Беседа Председателя Главного концессионного комитета при Совете Народных Комиссаров СССР В. Н. Ксаи-дрова с представителями советской печати

30 ноября 1927 г. **

Утвержденный Совнаркомом и 26 ноября окончательно подписанный договор с американской группой Фаркухара предусматривает, в первую очередь, крупное вложение на на-

* См. т. VIII, прим. 79. ** Дата опубликования.

чалах кредита американского капитала в нашу металлургию: Макеевский завод будет переоборудован и дооборудован до годовой производственной мощности в 860—870 тыс. т чугуна, превышающей теперешнюю мощность завода в 4—5 раз, причем должно получиться значительное снижение себестоимости чугуна. Для обеспечения этого завода углем и рудой будут оборудованы соответствующие новые копи и рудники. Макеевский комбинат будет крупнейшим металлургическим предприятием Союза, оборудованным по последнему слову американской техники, с гигантскими прокатными станами, которые не строятся еще и не применяются в Европе. Такая реорганизация завода должна быть произведена в относительно короткий срок — 3 года.

Для оплаты соответствующего оборудования группа Фар-кухара предоставляет Советскому правительству 6-летний кредит в 40 млн. долл. Кроме этих средств для работы внутри СССР ûo этому комбинату правительство из своих средств израсходует около 50 млн. руб. Таким образом, это приложение американского капитала является не концессией, а финансированием заказов по оборудованию. Однако дело не ограничивается одним финансированием: группа Фаркухара оказывает также п техническое содействие как по разработке проекта завода, так и по производству работ и пуску завода.

Договор предусматривает превращение 6-летнего кредита в долгосрочный 20-летний заем. Если такая конверсия займа будет осуществлена группой Фаркухара в первые четыре года по подписании договора, то ей предоставляется право вложения новых средств;

1) В порядке финансирования: а) в переоборудование в сверхмагистраль железных дорог Екатерининской, Донецкой, Лихая — Сталинград и Мерефа — Херсон — Николаев; б) в переоборудование и расширение портовых сооружений в Николаеве.

2) В порядке концессии: а) в сооружение нового металлургического и сталеделательного завода в районе Екатерининской железной дороги с годичной производительностью в миллион тонн н обогатительного завода при нем кварцитов Кривого Рога; б) в сооружение в Сталинграде элеваторов, пристаней, складов и судостроительных верфей.

Конкретные условия этих концессий и финансирования вышеуказанных сооружений будут разработаны в особых договорах.

Таким образом, только что подписанный договор намечает довольно широкие перспективы для привлечения американского капитала в развитие наших производительных сил. Условие для этого —превращение займа по Макеевскому заводу из 6-летнего в 20-летннй.

Значения намеченных выше сооружений с точки зрения ускорения темпа индустриализации нашего хозяйства нельзя недооценивать.

Пгчат. по газ, ^Известия* Л" 274 (?29в\. ЗА ноября!'327 г.

277. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Германии в СССР Брокдорфом-Раицау

/ декабря 1927 г.

Ранцау пришел для того, чтобы сообщить мне об абсурдных слухах по поводу нашей польско-литовской политики. Он объяснил, что ему совершенно ясна абсурдность этого слуха, но что в мире имеется очень много глупцов, и чем абсурднее слух, тем больше глупцов этому слуху верят; необходимо поэтому обратить серьезнейшее внимание на какой угодно абсурдный слух, ибо он может принести большой вред. Конкретно он передал мне берлинское сообщение о распространившемся в Риге слухе, поддержанном даже некоторыми официальными латвийскими учреждениями, относительно того, что якобы между СССР и Польшей состоялось соглашение, заключающееся в том. что СССР предоставляет Польше свободу действий в Литве в обмен на свободу действий для себя в Латвии и Эстонии; в Риге по этому поводу началось сильное волнение: в качестве подтверждения указывают на необычайно мягкий тон польской ноты СССР и на резкость советского давления в Ковно. После этого под величайшим секретом Ранцау сообщил, что этот слух исходит из латвийского генштаба. Я сейчас же указал ему на то, что латвийский генштаб относится к нам с очень большой ненавистью и весьма сильно проникнут польскими влияниями и связями. Ранцау прибавил, что аккредитованные в Риге посланники относятся к этому слуху с сомнением. Я в ответ согласился с тем. что при всей безграничной нелепости этого слуха надо на него обратить внимание; мы примем соответствующие меры.

Потом Ранцау рассказал, что, по его сведениям, в докладе Балтрушайтиса в Ковно было сказано, что СССР ни в коем случае ничего не может сделать. Это там произвело впечатление. Я выразил сомнение, чтобы Балтрушайтис мог так выражаться, и Ранцау тоже сомневается в верности этого сообщения. Он. однако, из безусловно верных источников сообщает, что в Париже Вертело и в Лондоне Тиррель* заявляют о своей полной уверенности, что СССР ни в каком случае не двинется. Сам Ранцау, по его словам, все время в раз-

* Постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании.

говоре с другими дипломатами и в переписке с Берлином утверждает, что СССР не может остаться равнодушным и бездеятельным в случае захвата Литвы Польшей. Я в ответ иа это повторил нашу формулу, что у нас свободные руки и что мы во всякий момент решим, как использовать нашу свободу действий.

