично в Центральном Вьетнаме (провинции Куангнам, Нгеан, Тханьхоа). В XIX в. добыча полез­ных ископаемых была частично поставлена под контроль государ­ства, поскольку государственная казна нуждалась в средствах, а разработка различных руд приносила государству большие дохо­ды. При императоре Минь Манге (1820—1840) государство ста­ралось сосредоточить в своих руках всю добычу полезных иско­паемых. На рудники направлялись государственные чиновники для организации эксплуатации рудников, в том числе и для найма рабочей силы (кули, рудокопов и старателей) и посылки солдат. Правительство Нгуенов поставило под государственный контроль золотоносные прииски, серебряные, цинковые, медные, свинцовые и другие рудники. В числе рудников, взятых под контроль госу­дарства, были золотые прииски Тьендан (пров. Куангнам), Хой-нгуен (пров. Нгеан), Тьенкиеу (пров. Туенкуанг), Фуной, Фубинь, Фукфу (пров. Каобанг), Зянгуен (пров. Хынгхоа). Ведомством финансов была установлена норма выработки на золотых приис­ках. Так, одна бригада (дои) из 10 человек ежедневно должна была намыть от 0,8 до 1 донгкана золота[620]. Бригада, перекрыв­шая указанную норму, вознаграждалась, недовыполнившая — имела долг, который записывался на последующие дни. На золо­том прииске Тьендан (пров. Куангнам) в период 1827—1839 гг. работала одна тысяча человек, из которых лишь несколько сот человек были профессиональными старателями. Подавляющее число старателей являлись крестьянами и солдатами, завербован­ными насильно. Каждому из нанятых старателей ежемесячно вы­плачивалось жалованье в размере 10 куанов[621] и 1 фыонга ри­са[622]. На другом золотом прииске — Тьенкиеу (пров. Туен-куанг) — в 1832 — 1850 гг. число работающих достигало 3122 че­ловек, в том числе 1820 солдат и 1302 наемных старателя.

Но количество добываемого золота на упомянутых рудниках при управлении чиновников постепенно уменьшалось, и правитель­ство в 1839 и в 1850 гг. соответственно возвратило право добычи на них местным золотодобытчикам, которые должны были еже­годно платить государству налог золотом.

Помимо эксплуатации золотых приисков вьетнамское феодаль­ное государство осуществляло также добычу серебра в Тонгтине и Няншоне (пров. Тхайнгуен). На руднике Няншона серебро до­бывалось свободными старателями и 300 рудокопами. Государство в 1839 г. предложило Фан Тхань Зяну, государственному чиновни­ку[623], открыть в Няншоне государственный рудник, назначив его управляющим рудниками в Тонгтине и Няншоне. Для охраны рудников провинциальное ведомство Тхайнгуена выделило чинов­ников и 50 солдат. Однако полученные доходы не оправдали больших надежд властей, поскольку количество добытого серебра не покрывало больших расходов, затраченных на его добычу.

По этой причине государство, как и в случае с золотодобычей, отказалось от дальнейших усилий по расширению рудников, пере­дав их в аренду китайским предпринимателям и установив годо­вой налог. Аналогичное положение наблюдалось и на государ­ственных цинковых рудниках Фонгмиеу (пров. Куангнам), Лунг-шона, Тишона (пров. Тхайнгуен). В Лунгшоне и Баншоне (уезд Донгхи), равно как и в Куангчиеу и Намтьене (уезд Фулыонг), были также основаны цинковые рудники, из которых рудник в Баншоне был также вскоре сдан вьетнамскому предпринимателю Тю Зань Хо, тогда как рудники в Лунгшоне и Тишоне (пров. Тхайнгуен) стали разрабатываться самим государством, для чего в конце 1835 г. туда было направлено свыше 300 солдат во главе с Нгуен Дай Каном, которому была оказана помощь провин­циальных властей. В 1835 — 1836 гг. на руднике Тишон было добы­то 38152 кана руды и выплавлено 1600 кан цинка[624]. В конце 1836 г. было принято решение о расширении добычи цинковой руды в Тишоне, для чего были наняты рудокопы из китайских эмигрантов и местного населения и была соответственно произве­дена мобилизация солдат. По указу 1837 г. на этом руднике было увеличено жалованье наемным рудокопам. За перевыполнение нормы рудокопам и солдатам выдавалась дополнительная плата. Упомянутый указ преследовал цель стимулировать добычу цинка.

