Обзор XVI Международной научной конференции

В апреле 2014 г. в Москве прошла юбилейная XVI Международная научная конференция "Ильенковские чтения" на тему: "Э. В. Ильенков: диалектика и культура (к 90-летнему юбилею философа)". В ней приняли участие 95 человек из разных городов России, Белоруссии, Украины, Казахстана, а также из Германии, Финляндии, Польши, Канады. В качестве организаторов конференции выступили Современная гуманитарная Академия, Философское общество "Диалектика и культура", Общероссийское общественное движение "Альтернативы", Александровский институт Хельсинкского университета (Финляндия), журнал "Historical Materialism" (Великобритания).

За 36 лет, прошедших с тех пор, как Э. В. Ильенкова уже нет с нами, его идеи нисколько не потускнели, наоборот, приобрели много новых сторонников по всему миру. В конце XX столетия в Кембридже и Хельсинки вышли две посвященных его творчеству книги [Бакхерст 1991; Левант, Ойттинен (ред.) 2014]¹. В них преобладает оценка наследия Ильенкова с позиций аналитической философии, чуждой самому Ильенкову, и, тем не менее, в этих книгах впервые был начат серьезный диалог западных философов с Ильенковым и его последователями в России. Диалог этот продолжился на страницах посвященных Ильенкову номеров журналов "Studies in East European Thought" (2005, vol. 57) и "Russian Studies in Philosophy" (2010, vol. 48) и ежегодно возобновляется на Ильенковских чтениях, в которых не раз принимали участие философы и психологи из дальнего зарубежья.

В издательстве "Брилль" (Brill) только что вышел английский перевод полной версии книги Ильенкова "Диалектики идеального" [Левант, Ойттинен (ред.) 2014] с комментариями и новыми исследованиями его творчества. В том же издательстве готовится к печати том английских переводов "Умный материализм: очерки о Гегеле и диалектике" [Ильенков 2014]. В Латинской Америке в последние годы один за другим появляются свежие переводы трудов Ильенкова на испанский и португальский языки.

И в нашей стране только в последние годы вышло семь переизданий его книг и статей. Это необычайно важно для русской культуры: ведь, как некогда заметил горячо любимый Ильенковым Гегель, "лишь то, что выражено на родном языке, является истинным моим достоянием", и "лишь тогда можно сказать, что известная наука является достоянием данного народа, когда он обладает ею на своем собственном языке, и по отношению к философии это условие более всего необходимо" [Гегель 1994,238,419].

90-летний юбилей Ильенкова отмечался на фоне общемирового всплеска интереса к культурно-исторической теории деятельности (Cultural Historical Activity Theory - CHAT). Этой теме, в частности, посвятил свое выступление на Чтениях молодой философ из То-

стр. 197

ронто Алекс Левант. Он обрисовал спектр интерпретаций творчества Ильенкова на Западе в контексте CHAT, провел презентацию книги "Диалектика идеального" (Левант - автор английского перевода этой рукописи Ильенкова) и анонсировал коллективную монографию "Принцип деятельности в поздней советской философии", которая вскоре выйдет в том же издательстве "Брилль" в серии "Historical Materialism" под редакцией Весы Ойттинена и Андрея Майданского. Основная часть этой книги посвящена работам Ильенкова, его соратников и учеников.

Если в прошлые годы Чтения посвящались отдельным аспектам творчества Ильенкова, то на этот раз было решено представить всю палитру интересов мыслителя: истоки сознания и особенности научно-теоретического мышления, проблемы диалектической методологии, исследования природы идеального, принципов формирования личности, творческого воображения, искусства и нравственности, диалектики исторического процесса. Вся эта многогранная проблематика у Ильенкова рассмотрена сквозь призму истории классической философии.

Началось пленарное заседание с доклада академика РАН В. А. Лекторского "Ильенков и современная философия сознания". Под руководством Лекторского в секторе теории познания Института философии АН СССР продолжительное время работал Э. В. Ильенков. Доклад был посвящен современным исследованиям проблемы сознания, главным образом в аналитической философии. Эти исследования, щедро финансируемые и переживающие настоящий бум, ориентируются и во многом опираются на новейшие концепции в области информатики (computer science), нейропсихологии и физиологии мозга.