Затем Ранцау перешел к сообщению Шуберта по поводу моих упреков. Во время одной из моих последних бесед с Раицау я указывал на разноголосицу между словами Штре-земаиа и Шуберта и выступлением Мората в Ковно *. Я к этому прибавил некоторые другие указания на колебания или противоречия в германской политике. Я тогда же упомянул, что в Литве опасаются, не повернулась ли Германия к ней спиной. Ранцау тогда все это сообщил в Берлин. В ответ на это Шуберт производит пространный выпад против нашей польско-литовской политики. Ранцау с улыбкой сказал мне: «Он здесь переходит в наступление». Шуберт говорит, что наша польско-литовская политика до сих пор ему неясна; он указывает, что в ней были различные повороты, причем все это совершалось без соглашения с Германией и даже без уведомления Германии, которая каждый раз стояла перед новыми фактами; было время, когда Советское правительство якобы хотело ускорить разрешение виленского вопроса, затем неожиданно для Германии оно заняло совершенно противоположную позицию; приводятся затем другие факты, намерения Советского правительства обратиться с циркуляром ко всем державам и, наконец, последнее обращение к польскому правительству с нотой**, относительно которой германское правительство точно так же ничего не знало до ее передачи; Советское правительство, таким образом, всю свою литовскую политику проводило самостоятельно и только от времени до времени просило Германию или о поддержке, или о дружелюбном отношении к Литве. (Я не мог все точно записать и отчасти передаю по памяти.) Шуберт подтверждает, что Морату было поручено обратить внимание литовского правительства на советский демарш***. Но с первого же момента германское правительство говорило Кресшнскому и затем Литвинову о своих сомнениях относительно целесообразности немедленного объявления Литвой о прекращении состояния войны. Что касается моих жалоб на действия Мората, то Шуберт полагает, что Морат сильнее подчеркнул сомнения относительно советского демарша, чем это предусматривалось посланной ему инструкцией. Это было Морату поставлено иа вид, и ему было поручено объясниться с т. Аросевым

* См. док. № 267,

** См, док. № 265.

** См. док. Ле 264, 268.

h установить с Ним контакт. Что касается упоминания о слухах, что будто бы германское правительство повернулось спиной к Литве, это абсолютно ни на чем не основано и это совершенно неверно. Точно так же с Яцковским не было никаких соглашений по поводу Литвы. Я опять указал Ранцау на серьезный вред, происходящий от расхождения между германской линией н нашей линией; Ранцау сказал, что он разделяет это и что он обращал внимание германского правительства на эти последствия.

Перед уходом он заговорил об одном совсем маленьком деле. В германской колонии Гейдельберг, близ Мелитополя, большая нужда. Местный пастор просил его послать некоторую помощь, в частности для рождественских подарков бедным детям. Ранцау спросил меня, как я на это смотрю, я сказал, что я еще подумаю, так как я боюсь провокации: не знаю, кто этот человек, и не хочет ли он создать какую-либо неприятность.

Напоследок Ранцау сообщил, что все делопроизводство относительно консула Стефани * он переправил в Берлин, причем сам он требует отозвания Стефанн. Объяснения Стефани составлены очень ловко и доказывают отсутствие состава преступления в его действиях с точки зрения советского законодательства. Это, однако, ке удовлетворяет Ранцау.

Уходя, Ранцау просил меня немедленно его вызвать, если бы были какие-нибудь важные новые известия, требующие совещания с ним.

Чичерин

П-:Ч<27. ПО ОрХ.

278. Декларация [Правительства СССР о присоединении к Протоколу о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств]

[2 декабря 1927 г.]

Я, нижеподписавшийся, Заместитель Народного Комиссара по Иностранным Делам Союза Советских Социалистических Республик, заявляю, что Правительство Союза Советских Социалистических Республик, рассмотрев Протокол, касающийся запрещения применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств, составленный в Женеве 17 июня 1925 г., присоединяется к этому Протоколу и обязуется формально содействовать вместе с Высокими Договаривающимися Сторонами его выполнению.

* Германский консул в Киеве.

Настоящая декларация сделана под условием ратификации. _t

В удостоверение чего нижеподписавшийся, законным образом на это уполномоченный, подписал настоящую декларацию о присоединении.

М. Литвинов

Учинено в Женеве 2 декабря тысяча девятьсот двадцать седьмого года.

ПРОТОКОЛ

[О ЗАПРЕЩЕНИИ ПРИМЕНЕНИЯ НА ВОИНЕ

УДУШЛИВЫХ, ЯДОВИТЫХ ИЛИ ДРУГИХ ПОДОБНЫХ ГАЗОВ

И БАКТЕРИОЛОГИЧЕСКИХ СРЕДСТВ] ^та

[17 июня 1925 г.]

Нижеподписавшиеся Уполномоченные от имени своих соответственных Правительств:

Считая, что применение на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов, равно как и всяких аналогичных жидкостей, веществ и процессов справедливо было осуждено общественным мнением цивилизованного мира,

Считая, что запрещение этого применения было формулировано в договорах, участниками коих является большинство держав мира,

В целях повсеместного признания вошедшим в международное право сего запрещения, равно обязательного для совести н практики народов,. Заявляют: Что Высокие Договаривающиеся Стороны, поскольку онн не состоят уже участниками договоров, запрещающих это применение, признают это запрещение, соглашаются распро-^-странить это запрещение на бактериологические средства ведения войны и договариваются считать себя связанными по отношению друг к Другу условиями этой декларации.

Высокие Договаривающиеся Стороны приложат все свой усилия к побуждению других государств присоединиться к настоящему Протоколу. Об этом присоединении будет уведомлено Правительство Французской Республики, а последним все подписавшие и присоединившиеся державы. Оно войдет в действие со дня уведомления, сделанного Правительством Французской Республики.

Настоящий Протокол, французский и английский тексты которого будут считаться аутентичными, будет ратификован в возможно кратчайший срок. Он будет носить дату сего дня.

Ратификация настоящего Протокола будет препровождена Правительству Французской Республики, которое уведомит каждую подписавшую или присоединившуюся державу о принятии таковой на хранение.

Ратификационные грамоты или документы о присоединении будут храниться в архивах Правительства Французской Республики.

Настоящий Протокол войдет в силу для каждой подписавшей державы со дня поступления ратификации, и с этого момента таковая держава будет связана в отношении других держав_: уже произведших сдачу своих ратификаций.

В удостоверение чего Уполномоченные подписали настоящий Протокол.

Учинено в Женеве, в одном экземпляре, семнадцатого июня тысяча девятьсот двадцать пятого года.

(Подписи)

Декларация и протокол ягча-, по арх. Опубл. в еСэбра.чии за>:Он>эз...», отд. II. •Л5 ~3S, IS июля 1923 г., ар. 943—951.

Протокол ратифицирован ПИК СССР 9 марта 192$ г. Ратификационная грамота сдана на хранение в МИД Франции 5 апрели 1928 г. *

279. Запись беседы члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР с Посланником Финляндии в СССР Артти!

