Заявление Председателя советской делегации M. M. Литвинова на первом заседании VI сессии (второй части) Подготовительной комиссии конференции по разоружению

6 ноября 1930 г.

Почтенный делегат Великобритании заявил, что согласен с предложением председателя. Я согласен с лордом Сесилем, но не согласен с председателем потому, что предложение

* См. т. XII, док. X» 174. ** Председатель делегации Великобритании на VI сессии (второй части) Подготовительной комиссии. См. док. J*& 380.

лорда Сесиля отличается от того, что предлагал председатель. Вы, г. председатель, предлагаете начать оттуда, где мы остановились 18 месяцев тому назад, тогда как представитель Великобритании предлагает начать рассмотрение проекта конвенции сначала. Это означает пройти заново пункты, которые уже были обсуждены и в большинстве случаев приняты.

Я не буду заходить так далеко, как представитель Великобритании. Я попрошу много меньше. И это по тем соображениям, что я заседал здесь в течение нескольких последних сессии, тогда как лорд Сеснль здесь не был, и поэтому он более оптимистично настроен. Я готов поддержать предложение лорда Сесиля, но я не ямею желания затягивать эту сессию бесплодными дебатами. Я вынужден ясно изложить свою позицию перед комиссией.

Подготовительная комиссия склонна рассматривать сегодняшнее заседание как продолжение шестой сессии, начавшейся и прерванной 18 месяцев тому назад, а не как начало новой сессии. В своем безграничном оптимизме — который, кажется, скорее возрастает, чем уменьшается, прямо пропорционально неуспеху Подготовительной комиссии — большинство делегатов полагало, что кратковременного перерыва шестой сессии будет достаточно для преодоления трудностей, которые встретились в области морского разоружения. Этот оптимизм не подтвердился еще раз, как он не подтвердился, когда комиссия пошла по намеченному ею пути, пути, который советская делегация всегда считала и до сих пор считает роковым для дела разоружения. Советская делегация никогда не верила, что метод разрешения вопроса морского разоружения, иа который большинство Подготовительной комиссии возлагало такие надежды, способен хотя бы в самой незначительной степени разрешить проблему морского разоружения в международном масштабе, независимо от того, ограничивается ли соглашение тремя морскими державами или двумя и большим числом государств, к нему присоединившихся. Я не буду останавливаться на этом специальном вопросе и сделаю это, когда он будет стоять перед комиссией. Я не думаю, однако, чтобы оптимисты из Подготовительной комиссии имели какие-либо основания поздравлять себя с результатами, только что достигнутыми в переговорах и соглашениях о морском разоружении. Перед таким положением вещей мы можем констатировать только тот единственный факт, не имеющий прецедентов в истории международных сношений, что между двумя заседаниями одной сессии международной комиссии имелся перерыв в IS месяцев.

Можем ли мы действительно оставить без внимания это обстоятельство и вести себя так, как будто мы только что разошлись после 21-го заседания шестой сессии и собрались

