От автора 120 12 страница

Трамп смог также привнести в вестсайдский проект еще один из своих величайших активов — глубокое знание того, как обхо­диться с бюрократизмом и политическими нюансами финанси­рования при начале сложного проекта в Нью-Йорке, представ­ляющем собой минное поля всевозможных препятствий для бу­дущих застройщиков. Много лет назад он рискнул и взялся за строительство катка «Воллмэн» в «Сентрал парк» в Нью-Йорке. После того, как местные органы управления семь лет мурыжили проект, потратив на него целых 20 млн. долларов, Трамп всего лишь за четыре месяца вновь обеспечил счастливое катание на льду. Общая стоимость — 2 млн. долларов. Недавно, когда об­щинная оппозиция пригрозила расстроить его вестсайдский проект, Трамп умело справился со всеми сильными игроками в ородском правительстве — без нечестной ловкости — и, в кон­це концов, после некоторых уступок, получил одобрение своего плана городским советом Нью-Йорка при 42 голосах «за» и 8 «против». Он проявил себя готовым и способным отвечать на нужды мира за пределами своей собственной жадной натуры.

В 1995 году Трамп добавил к своему списку еще один новый набор составляющих — частных акционеров. В тот год он выпу­стил на рынок на 150 млн. долларов обыкновенных акций сво­его казино «Трамп плаца» в Атлантик-Сити. Он также продал облигаций (10-летних векселей) на сумму в 140 млн. долларов. Хотя рынок ценных бумаг и является чем-то относительно но­вым в разнообразной деятельности Трампа, он заставляет иг­рать последнего по правилам бизнеса, которым обязаны следо­вать и другие владельцы общественных корпораций: разраба­тывать прозрачный и разумный бизнес-план, удерживать рас­ходы и долги на низком уровне и осознавать, что от его деловых решений зависят средства к существованию многих других лю­дей. Это уроки, которые могли быть ненавистны для воспри­ятия «дай мне-дай мне» Трампа 80-х годов. Трамп использовал средства, поступившие от продажи акций, для уплаты своего личного долга в 115 млн. долларов, а также для облегчения тя­желого финансового бремени «Трамп плаза». Спустя шесть ме­сяцев после выпуска, акции казино выросли в цене более чем на 50 процентов. В конце концов, Трамп объединил «Тадж-Ма­хал» и «Касл» (который теперь носит название «Трамп Мари­на») в компанию «Плаза», которая выпустила акции. Это позво­лило навести порядок в делах и иметь бблыний основной капи­тал. Три казино Трампа в Атлантик-Сити получили четыре звез­ды по градации «Мобайл трэвел гайд» и четыре бриллианта от «ААА». Компания казино Трампа также владеет плавучим кази­но в Баффингтон-Харбор, штат Индиана, рядом с Чикаго, да­вая основания полагать, что в один прекрасный день Трамп мо­жет стать крупным игроком уже национального, а не регио­нального масштаба в застройке игорных заведений.

«Я был немножко слишком самодовольным»

К 1996 году Трамп вздохнул с облегчением, чтобы не сказать, что он буквально плясал от радости. Его империя начала выплывать из водоворота долгов и обязательств. Его казино, по­строенные в основном на заемные средства, помогали ему по­лучать больше денег, чем целый парк игральных автоматов в ру­ках сотни суеверных игроков.

Всего лишь спустя пять лет после кризиса, который, как на­деялись критики и соперники, будет для него фатальным, Трамп продемонстрировал сногшибательный рост, в основном благодаря восстановлению игорного бизнеса в Атлантик-Сити. К концу 90-х годов когда-то захламленная приморская зона от­дыха стала получать от игорного бизнеса целых 3,7 миллиарда долларов в год, что на 20 процентов больше, чем приносят ка­зино Вегаса. Из этих немалых выигрышей примерно 30 процен­тов — то есть 1,2 миллиарда долларов в год — идут непосредст­венно Трампу. В стоимостном исчислении его акции «Трамп хо-утелз энд казино ризортс» оценивается в 375 млн. долларов, и неожиданно такие потенциальные конкуренты, как «Мираж», «Сёркус сёркус» и «Ай-Ти-Ти», начали толпиться на улице Бор-двок, желая быть принятыми в компанию. Кроме собственно­сти в Атлантик-Сити, у Трампа есть трофеи, включая гостини­цу «Гранд Хайатт» на Манхэттене. Он не только выбрался из своей черной дыры в 900 млн. долларов, но и стал теперь стоить по крайней мере 700 млн. долларов.