2 декабря 1927 г.

1. Артти поставил мне, подчеркивая частный характер своего обращения, вопрос о желательности возобновления переговоров о заключении торгового договора **. Переговоры, которые велись в 1923 г., по его мнению, были закончены почти целиком, н разногласия оставались только по нескольким пунктам. Прошло 5 лет. развитие обеих стран ушло далеко вперед, и выработанные прежде нормы уже не подходят к нынешним условиям; таким образом, необходимость в заключении торгового договора возросла. Он пришел к мысли о целесообразности возобновить переговоры и при этом вести их не через большие делегации, которых он боится, ибо они всегда затягивают переговоры, а в дипломатическом порядке, — лучше всего в Гельсингфорсе через т. Александровского и Минин дел а. Прежде чем ставить этот вопрос официально перед своим правительством, он хотел бы узнать мое мнение, хотя бы в частном порядке.

* См. «Собрание законов...», отд. II, № 35, 16 июля 1928 г., стр. 952—953 и т. VIII, Прим. 74.

** Сч. т. V, док. Х° 99 и т. Vi, док. Ni 185.

Я подчеркнул, что_: само собой разумеется, НКИД всегда стоит за заключение торговых договоров с другими государствами и что он в Особенности за заключение таких договоров с нашими соседями. Отсутствие торгового договора с Финляндией является большим пробелом, который давно нужно было бы заполнить. Не наша вина, что это не было сделано до сих пор. Переговоры 1923 г. были прерваны с финской стороны. Удивительно, что финны, которые известны своим упорством н терпеливостью, два раза преждевременно обрывали переговоры с нами по важным вопросам: по торговому договору и по гарантийному договору *. Было бы очень печально, если бы новые переговоры кончились так же неуспешно, как и прежние. Вместо плюса был бы тогда даже не нуль, а очень значительный минус для наших отношений с Финляндией. Если поэтому нет уверенности в успехе, лучше переговоров совсем не начинать. Исходя из этого, я хотел бы получить от посланника ответ иа несколько вопросов: 1. Имеется ли у его правительства искреннее желание заключить торговый договор? 2. Созрело ли в торгово-промышленном мире Финляндии сознание необходимости заключить такой договор? 3. Целесообразно ли начинать переговоры в настоящее время, когда фактически имеется налипо неофициальный министерский кризис, и не лучше ли подождать выяснения внутреннего положения в Финляндии?

Артти дал категорически положительный ответ на первые два вопроса. Что касается третьего, то, по его мнению, внутреннее положение должно окончательно вырешиться в середине декабря в ту или другую сторону, причем, вероятно, останется нынешнее правительство. Конечно, это не значит, что будет устранена опасность его свержения по какому-нибудь другому поводу, но такая опасность имеется во всякой парламентской стране.

Вслед за этим я сказал Артти, что открытие переговоров может натолкнуться иа серьезные технические препятствия. Главным заинтересованным ведомством у нас является Нар-комторг, и так как у него ограниченное количество специалистов по ведению таких переговоров, он вообще высказывается против ведения переговоров в других странах; кроме того, он может оказаться загруженным другими переговорами в тот момент, когда ему будет предложено приступить к переговорам с Финляндией. Что касается НКИД, то он большей частью предпочитает вести подобные переговоры не у нас, а в соответствующей стране, ибо при меньшей централизованности в Других государствах, чем у нас, выгоднее вести переговоры в столице соответствующей страны, где можно быстрее сговориться, чем на расстоянии. Наиболее целесообразным мне

* См. док. Nb 5, 7, 36. 75, 250.

представляется следующий путь: Артти изучает результаты переговоров 1923 г. и по выяснении точек зрения заинтересованных финских кругов сообщает мне неофициально, какие из согласованных в 1923 г. пунктов могут быть финской стороной приняты, какие должны отпасть и какие новые изменения и новые предложения необходимы для включения в торговый договор. Получив такое сообщение от Артти, я собираю совещание представителей заинтересованных ведомств и выясняю, возможно ли на предложенной базе договориться в разумный срок и можем ли мы повести такие переговоры в дипломатическом порядке. В положительном случае можно немедленно приступить к переговорам. В случае серьезных сомнений лучше их не начинать.

Артти ответил, что мое предложение кажется ему очень правильным, что оно лучше, чем его предложение, и что он немедленно примется за эту работу и вернется к вопросу по ее окончании.

2. Затем Артти заговорил о малом знакомстве нашего населения с Финляндией и о том. что по мере подрастания нового поколения знание Финляндии все более уменьшается в СССР. Озабоченный культурным сближением обеих стран, Артти пришел к мысли о целесообразности издания на русском языке ряда финских книжек — о географии, истории, хозяйстве, культуре, быте Финляндии, с тем чтобы эти книжки были переданы финнами нашим книготорговым предприятиям для распространения в СССР. Эти книги, конечно, будут служить целям объективной информации, а не пропаганды. Он просил сообщить ему, разрешим ли мы такое предприятие. Я сослался на свою неосведомленность и на то, что, насколько мне известно, еще не было случая распространения у нас книг о других странах, изданных этими странами, обещал справиться и вернуться к этому вопросу.

Сегодняшняя беседа оставила у меня впечатление, что Артти наконец понял, что он поставил себя в невозможное положение непрерывным заострением конфликтов с нами по серьезным и пустяковым поводам, и решил поправить дело взятием на себя инициативы по вопросам сближения обоих государств. Он не поднимал сегодня никаких склочных дел, но ему все время было не по себе, и за всю довольно продолжительную беседу он не мог выйти из состояния смущения и неловкости, которые я объясняю его предыдущими выступлениями в НКИД по ряду склочных дел.

Б. Сто.ноняков

Печи?, по арх.

280. Заявление Председателя советской делегации М.М. Литвинова иа третьем заседании IV сессии Подготовительной комиссии конференции по разоружению в Женеве

3 декабря 1927 г.

