Германский парадокс

У Германии всегда были сложные отношения с Западом. С одной стороны, многие политические и философские идеи, ставшие ключевыми для Запада, зародились именно там благодаря таким мыслителям эпохи Просвещения, как Иммануил Кант. С другой стороны, германская интеллектуальная история включает темные страницы, поставившие под угрозу западные нормы - как, например, волна национализма, возникшая в начале XIX века. Со второй половины XIX века немецкие националисты были склонны определять германскую идентичность как противоположность либеральным, рационалистическим принципам Французской революции и Просвещения. Кульминацией такой версии национализма стал нацизм, который немецкий историк Генрих Август Винклер назвал "апогеем германского отвержения западного мира". В этом заключается парадокс Германии: будучи частью Запада, она бросила ему самый радикальный вызов изнутри.

После Второй мировой войны ФРГ участвовала в европейской интеграции, а в 1955 г., с эскалацией холодной войны, вступила в НАТО. В следующие 40 лет политика Westbindung, которая привела Германию к сотрудничеству и реализации совместных инициатив в сфере безопасности с ее западными союзниками, стала жизненной необходимостью, которая перевесила другие внешнеполитические цели. Германия продолжала определять себя как западную державу и в 1990-е годы. При канцлере Гельмуте Коле объединенная Германия согласилась перейти на евро. К концу де-

стр. 60

сятилетия страна, казалось, смирилась с применением военной силы для исполнения своих обязательств как члена НАТО. После 11 сентября 2001 г. канцлер Герхард Шрёдер пообещал "безусловную солидарность" с США и направил германский контингент в Афганистан в рамках миссии НАТО.

Однако в последние 10 лет отношение Германии к остальному западному миру изменилось. Во время дискуссии о вторжении в Ирак в 2003 г. Шрёдер говорил о "германском пути", отличающемся от американского. С тех пор Берлин стал более жестко выступать против применения военной силы. Германия, видимо, решила, что правильный урок, который нужно извлечь из ее нацистского прошлого, - это не "Аушвиц никогда не должен повториться" (такой подход оправдывал в 1999 г. участие в натовском военном вмешательстве в Косово), а "война никогда не должна повториться". Немецкие политики, представляющие различные партии, сегодня определяют страну как Friedensmacht, "державу мира".

Германская приверженность миру заставила Евросоюз и Соединенные Штаты обвинить Берлин в отступничестве. Выступая в Брюсселе в 2011 г., министр обороны США Роберт Гейтс предупредил, что НАТО превращается в "двухуровневый альянс... есть те, кто хочет и может платить цену и нести бремя союзнических обязательств, и те, кто пользуется преимуществами членства, будь то гарантии безопасности или размещение штаб-квартиры, но не желает разделять риски и затраты". Он подверг особой критике тех членов НАТО, кто расходует на оборону меньше согласованного уровня в 2% от ВВП. Берлин тратит всего 1,3%. В последние несколько лет Франция также критиковала Германию за нежелание активно поддерживать военные миссии в Мали и Центрально-Африканской Республике.

Одна из причин, по которой Германия стала пренебрегать своими обязательствами в НАТО, заключается в том, что Westbindung больше не кажется стратегической необходимостью. После окончания холодной войны Евросоюз и Североатлантический альянс расширились и теперь включают государства Центральной и Восточной Европы. А это означает, что Германия "окружена друзьями", как выразился бывший министр обороны Германии Фоль-

стр. 61

кер Рюэ, а не потенциальными военными агрессорами, и поэтому стране уже не нужно полагаться на Соединенные Штаты в вопросах защиты от Советского Союза.

В то же время германская экономика теперь более зависима от экспорта, особенно в незападные государства. В первом десятилетии этого века, пока внутренний спрос оставался низким, немецким производителям удалось вновь обрести конкурентоспособность, и роль экспорта стала расти. По данным Всемирного банка, доля экспорта в ВВП Германии подскочила с 33% в 2000 г. до 48% в 2010-м. Уже при Шрёдере внешняя политика стала базироваться в основном на экономических интересах и, в частности, на потребностях экспортеров.

Растущие антиамериканские настроения среди рядовых немцев также способствовали сдвигу во внешней политике. Кампания в Ираке вселила уверенность в том, что можно расходиться с США по вопросам войны и мира, а глобальный финансовый кризис 2008 г. дал основания не соглашаться и по экономическим вопросам. По мнению многих немцев, кризис продемонстрировал недостатки англо-саксонского капитализма и подтвердил правильность германской социальной рыночной экономики. Когда в 2013 г. вскрылись факты о том, что Агентство национальной безопасности США вело наблюдение за немцами и прослушивало мобильный телефон Меркель, антиамериканские настроения усугубились. Многие немцы сегодня заявляют, что не разделяют американские ценности, а некоторые даже утверждают, что такого не было и прежде.

Конечно, либеральная политическая культура, результат ее интеграции с Западом, никуда не денется. Однако важно понять, останется ли Германия в одном строю с западными партнерами и продолжит ли выступать за западные нормы теперь, когда ее экономический рост в значительной степени зависит от незападных стран. Самая драматичная демонстрация того, как может выглядеть постзападная внешняя политика, произошла в 2011 г., когда Германия воздержалась при голосовании в Совете Безопасности ООН по военному вмешательству в Ливии и примкнула к Китаю и России, а не к Франции, Великобритании и США. Некоторые германские государственные деятели отрицали, что это решение

стр. 62

является предвестником определенной тенденции. Но опрос, проведенный вскоре после голосования внешнеполитическим журналом Internationale Politik, показал, что немцы разделились на три группы. Одни полагают, что нужно продолжать взаимодействие преимущественно с западными партнерами; другие - за сотрудничество с такими державами, как Китай, Индия и Россия; третьи -за тесные контакты и с теми, и с другими.

