Русский лубок

Лубок, народная картинка — произведение народной графики (как пра­вило, печатное), отличающееся простотой и доходчивостью образа.

Русские лубочные картинки хранят в себе множество загадок для иссле­дователей. Даже вокруг самого названия до сих пор не умолкают кривотолки. По мнению одних, произошло оно от того, что доски для печатания картинок вырезались по большей части из липы, а луб, лубок - липовая кора. Лубом в старину называли кору липы (78).

Существуют и другие версии относительно этимологических корней слова «лубок». В Москве близ улицы Лубянка находился центр сбыта лубочной продукции - Никольский книжный рынок. Так что, возможно, название карти­нок происходит от названия улицы.

А может быть, лубок назывался так потому, что бродячие торговцы носи­ли картинки в заплечных коробах, сделанных из луба - нижнего слоя коры де­ревьев.

В Европе то, что у нас называется лубком, появилось еще до изобретения книгопечатания - в конце XIV - начале XV века. В России рождение его отно­сят ко времени появления первых книг, то есть к XVI веку.

Основным центром производства лубков была Москва (уже в XVIII веке там было более 20 печатен), раскрашивать же лубок отвозили в подмосковные сёла Никольское и Измайлово.

Техника гравировки картинок на дереве была сравнительно несложна. На продольно распиленную деревянную доску наносился рисунок с учетом его об­ратного отражения при печати. Затем контур рисунка обрезался долотцем с двух сторон, по слою дерева. Отсюда происходит еще одно название деревян­ной гравюры - «обрезная». Обрезать дерево следовало очень аккуратно и ров­но, чтобы выпуклые части, закрашенные потом специальной черной краской, дали при оттиске на бумаге ровный и четкий контур. Каждый ручной станок в день печатал около 600 картинок. Раскрашивали лубки от руки женщины. Цена лубков колебалась от 55 копеек до 5 рублей за сотню.

Как же распространялся лубок по стране? Разносили его вместе со своим товаром коробейники - офени. Если ночь заставала офеней в пути, они останавливались в какой-нибудь деревне, собирали вокруг себя ребятишек и учили грамоте по лубку-азбуке. Так и шли офени по России в любое время года, в любую погоду, несли русскую культуру в самые отдаленные уголки страны - до Тихого океана, до Кавказа, до северных морей.

Но особенно бойко шла торговля лубками, конечно, в Москве. И москвич, и заезжий гость могли купить картинки, какие только душа пожелает, у Спас­ского моста на Спасском крестце, на Никольском рынке, на Сретенке, близ Сухаревской площади и, конечно же, на Лубянке.

Любовное было отношение к лубку в среде крестьян и простых горожан. Рассматривание и чтение лубков было излюбленным развлечением. Ведь в ту пору лубки заменяли нашим предкам газету и телевизор. Потому и украшались избы многочисленными картинами.

Первые лубки были религиозного содержания. Изображения святых на картинках не всегда отвечали канону, что послужило причиной издания указов, запрещавших изготовление лубков и торговлю ими.

Но запрет запретом, а лу­бок распространялся все шире. Наряду с картинками на религиозную тематику появились листы светского содержания. Их называли «потешными», «балагурниками». Это были лубки песенные, иллюстрирующие наиболее популярные в народе песни, исторические, сказочные, сатирические, бытовые, нравственно-поучительные, а позже - листы с иллюстрациями к произведениям русских пи­сателей и воспроизводящие картины русских художников. Появились лубки, посвященные народным праздникам и любимым забавам: «Медведь с козою», «Удалые молодцы — славные борцы», «Охотник медведя колет», «Охота на зайцев». Нарядные нравоучительные картинки по-прежнему осуждали разгул, пьянство, супружескую неверность.

Менялось время, менялся и лубок. На смену «бунташному» XVII веку пришел противоречивый XVIII век. Российское государство превратилось в империю, изменился облик городов и людей, другими стали быт и нравы. И то­гда-то лубок, это своеобразное народное искусство, порой наивное, по-мужицки лукавое, но всегда искреннее, точно и метко отражавшее окружаю­щую жизнь, - получило высокую оценку.

Типично петровским лубком самого начала XVIII века является лист с изображением залихватского брадобрея, готового с радостью откромсать бороду русскому купчине, одетому в иноземное платье. Напечатан этот лист по желанию самого царя. В 1705 году указом самодержца велено было всем, кроме церковнослужителей, носить платье по иноземной моде. Портным запрещено было шить одежду на старый лад, а торговцам продавать её. В том же году царь повелел сбрить всем бороду. И хотя в России по древнему православному обычаю бритый подбородок считался признаком еретика, царь Пётр неумолимо требовал выполнения указа, порой даже с помощью солдат.