Ему помогло и то, что экономика США набирала обороты, входя в свой, вероятно, самый сильный период крепкого здоро­вья, начиная с 50-х годов. Несмотря на это, Трамп учился не считать цыплят по осени и выказывать новую скромность (если это можно так назвать в случае Трампа). «Я был немножко слишкрм самодовольным. Я определенно виню себя за это. Я окончил Вортон, и бах! Пятнадцать лет непрерывного успеха. Одна сделка за другой. И я начал относиться к этому легкомыс­ленно. Я просто не работал так, как раньше», — говорит Трамп.30 Возможно, его также несколько усмирил крах его вто­рого брака с актрисой и моделью Марией Мэплз, о чем было также объявлено в 1997 году.

Все вышесказанное еще не означает, что у Трампа все уже в полном порядке. В то время как поступления от его «Трамп хоутелз энд казино ризортс» слегка выросли за период в девять месяцев, закончившийся 30 сентября 1999 года, до 1,1 млрд. долларов, чистая прибыль стремительно сократилась с отрица-

тельной прибыли в 23,3 млн. долларов до минус 99,3 млн. Ак­ции компании, из которых чуть менее 16 миллионов принадле­жат Трампу (примерно 40 процентов капитала), в настоящее время болтаются в ценовом диапазоне 2—3 доллара за акцию. «Стандарт энд Пурс» — компания, оценивающая кредитоспо­собность, понизила статус долгов Трампа с «— до «ССС+». «Никто ему больше не даст ни дайма», — цитирует один источ­ник газета «Нью-Йорк пост».³¹ Трампа также поносят за отказ продать акции базирующейся в Лос Анжелесе инвестиционной фирме, что могло бы дать страждущим акционерам от 12 до 15 долларов за акцию. Если Трамп хочет, чтобы его компания ка­зино полностью оправилась, ему придется следить за расхода­ми, поддерживать хорошее управление и надеяться, что эконо­мика страны останется в здоровом состоянии. Тем временем у него, кажется, имеется нескончаемый запас из 20 с лишним подружек для поддержания морального духа.

Дональд Трамп совершил решающий переход. От культур­ного идола до... что ж, просто еще одного работающего в основ­ном на чужие деньги богатого парня, пытающегося выжить в суровом мире американской коммерции. Надеемся, он выучил свои уроки, и выучил их хорошо. Если он хочет остаться на вол­не возвращения, он знает — или должен знать, — что ему надо делать. Больше никаких капризных трат на приобретение акти­вов, не связанных с его бизнесом и несущих с собой еще боль­ше потенциально разорительных долгов; тщательный отбор сделок, какие заключать, а от каких держаться подальше, чего бы не требовало его огромное эго; больше концентрации на вы­полнении трудной задачи быть рациональным менеджером большой империи бизнеса. Если он хочет, чтобы история запо­мнила его как вернувшегося победителя — почти наверняка, Трамп желает себя как-то увековечить — ему, возможно, при­дется привыкнуть быть тем, кем он никогда не был во времена своего расцвета: предпринимателем, которому приходится иг­рать по правилам так же, как и всем остальным.

Дон Кинг

глава 8 Дон Кинг

Основатель «Дон Кинг продакшнз»

«Яполностью вывел из моего словаря слово неудача».

