ПечаТ: по арх

396. Нота Временного Поверенного в Делах СССР в Персии

Министру Иностранных Дел Персии Форуги

12 ноября 1930 г. J& 238265

Господин Министр,

Подтверждая получение Вашей ноты от 17 сентября с. г. за Ха 7685/310045, я, к своему сожалению, вынужден вернуться вновь к этому вопросу, дабы внести полную ясность в освещение хода переговоров о торговом договоре в Москве в течение марта — июня с. г., поскольку утверждения Вашей ноты могут быть поняты таким образом, что со стороны Союзного Правительства была проявлена затяжка в ведении этих переговоров. Ссылаясь на факты, изложенные в моей ноте от 12 июня за № 238120*, а именно: на то обстоятельство, что Союзное Правительство еще задолго до истечения срока действия обмена нотами о торговых взаимоотношениях от 1 октября 1927 г.**, первое проявило инициативу в деле заключения между Союзом и Персией торгового договора тем, что возбудило этот вопрос перед Персидским Правительством; на то обстоятельство, что Союзное Правительство для ускорения переговоров заблаговременно выработало проект торгового договора и своевременно его вручило г. Али Голи-хану Анса-ри***,— я утверждаю, что изложенное служит самым убеди-

* См. док. Ле 213. ** См. т. X, док. >h 226. ** См. т, XII. док. № 278.

тельным доказательством действительного намерения Союзного Правительства возможно ускорить заключение торгового договора, отмечаю, что ответ Персидского Правительства на указанный проект последовал лишь по истечении четырех месяцев и после моих неоднократных представлений о необходимости возможно его ускорить*. Отмечаю далее, что как только контрпроект договора был в достаточной степени изучен, Союзное Правительство немедленно приступило к дальнейшим переговорам.

Ваше указание на то, что на заседании 21 апреля с. г. представитель Союзного Правительства не соглашался продолжать переговоры, не отвечает действительности **. На этом заседании названным представителем было указано, что Союзное Правительство не видит практической возможности заниматься выработкой режима союзно-персидской торговли без того, чтобы перед этим была внесена необходимая ясность в один из важнейших вопросов, затрагивающих интересы Союза, и он просил представителя Персидского Правительства снестись с последним для достижения этой ясности. Напоминаю, что представитель Персидского Правительства отнюдь ие оспаривал указанной точки зрения и дал обещание в срочном порядке запросить свое Правительство ***.

Утверждения Вашей ноты являются тем более неточными в связи с тем, что на этом же заседании представитель Союзного Правительства, стремясь не затягивать переговоры, высказывался совершенно не в том смысле, чтобы их прерывать, а, наоборот, предложил создать специальную рабочую комиссию, в которой надлежало немедленно начать обсуждение тех частей договора, которые не находятся в непосредственной связи с тем вопросом, в который, по обоюдному согласию, необходимо было внести ясность.

Такая комиссия была создана, но представитель Персидского Посольства в Москве, советник Посольства, выделенный для работы в этой комиссии, явившись лишь на одно заседание комиссии, уклонялся в дальнейшем от ее заседаний, несмотря на неоднократные напоминания Союзной стороны.

Впоследствии, несмотря на то, что обещанный персидским представителем 21 апреля ответ еще не был получен и в июне месяце и в то же время работа названной комиссии не дала никаких результатов — но не по вине Союзной стороны,— Союзное Правительство, опять-таки по своей инициативе и исходя именно из своего желания ускорить заключение тор-

* См. т. XII, док..N"2 341.

* С«, док. Л? 144. ^;* См. док. К? 143.

гового договора, предложило возобновить работу конференции, что и имело место 5 июня с. г.

Из вышеизложенного следует со всей бесспорной очевидностью, что, если s переговорах о таковом договоре и имели место некоторые проволочки, ответственность за таковые не может быть возложена на Союзную сторону.

В заключение, г. Министр, я равным образом хочу выразить удовольствие, что переговоры, происходящие между нами в настоящее время, имеющие целью содействовать работам конференции в Москве, протекают удовлетворительным образом *, и это позволяет мне высказать надежду, что их благополучное окончание последует в недалеком будущем**.

