Нота Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Посланнику Финляндии в РСФСР Хакселю

4 июля 1923 г.

Господин Посланник,

В своей ноте № 10005 от 16 июня с. г., врученной Полномочному Представителю РСФСР в Финляндии, Финляндское Правительство не только касается категорического протеста Российского Правительства против обсуждения так называемой Лигой наций вопроса о внутреннем положении Карелии*, автономной части РСФСР, но и, возвращаясь к этому вопросу по существу, дает повторное изложение своей точки зрения. В финляндской ноте № 10098 от 19 июня содержится лишь несколько дополнительных соображений, большей частью фразеологического характера и довольно сомнительной ценности.

Российское Правительство считает прежде всего нужным заметить, что оно неоднократно излагало свои взгляды иа всю совокупность поднятых Финляндским Правительством вопросов в самой недвусмысленной и исчерпывающей форме и что, в частности, краткое изложение его взглядов содержится в известном Финляндскому Правительству заявлении Народного Комиссариата Иностранных Дел от 11 июня с. г.**, адресованном Международному трибуналу в Гааге***. Однако, желая положить конец слишком затянувшейся дискуссии, Российское Правительство видит себя вынужденным дать еще раз полное и законченное изложение своей точки зрения по существу этого вопроса во всей его совокупности.

1) Российское Правительство не может не удивляться том настойчивости, с какой Финляндское Правительство утверждает, что якобы существуют заявления, приложенные, по его словам, к договору **** н касающиеся прав карельского населения Архангельской и Олонецкой губерний. Российское Правительство должно напомнить, что выражение «приложенные к договору» имеет совершенно определенный формальный и юридический смысл и что нет и не может быть документов, приложенных к договору, если об этом не упоминается в самом тексте этого акта. Практика международных договорных отношений не знает ии одного исключения из этого незыблемого правила. Одной из лучших иллюстраций этого может служить сам Юрьевский договор, к которому имеется приложение, относящееся к ст. 23, о чем

* См. т. IV, док. № 320, 329, 340; т. V, док. № 16, 19, 39 и док. № 116, 197 настоящего тома. ** См. док. № 197. *** Имеется в виду Постоянная палата международного правосудия. **** См. т. III, док. № 137.

специально оговорено ка«в этой статье, так и в заголовке приложения. Но это единственное, за исключением карт, упомянутых в ст. 2 и 3, приложение содержит списки обмениваемых судов и совершенно не касается Карелии. Никаких других приложений к Юрьевскому договору не существует, и Российское Правительство должно самым категорическим образом отвергнуть попытку Финляндского Правительства односторонне расширить объем договорных отношений между Россией и Финляндией, приписывая характер актов, «приложенных к договору», таким текстам, относительно которых нет никаких указаний в самом договоре и которые поэтому не подвергались и не могли подвергнуться ратификации обоих Правительств.

2) Не меньшее удивление у Российского Правительства вызывает та настойчивость, с какой Финляндское Правительство использует для обоснования своих претензии перед тем учреждением, к которому оно сочло нужным обратиться, не аутентичные тексты протоколов Юрьевской конференции, а их явно неточный перевод на французский язык. Этот перевод, относящийся к заявлениям, сделанным от имени Российской делегации ее председателем г. Берзиным на пленарном заседании Юрьевской конференции от 14 октября 1920 г.*, изготовлен, очевидно, лицом, весьма слабо знающим языки, с которыми ему пришлось иметь дело, ибо указанный перевод содержит ряд грубейших и притом систематически повторяющихся ошибок. Ошибки эти состоят, между прочим, в употреблении будущего времени вместо настоящего или прошедшего в глагольных формах. Заявления Российской делегации относительно положения в Карелии, существовавшего в момент подписания договора, превращаются в заявления, относящиеся не к настоящему положению, а к будущему. Законодательные акты Российского Правительства, уже вступившие в силу до заключения Юрьевского договора, получают характер мероприятий, которые Российское Правительство якобы обещало провести в будущем, т. е. после заключения договора. Если Финляндскому Правительству по каким-либо соображениям необходим аутентичный текст протоколов Юрьевской конференции на французском языке, то Российское Правительство не возражало бы против изготовления такого текста специалистами, назначенными обоими Правительствами, с тем чтобы ои был потом заверен обеими сторонами в соответствующем порядке. Но до изготовления такого текста Российское Правительство категорически возражает против признания подлинности французского текста последнего протокола Юрьевской конференции, односторонне подготовленного Финляндским Пра-

* См. т. [II, док. № 138.