Представьте, что вы входите в актовый зал гостиницы. Ком­ната заполнена видными руководителями бизнеса мужско­го пола, одетыми в смокинги похожего покроя. Все они 6 футов 4 дюймов роста, весят более 250 фунтов и по возрасту прибли­жаются к 70 годам. С какой стороны ни посмотри, эти капита­ны промышленности неотличимы друг от друга — все одного роста, одного веса и одинаково плотного сложения. Но, пока вы изучаете толпу, ваш интерес пробуждает любопытная черта одного человека: его волосы. Густая шапка волос, которые, ка­жется, стоят дыбом, как если бы они были покрыты электриче­ски заряженным кремом для волос, а за потолком комнаты скрывался мощный электромагнит.

Тут человек этот осознает, что ваш пристальный взгляд отды­хает исключительно на нем. Он прокладывает себе путь сквозь толпу и направляется в вашу сторону. Когда он подходит побли­же, вы замечаете, что верхняя часть его непокорных закону все­мирного тяготения волос выглядит, как напудренное белое кольцо, и на мгновение спрашиваете себя, а не нимб ли это. А когда он оказывается на расстоянии в несколько футов, вы вспоминаете, что это — скандально известный организатор бок­серских боев Дон Кинг. Следовательно, о нимбе не может быть и речи, потому что никто никогда не использовал термины «ан­гельский» или «святой» применительно к этому весьма неодно­значному бизнесмену. Однако белые метки нельзя оставить без характеристики, и в течение какого-то момента вы тщетно пыхаетесь найти подходящее слово. Когда он приближается, широ­кая приветливая улыбка расплывается по его лицу, и он говорит: «Здравствуйте, я — Дон Кинг». Вы понимаете, что белое кольцо сидит на его голове подобно зубцам королевской короны.

Кинг и его корона волос вновь преуспели в проталкивании сквозь беспорядочную толпу других людей. Вы можете не беспо­коиться о других присутствующих руководителях, но вы не мо­жете игнорировать этого человека, потому что Кинг сделал то, что у него всегда лучше всего получалось, — завоевал ваше нераз­дельное внимание. Здоровая дружественная лапа, облепленная причудливыми драгоценностями, стискивает вашу ладонь, и те­перь, возможно, вы и хотели бы уйти, но Кинг медвежьим объя­тием возлагает свою отеческую руку на ваше плечо и начинает говорить. Беседа эта напоминает евангелистскую проповедь, включает цитаты из произведений Шоу и Шекспира и уличную скороговорку. Это импровизированная речь, ибо у Кинга есть что-то, что он хочет вам продать: то, что он весьма преуспеваю­щий бизнесмен, и вместе вы можете найти способ делать деньги.

Важно с самого начала сказать: Кинг афро-американец, и, хотя раса в его истории важна, она также случайна. Взлет и па­дение, а затем новый взлет Кинга в роли выдающегося антре­пренера бокса второй половины двадцатого столетия не несут в себе какого-либо сотрясающего воздействия на расовые отно­шения или высокой моральной цели, характерных для прорыва Джеки Робинсона в профессиональный бейсбол или Артура Эшеса в теннис. И все же это впервые в Америке, чтобы афро-американец, антрепренер бокса, достиг богатства и славы, ко­торые в течение десятилетий были привилегией белых. Крити­ки Кинга — а они и голосисты, и многочисленны — утвержда­ют: нельзя провозглашать расовое равенство в боксе только по­тому, что черный, а не белый делает миллионы запачканных кровью долларов на своей команде черных и белых бойцов.

Кинг инстинктивно следует старой пословице: если вы сами не проголосуете за себя, не ждите, что другие за вас проголосу­ют. Он прокаркал о своих достижениях: «Каждый день моей жизни — история. Я побил все известные в антрепренерском мире рекорды: я первым продал на телевидение бой за 1.000.000 долл., первым собрал для боя аудиторию в миллиард человек, я организовал более 200 поединков за звание чемпиона мира, и никому — от Текса Ричарда до П. Т. Бамума — не удавалось та­кого».1

Лэрри Холмс (бывший чемпион мира в тяжелом весе, бок­сер, делавший деньги с Доном Кингом и позже судившийся с ним) сказал: «Дон выглядит черным, живет как белый, а думает о зеленом». Сет Абрахам, работавший с Кингом много лет, пока они не разругались, говорит: «Дон Кинг обладает самым бле­стящим умом из всех, что я когда-либо встречал. Дон Кинг си­лен даже во сне».