Расцвет когнитивистики связан в наши дни с надеждами и перспективами создания искусственных устройств, по своим функциям аналогичных человеку. Если во времена Ильенкова споры шли о возможностях создания машины с "искусственным интеллектом", то в наши дни речь заходит уже об андроидах, о переносе человеческого сознания на микрочипы и даже о формировании некого нового человеческого типа - "постчеловека". В. А Лекторский выступил с критикой этой тенденции к технологизации гуманитарных наук. На этом пути, предупредил он, мы рискуем утратить то собственно человеческое, что в нас есть, - утерять идеальное, понимаемое в смысле Ильенкова, как форма деятельности общественного человека.

Разговор о теории идеального был продолжен в докладе С. Н. Мареева "Проблема идеального у Ильенкова и Лифшица". Споры вокруг ильенковской концепции идеального начались, как известно, еще в 60-х гг. после выхода в свет статьи "Идеальное" во втором томе "Философской энциклопедии". Методологическим истоком разногласий Ильенкова и Лифшица в понимании природы идеального, согласно Марееву, является различие между созерцательным и деятельностным подходами к решению данной проблемы в марксизме XX в. Подход Лифшица уходит своими корнями в теорию отражения французских материалистов и Фейербаха ("созерцательный материализм", по характеристике Маркса), в то время как в решении проблемы идеального Ильенковым нашла выражение традиция, идущая от Спинозы и Гегеля к Марксу. В результате у Лифшица идеальное понимается скорее натуралистически, поскольку совпадает с совершенными формами самой природы. У Ильенкова идеальное, напротив, понято как культурно-исторический феномен. Труд, подчеркивает С. Н. Мареев, есть начало и архимедова точка опоры в марксистском понимании человека. Идеальное у Ильенкова - форма деятельности, положенная в качестве формы вещи, и в этом качестве она составляет основание мира культуры.

Споры по проблеме идеального, безусловно, демонстрируют неоднозначность марксистской мысли XX в. Анализ проблемы идеального возобновился далее в секции под руководством С. З. Гончарова (Екатеринбург). Впервые в работе Ильенковских чтений принял участие автор известной книги об идеальном Э. Г. Классен из Башкортостана. Заслуживает внимания выступление С. Н. Бычкова о выражении категории идеального в методологии математической науки.

Главная трудность проблемы сознания не только для западных теоретиков, но и для приверженцев марксистской традиции состоит как раз в объяснении идеальности сознания. Исследований мозга и тела человека для решения и даже для правильной постановки

стр. 198

этой проблемы оказывается недостаточно. Тут требуется выход в куда более сложную систему, в сферу общественного производства. Идеальные формы возникают не из индивидуальных биологических потребностей индивида, но из потребностей общественного производства человеческой жизни. Именно эти культурно-исторические потребности делают нас способными к поиску истины, а не просто пользы, к восприятию мира под формой красоты, к нравственному поступку, в котором другой человек утверждается как цель, а не как средство.

"Диалектика и культура" - так называется философское общество, организованное последователями Ильенкова более десяти лет назад. Именно это Общество инициирует и проводит ежегодную Международную научную конференцию "Ильенковские чтения". Доклад президента этого общества Г. В. Лобастова был связан с анализом тех методологических проблем, которые, явно или неявно, всегда были в центре внимания участников конференции. И в материалах Чтений, и в публикациях, осуществляемых в рамках работы Общества, рефлексия диалектических форм мышления если еще и осуществляется, то актуализация их как имманентного способа развития мысли при анализе тех или иных конкретных проблем остается без внимания. В этой связи важно отметить теоретическую форму развития мысли у Э. В. Ильенкова. Требуется критически анализировать формы его мышления, исследовать, как им ставится проблема, как она логически эксплицируется. Где, при каких условиях обнаруженная проблема может получить разрешение только развитием исторической практики, а где требуется ее дальнейшая теоретическая конкретизация. Видимая простота текстов Э. В. Ильенкова для некритического восприятия создает впечатление развернутого понятия там, где он только выводит нас на необходимость исследования. В качестве примера Г. В. Лобастое показал способ экспликации Э. В. Ильенковым противоположностей и противоречия научного и нравственного сознания, истины и красоты, взаимосвязи абстрактного и конкретного, всеобщего и особенного. Подчеркивая историчность как самих этих форм, так и их обособленного существования в современной культуре, Г. В Лобастое поставил задачу исследовать в рамках ильенковской методологии генезис каждой из этих форм в ее необходимости и специфике, форму их внутреннего синтеза в универсальности человеческого Я.