сейчас на 22-е заседание, чтобы продолжать работу, которую мы оставили? Можем ли мы оставить без внимания все, что случилось за зтот промежуток времени? В нормальное время 18 месяцев могут считаться относительно долгим периодом в истории международных сношений; а насколько он больше в бурное и тем самым ненормальное и исключительное время, в которое мы живем! Катастрофическое потрясение, вызванное мировой войной, только еще начинает давать себя знать во всей своей неумолимости и непреклонно предъявляет свой счет человечеству. Защищая советские проекты конвенции о разоружении* на сессиях Подготовительной комиссии 1927 и 1929 гг., я указывал на все возрастающую опасность новых войн, но комиссия сочла тогда это слишком пессимистическим взглядом на международное положение, не оправдываемым обстоятельствами. Если бы Подготовительная комиссия в настоящее время продолжала бы придерживаться того же мнения, она бы разошлась с заявлениями государственных деятелей и прессой капиталистических стран, дающих самую мрачную оценку нынешнего международного положения, отмечающих всеобщую тревогу и беспокойство насчет неизбежного усугубления этого положения и даже проводящих определенную аналогию между временем, непосредственно предшествовавшим мировой войне, и настоящим моментом. Так, г. Мунк, датский министр иностранных дел. заявил на XI собрании Лиги наций: «Решение великих экономических и политических проблем не принесло ожидаемого успеха, н положение в Европе представляется в настоящий момент более тревожным, чем когда-либо после 1924 года». Г-н Гиманс, бельгийский министр иностранных дел, на том же собрании высказал аналогичную мысль следующими словами: «...** по многим причинам, на которых я не буду в настоящее время останавливаться, атмосфера становится сгущенной, даже лихорадочной н временами напоминает прежние тревожные времена. В некоторых кругах царит беспокойство. Кое-где слухи о воине распространяются, как газовое облако... а уж один факт, что возможности говорить о войне и о возможности войны и разговоров об этом, сам по себе представляет опасность». А как о положении в Европе судит чуждый софистики «человек улицы», об этом говорит нам корреспондент одной берлинской газеты от четвертого числа этого месяца, цитирую текстуально: «Почти все американцы, вернувшиеся в прошлом месяце и даже ранее из летней поездки по Европе, вынесли впечатление, что Европа идет к новой войне. Вполне безобидные люди, предвкушавшие до поездки все. что им придется по-

* См. т. XI, док.,>й 45. 93. ** Здесь и далее многоточие в документе.

смотреть в Европе, вернулись с этой веселенькой новостью вне себя и возмущённые, что эта дружественная поездка с хорошими чувствами была омрачена опасным беспокойством».

Действительно, разве мы не видим все время перед собой необыкновенное усиление политического и экономического антагонизма, который находит новую и обильную почву в переживаемом общем экономическом кризисе, кризисе, не могущем быть рассеянным никакими антисоветскими заклинаниями? Разве на международное положение не оказывает влияние существование в одной Европе около 50 млн. человек, принадлежащих к национальным меньшинствам и в некоторых странах составляющих от '/з Д° Va всего населения н все более упорно добивающихся своих прав? Разве мы можем, действительно, игнорировать значительное усиление влияния на судьбы известных государств самых безответственных, самых безрассудных и самых агрессивных групп и партии, что в свою очередь является результатом усиления международного и междуклассового антагонизмов в самом капиталистическом обществе, составляющих, как это имеет место, особую опасность для мира в странах, которые более всего вооружены? Разве решительность, с которой различные государства упорно сопротивляются малейшим попыткам разоружения, и энергия, с которой они производят дальнейшее увеличение вооружений, не говорит об опасности войны? Разве военные бюджеты пяти крупнейших государств не увеличились на полмиллиарда долларов (т. е. на 27%) с 1926 г., т. е. за время существования Подготовительной комиссии?

Мы не должны обманываться никакими разговорами насчет сокращения вооруженных сил в национальном масштабе какой-либо страны. Цифры только тогда убедительны, когда они были осторожно и беспристрастно проверены и проанализированы. Например, численность личного состава может быть сокращена, срок действительной военной службы ограничен и в то же время могут быть увеличены резервы, облегчена их мобилизация, увеличено число аэропланов и военных запасов на складах, так что в результате явится не уменьшение, но увеличение разрушительных сил соответственной армии. Если мы стремимся к разоружению, то мы имеем в виду сокращение общего потенциала разрушения, а не частичную перестановку параграфов в рамках определенного военного бюджета.

Противники разоружения в течение многих лет воспевали гими «безопасности», которая в их глазах, очевидно, является достаточной и исключительной гарантией мира. Им удалось создать в Подготовительной комиссии специальный «Комитет арбитража и безопасности». Этот комитет успешно закончил свои работы и составил проекты договоров о безопасности;

Между многими странами уже были подписаны договоры и были заключены арбитражные соглашения; более того, существует Парижский пакт об отказе от войны*, в котором большинство европейских и внеевропейских государств являются сторонами. А появилось ли международное спокойствие? Стала ли меньше опасность войны? Уменьшилось ли сопротивление разоружению? Увы, на все эти вопросы можно дать отрицательный ответ. Государство, которое я представляю, может по собственному опыту прошлого года засвидетельствовать, что Парижский пакт не оградил его от набегов из соседней страны, участвующей в пакте Келлога, вооруженных банд и отрядов со всеми вытекающими отсюда последствиями **.