Необходимо помнить, что Кинг организовал два крупней­ших поединка этого столетия на высший титул в тяжелом весе — третий бой Мухаммеда Али с Джо Фрэйзером, названный «Триллер в Маниле»; бой Али — Джордж Форман «Грохот в Джунглях» в Заире. Даже его самые резкие критики великодуш­но признают: без Кинга один или оба этих мероприятия не смогли бы произойти. Другие, настроенные более благожела­тельно, могут сказать, что Кинг смог организовать эти встречи благодаря силе своего предвидения, упорной работе и предпри­нимательскому здравому смыслу. Когда имеешь дело с Доном Кингом, всегда существуют разногласия, что правда, а что — нет, что-то вроде «они говорят одно, а он говорит другое». Но и критики, и сторонники соглашаются в одном — Кинг всегда де­лал деньги для себя: много денег.

От других самосделанных американских миллионеров — будь то черных или белых, — Кинга отличает то, что он должен был преодолеть клеймо длительного тюремного заключения. Не того приговора, который дают за беловоротничковые пре­ступления типа растраты, рэкета или мошенничества с акция­ми и по которому срок мотают в одной из федеральных тюрем категории «загородных клубов». Нет, Дон Кинг отсидел почти четыре года в тюрьме шт. Огайо за убийство, причем эта смерть второй случай в его жизни, когда он убил другого человека.

После выхода из тюрьмы в 1971 году в возрасте 40 лет Кинг восстал из мрака, чтобы стать одним из наиболее успешных предпринимателей в Соединенных Штатах. К 1973 году, менее чем через два года после отсидки, он уже был миллионером. Подобно боксеру, получившему сокрушительный удар в че­люсть и упавшему на ринг, по общему мнению, в нокауте, Кинг на счет «девять» поднялся и вернулся в бой своей жизни. Кинг прорвется сквозь анонимность, исторически скрывавшую предпринимателей-афро-американцев, и станет единственным чернокожим руководителем бизнеса, признаваемым и черной, и белой Америкой. «Моя жизнь несовместима и противоречит тому, что Америка считает успехом. Я начал не с нуля, а ниже нуля. Черный, я оказался среди лишенных имущественных и гражданских прав и, так или иначе, оставленных за бортом».

«Меня следует судить не по моим достижениям, а по той ди­станции, что я прошел. Мне пришлось выползать из-под земли только лишь для того, чтобы попасть на стартовую линию».

Юные годы: торговля арахисом, затем работа на букмекеров

Дональд Кинг родился в 1931 году в полностью черном районе Кливленда, шт. Огайо, и был пятым из семи детей Хэтти и Кла­ренса Кинг. Его отец умер в результате несчастного случая на сталелитейном заводе. Семья в течение нескольких лет жила на страховку («деньги трагедии», как называл ее Кинг). Но, когда выплата компенсации закончилась, всей семье пришлось кру­титься, чтобы заработать дополнительные деньги. Его мать и сестра пекли пирожки и жарили арахис; братья расфасовывали орехи по пакетикам и продавали по соседству.

Но братья нашли новый способ продавать больше пакети­ков, причем быстрее, чем кто-либо еще. Они клали в каждый пакетик по клочку бумаги с написанным карандашом номером и продавали эти «счастливые» пакетики в доме, где местные жители собирались, чтобы играть в лотерею. Кинг говорит: «Я был очень организован. Я записывал, где продал свои пакетики и какие в них были номера, и, если один из моих покупателей выигрывал на них, я находил его и получал чаевые».2

Кинг считает, что мать воспитала в нем храбрость и выдерж­ку. «Моя мать всегда говорила мне, что жизнь может быть не­справедлива, но что сам я всегда был должен быть справедлив. Она также говорила мне о важности оценки другими людьми. Не важно, что я сам думаю о себе, важно, что думают обо мне окружающие — особенно те, кто ведут со мной дела».