Пользуясь случаем, прошу принять, господни Министр, уверение в моем глубоком к Вам уважении.

Логановский

Печат. по арх.

В упоминаемой ноте Форуги от 17 сентября 1930 г. Nî 7685/3I0045, адресованной Логановскому, говорилось:

«В свкзн с Ва^ей нотой от 10 июня *** с. г. за X«238120 имею честь сообщить, что по поводу имеющегося в Вашей ноте указания относительно уклонения Персидского Посольства в Москве от завершения дела торгового договора, я считаю необходимым отметить, что мое Правительство крайне желало и желает ускорять переговоры и зааершнть дело торгового договора. Согласно полученным сведениям вслед за составлением контрпроекта, выработанного Персидским Правительством в ответ на предложенный советский проект, представитель Персидского Правительства несколько раз обращался к г. Карахану о необходимости существования торгового договора, однако последний 2 марта с. г. заявил, что в отношений советско-персидской торговли намечаются некоторые порядки****, в отношении которых будут приняты в скором времени решения. Что же касается Вашего указания ка то, что 21 марта Персидскому Посольству была представлена декларация, которую персидский представитель оставил без ответа, то. очевидно, в дате этого дела произошла ошибка, нбо, если имеется в виду декларация, представленная на втором заседании, т. е. 21 апреля 1930 г., то в этой декларации Советское Правительство переговоры о договоре ставило в зависимость от гарантии и не соглашалось продолжать перегозоры. Даже два раза Персидское Посольство обращалось к начальнику Восточного отдела с указанием на готовность гтродолжать переговоры, ко со стороны Советского Правительства до 6 июня *****, _т, _е. д₀ третьего заседания, предложения о продолжении переговоров не поступало. Таким образок, Вы сами согласитесь, что не было случая, чтобы представитель Персии отказывался присутствовать на заседании для переговоров.

В заключение я крайне рад, что переговоры относительно означенного

* См. док. Nî 388. ** Советско-персидский торговый Договор был подписан в Тегеране 27 октября 1931 г.; см. «Собрание законов—», отд. II, M 17, 19 сентября 1932 г., стр. 209—250.

*** Так а тексте; нота датирована 12 нюня 1930 г. **** Так в тексте. ***** Так в тексте; заседание состоялось 5 нюня 1930 г.

договора протекают, и надеюсь, что при добром намерении руководителей Советского Правительства оки будут закончены в ближайшее время и между нашими странами установятся нормальные экономические отношения».

397. Нота Временного Поверенного в Делах СССР в Польше Ф. Л. Бровковича Министру Иностранных Дел Польши Залесскому

12 ноября 1930 г. № ИН/01

Господии Министр,

В К» 60 «Ведомости законов Польской Республики» от 30 августа с. г. распубликовано постановление Совета Министров Польши от 1 августа с. г. об ограничении граждан СССР в отношении их правоспособности. Это постановление, по существу, сводится к наложению секвестра на имущество н разного рода депозиты граждан СССР. Постановление от 1 августа ограничивает граждан СССР, кроме того, в целом ряде других прав, создавая для них тяжелый дискриминационный режим. Сопоставление содержания постановления Совета Министров с циркуляром Министерства юстиции от 14 мая 1925 г. приводит к заключению, что постановление расширяет и углубляет те репрессалии, которые польское Министерство юстиции неправомерно ввело в 1925 г. в отношении прав граждан СССР.

В качестве обоснования для введения упомянутых мероприятий Польское Правительство ссылается на ст. 40 коллизионного закона 1926 г., в силу которой Совет Министров может издать распоряжение против граждан иностранного государства, в котором польские граждане трактуются хуже, чем граждане других государств. Таким образом, создается впечатление, что постановление Совета Министров Польши от 1 августа вызвано к жизни действиями Советского Правительства против польских граждан. Между тем Польскому Правительству хорошо известно, что оно еще в упомянутом выше циркуляре польского Министерства юстиции от 14 мая 1925 г. первое встало на путь чрезвычайных мероприятий, направленных против граждан СССР. Еще в ноте от 27 июля 1925 г. Полномочное Представительство СССР в Польше указывало #а неправомерность этого циркуляра¹⁶⁹. Более того, я имею возможность ныне отметить, что неправомерность этого циркуляра была признана не кем иным, как высшим польским судебным установлением, а именно Верховным административным трибуналом Польши в его решении по делу Любови Олесииовой в 1928 г.

