Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Германии в СССР Дир-

Ксеном

22 июня 1931 г.

1. Приехавший накануне Дирксен начал с вопроса о продлении Берлинского договора *. Он спросил меня, когда я могу подписать с ним обусловленный протокол**. Я ответил, что мне безразлично и что я прошу его предложить день. Он предложил 24-е; я согласился. Протокол будет подписан в НКИД 24 июня в 12 часов дня.

2. Затем Дирксен сказал, что ему незачем говорить со мной о франко-советских переговорах, так как при последнем свидании с Твардовским я дал ему успокоившую всех информацию о ходе этих переговоров***. Эта моя информация была очень кстати, так как Вертело давал Гешу **** совершенно иную, пугавшую немцев информацию¹²⁴. Дирксен при этом спросил меня, из каких, по моему мнению, побуждений Вертело

* См, т. IX, док..Чэ 141.

** См. док. Л? 191. *** См-док. N° 178. **** Посол Германии во Франции.

дезинформировал фон Геша. Я ответил, что, поскольку я не знаю детально положения франко-германских отношений, мне трудно судить, какие у Вертело были побуждения конкретно в данный момент. Вообще же. конечно, он стремился возбудить у германского правительства недоверие к нам и этим путем помешать закреплению германо-советских отношений.

3. В связи с этим я перешел к статье в «Германца» и сказал Дирксену, что статья в «Германна» произвела на меня очень неблагоприятное впечатление. Если мы. исходя из существующих между нами и германским правительством дружеских отношений, информируем германское правительство о наших переговорах с Францией, то это вовсе не обозначает, что об этом нужно и можно публиковать в газетах. Германское правительство допустило индискрецию по отношению к редакции «Германца», а «Германна» поместила бестактную статью, неправильно при этом изложив содержание моих сообщений Твардовскому. Я ие углублял вопроса, в чем именно заключается неправильная передача моих сообщений.

Дирксен смущенно ответил мне. что он еще не читал статьи в «Германиа», знает лишь ее общее содержание по сделанному ему докладу и по ссылкам на нее других газет.

Вечером, встретившись со мной на приеме у итальянского посла по случаю приезда итальянской делегации, Дирксен сказал мне, что он прочитал уже в подлиннике статью в «Гер-маниа» и вполне соглашается с моей оценкой этой статьи.

4. Дирксен сказал, что, по имеющимся у них сведениям. Финляндия находится в настоящее время в значительной степени в фарватере польской политики. Польша предлагает Финляндии заключить с СССР объединяющий все ранд-штааты* пакт. Германскому правительству неизвестно, принял ли Ирье-Коскинен полностью это предложение, но что Финляндия сейчас сильно считается с польскими советами, это — факт.

Я ответил, что с финской стороны никаких предложений о заключении пакта не было.

На вопрос Дирксена. наступило лн в наших отношениях с финнами некоторое успокоение, я ответил, что антисоветская кампания в Финляндии в результате наших нот ослабла, но что финская ответная нота этого не отражает и вынуждает поэтому меня послать Финляндии еще одну короткую ноту, которая, я надеюсь, заключит нашу нотную переписку**. Эту йоту я пошлю, вероятно, ие позднее завтрашнего дня.

Дирксен сказал, что, когда в Финляндии началась резкая антисоветская кампания, в Берлине обсуждался вопрос, как бы германское правительство могло повлиять на финское

* — окраинные (прибалтийские) государства (пем.). ** См. док. Л» 192.

правительство в смысле изменения его поведения. Было предположено выступить в Гельсингфорсе с дружеским советом. Припомнили, однако, что в 1926 г., кажется, когда между Финляндией и СССР была напряженность в отношениях, германское правительство поручило своему посланнику, покойному Гаушильду. сделать демарш перед финским правительством. Финны были чрезвычайно обижены таким вмешательством в финские дела. Так как нынешнее правительство Финляндии реагировало бы на вмешательство Германии, вероятно, еще резче и так как у Германии нет никакой возможности хозяйственно надавить на Финляндию, аусамт решил предположенного демарша не делать.