Я припоминаю, г- Председатель, что на первом заседании Подготовительной комиссии Вы заявили, что Подготовительная комиссия и комитет безопасности будут работать параллельно и что не будет никакой зависимости между их работами. Между тем я отмечаю, что в речах многих из моих коллег было заявлено, наоборот, что дата созыва следующей сессии Подготовительной комиссии должна зависеть от результата работ комитета безопасности, и это как раз то. что сказал г. Бенеш, если я правильно понял его замечания. В декларации *, которую я огласил здесь в начале наших работ, я высказал отношение советской делегации к тому, что касается комитета безопасности. Я не хочу повторяться, однако я считаю, что является очевидным, что мы ке рассматриваем результаты работы зтого комитета как необходимые для решений, подлежащих принятию по вопросам, поставленным в Подготовительной комиссии по разоружению.

С большим интересом я следил за тем, что происходило в комитете безопасности, и я должен заявить, что мнение, которое я высказал на первом заседании Подготовительной комиссии ** и которое отнюдь не поколеблено, было подтверждено тем, что я слышал. В самом деле, значительная часть программы, составленной комитетом безопасности, состоит из толкования, расширения и распространения статута Лиги.

Господа, вам известно, что государства, которые не являются членами Лиги наций и которые не подписывали ее статута, также участвуют в работах Подготовительной комиссии. Вследствие того, что вопросы, порученные комитету безопасности, имеют очень сложный характер, и в силу того факта, что основания для образования двух комиссий являются совершенно различными, установление зависимости в их работах сделает очень трудным достижение какого-либо соглашения.

Я считаю, что необходимо разъяснить этот момент: в какой мере, принимая участие в работах Подготовительной комиссии, мы обязаны подписаться также под решениями, которые будут приняты в комитете безопасности? Я хочу вкратце высказать мнение советской делегации по этому вопросу, предлагая нижеследующую резолюцию:

«Подготовительная комиссия, принимая во внимание, с одной стороны, сложность задач, поставленных перед вновь организуемым комитетом безопасности, равным образом как

* См. док..V«275.

** См. док. Х° 272.

и неизбежную медленность и затяжной характер его работ_: так же как и то_: что разрешение проблемы разоружения дает само по себе наиболее эффективную гарантию безопасности и поэтому отнюдь не требует в качестве предпосылки ни обсуждения, ни разрешения вопросов, поставленных перед комитетом безопасности,

постановляет, что непосредственная разработка вопросов разоружения и время созыва Подготовительной комиссии по разоружению ни в коем случае не могут быть поставлены в зависимость от работ комитета безопасности или их результатов. Это время должно быть точно установлено настоящей (четвертой) сессией Подготовительной комиссии».

Я хотел бы сказать, что, по нашему мнению, при установлении даты следующей сессии надлежит иметь в виду новый факт. Этим фактом является сделанное советской делегацией предложение о новой программе разоружения. Поскольку Подготовительная комиссия имела перед собой только одну программу, а именно так называемую конвенцию*, которая была уже принята при первом чтении, необходимо было ожидать результатов различных переговоров между правительствами по пунктам, вызвавшим расхождение в Подготовительной комиссии, однако в настоящее время комиссия может собраться во всякое время, не ожидая результатов этих переговоров. Она может заняться новой программой, предложенной нами, которая потребует полного обсуждения и, быть может, составления новой конвенции.

Это положение позволяет нам установить дату более близкую, чем та, которая была намечена раньше, и. что касается нас. мы, со своей стороны, предложили бы, чтобы следующая сессия Подготовительной комиссии была назначена не позднее чем через месяц, т. е. около 10 января.

Печаг, по тексту протокола -^Preparatory commission tor i'ne d:sa.^rr;arneni vonlereim. Fourth session. 3-d meeting*. December 3rd, 1?27.

Опубл. в кн. tCCCP а борьбе эз разоружение. Советская делегация на IV сессии подготовительной комиссии по разориже-чик>*. А!,, 192$. стр. 5-4SL

281. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Министром Иностранных Дел Германии Штреземаном **

4 декабря 1927 г.

Я просидел у Штреземана свыше часа, и беседа наша но сила весьма непринужденный дружественный характер. Штреземан выбрасывает слова с быстротой пулемета, и мне

* См. док. Лз 289. ** Беседа состоялась в Женеве-

5-30

поэтому трудно восстановить содержание разговора. Существенное передано мною в шифровке, а именно:

Штреземан действительно говорил Сидзикаускасу, что декларировать прекращение состояния войны в тот момент, когда мы это рекомендовали*, было бы весьма полезно, но что неудобно это делать за несколько дней до открытия сессии Совета Лиги, ибо поспешность была бы истолкована как результат испуга. Я поспорил со Штреземаном на эту тему, указав ему, что заслуга декларации должна быть приписана скорее усилиям СССР и Германии, чем Лиги наций, и что даже если теперь еще Вольдемарас сделал бы свое заявление, то острота вопроса исчезнет и Залесский или Пилсудскнй в Совете Лиги будут совершенно разоружены. Бриан также говорил Штреземану лишь о прекращении состояния войны, и когда Штреземан высказал предположение, что это не влечет за собой обязательного возобновления отношений, Бриан молчаливо с этим согласился и, во всяком случае, не возражал против такого толкования декларации. Бриан передал Штреземану также о беседе со мною^ш, которой Бриан остался очень доволен. Штреземан вновь ругал Вольдема-раса, репутация которого установлена уже вполне прочно.

Много говорили на личные темы, о здоровье каждого из нас, о курортах, отпусках и т. д. Я полушутя сказал Штреземану, что пора бы ему проехаться в СССР. Он стал расспрашивать про наши курорты, но я сказал, что они еще недостаточно устроены для иностранных гостей, и предложил ему лучше проехаться по СССР, Крыму или Кавказу для «нах-кур»**. Штреземан сказал, что он не люжет думать даже о лечении, ие то что о «нахкур». Коснулись слегка и дела Макса Гельца ^ш. Штреземан сказал, что Ранцау хотел по этому делу приехать в Берлин, но не получил на это разрешения. Делом интересуется главным образом Гинденбург.