Оппозиционный лубочный лист, выпущенный раскольниками, особенно резко осуждавшими деятельность Петра, на котором изображён кот с аккуратно подстриженными усами. Сверху в рамке надпись, пародирующая государев титул: «Кот казанский, ум астраханский, разум сибирский…» А если припомнить, что противники царя имели обыкновение издеваться над его подбритыми «кошачьими» или, как они говорили, «коцкими» усами, то становится понятно, против кого направлена сатира.

Ещё одна сатирическая картинка «Яга-баба едет с крокодилом драться». «Крокодилом» раскольники называли Петра I. Для наглядности художник прямо под стариком с крокодильим хвостом нарисовал маленький парусный кораблик – любимое детище царя. Баба-Яга в национальном эстонском костюме изображена верхом на свинье. И этот намёк был понятен зрителю: вторая жена Петра – Екатерина – была уроженкой Эстонии.

После смерти Петра I противники его не успокоились. Они выпустили большую сатирическую картинку из двух листов с аллегорическим рассказом о том, «как мыши кота хоронили».

Кота хоронят с музыкой, и погребальные сани везут восемь лошадей. Тело Петра I тоже было перевезено на погребальных санях упряжкой из восьми лошадей. И на царских похоронах играл оркестр, впервые допущенный в России только в 1698 году. Титул кота, пародирующий царский титул, был уже хорошо известен по предыдущим лубкам. Кота везут на чухонских дровнях, а вдова его прозывается Чухонка Маланья. Уроженку Прибалтики Екатерину, жену Петра, тоже называли в народе Чухонкой. Процессию сопровождают мыши, представители различных областей и земель: Охтенской, Олонецкой, Карельской. Но все эти земли были отвоёваны Петром I в годы войны со шведами. Участвует в процессии мышь Шушера из Шлюшина. А Шлюшиным называли в просторечии крепость Шлиссельбург, отвоёванную Петром. Одна мышь курит трубку. Вольная продажа табака была разрешена только царём Петром I. Изображена на картинке мышь, едущая в одноколке. Но ведь одноколка появилась в России только при Петре, и сам царь очень любил в ней ездить. Этот список совпадений можно продолжать и дальше, но даже перечисленных признаков достаточно для утверждения, что Кот из лубка – Пётр I.

Печатные картинки, предназначенные для простого люда, очень тонко отражали малейшие изменения дворянской моды. В годы царствования Екатерины II стали, например, распространёнными высоченные дамские причёски, фижмы, роброны, наклеенные мушки. С помощью мушек, лент определённого цвета и условного помахивания веером дамы на балу могли вести безмолвные, но весьма выразительные разговоры с поклонниками. Так, чёрная мушка, наклеенная промеж бровей, означала «соединение в любви»; посреди левой щеки – «радость» и т. д. Светло-зелёная лента означала «надежду», оранжевая – «свидание и целование». Эта мода и это «искусство любовного разговора» очень быстро распространилось среди купечества и городского мещанства. И почти тотчас же выходят печатные картинки с текстом: «Реестр о мушках», «Реестр о цветах», «Реестр о мушках прочитайте, а наши знаки особо примечайте».

Были лубки-азбуки, лубки-календари, лубки - сказки, песенники, басни, легенды. Лубок реагировал на все, что волновало и интересовало публику, вплоть до конца XIX века (78).

«Ай во поле, ай во поле…». Песенный лубок

Лубок не только просвещал и развлекал, он и осмеивал глу­пость, жадность, осуждал жестокость и несправедливость.

В последней трети XIX века был установлен жесткий цензурный контроль за каждой картинкой, в итоге лубок стал полностью ориентироваться на официальное искусст­во, на официальную тематику. Истинный, старый лубок как вид изобразитель­ного народного творчества перестал существовать.

Начало XX века - закат лубочной живописи. Последний ее взлет - это работы, посвященные русско-японской войне 1904-1905 годов и первой мировой войне. Тогда лубок воспевал героизм русских солдат.

Иконописное творчество. Не менее самобытным и интересным является иконописное творчество народных мастеров.

Икона (греч. - Eikon)- образ, портрет - всякое изображение Спасителя, Богородицы, святого, ангела, событий священной истории. Содер­жание икон не ограничивается простыми изображениями, но может вклю­чать и различные события из жизни Христа (иконы праздников), или же выра­жать иногда очень сложные догматические идеи (напр., различные иконы св. Софии, Премудрости Божией, космические иконы Богоматери и т.д.).

Икона – это отблеск божественного мира. Он совсем иной, чем мир земной. И изобра­жения на иконах тоже не похоже на него.

Сохранилось много легенд, которые возводят иконное изображение к видениям. Считается, что сюжеты икон не придуманы ху­дожниками, а сниспосланы избранным свыше, чтобы указать им, как писать Христа, Богоматерь, святых. Почитание св. икон основывается не только на са­мом содержании изображаемых на них лиц или событий, но и на вере в это бла­годатное присутствие.