В 1838 г. продукция цинковых рудников в Тхайнгуене резко снизилась, и эти государственные рудники постепенно были за­пущены. Было принято решение о передаче последних в ведение провинциальной администрации, что повлекло за собой резкое со­кращение объема работ, продукции, уменьшение числа занятых рабочих. К 1840 г. местные власти полностью прекратили разработку этих рудников. Таким образом, цинковые рудники в Тхай­нгуене действовали на протяжении всего пяти лет (1836—1840), из которых наиболее производительными были 1836 и 1837-й.

В первой половине XIX в. продолжалась добыча меди и осо­бенно железа. В этот период во Вьетнаме имелось 9 медных и 32 железных рудника. Среди наиболее крупных медных рудников были известны рудники провинций Тханьхоа, Туенкуанг, Хынгхоа, а по добыче железной руды — рудники провинций Шонтэй, Бак-нинь, Тхайнгуен, Туенкуанг, Каобанг и Лангшон.

В связи с развитием горнорудных промыслов требовалось мно­го топлива. В начале XIX в. в качестве топлива во Вьетнаме про­должали еще использовать главным образом древесный уголь. В 30-е годы XIX в. в Донгчиеу была начата добыча каменного угля, перевозку которого осуществляло ведомство общественных работ. В 1839 г. губернатор Тон Тхат Бат внес предложение об обложении специальным налогом лиц, занимавшихся добычей ка­менного угля в районе Донгчиеу, на что получил одобрение импе­ратора. В 1841 г. каменный уголь стал использоваться при вы­плавке цинка в Фонгмиеутхыонге. Помимо государства добычей каменного угля занималось местное население Нонгшона (пров. Куангнам). Во второй половине XIX в. добыча каменного угля расширилась.

Важное место занимала также добыча соли. Последняя была тесно связана с рыболовством и особенно с изготовлением рыбно­го соуса (ныок мам). В XIX в. во Вьетнаме добычу соли произ­водили в 22 шахтах. Соль добывалась также из морской воды путем выпаривания на солнце.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что государствен­ные горнорудные предприятия были неэффективными и существо­вали недолго. Наибольшее время непрерывного функционирования одного рудника исчислялось примерно пятью годами, после чего такой рудник либо забрасывался, либо сдавался частным пред­принимателям (преимущественно китайского происхождения), ли­бо передавался в ведение провинциальной администрации.

Государственные рудники в отличие от частных не всегда яв­лялись прибыльными. Убыточность рудников, находившихся под контролем государства, объяснялась многими причинами, и преж­де всего применением подневольного труда, плохой организацией и некомпетентностью государственных чиновников, руководивших добычей руд. Это были преимущественно чиновники финансового ведомства либо провинциальные судьи и начальники налогового управления. Как правило, такие чиновники были понижены в должности и направлялись на рудники для отбывания наказания, где они зачастую брали взятки и занимались лихоимством[625].

Доходы от рудников поступали в государственную казну, что, естественно, тормозило процесс накопления капитала у частных лиц.

В XIX в. во Вьетнаме заметно активизировалась деятельность лиц китайского происхождения. Следует отметить, что на протя­жении XVII—XVIII вв. число китайцев, прибывших в страну, за­метно возросло. Многие осели на постоянное жительство. В исто­рических документах эти лица обычно именуются цинскими, тан-скими людьми или «торговыми гостями». Часть из них ушла в земледелие, однако подавляющее большинство занималось тор­говлей и горнорудными промыслами.

Китайцы, жившие в предгорных и горных районах Лангшона, Тхайнгуена, Туенкуанга, Каобанга, Хынхоа и в других провин­циях Северного Вьетнама, главным образом занимались горно­рудными промыслами. Многие выходцы из южных провинций Ки­тая переселялись во Вьетнам для поиска рудных месторождений и их разработки. Местные вьетнамские власти обычно не препят­ствовали их деятельности, а в ряде случаев даже вербовали их яа рудники в целях увеличения налоговых поступлений[626]. Китай­ские предприниматели либо самостоятельно вели добычу полезных ископаемых, либо платя налог властям, либо с помощью государ­ственных управляющих рудниками вербовали рабочую силу для добычи руды на вверенных им разработках.