Штреземан расспрашивал о положении дел внутри СССР, выразил сожаление, что нет у него времени знакомиться с материалами. Я напомнил ему, что в последнее время к нам приезжали авторитетные немцы и подолгу изучали страну, упомянул, в частности, об Аухагене*** и 1Мельхиоре ****. Я рекомендовал Штреземану таких людей вызывать к себе и знакомиться с их впечатлениями, если у него нет времени читать литературу, которую мы могли бы доставлять ему на иностранных языках.

Литвинов

Печат. по арх.

* См. док. X» 264, 268. ** — отдых после курса лечения (нем.). *** Профессор Высшей сельскохозяйственной школы в Берлине, в 1927 г. был экспертом по вопросам сельского:спзяйства при посольстве-Германии в СССР.

**** Германский банкир.

282. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Литве в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

4 декабря 1927 г.

Имел продолжительную беседу со Сметоной*. Он очень встревожился моим сообщением ^ш и просил сообщить в Москву, что он, Сметона. вполне согласен с точкой зрения Советского правительства** и обещал немедленно протелеграфировать Вольдемарасу в Женеву, чтобы тот в подходящий момент завтра же заявил, что официально советует Лиге пашш от имени литовского правительства о прекращении состояния войны***, интерпретируя зто как вывод из последней пирку-ляриой ноты литовского правительства¹¹². Кстати, о том, что такая нота уже вручена, Сметона ничего не знал, мне пришлось показать ему текст этой ноты. Он знал лишь самое идею ноты. Сметона характеризовал позицию Вольдемараса по отношению к нашему предложению как колеблющуюся. Вольде-марас хотел бы пойти на наше предложение, если бы знал, что оно хоть на время приостановит претензии поляков. Позиция немцев по адресу Литвы Сметоне кажется предательской. По его мнению, основная цель поляков — не Литва, а организация войны против СССР,-для чего Польша должна обезопасить свой фланг, т. е. оккупировать Литву или сделать ее безвредной. От всяких разговоров о консолидации сил, об аргументе поляков по поводу склонности оппозиции идти на уступки Польше Сметона решительно и определенно воздержался, ограничившись замечанием, что хадекн **** и лаудн-нинки ***** готовы установить с Польшей дипломатические отношения при условии уступки ей Вильно. Поэтому эти пар-тин, по его мнению, не могут и не способны стать у власти.

А р осев

П$чят, по арх.

283. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Министром Иностранных Дел Великобритании О. Чемберлеиом ******

5 декабря 1927 г.

Свидание состоялось при содействии нескольких дружественно расположенных к нам журналистов, Гарриса («Дейли ньюс») и Слокомба («Дейли геральд»). Сделанное мне, посо-

* Президент Литвы. ** См. док. М? 2&4.

*** Так в тексте. **** Партия христианских демократов Лктзы. ***** Партия мелкой п средней буржуазии Лнтзы. "***** Беседа состоялась б Жсчезе.

глашеиию с секретарем Чемберлена, предложение о написании мною письма Чемберлену с просьбой о свидании и о посылке этого письмЪ через Гарриса, с тем чтобы оно было вскрыто после того, как Чемберлен даст согласие на свидание, я отверг. Тогда Слокомб принес мие написанную шефом прессы Чемберлена, якобы под диктовку последнего, записку, смысл которой сводился к тому, что если я обращусь за свиданием к Чемберлену, то последний не будет настолько невежлив, чтобы отказать. Мой секретарь позвонил секретарю Чемберлена, что я желал бы посетить Чемберлена перед отъездом и что прошу поэтому назначить мне час.

В назначенное время я явился в отель «Бо Риваж», был введен в кабинет Чемберлена, куда последний через несколько минут тоже явился.

Я начал с того, что явился без ведома своего правительства, по собственной инициативе, зная, однако, что мое правительство считает желательным восстановление отношений с Англией. Я не имею никаких формальных предложений от правительства, но пелью моего визита является выяснение препятствий, стоящих на пути возобновления отношений, и способа устранения этих препятствий.

Чемберлен, имевший под рукой пачку записок и вырезок из печати, начал с истории разрыва отношений. Я вежливо остановил его, заявив, что не вижу пользы п обсуждении и разборе старых претензий и обвинений, тем более что обвинения выдвигались обеими сторонами. Их нужно либо все разобрать, либо их вовсе ие касаться. Меня интересует не прошлое, а будущее наших отношений. Мой визит был поощрен в значительной мере заявлениями членов английского правительства в последнее время, в частности заявлением Болдуина, что ему нужны только заверения с нашей стороны о невмешательстве во внутренние дела Англии, каковое заверение уже дал публично председатель СНК Рыков в харьковской речи.

Чемберлен возразил, что не может говорить о будущем, пока ие выяснит нашего отношения к действиям, вызвавшим разрыв. Если мы не признаем некорректности нашего поведения в прошлом, то у него нет уверенности в том, что наше поведение изменится п будущем. Одних заявлений ему недостаточно, так как мы и раньше их достаточно делали, но не действовали согласно этим заявлениям. Речь Рыкова уже потому неудовлетворительна, что в ней вновь отрицается ответственность Советского правительства за действия Коминтерна, Профинтериа и профсоюзов. Ему нужны не заянления, а гарантии, доказательства, что наши официальные агенты не будут вмешиваться во внутренние дела и не будут заниматься пропагандой и агитацией, что мы не будем вестн враждебной Англии политики на Востоке, в частности в Китае, и что мы

не будем прятаться за спииу Коминтерна, который он не может отделять от Советского правительства.

Я ответил, что мы принимаем полную ответственность за действия своих официальных агентов, которым мы давали и будем впредь давать самые строгие инструкции о невмешательстве во внутренние дела и о неведении так называемой пропаганды. Мы не можем предусмотреть всех случаев нарушения этих инструкций. Тот или иной агент наш может иногда невольно грешить против этих инструкций, но мы будем его сами одергивать либо же примем специальные меры согласно международному обычаю, в случае представлений со стороны английского правительства. У нас было недавно недоразумение с французским правительством иа этой почве, и хотя мы признавали, что правота была не на его стороне, мы все же по его требованию отозвали нашего посла, и вчера еще Бриан мне заявил, что этот инцидент ои считает исчерпанным без всяких последствий для наших отношений с Францией. Мы имеем дипломатические отношения с Германией уже 7 лет, также с другими государствами, и я полагаю, что у нас такие же отношения возможны и с Англией, если они ей желательны. Вопрос о пропаганде встает тогда, когда какое-нибудь правительство желает порвать отношения с нами или ухудшить их.