5. Далее перешли к вопросу о сроке согласительной комиссии. Днрксен сказал мне, что германское правительство предполагало назначить созыв комиссии не позднее чем на 25 августа. Однако Твардовский после разговора с Штейном и со мной сообщил, что конец августа неудобен для нас, так как вероятные участники согласительной комиссии Стомоняков и Штейн будут в это время заняты. Если же комиссия соберется 12—15 сентября, вышеуказанные лица смогут принять в ней участие, Исходя из этого, германское правительство, желающее, чтобы в работах комиссии участвовали люди, хорошо знающие советско-немецкие отношения и свободно владеющие немецким языком, готово принять предложенный нами срок,

Я ответил Дирксену, что приведенные им мотивы нашего предложения не совсем соответствуют действительности. Я в своем разговоре с Твардовским не упоминал о т. Стомонякове. как о намеченном уже участнике согласительной комиссии. Я говорил лишь об экспертах Штейне и Розе-нблюме. которые будут заняты с первых чисел сентября на сессии панъевропейской комиссии в Женеве и не смогут поэтому принять участия в работах согласительной комиссии, если таковая соберется в конце августа. В сентябре же, примерно с числа 12-го, они смогут быть в Берлине. Что касается т. Стомоняков а, то хотя я лично являюсь сторонником того, чтобы он был нашим первым делегатом, но этот вопрос еще не решен, тем более что, как Дирксену известно. Стомоняков сам не очень охотно возьмет на себя эту задачу.

Дирксен тогда дал другую формулировку. Он принимает к сведению, что ежели бы согласительная комиссия собралась раньше 12 сентября, то в ней не смогли бы принять участия ни Стомоняков. ни Штейн, ни Розенблюм. Если же она соберется в назначенный нами срок, то Штейн и Розенблюм. во всяком случае, примут участие в работе комиссии в качестве экспертов, а участие Стомонякова в согласительной комиссии не исключено. Я не возражал против такой формулировки.

Днрксен убеждал меня согласиться на издание совместного коммюнике по поводу отсрочки сессии согласительной комиссии до половины сентября.

Я категорически возражал, указывая на странность предложения выпустить коммюнике, если комиссия соберется 12 сентября, в то время как никакого коммюнике, по мнению немцев, не было бы нужно, если бы комиссия собралась 25 августа. Я предложил Днрксену отказаться от предложения о коммюнике и считать окончательно согласованным срок 12—15 сентября.

Днрксен ответил, что он не может сделать этого без сношения с Берлином, но что в своей телеграмме он выскажется за принятие моего предложения,

6. Днрксен перешел к вопросу о литературной конвенции. Он высказал надежду, что после того, как возникший третьего дня конфликт устранен, переговоры будут благополучно доведены до конца ^ш.

Я ответил, что. судя по настроению германской делегации, я полной уверенности в благополучном исходе не имею. Я не зиаго еще ответа правительства по посланному мною докладу. Я надеюсь, что по вопросу об объеме конвенции я получу от правительства разрешение пойти на известные уступки и принять в принципе предложение Марциуса о вступлении литературной конвенции в силу сразу по отношению ко всем родам литературы, но с отдалением срока этого вступления в силу. Я думаю лишь, что правительство не примет срока 1 января 1933 г.. а укажет несколько более дальний срок.

Но зато у меня нет никакой надежды на то, чтобы правительство пошло на уступки в вопросе о материальной взаимности в применении к национальному режиму. Этот вопрос в материальном отношении не представляет ни малейшего интереса ни для нас, ни для германской стороны, так как ни мы ие будем в сколько-нибудь широком размере выпускать у себя на территории СССР сочинения немецких авторов на немецком языке, ни немецкие издатели ие будут, как общее правило, издавать книги на русском языке. Это —вопрос принципа. Мы не можем допустить, чтобы нащн литераторы были в Германии менее полноправными людьми, чем литераторы других национальностей, и чтобы для наших писателей в Гепманин существовал не национальный, а специальный режим. Этот вопрос вставал и во время переговоров о торговом договоре, и тогда немецкая сторона признала законность нашего требования и пошла нам навстречу в соглашении о поселении*, хотя там этот вопрос для немецкой стороны имел серьезное материаль-

* См. т. VIII, док. № 342, стр. 584—589.

ное значение. По этому вопросу мне представляется невозможным пойти на какие-либо уступки. Я хотел бы, чтобы г. Дирк-сен заслушал еще раз доклад Марцнуса по этому вопросу и разъяснил ему, что он не должен настаивать на уступках в этой части переговоров.