Кинга приняли в Кентский университет. Чтобы заработать 600 долл. на первый год обучения, он стал обслуживать маршрут сбора ставок своего брата, принимая ставки по соседству. Он забыл зарегистрировать одну ставку, которая, к сожалению, оказалась выигрышной. Букмекер потребовал, чтобы Кинг ис­пользовал 580 долл., припасенные на учебу, чтобы уплатить долг. Букмекеры отказались дать ему ссуду на учебу в колледже.

Не имея денег на колледж, Кинг повел уличную жизнь, зани­маясь единственным делом, которое он знал, собирая ставки. В течение года он умудрился прибрать бизнес к рукам; теперь уже букмекеры работали на него. Затем он поступил в колледж «Кейс Вестерн» в Кливленде, где хотел выучиться на адвоката. Но через год возвратился на улицу: «Я пришел к иррациональному выво­ду, что в колледж идешь, чтобы получить образование, образова­ние получаешь, чтобы иметь возможность делать какие-то день­ги, но я уже делал деньги, так зачем же мне учиться».3

В возрасте от двадцати до тридцати лет Кинг весьма преуспе­вал в Кливленде, занимаясь игрой «полней», как там называли незаконную лотерею. Он хорошо вел счета и всегда расплачи­вался с победителями. Со временем он утвердился как главный банкир подпольной лотереи в Кливленде. Этого юного Кинга описывали как «Макиавелли улицы, Эйнштейн гетто». Кинг всегда мог думать на несколько шагов вперед остальных — кон­курентов, клиентов или полиции. В 1966 году, как предполага­лось, он делал по 15.000 долл. в день. Кинг был очень хорошим предпринимателем, хотя его бизнес и был нелегален.

Кинг имел дом в фешенебельном пригороде Шейкер Хайте, ездил на большом «кадиллаке» и всегда носил с собой большие суммы денег. Но радостью его жизни было владение ночным клубом «Нью корнер таверн саппер клаб», в котором в програм­ме «Читлин рут» выступали известные черные артисты. Кинг расширил ресторан до 600 мест, построил вращающуюся сцену и предлагал блюда, приготовляемые лучшими поварами. В клуб приходили лучшие афро-американские исполнители — Би-Би Кинг, Эстер Филлипс, Мадди Уотерс, Оскар Петерсон, Лу Ролз и Ллойд Прайс. Клуб посещали и белые, чтобы послушать му­зыку. А в центре сцены стоял Кинг вместе со своими музыкан­тами, приветствуя и черных, и белых гостей.

Годы содержания ночного клуба пригодились Кингу позднее в жизни.

Я понял, когда вы имеете дело с артистами, вы должны пони­мать их прошлое. Вы должны выслушивать истории их жизни, потому что они вкладывают эти истории в свою музыку и пес­ни. Каждая хорошая история имеет начало, середину и конец. Когда я читаю Шекспира или Эдмунда Ростана (автора «Сира-но»), я могу сказать, насколько важна их история для написа­ния книги. Именно поэтому многие из моих боев больше, чем просто боксерские матчи, — это истории, большие, чем жизнь.

В 1966 году Сэм Гарретг, собиравший ставки для Кинга, непра­вильно записал одну ставку и задолжал Кингу 600 долл. Когда Гарретт отказался платить, они с Кингом подрались, причем драка выплеснулась на улицу. Гарретт умер от побоев, Кинга об­винили в убийстве второй степени. Присяжные признали его виновным, что означало пожизненное тюремное заключение. Судья на закрытом заседании понизил обвинение до непредна­меренного убийства, со сроком заключения от 1 года до 20 лет.

В тюрьме

В возрасте 36 лет, в расцвете своего бизнеса и жизни, Кинг — муж и отец — заключен в исправительное заведение «Мэрион», шт. Огайо, для отбытия неопределенного срока заключения. Когда закрылась дверь камеры, внешний мир мог считать Кин­га лишь еще одним пронырливым боссом подпольных лотерей, слишком часто предававшимся гневу. Для некоторых он был махинатором, водившим за нос юридическую систему и, нако­нец, получившим свое. Для Кинга хлопнувшая дверь камеры означала реальное начало второго шанса.