Чемберлен вспомнил тогда шифровку Розенгольца, оглашенную им в парламенте⁵¹, и стал расспрашивать меня, почему мы не реагировали на эту шифровку и ие указывали Ро-зенгольцу на несоответствие его поведения нашим инструкциям. Я ответил, что Чемберлен вряд ли мог контролировать всю нашу переписку с лондонским полпредством и поэтому он ие может знать, как мы отвечали на ту или иную шифровку Розенгольца. Я этим отнюдь не хочу сказать, что мы признаем подлинность упомянутой Чемберленом шифровки, ибо, как я и раньше заметил, не намерен входить в разбор прежних обвинений. Я настаиваю лишь на том, что история международных отношений знает немало примеров некорректных поступков дипломатических агентов и что для выпрямления линии их поведения имеется соответственное средство. Чемберлен в конце концов признал, что этот вопрос может быть урегулирован, и к нему больше не возвращался.

С тем большей настойчивостью он стал говорить о пропаганде Коминтерна. У нас-де одна партия в стране, которая не допускает никакой оппозиции, один и те же люди входят в правительство н в Коминтерн, и поэтому он настаивает на том, что Коминтерн контролируется правительством.

Я признал, что Советское правительство контролируется компартией, точно так же как нынешний английский кабинет контролируется консервативной партией. Обратный вывод о контролировании английским кабинетом консервативной пар-

тии был бы неправилен, как неправильно предположение о контролировании Советским правительством компартии. В Комиитери же входит ие Советское правительство, а ВКП(б), и входит последняя туда ие одна, а наряду с такими же партиями других стран. Коминтерн —это не правление из нескольких человек, находящихся в Москве, а международная организация, объединение коммунистических партий всего света. Сказать, что мы контролируем Коминтерн,—значит сказать, что мы контролируем деятельность всех этих партии. Возлагать на нас ответственность за всю их деятельность— значит предлагать нам руководить этой деятельностью, т. е. вмешиваться в политическую жизнь всех стран. С такой постановкой вопроса Советское правительство согласиться ие может. Коминтерн есть факт, с которым необходимо считаться всем, кто желает сношений с нами. Если английское правительство предлагает нам уничтожение и изгнание Коминтерна, выход ВКП(б) из Коминтерна или выход членов нашего правительства из ВКП(б), мы на это отвечаем решительным «нон поссумус». Если от этих трех требований отказаться, то Советское правительство готово дать любые заверения и гарантии в тон области, которая ему доступна как правительству.

Завязалась вновь полемика с употреблением обычных аргументов с обеих сторон, после чего я вынужден был констатировать, что наш разговор зашел в тупик. Я резюмировал позицию английского правительства следующим образом: оно ие возобновит отношении с СССР до тех пор. пока во главе его будет находиться коммунистическое правительство, т. е. пока оно не заменено другим правительством, иначе говоря, до контрреволюционного переворота в СССР. Если я правильно сформулировал эту позицию, то мне остается лишь поблагодарить Чемберлена за свидание, которое дает нам возможность точно установить, как обстоит вопрос о возобновлении отношений с Англией при нынешнем правительстве, и более трезво оценивать соответственные заявления, которые представители правительства делают по тем или иным соображениям в парламенте. Чемберлен слабо возразил, что он надеется на здравый смысл и нынешнего Советского правительства.

После этого Чемберлен набросал проект коммюнике для печати, в котором говорилось, что беседа со мной выяснила невозможность изменения англо-советских отношений. Но когда я указал на излишний пессимизм тона, он сейчас же смягчил коммюнике и написал ту версию, которая потом появилась в печати¹¹³.

Во время всей беседы Чемберлен держал себя корректно, но говорил весьма строгим, суровым тоном. Несколько раз после моих реплик он заявлял, что нам не о чем разговари-

вать больше, и я должен был сдерживать себя, чтобы спокойно продолжать с ним беседу и не дать ей преждевременно оборваться, Когда он передал коммюнике машинистке, он заявил об окончании официальной части беседы, стал улыбаться, осклабляться и более дружелюбным тоном рассказывать, как неохотно он согласился на разрыв и как трудно ему рисковать воюбновлением отношении, которые неизбежно пришлось бы вновь порвать в случае неизменения нашей тактики.

Интерес свидания усматриваю в том, что Чемберлен должен был вынести впечатление об абсолютной твердости нашей позиции в вопросе о Коминтерне. С другой стороны, мы можем отдавать себе отчет в том, что всякие авансы чембер-ленов и болдуннов в парламенте даются исключительно для внутреннего потребления и отнюдь не означают изменения позиции консерваторов в отношении СССР. Характерно, что Чемберлен ни разу не упомянул о долгах и говорил лишь о пропаганде и о Востоке. Из этого можно сделать тот вывод, что в избирательной кампании для оправдания разрыва будут фигурировать только эти аргументы н в меньшей мере вопрос о долгах.

Литвинов

Псчат. по срх.

284. Из резолюции XV съезда ВКП(б) по отчету Центрального Комитета

[7 декабря 1927 г.] (Принято единогласно)

XV съезд Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) целиком одобряет политическую и организационную линию Центрального Комитета.

Съезд констатирует, что правильная политика Центрального Комитета обеспечила в труднейших условиях отчетного периода укрепление международной мощи СССР, повышение роли нашей страны как фактора международного мира, рост авторитета СССР как очага всемирного революционного движения.

Благодаря политике ЦК внутри страны были достигнуты серьезные успехи в области социалистического строительства, неуклонно подымались производительные силы в городе н деревне при растущем перевесе социалистических элементов во всей экономике, повышался материальный и культурный уровень рабочих и крестьянских масс, укреплялся Союз Советских Республик на основе правильного проведения ленинской национальной политики, укреплялся союз рабочего класса с крестьянством, возрастало руководящее влияние пролета-

риата и его партии и в целом систематически упрочивались позиции пролетарской диктатуры.