Полномочное Представительство СССР в Польше и Народный Комиссариат по Иностранным Делам в Москве

неоднократно обращали внимание на то, что действия польских властей вынуждают Правительство Союза становиться на путь ответных мероприятий, так как иного пути реагировать на произвольные и ничем не обоснованные действия Правительство Союза не имело возможности. Несмотря на эти обстоятельства. Польское Правительство в настоящее время не только не отменяет указанного распоряжения Министерства юстиции, не только узаконяет его неправомерность, но, более того, своим постановлением от 1 августа идет дальше по пути углубления и расширения репрессалий, направленных против граждан СССР. При этих обстоятельствах не может не вызвать недоумения ссылка в качестве обоснования действий Польского Правительства на мероприятия Советского Правительства.

Все настояния Советского Правительства перед Польским Правительством об отказе от этого образа действий оставлялись без внимания. Те соображения, которые разновременно приводились представителями Польского Правительства в объяснение подобных действии, не могут быть признаны в какой-либо мере обоснованными как с точки зрения общеустановленных понятий, принятых в международной практике, так и с точки зрения действующего в Польше законодательства.

Таким образом, Правительство Союза твердо считает, что постановление от 1 августа является ничем не объяснимым произвольным нарушением элементарных прав граждан СССР. Отчуждая имущество граждан СССР, с одной стороны, а, с другой стороны, создавая режим, способствующий расхищению и обезличению этого имущества, польские власти ставят граждан СССР в положение, не имеющее прецедента в международной практике.

Ввиду изложенного Правительство Союза поручило мне, г. Министр, заявить Вам решительный протест по поводу необоснованных и неправомерных действий Польского Правительства, ведуш.их к обострению и усложнению взаимоотношений между обоими государствами. Правительство Союза поручило мне довести до сведения Польского Правительства, что в том случае, если Польское Правительство не изменит своей практики в отношении граждан СССР и упомянутые выше мероприятия не будут отменены в месячный срок. Правительство Союза будет вынуждено рекомендовать подлежащим властям республик, входящих в состав Союза, в установленном для сего законами Союза и союзных республик порядке, принять такие ограничительные ответные мероприятия, которые оно найдет соответствующими обстоятельствам.

Правительство Союза поручило мне также довести до Вашего сведения, г. Министр, что оно будет считать Польское Правительство материально ответственным за ту сумму

ущерба, который был понесен и будет понесен гражданами Союза от незакономерных действий польских властей.

Прошу Вас, господин Министр, принять уверения моего уважения.

Поверенный в Делах Союза Советских Социалистических Республик

в Польше [Бровковин]

Пена?, пъ арх,

На эту ноту министр иностранных дел Польши Залесский ответил йотой от 13 декабря 1930 г...Nï Р.111.12234/30 на имя полна вечного представителя СССР В. А. Антонова-Овсеенко, в которой содержалось престранное объяснение причин, вызвазших издание польским правительством распоряжения об ограничении граждан СССР в области их правеспособности ка территории Польской Республики.

Необоснованно отклоняя протест советской стороны против нарушения элементарных прав граждан СССР, министерство иностранных дел Поль' ской Республика заявило в этэй ноте, что такие меры ограничения были вызваны «зредыьши и ограничивающими польеккх гражда'н мероприятиями властей Союзных республик».

Далее в ноте говорилось, что Союзное Празителъетзо своей политикой в смешаннсЙ расчетной комиссии, установленное: на оснозгннн ст. XVIII Рижского договора, якобы препятствует производству польско-русско-украинского расчета, который хотя бы частично возместил польским гражданам их убытки. «Следовательно.— говорилось далее в нсте.— первым ira- гом к улучшению н выяснению польско-русско-украннских отношений в области расчета было бы возвращение з Варшаву русека-украинских членов смешанной расчетной комиссии».