Различные аспекты той же проблемы обсуждали И. Рау (Германия) (доклад "Культура и искусство в работах Эвальда Васильевича Ильенкова") и С. В. Резванов (Ростов-на-Дону) ("Э. В. Ильенков о социокультурной природе иллюзорного сознания и методологии его критического анализа"). В фокусе их выступлений и многих других докладов, прозвучавших на нынешних Чтениях, стоял человек как субъект культуры, производящий себя самого как универсальный "ансамбль общественных отношений" (К. Маркс).

О методологических подходах к решению проблемы формирования человека как субъекта шла речь в докладе Весы Ойттинена (Хельсинкский университет, Финляндия). Методологические установки Ильенкова в ходе так называемого "Загорского эксперимента" анализировались им в свете спора Дидро и Гельвеция о том, возникает ли человеческий дух (mind) в ходе общественной деятельности или же существуют некие природные конституенты человеческой разумности. Именно учение Гельвеция, согласно Ойттинену, является предтечей теорий интериоризации, отводящих ключевую роль в формировании личности общественному воспитанию.

По мнению Ойттинена, Ильенков был солидарен с эмпириками Гельвецием и Локком относительно того, что человек при рождении есть tabula rasa. Это, однако, верно лишь в отношении психики, понятой как форма поисково-ориентировочной деятельности. Наличие прирожденных аффектов, "страстей" (passiones) в спинозовском смысле Ильенков не отрицал - судя по всему, он относил их к физиологии, а не к сфере психического, "душе". Элементарной "клеточкой" психики он считал чувственный образ, формирующийся в ходе предметной деятельности по пространственным "контурам" внешних тел. Такого рода психики у новорожденного, разумеется, быть не может.

Выводы Ойттинена сводились к тому, что в трактовке Загорского эксперимента Ильенков сближается с глубоко чуждыми ему философией эмпиризма и просветительской "теорией среды". При этом Ильенков якобы оставляет без ответа принципиальный вопрос,

стр. 199

как возможна сама интериоризация, как внешнее воздействие оборачивается внутренней творческой активностью субъекта. Этот пункт у Ильенкова, считает Ойттинен, не является достаточно разработанным и составляет точку роста его теории.

Такая трактовка Загорского эксперимента многим показалась спорной. Оппоненты пытались показать, что именно предметная деятельность, порождающая психический образ как таковой, является исходной формой активности субъекта, в том числе и творческой. Полемика по этому вопросу продолжилась на секции, посвященной психологической проблематике.

Вопрос о преобразовании природного индивида, живой особи вида homo в человеческую личность получил дальнейшее освещение в секции "Вектор истории: от частичного индивида к универсальной личности", в частности, в докладах "Человеческая индивидуальность и диалектика особенного" Е. В Мареевой и "Личность и проблема единичности" В. А. Королева (Конаково, Тверская область).

Е. В. Мареева указала на упрощенное понимание человеческой индивидуальности как единичного выражения совокупности общественных отношений и тем более "органа" человеческого рода. В контексте отношения тела к органам, рода к индивидам понятие индивидуальности выглядит как избыточное, а ее субъектные возможности предстают иррациональными. Более того, вне диалектики особенного остается загадкой, как и почему социальное качество надевает маску особого "таланта". Если в природе особенное -следствие случайного отклонения от правила, то человеческая индивидуальность есть такое особенное, которое рождается посредством диалектического снятия всеобщего в единичном. И как раз на этом пути субъективное (произвольное) отклонение может быть переплавлено в творческое усилие субъекта.