вительством, тем более что согласно тексту Юрьевского договора лишь французский текст этого договора рассматривается как аутентичный, но не текст протоколов заседаний мирной конференции. Вот почему Российское Правительство вынуждено рассматривать как неправильное действие всякую попытку воспользоваться искаженным текстом, о котором идет речь, и энергично протестует против употребления перевода, подготовленного в одностороннем порядке, и неточность которого ясна каждому сведущему человеку, что было к тому же доведено до сведения Финляндского Правительства еще в прошлом году двумя специальными нотами Полномочного Представительства РСФСР в Гельсингфорсе.

Рассуждения фразеологического характера в финляндской ноте № 10098 относятся лишь к ст. 10 и 11 договора, Было бы излишне здесь доказывать, что они покоятся на ложной основе, так как независимо от их ошибочного характера они никак не могут подтверждать того, что констатация уже существующих фактов являлась определением мер, которые необходимо принять в будущем.

3) Российское Правительство никогда не отрицало того факта, что сведения, сообщенные Российской делегацией в вышеупомянутых заявлениях, сыграли определенную роль в ходе переговоров, облегчив Финляндской делегации подписание договора. Но оно обращает внимание Финляндского Правительства на то обстоятельство, что согласно протоколу конференции ни один пункт этих заявлений не вызвал возражений у Финляндской делегации и что, выслушав их, председатель Финляндской делегации г. Паасикиви заявил буквально: «Финляндская делегация принимает во внимание сделанные Российской делегацией заявления». Именно наличие такого контрзаявления позволило Российской делегации, со своей стороны, считать спорные вопросы окончательно улаженными и согласиться на подписание договора. Таким образом, Российское Правительство, вкратце напоминая ход переговоров на мирной конференции, имеет полное право сказать, что его заявления не вызывали возражений Финляндской делегации, послужили для последней только как источник информации, принятой Финляндской делегацией во внимание, и что эти заявления, как не вошедшие в качестве приложения к Мирному договору, не имеют характера договорного акта. В Мирном договоре упоминается лишь вопрос о Репольской и Поросозерской волостях. Именно в ст. 10 этого договора говорится о порядке присоединения этих волостей к Российскому государству. Ст. 11, в которой говорится об отдельных вопросах, относящихся к этим волостям, касается лишь частных прав жителей этих волостей и поддержания в них общественного порядка

(амнистия, милиция, имущественное владение, эмиграция и рубка леса). Только эти условия и составляют часть договорных обязательств России, и они были -выполнены Российским Правительством. Поскольку Финляндское Правительство не представило Российскому Правительству материала о невыполнении последним этих конкретных положений договора, Российское Правительство вправе отвергать, юридически и фактически, совершенно несостоятельные попытки Финляндского Правительства основывать на этих искаженных и произвольно взятых из протоколов конференции текстах какие бы то ни было претензии, имеющие отношение к выполнению Россией Мирного договора. Оно вынуждено вновь квалифицировать эти попытки как вмешательство во внутренние дела РСФСР.