НОВАЯ OSTPOLITIK

Германский курс в отношении России уже давно базируется на политической вовлеченности и экономической взаимозависимости. Став канцлером ФРГ в 1969 г., Вилли Брандт стремился установить баланс между Westbindung и более открытыми отношениями с Советским Союзом и предложил новый подход, который получил название Ostpolitik (Восточная политика). Брандт считал, что расширение политических и экономических связей между двумя державами может в конечном итоге привести к объединению Германии, его советник Эгон Бар называл эту стратегию "преобразования через сближение".

После окончания холодной войны экономические связи между Германией и Россией продолжали расширяться. Не забывая о Восточной политике Брандта, Шрёдер начал проводить линию "преобразования через торговлю". Немецкие руководители и в особенности социал-демократы активно продвигали "партнерство ради модернизации", в рамках которого Германия предоставляла бы России технологии для совершенствования ее экономики - а в идеале и политики.

Эти связи помогают объяснить первоначальное нежелание Германии вводить санкции после вторжения России на Украину в 2014 году. Решая, следовать ли примеру Соединенных Штатов, Меркель оказалась под давлением влиятельных лоббистов немецкой промышленности, в первую очередь Восточного комитета германской экономики, представители которого утверждали, что санкции больно ударят по Германии. Демонстрируя поддержку российского президента, исполнительный директор Siemens Джо Кэзер встретился с Владимиром Путиным в его подмосковной резиденции вскоре после аннексии Крыма. Кэзер заверил Путина,

стр. 63

что его компания, которая ведет бизнес в России на протяжении 160 лет, не допустит, чтобы "краткосрочная турбулентность", как он охарактеризовал кризис, навредила отношениям. В колонке в Financial Times в мае генеральный директор Федерации промышленности Германии Маркус Кербер написал, что бизнес поддержит санкции, но сделает это с "тяжелым сердцем".

Серьезная зависимость от российских энергоресурсов также вынуждала Берлин уклоняться от санкций. После катастрофы на японской АЭС "Фукусима" в 2011 г. Германия приняла решение о скорейшем выводе из эксплуатации своих атомных электростанций и в результате усугубила зависимость от российского газа. К 2013 г. российские компании на 38% обеспечивали Германию нефтью и на 36% газом. Поставки можно диверсифицировать за счет альтернативных источников энергоресурсов, но процесс, скорее всего, займет десятилетия. Поэтому в краткосрочной перспективе Германия не хотела конфликтовать с Россией.

Поддержав санкции, Меркель столкнулась с несогласием не только промышленников, но и германского общества. Хотя США и ряд европейских стран обвиняли правительство Германии в слишком сдержанной позиции по России, в стране многие считали, что власти действуют чересчур агрессивно. Например, когда немецкий журналист Бернд Ульрих призвал к более жестким действиям против Путина, на него обрушился шквал писем с обвинениями в разжигании войны. Даже глава МИД Франк-Вальтер Штайнмайер, явно симпатизирующий России, столкнулся с аналогичными обвинениями. Разоблачения слежки АНБ только усилили симпатии к России. Как отмечал Ульрих в апреле 2014 г., "когда российский президент говорит, что ощущает притеснения со стороны Запада, многие здесь думают: "и мы тоже"".

Такая форма идентификации с Россией имеет глубокие исторические корни. В 1918 г. Томас Манн в своей книге "Размышления аполитичного" отмечал, что германская культура отличается от культур других западных стран, включая Францию и Великобританию, и даже превосходит их. Она, утверждал писатель, находится где-то между русской культурой и культурами остальной Европы. В последние месяцы такая идея пережила драматичное новое рождение. Историк Винклер в журнале Der Spiegel в апреле

стр. 64

2014 г. подверг критике так называемых "понимающих Россию" (Russlandversteher) - немцев, выражающих поддержку России, - за реанимацию "мифа о связи русской и немецкой души".

Таким образом, вырабатывая ответ на аннексию Крыма, Меркель пришлось балансировать на грани фола. Она стремилась как можно дольше сохранить возможность политического решения, ведя длительные телефонные беседы с Путиным и отправляя Штайнмайера в Москву и Киев. Только после того как 17 июля 2014 г. был сбит (предположительно пророссийскими сепаратистами) авиалайнер "Малайзийских авиалиний", германские официальные лица посчитали возможным занять более жесткую позицию. С этого момента поддержка санкций в обществе оставалась умеренной. Августовский опрос ARD показал, что 70% немцев поддерживают второй раунд европейских санкций против России, включающий запрет выдачи виз и замораживание активов ряда российских бизнесменов. Но только 49% заявили, что поддерживать санкции, даже если они ударят по экономике Германии, а при третьем раунде санкций это наверняка произойдет.

Поддержка в обществе может уменьшиться, если Германия погрузится в рецессию, как прогнозируют многие аналитики. Бизнес неохотно, но принял санкции, однако продолжает лоббировать их смягчение. В то время как экономические интересы оказываются под угрозой, Германия четко дает понять, что военные варианты вообще не рассматриваются. Накануне саммита НАТО в Уэльсе в сентябре Меркель выступила против планов альянса обеспечить постоянное присутствие в Восточной Европе, которое, как она заявила, нарушает Основополагающий акт Россия - НАТО 1997 года. Иными словами, у Берлина может не хватить стойкости, чтобы проводить политику сдерживания в отношении России.