В начале XIX в. государство устраивало своего рода торги. Так, в октябре 1803 г. император Зя Лонг устроил торги по про­даже лицензий на предпринимательскую деятельность, в том чис­ле и на горнорудные разработки в Бактхане. Ежегодно в конце зимы ведомство финансов собирало предпринимателей на торги, где они получали разрешение, скрепленное печатью. Такой удоб­ный для предпринимателей порядок в отношении разработки гор­ных недр существовал лишь в начальный период правления Нгуе-нов (1800—1810). Им отчасти объясняется рост в начале XIX в. числа рудников. Большинство рудников в провинциях Лангшон, Тхайнгуен, Туенкуанг, Хынхоа находилось тогда в руках лиц ки­тайского происхождения[627].

Приведем несколько примеров. В 1803 г. китайские предпри­ниматели Дам Кичан и Ви Туенба владели серебряным рудником в Туенкуанге; в том же году Чыонг Сыонгтык эксплуатировал серебряный рудник Тонгтинь (пров. Тхайнгуен); Као Хоан Дык и Хоанг Куе-тхань владели в 1808 г. серебряными рудниками в Лотхыонге, Лоха, Анкхыонге (пров. Тханьхоа); Лам Уктам и Ли Кинь в 1811 г. эксплуатировали железный рудник Лабон в про­винции Биенхоа.

Параллельно существовал порядок, когда частные предприни­матели могли обращаться непосредственно к местным или цент­ральным властям с просьбой выдать им официальное разрешение на создание и эксплуатацию того или иного рудника, в котором указывалось бы время начала разработки, число рабочих, заня­тых в производстве, сумма ежегодного налогообложения и т. д.

Государство через своих представителей осуществляло надзор, и в случае, если налог не уплачивался полностью, предприниматель и лица, осуществлявшие надзор, несли за это ответственность. Государство ежегодно поручало местным властям либо направ­ляло своего представителя для пересмотра суммы налога.

За разработку горных ископаемых китайские предприниматели ежегодно платили вьетнамскому государству налог натурой. Сум­ма налога зависела от доходов и уровня производства на руднике. Государство нередко пересматривало размер налогов, исходя из сложившихся условий; в том случае, когда оно считало невыгод­ным сдать в аренду тот или иной рудник китайцам, оно передава­ло право на его эксплуатацию провинциальным властям.

В налоговых и душевых реестрах династии Нгуенов китайцы, проживавшие во Вьетнаме, обычно делятся на две категории, пер­вая из которых — минь-хыонги, т. е. лица китайского происхожде­ния, поселившиеся во Вьетнаме в давние времена. Минь-хыонги жили компактно в своих поселках либо в городских кварталах, объединяясь по родственным связям, и, подобно вьетнамцам, платили все виды налогов. Другая категория была представлена тханями или китайцами, перебравшимися на вьетнамскую терри­торию сравнительно недавно и имевшими право на временное ме­стожительство. Тхани по указу 1830 г. платили не все налоги. Тхань, владевший имуществом, ежегодно платил 6,5 куана с че­ловека, тхань-бедняк платил лишь половину этой суммы в тече­ние трех лет; тхань-бедняк, только что переселившийся во Вьет­нам, освобождался от налога в течение первых трех лет. Тхани, платя указанный выше налог, тем самым освобождались от по­душного налога, воинской и трудовой повинности[628]. Китаец — владелец рудника не был наделен властью в феодальном вьетнам­ском государстве и не пользовался никакими привилегиями, по­добно вьетнамским феодальным чиновникам-куанам или вождям горных племен.

В разработке горных недр помимо феодального государства и китайских предпринимателей активно участвовали вожди гор­ных племен. Почти все имевшиеся рудники были сосредоточены в горных районах, где проживали национальные меньшинства. Поэтому с давних времен вожди горных племен играли важную роль в разработке природных ископаемых. Используя принуди­тельный труд, они разрабатывали рудники, передавая часть по­лученной продукции государству в качестве дани. В XIX в. при Нгуенах вожди местных племен начали разрабатывать рудники с уплатой ежегодного налога.