Я буду настолько краток, насколько возможно. Я подхожу к вопросу,

Совершенно ясно, что одно заключение арбитражных, региональных пли каких-либо других договоров и даже торжественное подписание общего договора об отказе от веппь: неспособны создать то международное доверие, которое дало бы возможность государствам забыть об опасности войны и прекратить интенсивную к ней подготовку. К этому нужно прибавить, что при системе «безопасности:*, как она мыслится ее авторами и защитниками, относительная безопасность создается только для одной группы стран в ущерб «безопасности» других стран. Иными словами, преследуются определенные национальные или групповые цели, а ни в коей мере не обеспечение условий всеобщего мира, так что шансы общего разоружения еше более падают. Поэтому теория *;сперва безопасность, а затем разоружение:» должна быть прямо отброшена. Должен быть признан тот факт, что тезис ^безопасности..... в настоящее время л в форме, защищаемой его сто ройниками, направлен против разоружения и что защитники этой доктрины в настоящее Бремя работают против разоружения и даже против сокращения вооружений. Поэтому нечего удивляться, что среди стран, наиболее рьяно просивших гарантии ••;,безоП£сности:> и. заблаговременно требовавших от Лиги наций финансовой помощи в случае нападения па них, оказываются те страны, в которых начальники военных штабов, как это теперь сеем известно, одновременно составляли и выполняли планы для провоцирования воины с их соседями.

Какие выводы надо сделать из всего этого? Как должны мы оградить себя против неминуемой опасности войны? Для нас. представителей Советского Союза и защитников определенных социально-экономических теорий, совершенно ясна

* См. т. XI. док. J\s 298, ** В этом месте председатель комиссии перебил т, Литвинова к просил не возбуждать общей дискуссии.— Прим. док.

невозможность устранения политико-экономических противоречий в капиталистическом обществе и отсюда совершенная неизбежность войны. Мы вернм, однако,— иначе мы не были бы здесь,— что опасность войны может быть значительно уменьшена или относительно отодвинута посредством известных мер реального разоружения. Чем больше степень сокращения вооружений, тем меньше будет опгсность попыток разрешать существующие противоречия путем вооруженных конфликтов. В соответствии с этим советская делегация явилась в Подготовительную комиссию с предложением полного и всеобщего разоружения кгк максимальной гарантии мира. Встретившись с решительным сопротивлением большинства Подготовительной комиссии, советская делегация внесла предложение о сокращении всех родов вооружений, сухопутных, морских и воздушных, на 50%. Принципы пропорциональности и справедливости, из которых исходило это предложение, устраняли все препятствия, на которые в Лондоне. Париже, Риме, Женеве * и других местах наталкизалпсь переговоры о разоружении, которые велись вне рамок советского проекта. К сожалению, этот проект конвенции был также отвергнут Подготовительной комиссией. При втором чтении проекта конвенции, составленного с а мол Подготовительной комиссией, советская делегация предложена установить по крайней мере в этом проекте некоторые коэффициенты сокращенна вооружений, выраженных в цифрах. Но это предложение было также отвергнуто комиссией.

Я охотно предложил бы вернуться ко всем этим вопросам и пересмотреть их в свете новой фазы международного положения, только что мною обрисованной, если бы я имел хотя бы малейшую надежлу па то, что большинство комиссии будет склонно к этому. Но я не питаю такой надежда и поэтому не буду снова возбуждать здесь наших старых предложении, оставив их до конференции по разоружению.