В настоящее время пролетарское государство, рабочий класс и партия начинают свою работу при наличии во многом изменившейся международной и внутренней обстановки.

В области международной отчетный период вскрыл ряд новых моментов и характерных черт, обозначившихся как в самом лагере империализма, так и в плоскости взаимоотношении капиталистических стран н Советского Союза. Отмеченная еще XIV съездом частичная стабилизация капитализма достаточно отчетливо выявила к настоящему времени свое существо и развернула таящиеся в ней противоречия. Несмотря иа известное движение вперед капиталистических государств, несмотря иа рост мирового производства за довоенные пределы, несмотря на восстановление мирового товарооборота и упрочение денежных валют, несмотря на некоторую «нормализацию» международных отношений, несмотря иа частичный прогресс техники и капиталистическую рационализацию, несмотря на все это и в известной мере на основе этого,— непримиримые противоречия мировой капиталистической системы обострились. Обострилась неравномерность развития капиталистических стран и, на ее основе, борьба за сферы хозяйственно-политического влияния и за передел мира. Обострилась интернациональная борьба за рынки сбыта, сырья, за сферы приложения капитала, из-за несоответствия производственных возможностей империалистического хозяйства платежеспособному спросу обездоливаемых капитализмом масс населения, из-за хронической недогрузки капиталистического производственного аппарата, из-за отпадения такого огромного рынка, как СССР, от мировой системы капиталистического хозяйства.

Обострились противоречия между европейско-американскими странами-метрополиями— с одной стороны, и зависимыми странами и колониями — с другой, причем борьба зависимых стран против империалистического гнета стала принимать форму вооруженных восстании, национальных войн, колониальных революций (Китай, Индонезия).

•Обострилась борьба классов в империалистических странах, где в ответ на поход капитала на рабочий класс и на его жизненный уровень, в ответ на ликвидацию восьмичасового рабочего дня н эксплуататорскую рационализацию, в ответ на реакционно-милитаристскую политику правящих буржуазных группировок рабочий класс начинает переходить в контрнаступление.

Обострились противоречия между странами буржуазного окружения и СССР, своим победоносным развитием подрывающим устои мирового капиталистического господства. Рост социалистических элементов в СССР, крах буржуазных, на-

53?

дежд на перерождение пролетарской диктатуры наряду с усилением международно-революционного влияния СССР являются главнейшими факторами этого обострения.

Таким образом, капиталистическое развитие в целом обнаружило тенденцию сократить исторические сроки мирной «передышки», приблизить новую полосу больших империалистических войн и ускорить революционную развязку мировых конфликтов. Для СССР это означает, прежде всего» нарастающую напряженность отношений с буржуазными государствами, политика которых, несмотря на ряд внутренних противоречий между государствами и отдельными группами буржуазии, затрудняющих пока создание единого капиталистического фронта, становится все более и более враждебной по отношению к СССР и создает прямую угрозу империалистического нападения извне.

Истекшая двухлетняя полоса международного развития лишний раз наглядно показала, как усилия буржуазных и пацифистских политиков «объединить» и «примирить» державы на капиталистической основе оказались тщетными. Бесконечные объединительные конференции и комиссии Лиги наций, так называемый «Манифест банкиров» (декларация против послеверсальской таможенной вакханалии), международная экономическая конференция, пацифистский проект «пан-Европы», тройственная женевская конференция по «разоружению» разоблачили себя как новый обман рабочего класса- «Объединительные» попытки лишь прикрывали бешеное соревнование империалистов за кулисами, борьбу за дележ колониальной добычи, непрерывною гонку вооружений, заключение тайных и явных военных блоков, непосредственно подготовляющих новые империалистические войны. На деле шел рост фашистских, шовинистских, милитаристских тенденций. Под руководством консервативного лондонского кабинета реакционные элементы международной буржуазии начали подготавливать почву для вооруженного нападения на СССР, опутав его целым клубком провокаций (налеты на заграничные представительства СССР *, убийство работников советской дипломатии **).

XV съезд ВКП(б) констатирует, что одновременно с этим нарастанием и обострением фашистских и агрессивно-милитаристских тенденций в политике капиталистических государств складываются предпосылки для революционного разрешения современных международных и внутренних противоречий. Английская всеобщая и угольная забастовки в 1926 г,, восстание в Индонезии, великая китайская революция, рево-

* См. док. № 81, 82, 6-5, 86, 88, 101, 111, 120. 123, 126 135, 139 152. 249, 253. 258.

⁸* См. т. IX, док..Va 56, 62 и док. Л* 153, 154, 159, 210 настоящего тома.-

люнионное выступление рабочих в «стабилизированной» Австрии (июль 1927 г.) наряду с укреплением диктатуры пролетариата в СССР резко обнажают противоречивость и гнилость мирового капиталистического режима, К настоящему моменту в Европе кратковременный отлив революционной волны (после поражения германской революции 1923 г.) вновь сменяется ее приливом, повышением боевой активности пролетариата, дифференциацией и полевением рабочего движения, сплочением рядов Коминтерна и его секций, ростом массового революционного движения ('демонстрации в связи с убийством Сакко и Ванцетти, избирательные успехи ряда компартий, октябрьские делегации иностранных рабочих в

СССР и т. д.).

Принимая во внимание перечисленные обстоятельства, характеризующие современную международную обстановку. XV съезд поручает Центральному Комитету вести дальнейшую работу:

а) иа основе дальнейшего проведения неуклонной политики мира, которая есть не что иное, как политика борьбы с опасностью империалистических войн, и которая вместе с тем есть основное условие дальнейшего роста социализма в СССР;

б) на основе всемерного укрепления братских связей рабочих СССР с рабочими западноевропейских государств и с трудящимися массами угнетенных стран;

в) на основе дальнейшего систематического развития экономических связен с капиталистическими странами при обеспечении роста хозяйственной самостоятельности Советского Союза;

г) иа основе непрерывного укрепления обороноспособности страны, мощи и боеспособности Рабоче-Крестьянской Красной Армии, Воздушного и Морского Флотов;

д) на основе накопления необходимых хозяйственных резервов (хлебных, товарных, валютных, специальных резервов обороны). [,..]