Существовавший для вождей местных племен порядок аренды в общих чертах походил на тот, который имел распространение в отношении китайских предпринимателей. В тех случаях, когда вождям местных племен не хватало средств для организации про­изводства, государство оказывало им финансовую помощь, после чего предприниматели возмещали долг государству полученной продукцией (серебром, медью, золотом в слитках), добываемой в рудниках. Нередко государство увеличивало налоги, что зави­село от роста производства рудников.

В XVIII в. почти все рудники на севере разрабатывались либо вождями местных племен, либо китайскими предпринимателями и в редких случаях — вьетнамскими частными лицами, когда госу­дарство поручало своим отдельным чиновникам управлять рудни­ками. Однако последние, как правило, непосредственно не зани­мались предпринимательской деятельностью. В XVIII в. вклады­вание частных вьетнамских капиталов в горнорудное дело пред­ставляло собой редкое явление и имело место только на юге, в Дангчаунге[629].

В 1839 г. вьетнамское государство специальным указом рас­ширило права вьетнамских шахтовладельцев. Предпринимателям отныне даровалось право самим нанимать рабочих, о чем еще в 1810 г. просил предприниматель Нгуен Тхи Хоа (разрешение на наем рабочих для разработки цинкового рудника в Иенланге, пров. Хайзыонг). Этот предприниматель был одновременно чи­новником в данном районе, сочетая предпринимательскую дея­тельность с чиновничьей работой. Он же разрабатывал рудник в Иенланге до 1821 г.

Другой вьетнамский предприниматель, по имени Тю Зань Хо из Бакниня, в 1835 г. просил разрешения на эксплуатацию цинко­вых рудников в Баншоне (пров. Тхайнгуен). Добытый цинк Тю Зянь Хо продавал государству. Этот же предприниматель прини­мал участие в разработке государственных рудников Лунгшона и Тишона, за что получил от государства титул ба-хо, не имея до этого никаких рангов и титулов. На Баншонском руднике и пла­вильном заводе были заняты наемные рабочие, получавшие за свой труд относительно более высокую плату, чем на государст­венных рудниках. Здесь работали высококвалифицированные по тому времени рабочие, ремесленники и мастера плавильных пе­чей. Государственные рудники Лунгшона и Тишона вынуждены были нанимать некоторое число рабочих и мастеров у предприни­мателя Тю Зань Хо за высокую плату. По характеру деятельно­сти последнего можно оценить как предпринимателя-буржуа[630].

Кроме перечисленных выше форм горнорудного дела в райо­нах, где имелись рудники, существовала и самостоятельная добы­ла руды местным населением, платившим за это государству на­лог натурой. Еще в XVII—XVIII вв. Нгуены призывали населе­ние юга добывать золото семьями в районе Куангнам. С этой целью создавались золотодобывающие дворы. Каждые 40 дере­вень, объединявшиеся в «золотые дворы», составляли один тхуок.

Население такого тхуока освобождалось от солдатской и трудо­вой повинности, но ежегодно должно было платить налог золо­том. В XIX в. подобный порядок был распространен Нгуенами во всех районах, где имелись золотые прииски, железные рудники, а также шахты по добыче соли и др. Здесь государство учрежда­ло специальные дворы. Члены этих дворов освобождались от сол­датской и трудовой повинности, но ежегодно должны были пла­тить подушный налог натурой. Подушный налог в провинции Куангнам взимался дифференцированно: здоровые члены плати­ли такой налог целиком, а старики и больные — лишь половину нормы[631]. Примерно такие же нормы были установлены и в про­винции Биньдинь. В 1831 г. государство разрешило дворам по производству соли платить налоги не натурой, а деньгами[632].

Члены «железных дворов» вносили подушный налог в размере от 1 куана 2 тиенов до 1 куана 5 тиенов, а лица, относившиеся к категории больных, престарелых, увечных, вносили только поло­вину нормы. Уровень налога не был единым для всех провинций. Указанные дворы жили только за счет разработки недр, сочетая ее с занятием сельским хозяйством либо ремеслом и торговлей. При этом сельское хозяйство служило основным занятием, тогда как разработка недр осуществлялась сезонно.