Ограничиваясь, однако, рамками второго чтения проекта конвенции *-\ ньже рассматриваемого,;i некоторых твердых принципов отрицательного характера, уже принятых комиссией, я все же хотел предложить пересмотреть некоторые вопросы в надежде, что комиссия примет вэ внимание теперешнее международное положение и новь:е обстоятельства, появившиеся за 18-месячный интервал, разделяющий 2i-e засе-

* Римская мсфСл£Я кенферснпия 11?24 г., ЖенивскзЕ тройственная морская конференция 1927 г., Парижский г-горскоГэ компромисс 1923 г., как основа пятерного соглашения, потерпели неудгчу из-за недостижения соглашения о соотнесении флотов разли=ши,\ держаз, так же как —и пи той же причине — на Лондонской морской конференции не удалось достигнуть соглашения с Францией и Италией.— Прим. док. ** См. т. XII, прим. 51.

"617

дание шестой сессии Подготовительной комиссии от ее 22-го заседания.

В прошлом году, подводя итоги первой части шестой сессии *, я отмечал, что в то время, как можно было считать, что прежние сессии только занимали время и не давали никаких результатов, настоящая (шестая) сессия сделала по крайней мере шаг, но шаг назад и может занести в свой счет отрицательные результаты. Оставаясь в рамках своей собственной конвенции, шестая сессия комиссии отклонила одно за другим предложения советской делегации относительно воспрещения подготовки к химической воине и воспрещения воздушной бомбардировки. Комиссия исключила из конвенции статьи об ограничении обученных резервов и военных запасов как сухопутных, так и воздушных войск; она отказалась составить перечень военного оружия, подлежащего ограничению, тем самым затрудняя изъятие из употребления войск того оружия, которое является особенно агрессивным н представляет особую опасность для гражданского населения. Комиссия отказалась составить список различных чинов армий и воздушных специалистов, без чего действительное ограничение возможностей развертывания военных сил делается крайне затруднительным. Комиссия отвергла предложение об обязательном ограничении сухопутных и воздушных сил в метрополии и в колониях по отдельности. Комиссия не приняла советского предложения о воспрещении новых усовершенствованных орудий истребления.

Хотя советская делегация и придает крайне важное значение всем этим вопросам, она тем не менее не рассчитывает иа согласие большинства комиссии вернуться к ним. Не желая затягивать сессию бесплодными дискуссиями, советская делегация была бы склонна остановить внимание комиссии по крайней мере на наиболее важных из этих вопросов, без положительного разрешения которых весь проект конвенции будет не более, чем пустой шелухой, не содержащей ни в малейшей мере чего-либо, направленного на разоружение. Во-первых, и особенно, мы еще раз приглашаем комиссию заменить во всем проекте конвенции выражение «ограничение вооружений» словами «сокращение и ограничение вооружений». Таким образом, этим можно несколько изменить создавшееся во время первой половины работ шестой сессии впечатление, что Подготовительная комиссия имеет в виду вместо сокращения предложить только ограничение вооружений, оставив их на их теперешнем уровне и даже увеличивая их далее до известных пределов. Затем советская делегация предлагает пересмотреть первоначально решенный отрицательно

* См. т. XII, док. № 156.

вопрос о включении в конвенцию обученных резервов в качестве одного из -главных элементов боевой силы современных армий, опасных как сотнями тысяч людей, содержащихся под ружьем, так и миллионами, которые будут посланы на фронт во время войны. Далее советская делегация стоит за включение в конвенцию запасов военных материалов, дающих возможность снабдить армию для войны. Кажущееся уменьшение вооруженных сил, в виде численного сокращения войск, в настоящее время с лихвой компенсируется насыщением армий военно-техническими средствами; то же самое относится, конечно, и к аэропланам, находящимся в резерве.