398. Заявление Председателя советской делегации M. M, Литвинова иа шестом заседании VI сессии (второй части) Подготовительной комиссии конференции по разоружению

12 ноября 1930 г.

Выдвинув на первом заседании нынешней полусессии предложение о пересмотре вопроса о сухопутных вооружениях*, я, между прочим, указал на возможность известного изменения к настоящему времени делегациями некоторых государств своей точки зрения по данному вопросу. Я рад констатировать, что эти возможности ныне реализованы, как о том свидетельствуют заявления лорда Сесиля и ген. де Мариниса ^:7°. В этом нельзя не усматривать некоторой победы общественного мнения, которое ясно представляет себе невозможность разрешения проблемы разоружения без сокрашения военных материалов. Значительное число делегаций, согласившись на пере-

* См. док. Ns 385

смотр этого положения, признало этим огромную важность вопроса о сокращении военных материалов в качестве фактора общей проблемы сокращения вооружении. Однако открытие дискуссии само по себе не разрешает еще вопроса и не оправдывает ожиданий общественного мнения, если дискуссия не приведет к радикальному изменению решения, принятого в этой области во время первой части нынешней сессии. Я позволю себе поэтому выразить надежду, что ораторы, вчера так красноречиво выступавшие в пользу сокращения военных материалов, будут до конца следовать высказанным ими мнениям и соответственно будут голосовать, независимо от того, удастся ли добиться единогласия или нет.

Полезно напомнить, что и на прошлогодних заседаниях нынешней сессии как будто не было открытых противников сокращения вооружений. Спор тогда шел, главным образом, вокруг вопроса о том, следует ли произвести сокращение прямым путем или косвенным, путем ограничения военных бюджетов. А так как друг друга делегаты убедить не смогли, то комиссия не нашла лучшего решения, как отказаться от какого бы то ни было сокращения вооружений.

Необходимо признать открыто, что ранее принятое решение, которое мы в настоящее время пересматриваем, означало не что иное, как отказ от какого бы то ни было сокращения материалов, ибо, как я это указывал еше в прошлом году, а вчера подтверждал лорд Сеснль, гласность не гарантирует сокращения или даже ограничения вооружений. Отсылка всякого вопроса к статье о гласности ¹⁷¹ стала уже традицией для нашей комиссии в тех случаях, когда не удается добиться какого-нибудь положительного и ясного решения. Мы на днях имели случай убедиться в этом при обсуждении вопроса о составлении таблиц личного состава флота, когда противники этих таблиц предложили заменить положительное решение отсылкой к гласности. Гласность стала, таким образом, своего рода «призом утешения».

Во всяком случае, я рад отметить, что лорд Сесиль также признал невозможность ограничения военных материалов путем одной гласности и что выступавшие до меня ораторы лишь сводили спор к тому, какой метод является наилучшим: прямой ли метод сокращения вооруженных сил по определенным таблицам или же косвенный метод сокращения военных бюджетов. Несомненно, каждый из этих методов имеет свои преимущества и недостатки, хотя, если бы мне необходимо было обязательно выбирать между этими двумя методами, то я. не колеблясь, отдал бы предпочтение прямому методу. Чтобы не повторять своих собственных ранее высказанных аргументов, а также аргументов, приведенных ген. де Мариннсом и лордом Сесилем, я укажу дополнительно хотя бы иа то, что при бюд-

жетном ограничении в наименее выгодном положении очутились бы наиболее^слабые в индустриальном отношении страны, интересы которых должны быть особо ограждены конференцией по разоружению. Нельзя отрицать, что небольшие страны, не имеющие своей собственной военной промышленности и зависящие в этом отношении от других государств, смогут иа определенное количество денег приобрести количественно меньше и менее усовершенствованных средств обороны, чем более крупные индустриальные страны. Уже вследствие факта отсутствия у более слабых стран собственной промышленности они не в состоянии производить новых опытов н своевременно использовать результаты этих опытов в той мере, в какой будет доступно другим государствам даже при одинаковом сокращении бюджетов тех и других. Это неудобство в значительной мере, хотя и не полностью, может быть устранено при прямом перечислении орудий войны, подлежащих сокращению во всех странах, и по этим соображениям советская делегация предлагает детализированные таблицы военных материалов.