Здесь стоит отметить, что участниками Ильенковских чтений, помимо философов, всегда были экономисты, педагоги и психологи (особенно представители школы Л. С. Выготского, о котором Ильенков всегда отзывался с искренним пиететом). Многие участники Чтений, полемически отталкиваясь от взглядов Ильенкова, выстраивают собственную философскую концепцию. Постоянный участник Чтений В. А. Рыбин (Челябинск) в течение ряда лет стремится выстроить на основе ильенковской диалектической логики масштабную антропологическую теорию. А в основе концепции С. З. Гончарова (Екатеринбург) лежит сближение позиций Э. В. Ильенкова и И. А. Ильина.

Ильенковские чтения открыты для продуктивного диалога. В этом плане следует прежде всего назвать группу киевлян во главе с В. Д. Пихоровичем, которые объявляют себя учениками киевского марксиста В. А. Босенко. Сюда же следует отнести известного казахстанского философа А. А. Хамидова, продолжающего дело Г. С Батищева.

Особо надо отметить известного философа В. М. Межуева, который начинал как ученик Ильенкова, но очень рано дистанцировался от него в рамках марксизма, мировоззренчески и методологически. Общим у Ильенкова и Межуева было критическое отношение к официальным советским "диамату" и "истмату". В докладе "Проблема культуры в марксизме" В. М. Межуев указал на распространенное заблуждение, суть которого в желании (искушении?) видеть в Марксе и философа, и экономиста, и даже культуролога. "Капитал", доказывает Межуев, - это не экономическое произведение, а критика всей системы сложившихся к тому времени экономических категорий с позиции исторической науки, как ее понимал сам Маркс. Ну а то, что немцы называли "историей культуры", включая сюда историю государства, права, религии, философии и пр., с точки зрения Маркса может рассматриваться как историческая метафизика, покоящаяся на идеалистическом понимании истории, но никоим образом не подлинная "наука истории". Предметом последней у Маркса, по утверждению В. М. Межуева, является не история вещей или идей, но история освобождения человека от принудительного труда - история прогресса в обретении им свободного времени, которое есть время производства самого человека как "основного капитала". Общество по-настоящему свободно, когда позволяет индивиду добровольно избирать формы деятельности и общения с другими людьми - как современниками, так и с предками и потомками. Если у Маркса и была теория культуры, доказывает Межуев, то она целиком совпадает с тем, что он понимал под свободным временем и осно-

стр. 200

ванным на нем обществом - коммунизмом. Сегодня мы продолжаем жить в "предыстории", подчеркивал он, поскольку свободное время большинству людей по-прежнему не принадлежит.

Такой взгляд на вектор истории человечества весьма близок к тому, о чем Ильенков писал в работе "Маркс и западный мир". Эта тема нашла продолжение на Чтениях в докладе А. Юбара (университет Майнца, Германия) о концепции "конца истории" Александра Кожева. Проблема "конца истории" в силу определенных исторических обстоятельств была актуальна на протяжении всего XX века. В частности, Кожев, решая эту проблему, существенно видоизменил то, что условно можно назвать гегелевским "концом истории". У Кожева конец истории связан с застыванием духа в объективно-духовных государственных структурах; просветительский оптимизм сменяется у него пессимизмом эпохи империализма. Такую "бездуховную" эру Кожев именует марксистским концом истории. Но там, где Кожев, подобно Марксу, говорит о переходе из царства необходимости в царство свободы, нужно видеть принципиальное различие позиций. В постистории Кожева человек лишается труда, возвращаясь к "анимальной" гармонии с природой. Но там, где человек окончательно избавляется от труда, на его долю все равно остается потребление, а в итоге в постисторическом существе Кожева начинают просматриваться черты человека "общества потребления". У Маркса, подчеркивает А. Юбара, мы имеем дело с иным пониманием человека, который и в царстве свободы остается субъектом труда, но обретает свободное время для саморазвития. В этом смысле коммунизм как "царство свободы" не "упраздняет" необходимость, но создает на основе ее освоения предпосылки для того, чтобы все люди, а не меньшинство, стали хозяевами своей жизни.

