Tenebrae. Школьного учителя, которого перед тем они похитили

школьного учителя, которого перед тем они похитили. Вместе с поляками они убили несколько украинских семей, которые воспротивились массовым убийствам.»

В ходе конфликта, у которого был сильный религиозный подтекст, невиданные зверства обрушиваются на священников: «Священник Лудвик Влодарчик из Окопы был распят на кресте; священнику Станиславу Добржанскому отрубили топором голову, вместе с ним погибло 967 прихожан из Островки; священника Кароля Бараня из Корытнице распилили пополам в деревянном корыте; священнику Завадскому перерезали горло ножом...»

После войны все зверства в Восточной Европе официально приписывали нацистам. И жертвы из таких районов, как Бучач, были включены в общий счет «двадцати миллионов русских, погибших во время вой-

ны», или же сведения о них утаивались и замалчивались. Многонациональность трагических событий при этом упускалась из виду. Все национальности виноваты в том, что, публикуя сведения о собственных потерях, игнорировали потери других, хотя иногда и встретишь сообщения об общих страданиях: «В период май-декабрь 1942 г. были истреблены более 140000 волынских евреев. Некоторые укрылись в домах поляков, но затем были расстреляны вместе со своими польскими спасителями весной 1943 г., когда из 300000 поляков, живших на Волыни, 40000 было убито украинскими «бандитами». Во многих деревнях евреи и поляки вместе сражались с общим врагом».

Исчерпывающего, справедливого анализа геноцида военного времени нет и поныне.

Попытки определить потери

среди поляков или среди католиков неизменно были лишь второстепенным дополнением к подсчетам еврейских и украинских потерь. В них подчеркивалась роль украинских и еврейских коллаборационистов на советской службе или украинских соединений под германским командованием. Они не занимались ни деятельностью силезских поляков в германских соединениях Schupo, ни сотрудничеством поляков с Красной Армией. В их сводках не указывалось, сколько евреев и украинцев погибло от рук УПА. Но всякое исследование, которое рассматривает только одну сторону, производит искажения.

Кстати, Бучач был родным городом Симона (Шимона) Визенталя [этого самоотверженного охотника за нацистами], который всю свою жизнь после войны посвятил поиску и наказанию нацистов.

принципам, сложившимся еще до войны. Но многие стали коллаборационистами только для того, чтобы оказывать какое-то влияние на ход событий и уменьшить тяготы своего народа. Можно спорить, была ли оправдана политика коллаборационизма во Франции (после роковой встречи Петэна с Гитлером), но диктовалась она соображениями патриотической необходимости.

На широких просторах Европы, которые постепенно захватывали Советы и нацисты, реального выбора обычно не было. Оба тоталитарных режима добивались покорности откровенным террором. Для большинства простых граждан перспектива служить Советам представляла собой ту же моральную проблему, что и перспектива служить фашистам. Единственно принципиальным для патриотов и демократов могло быть только самоубийственное решение пытаться оказать сопротивление Гитлеру и Сталину одновременно.

После Сталинграда с Восточного фронта в Берлин продолжали поступать безрадостные новости. Весной 1943 г. Красная Армия впервые за два

года перешла в общее наступление. Уже на начальных стадиях пяти мощных кампаний, которые приведут их прямо в Берлин, уверенные в себе маршалы Сталина начали теснить противника. В открытой степи у Курска в июле была сломлена стратегическая танковая сила Германии. Была сломлена их способности к широкомасштабному натиску. Прилив, если использовать метафору Черчилля, стал отливом.

Триумф Великого альянса (июль 1943- май 1945 гг.). С середины 1943 г. Великий альянс одерживает победы почти во всех областях. Рейх, хотя и сражался ожесточено, но был в осаде. У Советов была инициатива на суше. Англо-американцы господствовали на море и в воздухе. Соединенные силы промышленных ресурсов Америки, людской силы России и Британской империи не шли ни в какое сравнение с тем, что было у Гитлера. Но все-таки еще не было Второго фронта вне Италии, а в Германии по-прежнему отсутствовала оппозиция. Всё, кроме Wunderwaffen (чудесного