Кинг попал в тюрьму человеком средних лет, привыкшим наслаждаться хорошей жизнью. В этом смысле память об этой жизни позволила ему сосредоточиться на двух целях: он станет образцовым заключенным, чтобы уменьшить срок своего за­ключения, и он будет развивать свой ум.

В действительности я не просто отбывал срок, а заставил его (срок) работать на меня. Я совершил побег с помощью книг; я прочитал тысячи книг. В первый же день кто-то сунул мне «Раз­мышления Марка Аврелия», и я сразу глубоко погрузился в кни­гу. Я старался уйти от тюрьмы, читая мысли других людей и сов­мещая мои идеи с их идеями, развивая чувство дисциплины.4

Находясь в тюрьме, Кинг, в дополнение к непрерывному спасительному чтению книг, окончил заочный университетский курс и получил хорошие отметки по экономике, предпринима­тельскому праву и политологии. Он часто рассказывает репорте­рам, что ему предлагали стипендию для учебы на факультете бизнеса Гарвардского университета. На самом деле, кажется, правды в этом утверждении нет. Но встает вопрос, какой заклю­ченный — особенно отбывающий срок за убийство — будет хо­тя бы мечтать о приеме в такой колледж (какое нахальство!) или будет иметь такую уверенность в себе, чтобы считать, что он во­обще когда-либо может быть принят, если туда обратится? А ведь, возможно, у него бы и получилось.

Кинг также ценит жизнь и слова бывшего раба Фредерика Дагласа, черного аболициониста, преодолевшего расизм и ставшего в 1889 году американским посланником на Гаити. Кинг, находя некоторое сходство между собой и Дагласом, го­ворит: «Я читал его слова, и на меня особое впечатление произ­вели следующие: «Те, кто сражаются за свою страну, имеют пра­во требовать, чтобы страна им принадлежала. И они заслужива­ют того, чтобы это их право уважалось». Я горжусь тем, что я гражданин Соединенных Штатов и я согласен принимать и горькие, и сладкие плоды этого».

Сидя в тюрьме, Кинг усвоил один экономический урок, за­ключавшийся в важности денег: «Я понял, свобода — очень до­рогая и ценная вещь, но в любом случае остается еще один фа­ктор: экономическая независимость». С годами это утвержде­ние претерпит некоторые изменения и найдет выражение в сле­дующих словах: «Деньги — побочный продукт сделки. А мои сделки основаны на продаже того, что я называю аттракцио­ном. Если аттракцион успешен, сделка удается, и все делают деньги. Я поженил аттракцион с деньгами».

Он отсидел 3 года 11 месяцев прежде, чем был условно осво­божден в 1971 году. На вопрос, как его изменила тюрьма, он от­ветил: «Дон Кинг, садившийся в тюрьму, был вооружен духо-вушкой; тот, который вышел, вооружен атомной бомбой зна­ния и понимания. Я теперь думаю универсально и в масштабах общества в целом. Я значительно изменился».5

«Я вышел вооруженным и опасным. Вооруженным и опас­ным мудростью, и знанием».6

Первые шаги в боксе: антрепренер по случаю

Бадд Шульберг сказал: «Бокс — тот же шоу-бизнес, только с кровью». Возможно, именно поэтому он дал столько же коло­ритных типов — боксеров, менеджеров и антрепренеров, как Голливуд. Конечно, это одна из причин, по которым он в ко­нечном счете привлек Кинга.

Сегодняшний подъем профессионального спорта, с его миллионодолларовыми зарплатами, поощрительными сумма­ми за поддержку и поклонение героям, начался с легендарной карьеры одного американского боксера-тяжеловеса — Джека Демпси. Демпси в большей степени, чем Бэйб Рут или Рэд Гранж, или Бобби Джоунс, иллюстрировал новый образ спорт­смена — героя-миллионера, который появился в 20-е годы, пе­риод расцвета Золотого века спорта. Когда Демпси побил Дже-са Уилларда в 1919 году, бой собрал менее 20.000 болельщиков, а Демпси заработал 27.500 долл. Девятью годами позже, когда Демпсей дрался с Джином Танни, толпа на «Солджерз филд» в Чикаго насчитывала около 105.000 человек, а сборы достигли 2.700.000 долл. Участники этого знаменитого «длинного» боя за титул чемпиона получили 1.540.000 долл. на двоих. Благодаря Демпси и его проницательному менеджеру Доку Кимсу на аме­риканской сцене появились классные спортивные состязания.