В докладе А. Д. Майданского (Белгород) ""Не отомрёт, с-собака!": Ильенков о государстве" обсуждалась проблема, сильно тревожившая мыслителя: отчего социалистическое государство не отмирает, как рассчитывал Маркс, но наоборот - обретает невиданную прежде в истории власть над живой человеческой личностью. Пролетарские революции привели к колоссальной гипертрофии государства. Одно даже сделалось "сверхдержавой". Ильенков видел единственный выход: разграничить полномочия рыночной и государственной машин, чтобы спасти рынок от губительной "диффузии" с (социалистическим) государством. А. Д. Майданский же видит решение проблемы в развитии высоких технологий: машины рынка и государства могут "отмереть" не иначе, как в процессе бинаризации, информатизации, виртуализации их властных структур. Человеку предстоит проделать с этими социальными "мегамашинами" то же самое, что он уже сегодня проделывает с машинами на автоматизированных фабриках. Все человеческие, программные функции государства и рынка взять на себя, а механические - передать программируемым машинам, начисто лишенным творческих сил, способным действовать лишь по готовой, написанной человеком программе. А затем совершенствовать компьютеры до тех пор, пока они не вытеснят из общественного бытия человекообразные машины рынка и государства.

Интересным был доклад М. Загорского (Польша), который сделал акцент на разных версиях идеалистической философии, а точнее объективного идеализма, в преддверии рождения научного коммунизма. В объективном идеализме, доказывал он, человек является объектом даже при признании за ним субъективности. Потенциально это положение содержит возможность сведения человека к объекту - это наиболее опасное последствие любого идеализма. Как считает Загорский, Гегель был вынужден отказаться от гуманистического идеала, тогда как Маркс, следуя примеру Фейербаха, искоренил идеализм и утопизм, дабы сохранить гуманистический идеал.

Не менее радикальную позицию отстаивал В. Д. Пихорович (Киев, Украина), посвятивший выступление доказательству того, что во все исторические эпохи диалектическая философия порождается коммунизмом с его способностью подняться до точки зрения человеческого рода. И сегодня основной вопрос философии стоит так: коммунизм или смерть. Поддержавший эту позицию Д. А. Столяренко (Киев, Украина) заострил проблему, противопоставив истинную коллективность, в которой формируется подлинно универсальная личность, той ситуации, где индивид расщеплен на сумму частичных масок,

стр. 201

которые представляют его в реальных или виртуальных обществах, и при этом лишь закрепляют его односторонность.

Как мы уже имели возможность убедиться, наряду с именами Ильенкова и Маркса в докладах постоянно звучало имя Гегеля. Специальный разговор о гегелевской философии зашел на секции "Э. В. Ильенков: методологические проблемы". В рамках секции был сделан доклад Г. Х. Шингарова (Современная гуманитарная академия), посвященный проблеме символа в гегелевской философии. В. Д. Рута в докладе "Проблема первоначала в философии Гегеля" актуализировал гегелевское решение проблемы начала познания, парировав упрек Маркса в том, что дело логики заслоняет у Гегеля логику дела, так называемое конкретное научное исследование действительности.

Но основная полемика развернулась, когда зашла речь о диалектике и современных формах рационализма. По мнению О. Ф. Иващук (Ростов-на-Дону), в наши дни, как правило, признается легитимным тот тип рациональности, который связывался в немецкой классике с рассудком, а теперь выступает под именем знания типа science. В этих условиях диалектика явно или неявно признается нелегитимной, ибо она несовместима с точкой зрения рассудка. В этом контексте и диалектическая традиция, в которой работают ильенковцы, выглядит чем-то вроде мифотворчества или паранауки.

Если под именем философии фигурирует только аналитическая философия, и нелегитимной оказывается вся немецкая классика после Канта, а другие теоретические достижения в рамках европейской традиции по сути рассеяны в границах между литературоведением и этнологией, то усилия ильенковцев обретают особый смысл. В условиях выравнивания производства знания по рассудочным лекалам, по убеждению Иващук, следует сопротивляться, чтобы отстоять более высокий стандарт рациональности - диалектическую методологию, и притом не как локальную этническую мифологию, но как наследие европейской классики, а в ее лице - рационализма как такового.

На такую постановку вопроса откликнулся В. А. Рыбин. По его мнению, Ильенков так и не смог эксплицировать всеобщий и универсальный диалектический метод из-за гегельянской апологии науки, которая заслонила у него проблематику внутреннего развития индивида "внешними" проблемами развития общества. О. Ф. Иващук парировала этот упрек вопросом: имеем ли мы право сводить науку к ее диатрибической ипостаси, в которой действительно невозможно в научной форме выразить знание о человеке? Ведь это как раз и является причиной "расчеловечивания" во всех science-образных подходах к человеку. Но science - несобственный образ и лишь момент диалектического понимания науки, которое он заслоняет и без которого он сам невозможен.