Приглашая Подготовительную комиссию вернуться по крайней мере к трем вопросам, которые я только что перечислил, советская делегация имеет при этом также в виду известные изменения, которые произошли в составе самой Подготовительной комиссии, отчасти вследствие прихода новых правительств к власти в некоторых странах, а также изменения взглядов на вопросы, обсуждавшиеся в комиссии со стороны некоторых других правительств, ранее в ней представленных. Недавно мы слышали от представителей правительств некоторых больших государств официальные речи по вопросу о разоружении, далеко не совпадающие с взглядами, выраженными представителями этих же государств в Подготовительной комиссии. Мы должны дать этим правительствам случай привести речи и голосования их представителей в Подготовительной комиссии в соответствие с общим направлением публичных и официальных заявлении этих правительств.

Советская делегация ограничивается предложением пересмотреть минимальное число вопросов. Однако вторичное отрицательное решение этих вопросов лишит советскую делегацию всякого интереса к большинству прочих вопросов повестки дня, совершенно не связанных с вопросами о разоружении или о сокращении вооружений.

Печат. г.о кн. 'Делегация СССР на последней сессии комиссии раговьхеенця*. Л!,, IS3I. стр. 20—26.

386. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР во Франции В. С. Довгалевскому

6 ноября 1930 г.

Получаемая Вами за последнее время информация о настроениях н намерениях французского правительства в отношении регулирования франко-советских экономических

взаимоотношений * свидетельствует о том, что французское правительство в данном случае остается верным своей традиционной тактике. Тактика эта заключается в том, что французское правительство, продолжая не без определенной планомерности свою линию саботирования франко-советской торговли и развивая определенную активность для создания, под лозунгом борьбы с «советским демпингом», международной кампании против советского экспорта, в то же время предпочитает «успокаивать» нас ни к чему не обязывающими заявлениями в «частной» форме, а также при помощи передаваемой через третьих лиц более или менее сомнительной информации. Это противоречие между практической установкой МИД и формой, в которую облекаются сношения французских дипломатов с нами, принимает подчас характер прямого издевательства. Достаточно вспомнить, что самое сообщение о принятии советом министров декрета от 3 октября ** Эрбетт счел возможным представить как ответ на сделанное ему т. Литвиновым заявление о желательности «детант» во франко-советских отношениях*'*- С самого же начала Эрбетт старался или делал вид, что старается успокоить нас относительно последствий декрета от 3 октября, уверяя, что этот декрет отнюдь не должен препятствовать развитию франко-советской торговли. Сообщения о том, что комиссия Франсуа-Понсе чуть ли ие главным образом озабочена положительным разрешением всех проблем франко-советской торговли, не только не подтверждаются никакими практическими мероприятиями французского правительства, ио и находятся в достаточно резком контрасте с общим направлением французской политики по отношению к нам, иллюстрируемым такими фактами, как поездка Флан-деиа, как резкий антисоветский тон французской прессы, в том числе в значительной части радикальной печати. Возможно, конечно, что в среде французского правительства нет полного единодушия по советскому вопросу. Передаваемая Вами информация до известной степени, быть может, отражает имеющиеся на этот счет в правительственных кругах расхождения. В основном, однако, нет никаких фактов, которые побуждали бы нас рассматривать эту информацию иначе, чем довольно обычную уловку французской дипломатии. Весьма вероятно, что, в особенности накануне открытия женевских дебатов по разоружению, Кэ д'Орсе заинтересована в некотором смягчении взаимоотношений с нами и надеется таким образом предупредить антифранцузское заострение выступления нашей делегации в Женеве.

* См. док. JA 363. ** Здесь и ниже в документе ошибочно — ноября. *** См. док. J4V 333.

В этом смысле ни заявления Жорж-Пико, ни информация Марлио ¹⁵³ не внбсят ничего нового в практическую ситуацию. В МИД, по-видимому, были бы рады, если бы Вы вступили в контакт с Франсуа-Понсе, что создало бы впечатление, что мы примирились с новым лицензионным порядком и ведем на этом основании какие-то деловые разговоры. Именно поэтому полагаем, что в этом вопросе инициативы проявлять не следует. Если бы, однако, Франсуа-Понсе пригласил Вас, не прибегая к посредникам, то нет оснований уклоняться от встречи.

Заместитель Народного Комиссара

Крестинский