4) Российское Правительство не имеет возможности и не видит для себя оснований заниматься анализом положений устава так называемой Лиги наций, которые, по мнению Финляндского Правительства, дают ему право обращаться в Совет Лиги наций по вопросу, служащему предметом его йоты от 14 июня с. г.* Российское Правительство полагает, однако, что Финляндскому Правительству известно, что в состав Совета Лиги наций входят некоторые державы, не только отказывавшиеся до сих пор под разными предлогами официально признать Российское Правительство, ио и 'санкционировавшие, вопреки желанию населения, насильственное отторжение целых областей России и ее союзников. Финляндскому Правительству, несомненно, также известно, что Совет Лиги наций неоднократно одобрял явные акты насилия, когда они были в интересах тех держав, которые руководят так называемой Лигой наций. Российское Правительство не только не может согласиться с характеристикой Лиги наций как «беспристрастного суда», но, наоборот, полагает, что, независимо от природы и объема спорных вопросов, передача их на рассмотрение указанной Лиги наций может только скомпрометировать самую идею третейского разбирательства. В частности, относительно того вопроса, который Финляндское Правительство сочло нужным поставить на рассмотрение Так называемой Лиги наций и который касается не договорных отношений между Финляндией и Россией, а внутренних дел самой России, Российское Правительство считает нужным подтвердить уже известное Финляндскому Правительству решение считать самое рассмотрение этого вопроса Лигой наций или ее учреждениями явно враждебным вмешательством во внутренние дела России и заранее объявить абсолютно недействительными по-

* Так в тексте. Имеется в виду нота от 16 июня 1923 г.

. 370

становления, которые могли бы быть приняты по этому вопросу *.

5) Российское Правительство в заключение ие может не обратить внимания Финляндского Правительства на то обстоятельство, что в то время как последнее своим обращением к Лиге наций по так называемому карельскому вопросу само совершает нелояльный поступок по отношению к России, а недружелюбно настроенным по отношению к России державам дает повод предпринимать против нее враждебные действия, Российское Правительство идет в целом ряде вопросов навстречу интересам финляндского народа, свидетельствуя этим о своем искреннем желании мира и добрососедских отношений.

Российское Правительство напоминает Финляндскому Правительству о том, что в уже готовом к подписанию торговом договоре Россия пошла на значительные экономические уступки, считаясь с интересами финляндской экспортной промышленности. Оно указывает далее на то, что такой первостепенной важности для Финляндии договорный акт, как Соглашение о плавании по Неве⁷³, был в порядке исключения введен в действие до его ратификации. Российское Правительство предприняло эти и подобные акты дружелюбия по отношению к Финляндии, предполагая, что Финляндия, со своей стороны, питает в отношении России только искренне дружественные намерения. Поведение Финляндии в так называемом карельском вопросе не может, однако, укрепить в Российском Правительстве этого предположения.

Российское Правительство надеется, что линия поведения Финляндского Правительства в будущем позволит наконец убедиться в обратном. Оно полагает, что Финляндское Правительство придет к убеждению, что в результате настоящего обмена нотами вопрос полностью исчерпан, и в согласии с Россией будет проводить ту политику взаимного экономического сближения, которая одна только является разумной и отвечающей интересам обоих народов.

Примите, господин Посланник, уверение в моем высоком уважении.

Георгий Чичерин

Печат. по арх.

В упоминаемой ноте министерства иностранных дел Финляндии от 16 июня 1923 г. № 10005, в частности, говорилось:

«Нотой от 27 февраля с. г. ** на имя Финляндского Посланника в Москве Народный Комиссар Иностранных Дел возобновил от имени Российского Правительства заявленный ранее этим Правительством протест

* См. т. IV, док. № 320, •• См. док, № 116,

против того, что Финляндское Правительство обратилось к Лиге наций ч просьбой оказать содействие для урегулирования спора, возникшего между финляндским и Российским Правительствами по вопросу выполнения гарантий, предоставленных карельскому населению Восточной Карелии Российской делегацией при заключении Юрьевского мирного договора. В связи с этим я имею честь заявить от имени моего Правительства нижеследующее:

С того времени как вопрос об осуществлении прав, обеспеченных населению Восточной Карелии, стал предметом спора между Финляндским и Российским Правительствами, с российской стороны неоднократно утверждалось, что заявления, касающиеся населения Восточной Карелии, сделанные в связи с подписанием Юрьевского мирного договора, не создали для Российского Правительства каких-либо обязательств в отношении Финляндии, но что упомянутые заявления были сделаны лишь в информационном порядке с целью ознакомить с положением вещей в Восточной Карелии в том виде, в каком оно было установлено Российским Правительством. Таким образом, вопрос о положении карельского населения Восточной Карелии, по мнению Российского Правительства, является исключительно внутренним русским вопросом, в который по Мирному договору между Россией и Финляндией Финляндия не имеет права вмешиваться.