Бокс персонифицировал проницательный ответ Вилли Сат-тона, когда его спросили, почему он грабил банки: «Потому что именно там лежат деньги». Бокс станет банком, который всегда будут пытаться использовать как источник легких денег антре­пренеры, менеджеры и вообще все, кто угодно.

Кинг не искал бокс; бокс сам его нашел — это было предложе­ние его старого друга по «Нью корнер таверн саппер клаб» пев­ца Ллойда Прайса. Прайс признавал интеллект Кинга, его предпринимательские навыки и врожденный талант шоумена с его большей, чем жизнь, индивидуальностью. Идея Прайса проста: поскольку в боксе выступают главным образом черные бойцы, а все антрепренеры — белые, разве это не представляет возможность для черного антрепренера?

Находясь в тюрьме, Кинг получал некоторое представление о подспудном росте гордости черной расы и повышении в Америке самосознания черных. Олимпийские игры 1968 года в Ме­хико стали свидетелями мощного салютующего жеста спринте­ров-медалистов Джона Карлоса и Томми Смита, чьи поднятые на пьедестале кулаки стали мощным и революционным посла­нием белой Америке. Но больше всего олицетворял зарождаю­щуюся черную гордость и разрыв с прошлым, где доминирова­ли белые, один черный спортсмен — боксер Мухаммед Али.

Позже, когда Кинг выполнял общественные работы, он уз­нал, что больница «Форест сити» Кливленда, единственная черная больница в городе, отчаянно нуждается в средствах, что­бы оставаться открытой. Тогда ему пришло в голову, что благо­творительный боксерский матч мог бы собрать деньги, необхо­димые для продолжения работы больницы. И тогда в голове Кинга проскочила гениальная искра, воспламенившая его карьеру: он попросил, чтобы Ллойд Прайс использовал свои связи, чтобы вступить в контакт с Мухаммедом Али.

В 1972 году Али, ранее в том году уступивший титул чемпи­она Джо Фрэйзеру, осаждали поверенные, заинтересованные в использовании его талантов. Сначала Али сказал Прайсу, что не имеет никакого интереса к благотворительному выступлению в Кливленде, но затем трубку взял Кинг. Магическая речь Кинга, его сила убеждения, его идеализм, его слова о братской помощи и что там еще было нужно, чтобы добиться своего, так и расцве­тали в ходе беседы. Али сдался и согласился приехать.

Имея в качестве приманки Али, готового боксировать 10 ра­ундов с четырьмя различными противниками, Кинг с помощью Прайса подобрал других афро-американских исполнителей для кливлендского концерта. Марвин Гей, Джонни Нэш, Уилсон Пикетт и Лоу Ролз согласились пожертвовать свои таланты. Мероприятие имело фантастический успех и поставило Кинга в ряд профессиональных антрепренеров, собрав 82.500 долл., что стало самой большой суммой денег, вырученной от любого боя в истории города. Кинг снова оказался в деле.

Кинг также поговорил с Роном Элбомом, самым выдаю­щимся белым антрепренером бокса в Кливленде. Это был ум­ный ход — узнать о бизнесе от эксперта и установить свободное и неофициальное партнерство с тем, кто знал этот вид спорта. В течение нескольких лет они работали вместе. Элбом органи­зовывал матчи, договариваясь о поединках среди местных ребят в Огайо, а Кинг выступал в роли шоумена, с помпой и стилем нагнетая ажиотаж. Элбом запомнил патетическую беседу со своим новым партнером. Кинг сказал ему: «Я хочу приобрести законный статус, я хочу в своей жизни делать что-то для своей семьи, я больше не хочу, чтобы обо мне говорили, как об опера­торе лотерей. Я хочу заниматься боксом».

