2015-03-20
403
детей — просто за то, что они евреи. Не ясно, что послужило отправной точкой. Не было обнаружено никакой директивы или приказа фюрера, хотя то, что он ответственен в наибольшей степени, не подлежит сомнению. Есть основания думать, что Гитлер постарался скрыть свое участие и избежать дурной славы, которая уже росла из-за утечек на относительно ранних этапах кампании эвтаназии81. Европейские евреи должны были стать первой, хотя и не единственной, целью нацистской программы расовых убийств.
После нескольких лет благоразумной сдержанности Гитлер вернулся в 1938-1939 гг. к экстремистскому языку ранних этапов своей карьеры. Выступая по радио 30 января 19З9 г., он сделал «предсказание», что, если евреи организуют следующую войну, то результатом будет Vernichtung, то есть уничтожение всех евреев. Однако до июля 1941, несмотря на высокую смертность евреев в устроенных нацистами гетто на территории оккупированной Польши, они все-таки не подвергались еще поголовному истреблению. На деле продолжались неясные разговоры о том, чтобы отправить евреев куда-то подальше и о том, что нейтральные США очень чувствительны к еврейскому вопросу. Но 31 июля 1941 г. Геринг приказал главе RSHA (Главного управления имперской безопасности) подготовить Окончательное решение 82. Незадолго до этого он получил срочные инструкции фюрера.
Теперь следовало отбросить всякие колебания. Объявлялась политика уничтожения. Переселение становится официальным эвфемизмом геноцида. По мере того, как германские армии продвигались в самое сердце бывшей черты оседлости царской России, снова появились печально известные мобильные отряды СС Einsatzgruppen, забирая евреев тысячами, отправляя в шахты и водостоки и поголовно расстреливая их там. Одна такая акция во рву Бабий Яр около Киева унесла жизни 70 ООО человек.
В январе 1942 г. руководство СС, включая Адольфа Эйхмана, главу Еврейского отдела (отдела IV-B-4 в RSHA), провело однодневное совещание на вилле Ваннзее под Берлином и там согласовало технические и организационные вопросы. Было принято решение ускорить эксперименты с газом циклон-Б, создать несколько лагерей для умерщвления в Хелмне, Белжце, Собиборе и Треблинке, расширить уже существующие концлагеря в оккупированной Польше, в особенности ла-
герь Освенцим (Аушвиц) II-Биркенау, проконсультироваться с ведущими немецкими фирмами в отношении проектов крематориев и «ликвидации излишков», составить графики по времени и по подвижному составу для международной транспортировки по железным дорогам, набрать вспомогательные соединения. Если не знаешь, о чем идет речь, то вполне можно принять это за ежегодную встречу немецких директоров бойни: было намечено обработать 7-8 млн. «единиц». Проблема состояла в том, чтобы собрать, транспортировать, и ликвидировать как можно более эффективно.
С этого времени программа Окончательного решения проводится беспрерывно в течение трех лет — город за городом, гетто за гетто, район за районом, страна за страной. В 1942-1943 гг. нацисты сконцентрировали свое внимание на одной категории — 3 млн. евреев оккупированной Польши. В 1943-1945 гг. Окончательное решение распространяется на Балканы, Нидерланды, Францию и Венгрию. В конце оно было исполнено, возможно, на 65% от запланированных цифр. Этот процесс был остановлен только тогда, когда
«оборудование» было захвачено армиями союзников.
Впоследствии из массы мемуаров и документов стало известно, каким становится человек in extremis 83. Блестящая еврейская девочка ежедневно записывала в дневник свои мысли, пока она пряталась на Принценграхт 263 в Амстердаме84. Глава юденрата, то есть Еврейского совета, в Варшаве пишет, что перед ним стоял труднейший выбор, поскольку он
пытался служить и своему собственному народу, и нацистам85. Автобиография, написанная в камере смертников бывшим комендантом лагеря смерти, раскрывает нам образ добросовестного и сентиментального человека, абсолютно глухого к моральным соображениям:
«В Освенциме у меня в самом деле не было причин жаловаться на скуку... У меня была только одна цель — продвигать всех и все вперед, так чтобы лучше выполнить поставленные передо мной задачи.
Я должен был холодно наблюдать, как матери с плачущими или смеющимися детьми шли в газовые камеры... Днем и ночью приходилось часами стоять в отвратительном зловонии... Я должен был заглядывать в глазок... и наблюдать самый процесс смерти.
В Освенциме, конечно, моя семья была вполне обеспечена. Когда я видел, как играют мои счастливые дети или видел восторг моей жены по пово-