С другой стороны. Финляндское Правительство считало себя вынужденным неоднократно уведомлять Российское Правительство, что оно не может согласиться с такой точкой зрения. Оно всегда настаивало и будет впредь настаивать на том, что обязательства, которые Россия взяла на себя по ст. 10 и 11 Мирного договора и в приложенных к нему заявлениях, касающихся населения Восточной Карелии, связывают Россию и что Финляндия в качестве другой договаривающейся стороны имеет право требовать их выполнения.

Финляндское Правительство уже неоднократно имело случай сооб- ' щать Российскому Правительству соображения, на которых оно основывает это требование. [...]

Требуя от России выполнения гарантий, предоставленных населению Восточной Карелии, Финляндия лишь использовала право, которое согласно международному праву принадлежит ей в силу Юрьевского договора как другой договаривающейся стороне.

Переговоры, состоявшиеся между Финляндским и Российским Правительствами по вопросу о содержании и объеме предоставленных Россией при подписании Мирного договора гарантий в отношении положения карельского населения, до настоящего времени не привели к разрешению спора. Вот почему Финляндское Правительство через своего Представителя в Москве предложило 23 марта 1922 г., чтобы вопрос, явившийся причиной спора, был передан на рассмотрение беспристрастного суда. Это предложение, однако, не нашло никакого отклика со стороны Российского Правительства.

Если Финляндское Правительство, констатировав беспредметность прямых переговоров с Российским Правительством, и обратилось к Лиге наций, прося ее ценного содействия для разрешения спора, то оно отнюдь не злоупотребило тем правом, которое предоставляет ему современное международное право.

Считаю необходимым упомянуть в связи с этим о том, что Финляндия является членом Лиги наций и в качестве таковой наделена всеми правами, которые Лига предоставляет своим членам, а также всеми обязательствами, которые она на них налагает. [...]

финляндское Правительство по-прежнему придерживается той точки зрения, что беспристрастное и авторитетное рассмотрение вопроса может. лучше всего привести к устранению этого спора, омрачающего в такой мере добрые отношения между Финляндией и Россией, и оно надеется, что Российское Правительство будет также добиваться его разрешения в духе примирения и справедливости, который только и может прочно обеспечить сохранение дружеских отношений между государствами».

214. Нота Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Председателю Совета Министров и Министру Иностранных Дел Франции Пуанкаре

Передано по телеграфу 5 июля 1923 г. № 4001ч

Не могу не заявить Вам, что Ваша телеграмма от 20 июня* произвела в России тяжелое впечатление как свидетельство враждебного отношения Французского Правительства к русскому народу.

Захват Черноморского флота, этого средства обороны русского народа, Французским Правительством произошел в результате изменнического акта некоторых врагов русского народа, уведших с собой черноморские суда и передавших их >в руки Французского Правительства **. Какие бы ни имелись разногласия между Правительствами России и Франции по другим вопросам, каков бы ни был характер их официальных отношений, захват русских судов, переданных Французскому Правительству изменниками, и отказ вернуть их России ие могут не быть восприняты русским народом как оскорбительный и враждебный акт и как содействие врагам русского народа, изменническим образом уведшим российский военный флот.

Выдвигаемые при этом в Вашей телеграмме принципы в то же время серьезно затрагивают обоюдные интересы России и Франции. Их применение повело бы к прекращению всякой торговли между Россией и Францией. В Вашей телеграмме заявляется, что Франция является кредитором России и что поэтому Французское Правительство обладает якобы правом задержания по отношению к российскому имуществу, ока:ишшсмуся в его власти. Ввиду того, что в России существует монополия внешней торговли, применение высказанного Вами принципа означало бы, что безопасность русских то-варов во Франции не может быть обеспечена и что их ввоз во Францию невозможен, так же как невозможен ввоз французских товаров в Россию, ввиду двустороннего характера всякой торговли.