Примитивная техника и низкая производительность труда не позволяли увеличить выпуск продукции.

Разработка природных ископаемых фактически являлась обя­занностью населения по отношению к государству. Население та­ких районов стремилось добыть необходимое количество продук­ции для того, чтобы уплатить государству налог натурой и тем самым избежать возмещения деньгами и освободиться от воин­ской и других принудительных повинностей.

Несмотря на примитивное кустарное производство, указанные дворы уплачивали правительству значительное количество налогов натурой. Так, только в одном уезде Хадонг (пров. Куангнам) в 1838 г. 3340 человек, объединенных в «золотые дворы», внесли в ви­де налогов более 280 лангов золота, а в 1839 г. число таких лю­дей возросло на 780 человек и соответственно увеличилась сумма налогов[633].

На шахтах, рудниках и в мастерских, принадлежавших госу­дарству или эксплуатируемых вождями местных племен, как пра­вило, применялся принудительный труд. Путем массового исполь­зования принудительного труда вьетнамское феодальное государ­ство пыталось, с одной стороны, устранить существовавшее проти­воречие между разорившимися земледельцами и феодалами, а с другой — восполнить недостаток в промышленной продукции, что частично ему удавалось благодаря жестокой эксплуатации кре­стьян, ремесленников и солдат.

Государственные рудники фактически представляли собой ка­зенные мануфактуры, на которых в основном использовался при­нудительный труд. Крупное производство типа мануфактуры воз­никло во Вьетнаме в XVIII—XIX вв., оно имело место также в-добыче и разработке горных ископаемых. Строительство крупных шахт, рудников и мастерских по выплавке металлов облегчалось, тем, что государство располагало правом феодальной собствен­ности как на средства производства, так и на неквалифицирован­ную рабочую силу. Но помимо принудительного труда солдат, крестьян и ремесленников в рассматриваемый период частично производился свободный наем рабочей силы на государственных, а также на частных китайских и вьетнамских предприятиях.

Наемные рабочие делились на две категории. К первой катего­рии относились лица, привлеченные государством в порядке вы­полнения трудовой повинности на установленные сроки, имено­вавшиеся занфу. Большая их часть была представлена крестьяна­ми либо ремесленниками из близлежащих местностей. Многие из: завербованных лиц знали горное дело. Вербовка проводилась на­чальником волости (тянь тонгом) и старостами деревень (ли чыонгами)[634]. Таким образом, хотя указанные лица и работали по найму, получая месячное жалованье, тем не менее они были за­жаты в тиски феодальной системы принудительного труда. Здесь система найма не приобрела еще характера свободной продажи рабочей силы. Государство само определяло норму выработки. Не выполнивший норму должен был возместить недостаток; пере­выполнивший — получал вознаграждение, которое еще не было формой денежного вознаграждения в зависимости от производи­тельности труда. Многие из числа наемных рабочих трудились не добровольно, а по принуждению.

Таким образом, наем государством рабочей силы не выходил за рамки принудительной феодальной повинности. Рабочая сила еще не выступала в качестве товара, поскольку она продолжала оставаться в феодальной зависимости. Основные производствен­ные отношения по-прежнему имели феодально-зависимый харак­тер.

Ко второй категории наемных рабочих относились те, кто на­ходился в более свободных условиях найма. Большей частью это были лица китайской национальности, горняки по специальности (по ремеслу), нанимавшиеся к управляющему разработками, а также мастеровые, имевшие специальные технические навыки, как, например, поиск месторождений, мастера по выплавке металла и т. д. Они именовались хоафу. Оплата этих лиц при найме на государственные рудники не приравнивалась к финансированному жалованью обычных работников и, естественно, была более высокой. Число свободных наемных рабочих на государственных гор­норудных предприятиях было невелико. Особенностью их положе­ния была относительная личная свобода. Высокая профессиональ­ная подготовка хоафу создавала благоприятные условия для най­ма на рудники, принадлежавшие частным китайским и вьетнам­ским предпринимателям, а также на государственные рудники.