Теоретический анализ в результате неуклонно возвращался в практическое русло: как возможно формирование диалектического мышления на практике? В этом ключе было выстроено выступление Ж. В. Котова (Днепропетровск, Украина), который подчеркнул, что самый актуальный вопрос - как сформировать диалектическое мышление и стать личностью на фоне самораспада западной цивилизации. Как стать человеком в этом бесчеловечном мире? Ведь, по Ильенкову, личность не может сформироваться вне ансамбля общественных отношений, региональных ансамблей свободных индивидуальностей, в создании которых, собственно, и заключается главная задача.

Как видим, теоретические идеи Ильенкова с необходимостью смыкались с практикой. Так что вполне органичным стало обсуждение на юбилейных Чтениях актуальных социально-экономических и политических проблем. Нужно отметить, что в рамках Чтений уже не первый год работает экономическая секция под руководством Н. К. Попадюка. В этот раз он обосновывал свое понимание политэкономической антропологии, предметным полем которой является субъектогенез, в частности, совместно-групповых экономических субъектов. Внимание привлекли доклады "Актуализация диалектики Всеобщего, Особенного и Единичного сегодня" А. И. Московского (МГУ) и "Регресс экономической политики в современной России" И. Э. Фролова (Институт народнохозяйственного прогнозирования РАН). Помимо этого, в рамках Чтений состоялся брифинг представителей Украины, которые осветили положение в стране с позиций, представленных в украинском интернет-журнале "Пропаганда".

стр. 202

Однако начало всему этому разговору было положено на пленарном заседании в выступлении А. В. Бузгалина, представлявшего на юбилейных Чтениях одного из их соорганизаторов - Общероссийское общественное движение "Альтернативы". В своем докладе он продемонстрировал, как работает марксистская методология в условиях экономики современного капитализма. Вектором анализа А. В. Бузгалин избрал расширение пространства неотчужденного развития человека, демонстрируемое на примере wiki-экономики. Тот факт, что соотношение занятых в непосредственном производстве к занятым производством симулякров сегодня составляет 20% на 80%, во многом характеризует современную экономику как формально способную обходиться без эксплуатации большинства меньшинством.

В работе юбилейных чтений участвовали две большие делегации - из Украины и Казахстана. Украинская делегация была представлена студенческой молодежью. Так, в частности, в докладе "Кто за посмертной маской?" студентка Д. Кавелина (Киев, Украина) предложила заглянуть за "маску" искусства - не просто для того, чтобы обнаружить там жертву тотального отчуждения, когда люди через искусство больше не становятся людьми, но чтобы открыть путь к новой жизни искусства как деятельного измерения человеческой свободы. Мотив посмертной маски, но уже не искусства, а современного образования, прозвучал и в выступлении А. А. Хамидова (Алматы, Казахстан), показавшего, что если опасностью всякой школьной дисциплины является отсутствие проблемности, когда знание есть голый результат без предшествующего и последующего развития, то вводимые в систему высшего образования болонские ориентиры ведут к отказу от систематических знаний, т.е. являются по сути антидидактикой. Тот же пафос прозвучал в выступлении другого представителя Казахстана Ю. Я. Бондаренко, который указал на проблемы диалектики истории, как они представлены сегодня в высшей школе.

Вполне заслуженный интерес вызвало секционное заседание, посвященное психологическим идеям Ильенкова. Его открывал доклад А. З. Шапиро, осветивший методологические отличия ильенковского подхода к личности от социобиологических подходов, пытающихся соотносить эволюционно-генетический и культурно-исторические аспекты развития индивида, но неминуемо скатывающихся к натуралистическому истолкованию личности. Настоящим событием стало выступление психолога А. Н. Ждан. Она поделилась личными воспоминаниями о беседах с Эвальдом Васильевичем, о его советах касательно читавшегося ею курса истории психологии. В записке, которую принесла с собой Антонина Николаевна, Ильенков написал: "Надо расширить список [рекомендуемой студентам литературы]: Кант, Фихте, Шеллинг, Гегель. Иначе неокантианство (а оно представлено) будет выглядеть как шаг вперед. А оно было началом разложения. И не будет виден процесс подготовки Марксова взгляда на психику, т.е. магистраль теоретической психологии". А. Н. Ждан подчеркнула, что философское наследие Ильенкова в настоящее время используется в учебном процессе на факультете психологии МГУ, и в интересах развития отечественной психологии важно не утерять мировоззренческий смысл психологической работы со слепоглухонемыми детьми.