Однако для советской делегации не стоит вопрос о необходимости выбирать один из двух методов сокращения военных материалов, так как мы всецело стоим за одновременное принятие обоих методов, и тут я опять согласен с лордом Сеси-лем в том, что один метод не исключает другого. Именно потому, что ни один из этих методов не может нас полностью удовлетворить и что ни один из них не допускает надлежащего контроля, мы должны принять оба метода, чтобы преимущества одного компенсировали недостатки другого. Советская делегация идет дальше, утверждая, что наиболее полный контроль дало бы принятие н еще одного, третьего метода, а именно сокращения обученных резервов. Но на этом третьем методе я сейчас останавливаться не буду. Я скажу лишь то, что даже при сокращении численного состава вооруженных сил, включая резервы, нельзя было бы обойтись без сокращения военных материалов и военных бюджетов. Насколько же большее значение приобретает сокращение последних двух категорий, если комиссия будет настаивать на оставлении в неприкосновенности резервов.

Чтобы не спутывать, однако, стоящего перед нами сейчас вопроса, я предложил бы пока сосредоточиться на вопросе о сокращении военных материалов, как это предполагалось прн первом чтении проекта конвенции. В связи с этим я хочу напомнить, что в комиссии имеется два предложения — германское и советское.— отличающиеся друг от друга лишь меньшей или большей детализацией таблиц. Если память мне не изменяет, германская делегация в свое время согласилась Принять советский, более детализированный проект таблиц.

Возражения лорда Сесиля против прямого метода сокращений, с точки зрения затруднительности сравнения различных боевых ценностей тех или иных средств вооружений, могут быть в значительной мере устранены подробным перечислением в таблицах этих средств. Однако прежде чем перейти к обсуждению этих таблиц, необходимо принять некое общее принципиальное решение о принятии или отклонении прямого метода сокращения военных материалов. В случае положительного решения этого вопроса можно будет перейти к обсуждению таблиц и возможных поправок к советско-германскому предложению. Я не буду возражать против того, чтобы после этого сейчас же было приступлено к обсуждению вопроса о бюджетном сокращении, хотя мне казалось бы более логичным, чтобы эта дискуссия была отсрочена до обсуждения третьей главы, статьи ДА ^ш, которая должна охватить бюджетные сокращения не только военных материалов, но н других элементов вооружений. Затем мы сможем еще в соответственное время обсуждать и вопрос о гласности в применении к военным материалам, который приобретает тогда значение некоторого контроля, но который никогда — я не могу с достаточной настойчивостью напоминать об этом — не может быть заменой самого сокращения или ограничения.

Я отлично отдаю себе отчет в том, что нашим аргументам будет противопоставлено еще одно соображение, которое, к сожалению, всегда служило главным тормозом в работах Подготовительной комиссии, а именно указание на решительное возражение той или иной делегации против того или иного метода сокращения. Это соображение слишком часто заставляло комиссию идти по линии наименьшего сопротивления и соглашаться на отрицательные результаты. Если комиссия по-прежнему будет стремиться непременно к достижению единогласия по всем вопросам и любой ценой и если под единогласием будет пониматься не что иное, как согласие между несколькими крупными державами, независимо от позиции других государств, то комиссия по-прежнему обречет на бесплодие все свои работы.

Необходимо помнить, что комиссия ничего еще не решает и никаких обязательств ни на кого не налагает; она лишь подготовляет материал для будущей конференции по разоружению. Мне кажется, что работа конференции будет значительно облегчена и стимулирована, когда ей будет представлен проект конвенции, заключающий в себе действительные меры сокращения вооружений, если даже некоторые державы сохранят свои оговорки го отдельным вопросам. Единогласно принятого проекта конвенции все равно составить не удастся, о чем ясно свидетельствуют многочисленные заявления, уже сделанные в Подготовительной kovhcchh. Пусть в таком случае ого-

ворки исходят от тех государств, которые противятся тон или иной мере сокращения вооружений. Изолированные таким образом со своими оговорками, эти государства смогут, под давлением общественного мнения, изменить свою позицию ко времени созыва конференции, и тогда возможно будет достигнуть единогласия за счет максимальных, а не минимальных мер разоружения. Подготовительная комиссия окажет плохую услугу делу разоружения и делу мира, если она вместо этого будет стремиться к тому, чтобы покрывать государства, делающие оговорки, и ограждать их от суда общественного мнения.