В исторической литературе почти нет материалов относительно условий разработки рудников, являвшихся собственностью китай­ских предпринимателей. Однако известно, что на этих рудниках было занято большое число людей. Так, в 1834 г. Нгуен Конг Чы в докладной записке императору Минь Мангу отмечал: «У ки­тайцев, занимающихся добычей ископаемых, на каждом руднике занято по 700—800 человек»[635]. Другой чиновник, Нгуен Фан, по­сетив север страны, докладывал императору, что «на золотом при­иске Кимминь (пров. Шонтэй), разработка которого разрешена китайцу Хо Шоки, в списке о найме кули значатся лишь 20 че­ловек, а на самом деле там работает более 1 тыс. человек»[636]. В целях сокращения уплаты государству налогов китайские пред­приниматели стремились скрыть подлинное число рабочих, нажи­вая таким образом большие капиталы за счет жестокой эксплуа­тации трудового люда.

Рабочая сила на таких рудниках в основном была представле­на жителями южных провинций Китая, которые в поисках работы и средств к существованию переходили вьетнамскую границу и се­лились в предгорных и горных районах Вьетбака, пограничных провинциях, где занимались поиском, разработкой и выплавкой металлов из руд. Эти старатели были искусными мастерами, поэ­тому вьетнамское феодальное государство нередко нанимало их для организации производства на рудниках.

Система найма на рудниках, эксплуатировавшихся китайцами, былаотносительно свободной, и сам наемный рабочий чувствовал себя до некоторой степени свободным. На китайских рудниках су­ществовало более четкое разделение труда. Рудник делился на различные рудодобывающие специализированные бригады (тао), во главе которых стоял мастер (тао хо). На каждом крупном руднике насчитывалось до десятка таких мастеров. Специализи­рованные подразделения отвечали за определенный род работы, как, например, за добычу и транспортировку руды, выплавку ме­талла и т. д.

Рудники, находившиеся в ведении китайских предпринимате­лей, разрабатывались более прогрессивными методами; произво­дительность труда на этих рудниках была относительно высокой. Объем продукции этих рудников был значительно выше объема продукции, получаемой на государственных рудниках. Многие го­сударственные рудники, постепенно приходившие в упадок, попа­дая в руки китайских предпринимателей, обеспечивали весьма высокую производительность труда. Типичным примером в этом от­ношении может служить серебряный рудник Тонгтинь.

Рудники, находившиеся в ведении лиц китайского происхожде­ния, в известной степени отражали технический уровень и способ разработки горных руд, существовавшие в Китае. Последнее представляется естественным, ибо основные специалисты на этих рудниках ранее были заняты в рудных промыслах Китая. В этой связи можно предположить, что на некоторых крупных рудниках, принадлежавших китайским предпринимателям, наличествовали элементы капиталистических отношений (мануфактура капитали­стического типа на ранней стадии своего развития).

Однако следует отметить, что китайские предприниматели в большинстве своем являлись временными поселенцами на вьет­намской территории. Спустя некоторое время они, как правило, возвращались на родину с накопленным капиталом. Продукция рудников, за исключением незначительной части, вносимой вьет­намскому государству в качестве налога, полностью уходила за границу (преимущественно в Китай). Эта продукция не участво­вала в накоплении капитала и, разумеется, не способствовала раз­витию во Вьетнаме капиталистических отношений.

На рудниках, разрабатываемых вождями местных племен, большую часть рабочей силы составляли представители многочис­ленных национальных меньшинств и частично китайские эмигран­ты. Так, на медном руднике Тулонг было занято 4 тыс. человек из народности хоа-тхыонг. Для более активного вовлечения пред­ставителей этнических групп в горнорудные промыслы вьетнам­ское феодальное государство в 1821 г. снизило наполовину подуш­ный налог с народностей нунг, ман и др. Разработка недр на этих рудниках велась на более низком техническом уровне по сравне­нию с рудниками, находившимися в ведении китайских предпри­нимателей.

Вожди местных племен занимали высокие посты, концентрируя в своих руках огромную власть в районах, населенных нацио­нальными меньшинствами. Арендуя рудники, они использовали свою власть при найме рабочей силы. В этом случае не имела ме­ста свободная купля-продажа рабочей силы, наем рабочей силы все еще выступал в форме феодальной эксплуатации. Наряду с этим следует отметить, что наем китайских рабочих на рудники имел свободный характер.