В то время как неприкосновенность имущества Российского Правительства в Англии и в Соединенных Штатах Америки обеспечена судебными приговорами и почти во всех других странах — постановлениями договоров, Французское Правительство, вразрез с другими, объявляет свои права на конфискацию имущества Российского Правительства во Франции, что означает, что в то время как торговые сношения быстро развиваются между Россией и почти всеми

* См. стр. 348.

** См. т. III, док. № 227; т. IV, док. № 59, 189; т. V, док. № 174 и док. № 123, 134, 198 настоящего тома.

странами мира, из торговли с Россией была бы, таким образом, исключена лишь одиа Франция. Российское Правительство глубоко сожалело бы, если бы со стороны Французского Правительства стала применяться такая политика в ущерб интересам и России, и Франции.

Более того, в данном случае провозглашенный Вами принцип применяется к военным судам, т. е. к средствам обороны русского народа. Франция, несомненно, не осталась бы равнодушной, если бы при посещении каких-либо гаваней Америки или Англии французские военные суда были захвачены правительствами этих стран, являющимися кредиторами Франции.

Не менее странной кажется мне самая постановка Вами вопроса об отказе, как вы выражаетесь, Российского Правительства платить по займам его предшественников, после того как нотой 28 октября 1921 г. * и вслед за тем на Генуэзской конференции Российским Правительством было заявлено о готовности признать довоенные долги бывшего правительства России при условии признания его требований возмещения убытков, нанесенных интервенцией и блокадой **. Если иа Генуэзской конференции ие состоялось соглашения, причиной тому был отказ Французского и других правительств рассматривать встречные требования Советских Республик.

Я бы ие возвращался к этим слишком затянувшимся спорам и ие напоминал бы об этих исторических фактах, если бы Ваша телеграмма от 20 июня не выдвигала претензий Французского Правительства по вопросу о долгах и не воспроизводила потерявших уже актуальность точек зрения по вопросу об отношениях между другими государствами и Советским Правительством, победоносно выдержавшим все испытания и с полной убедительностью показавшим, что оно является действительным выразителем воли подавляющего большинства русского народа.

Российское Правительство глубоко сожалеет, что Французское Правительство является одним из немногих, ие считающихся с требованиями политической обстановки и с экономическими потребностями и упорствующих в невыгодном для обеих сторон и ничем не оправдываемом прежнем отношении к вышедшему из революции новому Правительству русского народа.

Российское Правительство поддерживает в полной силе свой протест против задержания Французским Правительством, а тем более против продажи другим государствам части Российского флота, отвергая попытку оправдания этих действий академическими рассуждениями о необходн-

* См. т. IV, док. № 278, ** См. т. V, док. № 126,

мости признания Французским Правительством Рабоче-Кре-стьянского Правительства России, которое, независимо от признания его другими правительствами, доказало, что оно имеет право выступать и действовать от имени народов своей страны с большим авторитетом, чем многие правительства, признанные Францией. Наконец, оно еще раз заявляет, что возлагает на Французское Правительство ответственность за все последствия его действий в этом вопросе.

Чичерин

Печат. по арх. Опубл. в газ. «Известия» M 152 (1889), 10 июля 1923 г.

На эту ноту Пуанкаре ответил нотой от 11 июля 1923 г. на имя Г. В. Чичерина, в которой, в частности, говорилось:

«В ответ на Вашу телеграмму от 9 июля * французское Правительство повторяет, что оно не захватывало военные корабли Российского черноморского флота. Оно лишь предоставило им в одном из своих портов убежище, о котором они его просили. Оно считает, что Советское Правительство, не будучи признанным, некомпетентно требовать возвращения этих кораблей, которые Французское Правительство согласилось временно сохранять и содержать за счет Российского государства, оставляя за собой право удержания собственности Российского государства на случай, если последнее не выполнит международные обязательства, французское Правительство не намерено чинить препятствия торговле между двумя государствами.