Днрксен, не давая никаких обещаний, сказал, что он переговорит еще раз на эту тему с Марциусом.

7. В связи с разговорами о литературной конвенции Днрксен спросил, подпишем ли мы конвенцию или только парафируем.

Я напомнил Дирксену наш разговор от 17 марта, когда он сам, убеждая меня не откладывать начала переговоров о литературной конвенции, сказал: «Вы можете отложить самое подписание конвенции до окончания таможенных переговоров, но не связывайте вместе сроков начала переговоров по этим двум конвенциям». Мы пошли навстречу предложению Днрк-сена и начали переговоры о литературной конвенции, не дожидаясь начала таможенных переговоров. Но мы не можем отказаться от одновременного подписания.

Днрксен сказал, что он слышал от Хинчука, что мы скоро вернемся к переговорам об экспортном соглашении.

Я ответил, что немцы, по-моему, не менее, чем мы, заинтересованы в урегулировании экспортного вопроса, так как им нужно договориться со странами, пользующимися наибольшим благоприятствованием в Германии, о праве Германии заключать преференциальные соглашения с другими странами.

Днрксен ответил, что вопрос о преференциальных соглашениях не стоит сейчас в них остро. Переговоры с Румынией и Венгрией затормозились, а соглашение с Финляндией не представляет собой типичного преференциального соглашения. является договором лишь о таможенных контингентах, что, по их мнению, не противоречит наибольшему благоприятствованию,

8. О свидании в Чекерсе¹¹⁸ Дирксен сказал мне, что германские гости достаточно ясно поставили вопрос о тяжелом хозяйственном положении Германии н о неизбежности пересмотра плана Юнга*. Английская сторона не приняла на себя никаких обязательств и не заявила, что она соглашается с намерениями Германии. Очевидно, она хотела оставить себе свободными руки для переговоров с Америкой и Францией, Англичане спросили немцев, не хотели ли бы они войти по этим вопросам в контакт н с французами. Немцы ответили, что они не отказываются, но инициативы Германия на себя в этом деле не берет.

* См. т. XII, прим. 7,

Вначале предполагалось, что в июле в Берлин приедет одни Гендерсон. Затем выяснилось, что приедет и Макдо-

иальд.

9. Настроения германского правительства в репарационном вопросе следующие: ставить вопрос о моратории по плану Юига —это большая канитель; ставить общин вопрос о пересмотре всего плана преждевременно. Германское правительство готово объявить малый мораторий на 3 месяца и начать договариваться с державами-кредиторами о добровольной отсрочке платежей, по крайней мере, на 2 года. Может быть, эти переговоры приведут н к общему пересмотру.

10. К концу разговора Дирксен спросил меня о деле Реша ¹³². Он до сих пор не имеет от нас официального ответа, Я сказал, что дело решено Главконцесскомом неблагоприятно для Реша и что Наркомвнешторг должен дать Решу соответствующий ответ. Когда этот ответ будет послан, я со своей стороны дам официальный ответ германскому посольству. Я надеюсь, что это будет в ближайшие дни.

11. В заключение Дирксен вернулся к вопросу о докторе Лннке* и просит в качестве личного подарка ему ко дню подписания Берлинского договора разрешить д-ру Линке выход нз советского гражданства. Я ответил, что этот вопрос лежит вне моей власти н что я переговорю по этому поводу еще раз с нашими административными властями.

Крестинский

Лечат, по арх.

189. Письмо Полномочного Представителя СССР во Франции Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестиискому

22 июня 1931 г.

Уважаемый Николай Николаевич,

У меня был с первым визитом недавно вручивший верительные грамоты новый чилийский посланник в Париже Пабло Рамирес. Он является одним из директоров чилийской селитровой компании, с которой СССР вступил впервые в деловые сношения в бытность Рамиреса министром финансов в Чили. Рамирес подчеркнул, что он очень доволен деловыми сношениями с СССР н что у него имеется идея о развитии их путем импорта в Чили советской нефти. Подробно он своей идеи не развивал, и во время моего ответного визита мы этого вопроса коснулись тоже только вскользь и без уточнений. Сообщаю

* См. док. M 4i.

Вам об этом на всякий случай. Если этот вопрос заинтересует «Экспортнефть», то пусть она даст установку т. Островскому *, который меня поставит в известность. С товарищеским приветом

В. Довгалевский

Печат, по арх.