На некоторых рудниках, являвшихся собственностью вьетнам­ских предпринимателей, также отмечался относительно свободный порядок найма рабочей силы. На рудниках, владельцем которых был Тю Зань Хо, отношения между владельцем и рабочими не имели ярко выраженного принудительного характера, наем рабо­чей силы носил свободный характер. Способы разработки в руд­никах Тю Зань Хо были аналогичны способам разработки, при­менявшимся на рудниках, арендуемых китайскими предпринима­телями. На этих рудниках существовало четкое разделение труда, имевшее более или менее выраженный капиталистический характер[637].Однако вплоть до середины XIX в. такие рудники были единичными.

Вьетнамские источники свидетельствуют о том, что приведен­ное число рудников действовало непостоянно. Так, в течение мно­гих лет не эксплуатировались цинковые, оловянные, серные и дру­гие рудники. Часто добыча руд приостанавливалась, рудники забрасывались[638]. Изучение вьетнамских источников позволяет сделать вывод о постоянном сокращении числа горнорудных раз­работок после 1810 г. Наивысшее число постоянно действующих рудников составило в 1808—1810 гг. 79, а наименьшее — 39 (в 1831 г.). К концу 1840 г. это число возросло до 57, а в период правления Тхиеу Чи оно колебалось от 51 до 68. Позднее, в на­чальный период правления Ты Дыка, число рудников с 60 (в 1848 г.) сократилось до 54 (в 1850 г.), что свидетельствовало так­же о сокращении горнорудных разработок.

В целом можно констатировать, что горнорудные промыслы в первой половине XIX в. развивались, хотя и замедленными тем­пами. Такое замедленное развитие объяснялось тем, что добыча ископаемых, развитие торговли и промышленности наталкивались на феодальный характер государства; политика, проводимая дина­стией Нгуенов в целом, тормозила развитие экономики и торговли. Государство порой старалось само захватить источник доходов, отстранить купцов и предпринимателей от разработки полезных ископаемых. Так, император Минь Манг говорил, что «золото и серебро, являющиеся богатствами нашей страны, добываются для государственных нужд. Если разрешить арендаторам добывать эти богатства по своему усмотрению, то не избежать того, что ковар­ные купцы будут расхищать их и набьют ими свои карманы»[639]. Руководствуясь этими соображениями, Минь Манг стремился ото­брать многие рудники у частных лиц. Если такие рудники прино­сили большой доход, то правительство расширяло их эксплуата­цию; когда же они начинали нести убытки, то оно прекращало их разработку; когда же разработка недр приходила в упадок, госу­дарство, как в 1849 г., частично возвращалось к старой полити­ке[640], владельцы цинковых рудников были освобождены от упла­ты налога на первые три-четыре года[641].

Феодальное государство осуществляло строгий контроль за рудниками в целях обеспечения их налогообложения. Каждый год государственные уполномоченные либо провинциальные чиновники были обязаны обследовать частные рудники для установления размера налога. Все это создавало много трудностей для предпринимателей, которые на протяжении длительного времени от­влекались от работы. Более того, инспектирующие чиновники за­нимались вымогательством и коррупцией. В связи с этим небезын­тересно также отметить, что размеры взимаемых налогов при императоре Минь Манге были значительно выше, чем в эпоху прав­ления поздних Ле, в связи с чем многие владельцы рудников ока­зались не в состоянии уплатить все налоги, подвергаясь преследо­ваниям со стороны государства, которое конфисковало их иму­щество. Налоги достигли больших размеров. Ежегодно государ­ство получало от рудников около 100087 куанов, в том числе с золотых приисков —33838, с серебряных рудников—19839, с медных — 3676 и железных рудников — 25480 куанов[642]. Более того, владельцев рудников принуждали дополнительно продавать государству продукцию по заниженным ценам, установленным им самим. Часто, будучи не в состоянии уплатить государству высо­кие налоги натурой (золотом, медью, цинком, оловом и др.) и принуждаемые продавать продукцию рудников сверх налогов по заниженным ценам, предприниматели в конечном счете разоря­лись, а рудники их забрасывались.

Уровень развития горнорудных промыслов убедительно свиде­тельствует об отсталом характере производительных сил феодаль­ного вьетнамского государства в первой половине XIX в.