Руководствуясь своим принципом полного уважения частной собственности, оно воздержалось от ответа актами репрессии на беспрецедентные по своей жестокости грабительские меры, которым были подвергнуты в России французские подданные. Следовательно, русские могут в условиях полной безопасности совершать во Франции торговые сделки. Российские организации, взявшие в свои руки в России монополию внешней торговли, по нашему миопию, не имеют никакого права представлять Российское государство и рассматриваются нами как частные организации. Следовательно, товары, импортируемые ими во Францию, подчинены общему праву и могут быть секвестрованы только решением суда в случаях, когда третьи лица смогут доказать свои права собственности на эти товары».

215. Нота Председателя Советской Торговой делегации в Швеции Премьер-Министру Швеции Трюгеру

6 июля 1923 г.

Господии Министр,

10 марта 1923 г. Министерство Иностранных Дел Швеции передало через г. Керженцева Российскому Советскому Пра-мительству памятную записку, в которой выражало желание урегулировать в предварительном порядке экономические отношения де-факто между Швецией и РСФСР на основе

* По-видимому, имеется в виду дата получения ноты от 5 июля.

обмена идентичными нотами. Основные положения этих нот были изложены в четырех пунктах упомянутой памятной записки, в которой отмечалось, что эти пункты могут быть подвергнуты модификации.

Ответ Советского Правительства на упомянутое предложение был задержан вследствие смены Кабинета в Швеции, с одной стороны, и ухода лица, уполномоченного на ведение переговоров со стороны РСФСР, а также невольной задержки в назначении его преемника, с другой стороны.

Будучи уполномочен на ведение переговоров, я имею, в частности, поручение передать Министерству Иностранных Дел Швеции ответ на упомянутое предложение бывшего Министра Иностранных Дел его превосходительства г. Бран-тнига.

Этот ответ сводится к тому, что Российское Правительство в целях установления прочных, мирных и дружественных отношений со всеми народами, а также в целях скорейшего восстановления хозяйства, резко подорванного в результате войны и послевоенных осложнений во всех странах и в особенности в России, считает, в частности, настоятельной необходимостью скорейшее и возможно 'более полное урегулирование взаимоотношений со шведским народом. Такое урегулирование в наиболее полном и совершенном виде связано с формальным обоюдным признанием. Менее совершенной формой его является торговый договор наподобие проекта, выработанного при участии г. Керженцева в прошлом году. Наконец, наименее совершенной формой являлось бы соглашение путем обмена нотами, без ратификации законодательными органами.

Имея в виду, что, как показывает опыт, полное и совершенное урегулирование взаимоотношений может быть достигнуто лишь в результате долгих и сложных переговоров, Российское Правительство, желая ускорения восстановления связей, уже давно выразило согласие на заключение, в качестве первого шага в этом направлении, предварительного соглашения, например, в форме Торгового договора, вполне отдавая себе отчет в недостатках подобной формы. Оно выразило бы также согласие на заключение соглашения в менее удовлетворительной форме —путем обмена йотами. Ибо без должной юридической защиты в форме международного соглашения как российские хозяйственные организации, так и шведские фирмы, естественно, вынуждены воздерживаться от крупных коммерческих операций друг с другом и переносить свою активность в другие страны. Однако, если бы в основу предварительного соглашения был положен принцип обмена нотами, Российское Правительство предложило бы некоторые поправки к положениям, развитым в памятной записке г. Брантинга.

В личной беседе нижеподписавшегося с г. Министром Иностранных Дел Хедершериа, состоявшейся 25 июня с. г., обнаружилось, что предложение г. Брантинга им не поддерживается и что возможные переговоры он желал бы вестн на других основаниях — на каких именно, из беседы не совсем ясно. Г-н Хедсршерна отметил только, что эти основания должны быть более выгодными для Швеции, чем те, которые предлагались ранее.

Г-н Хедершерна выразил пожелание получить письменный ответ на затронутые в беседе вопросы и передать его непосредственно Вашему Превосходительству.

В соответствии с этим пожеланием имею честь сообщить, что вышеизложенное является разъяснением позиции Советского Правительства в отношении предложения г. Брантинга и, таким образом, дает на него ответ.