Я говорю здесь с полной откровенностью, нисколько ие дипломатничая, думая не о чем другом, как об интересах разоружения, так как советская делегация в этом серьезнейшем для человечества вопросе в этот критический момент не может говорить иначе.

Я кончаю повторным выражением надежды, что делегации, до сих пор высказывавшиеся за сокращение военных материалов, будут последовательны до конца и не пойдут ни иа какие компромиссы за счет действительного разоружения или сокращения вооружении и что мы в этом серьезнейшем из обсуждений в комиссии вопросов придем к ясному и положительному решению.

Печат. по кн. «Делегация СССР на последней сессии комиссии разоружения*, if., 1931. стр. 85—39.

399. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Временному Поверенному в Делах СССР в Германии С. И. Бродовскому

12 ноября 1930 г.

Многоуважаемый Стефан Иоахимовнч,

В этом письме остановлюсь на последних разговорах с Дирксеиом.

Он был у меня 6 ноября. Первое дело, о котором он заговорил, был вопрос о защите наших и китайских интересов. Дирксен вручил мне ноту *, в которой германское правительство, ссылаясь на приложенную к его ноте ноту нанкинского правительства, заявляет, что оно вынуждено отказаться от охраны наших имуществ в Китае, ибо китайское правительство на это не соглашается. В конце ноты германское правительство просит нас указать, кому германское правительство должно передать наши недвижимые имущества. Эту ноту я прилагаю.

• Сн. стр. 752—753.

639-

Завтра на коллегии мы обсудим этот вопрос и после этого напишем Вам, как решим поступить *.

Затем Дирксен коснулся вопросов, связанных с концессиями «Лео» (Хлородонт) и «Реш» (Одесская импортно-экспортная концессия), а также небольшого вопроса, связанного с «Каруто»**. По всем этим вопросам он вручил мне небольшие письменные экспозе, которые мы пришлем Вам с этой почтой, а если не успеем снять копии, то со следующей почтой, приложив к ним и сообщение о предпринятых нами шагах.

В конце разговора Дирксен сказал мне, что, по полученным нм сведениям, из Берлина выехало в Москву 150 человек рот-фронтовцев. Боясь новых осложнений, он просит меня принять меры к тому, чтобы этн ротфронтовцы, по крайней мере, не участвовали в демонстрации в форме и чтобы они не шли на параде непосредственно за войсками.

На другой день на параде Дирксен очень внимательно слушал речь Ворошилова и после нее с удовольствием и облегчением сказал мне, что на этот раз он никаких неудовольствий, в связи с речью народного комиссара, высказать не может. После окончания прохождения войск все дипломаты ушли, ушел и Дирксен. По-видимому, он торопился, боясь, как бы, несмотря на его предупреждение, не показался все-таки отряд ротфронтовцев в форме. Этого, однако, не было.

7 ноября вечером Калинин устроил прием для дипкорпуса н иностранных журналистов. Было приглашено много членов правительства и ответственных работников разных ведомств. Сравнительно большое число приглашенных наших товарищей явилось. Были Калинин, Енукндзе, Ворошилов, Микоян, Гринько, Буденный, Корк, Уханов, Кузнецов из Госплана, Бубнова, Луначарская, Уборевич и др.

Тов. Калинин и т. Ворошилов присаживались к столикам послов и с большинством из них вели приветливые разговоры.

8 частности, т. Калинин довольно долго просидел с Дирк-сеном. Сначала разговор носил общий характер, так как за столом кроме Дирксена, Калинина, Ворошилова и меня был эстонский посланник с женой. Затем, когда мы остались втроем (Дирксен, Калинин и я), Михаил Иванович заговорил с Дирксеном о необходимости увеличить покупку Германией наших экспортных товаров. Дирксен указывал, что Германия покупает наших товаров в общей сложности на большую сумму, чем какая-либо другая страна. Калинин говорил ему, что размер закупок совершенно недостаточен и что нужно стремиться к тому, чтобы Германия покупала у нас хлеба и

• См. док. X» 472. ^:* См. т. VIII. прим. 6.