Джек Ньюфилд написал биографию Кинга, названную «Только в Америке: жизнь и преступления Дона Кинга» (Only in America: The Life and Crimes of Don King, William Morrow, 1995), где предлагает такое объяснение успеха Кинга. «[В 1971] бокс созрел, и фактически нуждался в черном антрепренере. Дон Кинг оказался неправильным человеком в правильное время. При всем прочем не следует забывать, Дон Кинг новатор — первый преуспевающий черный антрепренер в истории бокса».7

Изучение ремесла

Успех мероприятия с Али убедил Кинга, что бокс-бизнес, кото­рым он хочет заниматься. Время, проведенное в Кливленде, да­ло ему понимание, как ведутся дела в этом виде спорта, а также определенный статус у обитателей мира бокса, считавших Эл-бома честным парнем. Фактически именно Элбом представил Кинга Хэнку Шварцу, президенту компании «Видео текникс», занимавшейся технологиями спутникового и кабельного теле­видения. Элбом в восторге говорил Шварцу: «Боксу нужен чер­ный антрепренер. Он сможет контролировать бойцов, потому что он черный, а все хорошие боксеры черные».8

В январе 1973 года Кинг, желающий стать антрепренером бокса, прибыл в Кингстон на Ямайке в качестве зрителя и не­прошеного поклонника на бой за звание чемпиона мира между Джо Фрэйзером и Джорджем Форманом. Фрэйзер выиграл этот титул у Али и был явным фаворитом уберечь корону от крупно­го, моложавого Формана, которого лучше всего помнили раз­махивающим американским флагом после его победы в боксе на Олимпиаде 1968 года. Кинг познакомился с Фрэйзером че­рез его менеджера Янка Дарема. Но лучше всего эта история звучит в собственных устах Кинга.

Я все еще имел статус знаменитости на другой стороне улицы. Тем временем Али появляется в Кингстоне; и он вовсю распро­страняется о том, что я сделал для организации благотворитель­ного боя для больницы. Большую часть каждого дня я наблюдал за игрой в гольф вместе с Даремом, а затем шел смотреть, как тренируется Джо.9

Кинг также посетил лагерь Формана и представился претен­денту. Кинг утверждает, что он сказал Форману, что тот отпра­вит Фрэйзера в нокаут и потрясет весь мир. Если предполо­жить, что это правда, уверенность Кинга, должно быть, вдохно­вила молодого боксера, и он, наверное, никогда не потрудился задать себе вопрос, а не играл ли Кинг на обе стороны, делая психологические ставки на обоих бойцов.

Кинг приехал на бой за чемпионский титул в составе окру­жения Фрэйзера и шествовал до ринга рядом с чемпионом, а за­тем сидел в переднем ряду позади угла Фрэйзера. Но в первом раунде Форман бросился вперед, подобно ревущему быку, и уложил ошеломленного Фрэйзера на брезент. Инстинкты Кин­га подсказали ему, что Фрэйзер на пути к сокрушительному по­ражению. Он поднялся со своего места и украдкой пробрался вокруг ринга на сторону Формана. Во втором раунде Форман нанес Фрэйзеру сильнейший удар, который поднял чемпиона в воздух. Бой остановили, и Форман был объявлен победителем. Кинг бросился на ринг, чтобы поздравить Формана. На глазах у всего мира, собравшегося у ринга и телевизоров, Кинг, которо­го мало кто знал в лицо, обнимался с новым чемпионом-тяже­ловесом. Да кто же такой этот парень?

Если и есть одно предложение, суммирующее принятие Кин­гом философии Вилли Саттона, так это произнесенное о встрече Фрэйзер — Форман. Часто и многократно Кинг хвастал: «Я при­шел с чемпионом и ушел с чемпионом». Победители приходят и уходят или терпят поражение. Но важно то, что у Кинга все все­гда будет прекрасно, независимо от того, какой боец победил.