Закономерно, что в центре внимания многих выступлений оказался уже упомянутый "Загорский эксперимент", причем многие живо откликнулись на цикл статей Ю. В Пущаева в журнале "Вопросы философии" [Пущаев 2013^а; Пущаев 2013⁶]. А. Н. Шимина (Воронеж) вспоминала в этой связи все прежние попытки дискредитации марксистских теоретических основ Загорского эксперимента. Е. Е. Соколова (МГУ) усмотрела в современных оценках эксперимента проявления так называемого "бинарного", а по сути рассудочного мышления, исходящего из антитезы "или-или" и не умеющего разрешить противоречие между свободой и социальной обусловленностью. Внеисторическому мышлению, неспособному отличить свободу от произвола, остается лишь метаться между произволом и насилием, отметила Е. Е. Соколова.

Доклад постоянного участника Ильенковских чтений учителя М. Б. Ширмана на педагогической секции на тему "Предыстория как диалектика анти-личности" в определенном смысле закольцевало проблематику Чтений. В нем рассматривалась сложная ситуация, в которой формировалась ильенковская концепция личности. Анализируя работу Ильенкова

стр. 203

"Что же такое личность?", Ширман показал что, с одной стороны, Ильенков связывает воспитание личности с истинной коллективностью; с другой стороны, изображаемая им идеальная модель личности - это модель "лучшего" специалиста, которую Ширман расценивает как функциональную кальку капитала, и потому скорее как анти-личность. Личность не тот, кто "лучше", а тот, кто вместе: вместе с сотрудниками, с учителями и учениками личность инициирует и строит новые направления в деятельности коллектива. Способ существования личности - это постоянная борьба с анти-личностью в себе, заключил Ширман, сославшись на собственный преподавательский опыт.

Но картина ильенковского движения будет неполна, если не упомянуть о тех, кто уже ушел от нас, но участвовал в общем деле. Это прежде всего ростовчане А. А. Щитов и А. В. Потемкин. Ростовский университет, в котором долгие годы был ректором Ю. А Жданов, стал важной опорой для ильенковской школы в трудные для нее времена. Нельзя не сказать и о той роли, которую сыграли и играют в интеллектуальной жизни школы Л. К. Науменко, Г. Г. Водолазов, А. А. Сорокин, А. Г. Новохатько, казахстанский академик Ж. М. Абдильдин, в силу обстоятельств не участвовавшие в конференции очно.

О. Ф. Иващук (Ростов-на-Дону),

А. Д. Майданский (Белгород),

Е. В. Мареева (Москва)

ЛИТЕРАТУРА

Бэкхерст 1991 - Bakhurst D. Consciousness and Revolution in Soviet Philosophy: From the Bolsheviks to Evald Ilyenkov. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.

Гегель 1994 - Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. Кн. 3. СПб.: Наука, 1994.

Ильенков 2014 - Ilyenkov Е. V. Intelligent Materialism: Essays on Hegel and Dialectics. Ed. by Evgeni Pavlov. Leiden, Boston: Brill, 2014 (forthcoming).

Левант, Ойттинен (ред.) 2014 - Dialectics of the Ideal. Evald Ilyenkov and Creative Soviet Marxism. Ed. by Alex Levant & Vesa Oittinen. Leiden, Boston: Brill, 2014.

Пущаев 2013^a - Пущаев Ю. В. История и теория Загорского эксперимента. Начало // Вопросы философии. 2013. N 3.

Пущаев 2013⁶ - Пущаев Ю. В. История и теория Загорского эксперимента: была ли фальсификация? // Вопросы философии. 2013. N 10.