Советское Правительство согласно в любой момент начать переговоры на прежнем базисе. Если же этот базис ие является приемлемым для Кабинета, возглавляемого Вашим Превосходительством, Советское Правительство выражает согласие на заключение соглашения, подобного тем, какие уже заключены им с Данией и Норвегией*, и предлагает начать переговоры на этом базисе.

Прн этом я должен от имени Советского Правительства заявить, что никаких особых преимуществ, по сравнению с другими Скандинавскими странами, ранее урегулировавшими свои отношения с Россией, Советское Правительство обещать Швеции не считает себя вправе и не может.

В свою очередь, имею честь просить Ваше Превосходительство сообщить Mim в письменной форме о нижеследующем:

во-первых: берется ли обратно предложение Министерств Иностранных Дел Швеции от 10 марта 1923 г.;

ио-нторых: какой базнс и какое направление переговоров являлись бы для Шведского Правительства наиболее желательными.

Пользуюсь данным случаем, дабы выразить Вашему Превосходительству уверения в моем высоком уважении.

От имени Правительства Российской Республики Председатель Советской Торговой делегации

Печат. по арх.

В упоминаемой памятной записке министерства иностранных дел Швеции от 10 марта 1923 г. говорилось;

«Шведокое Правительство, воодушевленное желанием урегулировать временно de facto экономические и политические отношения между Швецией и РСФСР, — поддерживая том не менее свое заявление о возмещении убытков, причиненных революциями в России, —намерено путем

* См. соответственно док. № 153 и т. IV, док. № 203.

обмена идентичными нотами заключить соглашение на следующих основах, которые, впрочем, могут подвергнуться некоторым изменениям:

1) Каждое из обоих Правительств примет официального представителя другого Правительства, сопровождаемого определенным числом помощников (секретарей, атташе по особым поручениям и т. д.). Официальный представитель РСФСР в Швеции будет рассматриваться как единственный представитель России. Это признание тем не менее не предоставляет никакого права претендовать на права собственности в пользу Правительства РСФСР на русское имущество, находящееся в настоящее время в Швеции, за исключением имущества, принадлежащего Российской Торговой делегации в Стокгольме.

2) Официальные представители будут уполномочены выдавать и визировать паспорта и засвидетельствовать документы. Они должны будут охранять интересы своего Правительства и своих соотечественников в стране, где они выполняют свои функции. Оии будут иметь право сообщаться свободно со своим Правительством и его органами по почте, телеграфу, радио и получать и отправлять официальных курьеров, которые будут перевозить запечатанные посылки, своим весом не превышающие 10 кг в неделю, не подлежащие никакой проверке.

3) Официальный представитель одной страны, как и его персонал, будет пользоваться в другой стране полной неприкосновенностью личности, частного имущества, жилища и канцелярии, неприкосновенностью, которая предоставляется, согласно международному обычаю и международному праву, дипломатическим представителям и их персоналу.

4) Каждая из обеих сторон обязуется воздерживаться от поддержания или поощрения, прямого или косвенного, вне границ своего государства, пропаганды, направленной против учреждений другой страны».

На ноту председателя советской торговой делегации в Швеции министерство иностранных дел Швеции дало 25 августа 1923 г. следующий ответ:

«1. Как об этом устно заявили г. Осинскому Министр Иностранных Дел и Премьер-Министр, нынешнее Шведское Правительство не считает себя связанным памятной запиской, переданной г. Брангингом г. Керженцеву 10 марта 1923 г.

2. Министр Иностранных Дел не имел случая передать своим коллегам по Совету Министров вопрос о том, каков может быть объем и содержание возможного соглашения с Россией. Между тем Министр Иностранных Дел только что сообщил г. Осинскому, что, по его личному мнению, переговоры с самого начала должны проходить на довольно широкой основе, чтобы результатом этих переговоров могло быть урегулирование российско-шведских отношений, которое носило бы характер торгового соглашения и заключало бы в себе, кроме того, особые условия, которых требовала бы ситуация».