сырья на миллиард рублей, и это дало бы нам возможность довести до той же цифры наши заказы в Германии.

Переводя т. Калинина, я старался указать Дирксену на то, что основным для нас является увеличение нашего экспорта в Германию.

Оставшись с Днрксеном один, я решил обстоятельнее поговорить с ним, чтобы у него не осталось никаких недоразумений в связи с предложениями М. И. Калинина.

Я сказал Дирксену, что в наших руководящих правительственных кругах в последнее время обращают внимание на недостаточное развитие нашего экспорта в Германию. Свои заказы мы размещаем главным образом в Германии, а между тем главнейшие продукты нашего экспорта встречают трудности при размещении на германском рынке. В этом году из предметов экспорта мы вывозим главным образом пшеницу, ячмень, лес и бензин и вообще нефтяные продукты. Пшеница и ячмень обложены в Германии огромной таможенной пошлиной. Это затрудняет сбыт ячменя, пшеницу же Германия почти вовсе не покупает. Продажа нашего леса встречает в последнее время сопротивление со стороны некоторых групп германских лесопромышленников, действующих под влиянием известного шведского спичечного короля и лесопромышленника Ивара Кренгера. Наконец, в самое последнее время мы натолкнулись на создание привилегированного положения для наших конкурентов в области продажи нефти. Я говорю о переходе в американские и английские руки контрольного пакета акций германской государственной спиртовой монополии.

Наш лес и даже нашу нефть мы продаем главным образом в Англии, заказы же размещаем по преимуществу в Германии. Это вызывает в наших хозяйственных и правительственных кругах недовольство по отношению к Германии.

Существует недовольство н в области кредитной политики германского правительства. Г-н Поссе, г. Шлезингер и г. Рау-мер, первые два официально от имени германского правительства, последней неофициально, но вполне официозно, делали нам кредитные предложения, причем в предложении г. Шлезингера говорилось о кредитах в размере 500 млн. марок сроком на 5 лет. Шлезингер при этом старался придать кредитам форму финансового кредита, каковая форма дала бы нам возможность расплачиваться с промышленниками наличными деньгами, не торгуясь при выдаче каждого заказа о продолжительности кредита и о размере процента за кредит.

Мы ожидали продолжения и завершения этих переговоров, а вместо этого получили сообщение, что кредитный фонд, находящийся в распоряжении германского правительства для кредитования заграничного экспорта, несколько увеличен.

Такое разрешение вопроса о кредитах практически нас нисколько не удовлетворяет и, естественно, вызывает недовольство в правительственных кругах. Германское правительство должно понять, что оно может рассчитывать на крупный рост советских заказов только в том случае, если, во-первых, будут созданы надлежащие кредитные предпосылки и, во-вторых, если германское правительство разрешит удовлетворительно вопрос о создании благоприятных условий для советского экспорта в Германию.

Необходимо, чтобы германские правительственные круги серьезно обсудили у себя н с нами всю совокупность намеченных мною вопросов. Такой случай представится в ближайшем будущем при приезде в Берлин нового посла Хинчука. Хинчук будет знакомиться с членами германского правительства и будет готов при этом знакомстве обсудить с Курциусом, Дитрн-хом *, Шиле** и министром народного хозяйства все вопросы, связанные с расширением нашего экспорта в Германию, кредитованием нашего импорта из Германии и с увеличением этого импорта. Когда Хинчук перед своим отъездом в Берлин будет в Москве, я готов еще раз вместе с ним и Днрксеном вернуться к этому вопросу.

Дирксен ответил мне, что он внимательно продумает все сказанное мною и напишет о нашем разговоре в Берлин. Его, в частности, интересует упомянутый мною вопрос о придании кредитам формы финансового кредита, которая позволила бы расплачиваться с фабрикантами наличными деньгами.

С товарищеским приветом

Я. Крестинский

Печат. по арх.