Крещение.

Икона Новгородской школы. Икона Божьей Матери.

XV-XVI вв. «В родах помощница». XIX век

Иконы писали, как правило, два художника: один писал лики и руки (это называлось личное письмо), а другой — фон, одеяния, детали (доличное письмо). В ико­нописи существенное значение имеет символика красок, ритм линий, связанность композиции.

Смысловая гамма иконописных красок необозрима. Важное место зани­мали всевозможные оттенки небесного свода. Иконописец знал великое многообразие оттенков голубого: и темно-синий цвет звездной ночи, и яркое голубой тверди, и множество бледнеющих к закату тонов светло-голубых, бирюзовых и даже зеленоватых.

Пурпурные тона используются для изображения небесной грозы, зарева пожара, освещения бездонной глубины вечной ночи в аду. Наконец, в древних новгородских иконах Страшного Суда мы видим целую огненную преграду пурпурных херувимов над головами сидящих на престоле апостолов, символи­зирующих собой грядущее.

Таким образом, мы находим все эти цвета в их символическом, потусто­роннем применении. Ими всеми иконописец пользуется для отделения мира за­предельного от реального.

Иконопись, как искусство, имеет свои отличительные черты, в общем оп­ределяющиеся ее задачей свидетельствовать о потустороннем мире. Поэтому ей чужд натурализм или просто природный реализма. Иконопись не допускает чувственности в изображениях, которые остаются формальны, абстрактны, схематичны, состоят из одной формы и краски. Она ищет передать не лицо, но лик. Она ближе к декоративности с четкими формами и определенными крас­ками. Поэтому икона не знает и трех измерений, не имеет глубины, но доволь­ствуется, вслед за древней египетской иконописью, плоскостным изображени­ем с обратной перспективой. Этим вносится в самые художественные ресурсы иконописи строгая и высокая аскетика, и заранее отрезается путь к чувственно­сти.

Икона не имеет случайных деталей, украшений, лишенных смыслового значения. Даже оклад не признавался древними иконописцами, по­скольку его функция - чисто декоративная.

Главная задача иконы, в отличие от картины, которая передает чувственную, материальную сторону мира, - пока­зать реальность мира духовного, дать ощущение реального присутствия свято­го. Картина - веха на пути эстетического становления человека; икона - веха на пути спасения.

Русская наивная живопись. Своеобразным синтезом лубочной художественной традиции и иконо­писного искусства стало в начале XX в. так называемое «наивное искусство».

«Наивное искусство» - условный термин, которым обозначают стиль творчества самодеятельных, не получивших профессионального образования художников.

Историческая база «наивного искусства» - народное художественное творчество. Как особое направление, оно окончательно оформляется лишь в XX в. Художники искали новые формы, новые идеи, новые изобразительные средства.

Именно профессиональные художники первыми обратили внимание на живопись самоучек. Непосредственность их восприятия жизни и ее отобра­жения, самобытность и оригинальность художественных решений, не скован­ных строгими правилами академической школы, эмоциональная насыщенность их работ вдохновили многих художников-профессионалов и заинтересовали исследователей. Благодаря этим же каче­ствам, искусство художников-самоучек получило название «наивного».

Выделяются общие черты наивного искусства: свежесть, особая задушевность мировос­приятия, подражание профессиональным «большим» стилям (на грани их паро­дирования), тесная связь с поэтикой фольклора.

Неповторим бытовой портрет наивного искусства. Необычность обу­словлена не только особенностями художественного языка, но и в равной мере характером самой натуры. Строгость лиц, обостренное чувство силуэта, техни­ка живописи заставляют вспомнить иконопись. Но еще больше чувствуется связь с лубком. Это проявляется, прежде всего, в самом подходе к натуре, кото­рая воспринимается художником наивно и целостно, декоративно и красочно. В лице и одежде четко прослеживается национальный русский этнический тип. Добросовестное воспроизведение главного и второстепенного вело к созданию целостного образа, поражающего силой жизненной характерности.

Портрет двух подростков Нико Пиросманашвили

с букетами цветов «Кутёж трёх князей»

Первая половина XIX века. Холст, масло

Неизвестный художник. 97 х 84.

Сейчас музеи наивного искусства существуют во многих странах мира (во Франции, Бельгии, Америке, Югославии, Германии, Бразилии, Аргентине, Польше, Чехии, Словакии, Румынии, Венгрии, Австрии, Австралии, Канаде, Греции, Италии, Нидерландах, на Ямайке и др.). Регулярно проводятся нацио­нальные и международные выставки, симпозиумы, конференции по наивному искусству.

В результате возросшего интереса к наивному искусству, в нашей стране в последние десятилетия произведения современных наивных художников ста­ли собирать многие художественные музеи, создавались частные галереи, спе­циализирующиеся на наивном искусстве.