Лечат, по кн. <Пятнад:;аты.й съезд ВКП<6> Стенографической отчет», т. it, M,, IMS. стр. 1429—1431.

285. Письмо члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Литве А. Я. Аросеву *

7 декабря 1927 г.

Уважаемый товарищ.

1. Мы получили из совершенно достоверного источника сообщение об истории того демарша польского поавитедьства.

* Печатается с сокращением.

53$

который оно сделало перед западными державами и о котором я писал Вам в письме от 30 ноября в п. 8. Оказывается, перед последней поездкой в Вильно Пилсудский уже было решил немедленно открыть военные действия против Литвы. Он рассчитывал с молниеносной быстротой занять Ковно и подписать «мир» уже с новым литовским правительством, инсталлированным в Ковно под давлением польской армии. Согласно этому «мирному договору» Литва должна была вступить в близкие отношения с Польшей, по существу означающие унию_г но без названия этого слова. Осуществив эту задачу, главные силы польской армии должны были покинуть литовскую территорию, предоставив охрану нового режима и порядка «литовским легионам» Плечкайтнса, поддержанным, если это нужно, небольшими польскими гарнизонами. Вся эта операция, по замыслу Пнлсудского, должна была быть закончена в несколько дней с тем, чтобы поставить Лигу наиий перед совершившимся фактом и не дать соседним государствам, в том числе и СССР, вмешаться или принять какие-нибудь действительные меры против этой молниеносной акции. Этот план был подвергнут очень обстоятельному обсуждению в Вильно с участием польских дипломатов и военачальников. В результате было решено не приступать к выполнению плана и подождать результата Женевской сессии, дай понять руководителям Лиги нации, что, если польские требования прекращения состояния войны и возобновления нормальных отношении между Литвой и Польшей не будут одобрены Советом Лиги наций и не будут приняты Литвой, Польша оставляет за собой полную свободу действий и прибегнет к вооруженной силе для такого разрешения польско-литовского конфликта, какое она считает правильным.

Польское правительство сообщило также державам, что оно считает для себя неприемлемой отсрочку решения по польско-литовскому конфликту до следующей сессии Лиги наций. Оно оставляет за собой свободу действий, если окончательное и удовлетворяющее его решение не будет принято и проведено еще во время нынешней сессии Лиги наций.

2. Все эти факты, которые мы узнали из источника, не подлежащего ни малейшему сомнению, объясняют частые декларации со стороны Польши о том, что она не имеет в виду посягать на независимость и территориальную целость Литвы. Очевидно, имеется в виду после- открытия военных действий оповестить все державы о том, что Польша ограничится лишь заключением мирного договора с Литвой, не покушаясь на независимость и территориальную целость "Литвы, эвакуирует Литву немедленно после заключения этого договора, действительным, если не формальным, содержанием которого.должно быть фактическое подчинение Литвы Польше.

Таким образом, по получении этих сведений о польских намерениях положение представляется еще более угрожающим, чем за последние дни, когда мы считали наиболее вероятным, что Польша сама не будет открывать формальных военных действий против Литвы, а лишь пошлет против нее «литовские легионы» Плечкайтиса.

Ввиду этого я просил по телеграфу Вас сегодня потребовать немедленной аудиенции у Сметоны и сообщить ему о полученной нами новой важной информации о польских планах н об истории последнего ультиматума Польши Лиге

нации.

3. Ваше сообщение о данном Сметоиой в результате беседы с Вами указании Вольдемарасу* не упорствовать и пойтн по линии наших советов очень важно. К сожалению, это указание еще не решает дела, поскольку проводить его должен Вольдемарас. Тов. Литвинов имел с ним в Женеве две беседы и успел пока что прислать нам отчет только о первой¹¹⁴. Вольдемарас в конце двухчасового разговора как будто согласился с необходимостью декларировать прекращение состояния войны, но т. Литвинов опасается, что это будет сделано в такой форме, которая не удовлетворит Польшу. Вольдемарас исполнил совет т. Литвинова — на случай навязывания ему Чемберленом нормальных отношений с Польшей — ответить ссылкой на отсутствие таковых между Англией и СССР, хотя между нами и нет войны.

4. Важнейшим результатом бесед т. Литвинова с Брианом ^по и Штреземаном ** является установление того, что Бриан и Штреземан будут добиваться от Вольдемараса лишь прекращения состояния войны и что они будут против рассмотрения вопроса о Виленщине. Бриан сказал т, Литвинову, что одно прекращение состояния войны Пилсудского, конечно, не удовлетворит, но что, с другой стороны, как только прекратится состояние войны. Пилсудскнй не будет иметь возможности решиться на военное выступление против Литвы.

5. В результате многочисленных бесед с немцами здесь, в Берлине и в Женеве выяснилось, что они действительно советовали литовскому правительству не декларировать о прекращении состояния войны до сессии Лиги наций. По-видимому, онн руководствовались при этом только желанием передать все разрешение конфликта Лиге наций, где Германии была уже заранее обусловлена почетная роль в урегулировании польско-литовского конфликта. Это я усматриваю из сообщения т. Литвинова, что Штреземан будет решительно бороться против вынесения какого бы то ни было нового

* Си. док. w> 2S2 ⁸⁸ См. док. №281.

решения Лигой наций по виленскому вопросу в пользу Польши. Штреземан, по-видимому, также против того, чтобы заставлять Литву вступать в нормальные дипломатические отношения с Польшей. Вообще Штреземан обещал т. Литвинову проводить на сессии согласованную с ним нашу общую линию по литовскому вопросу. Что касается роли Англии, т. Литвинов не сообщает ничего нового, кроме того, что Чемберлен уклоняется от личного участия в той комиссии, которой будет поручено Советом Лиги наций предварительное рассмотрение польско-литовского конфликта. [...] С товарищеским приветом

Б. Стомоняков

i7-4üT, по арх.