2015-04-06
179
27 октября 1932 г.
Я просил Эррио о свидании. Он сослался на крайнюю занятость и просил меня повидаться с Бертело. Последний сказал мне, что Титулеску заявил французскому посланнику в Бухаресте, что он готов на возобновление переговоров 2 ноября в Женеве, что отзовет Кадере и поручит переговоры другому лицу и что он намерен: 1) изменить ст. I в духе пакта Келлога; 2) настаивать на статье о пропаганде, идентичной соответствующей статье советско-польского пакта, и 3) отклонить слово «существующие» или другие аналогичные.
* Глава японской делегации на конференции по разоружению, ** И. В- Сталин не принимал Мацуока.
Я спросил, является ли это сообщение ответом на заданные Вами через Розенберга вопросы *. Бертело ответил отрицательно, сославшись на то, что якобы не понял Вашего обращения в том смысле, что ему следовало запросить румын, и Спросил меня, как мы отнесемся к намерениям Тнтулеску. Я ответил резко отрицательно. Бертело спросил, окончательно ли это наше слово, подчеркнув, что в положительном случае это было бы равносильно срыву советско-румынских переговоров. Я ответил, что в срыве переговоров, если бы таковой имел место, были бы виновны единственно румыны и что вообще вопрос должен быть обращен не к нам. а к Румынии. У Бертело имеется заявление Литвинова, переданное через Розенберга, заявление сделано в совершенно отчетливой форме, и мне нечего к нему добавить. Заявление заканчивалось просьбой к французскому правительству спросить Румынию о ее намерениях; если правительство Франции склонно исполнить эту просьбу, мое правительство будет ему весьма обязано; ответ Румынии прольет свет на судьбу советско-румынского пакта. Бертело ответил, что исполнит просьбу и сообщит немедленно в Бухарест заявление и вопрос Литвинова.
|
|
|
Затем я перешел к франко-советскому пакту. Бертело ответил, что хотя франко-советский пакт имеет во Франции адептов**, но что все же есть серьезные противники и Эррио хотел бы заранее укрыться от их атак, чему помог бы наш пакт с Румынией. В случае же неудачи переговоров с Румынией таким укрытием могло бы, пожалуй, послужить наше заявление французам о ненападении на Румынию. Эту мысль он, Бертело, от своего имени сообщил Розенбергу и хотел бы узнать от меня, как она была принята в Москве. Я ответил, что мое правительство не обсуждало этого предложения ввиду частного его характера. Бертело тогда спросил, каково лично мое мнение. Я ответил, что не изучил его. но первое мое впечатление неблагоприятное. Бертело возразил, что он. однако, сейчас не видит другого выхода, и стал убеждать меня в приемлемости его идей, которые-де не идут вразрез с нашими миролюбивыми намерениями и, с другой стороны, дополнили бы румынское обязательство французам не нападать на Россию. Бертело пояснил, что речь идет о протоколе, приложенном к франко-румынскому договору о дружбе от 10 июня 1926 г. *** В этом протоколе представитель Румынии: первое, подтверждает сделанную 17 мая 1922 г. на Генуэзской конференции, на пятом заседании Первой комиссии председателем румынской делегации Братнану, декларацию о пер-
|
|
|
* См. док. Ле 404. ** — сторонников (франц.). *** Си. т. IX. прим. 74.
манентном обязательстве ненападения на Россию на базе статус-кво и, второе, сообщает, что Румыния толкует это обязательство как обязательство не нападать на Россию при помощи своих регулярных войск, а также как запрещение терпеть на своей территории нерегулярные войска для нападения на Россию*, (Все это было мною записано под диктовку Вертело, читавшего с протокола.) Когда я кончил записывать, я повторил, что не могу рекомендовать моему правительству принять к обсуждению предложение до того, как оно будет сделано официально. Бертело ответил, что доложит свое предложение Эррио на одобрение. На мой заключительный вопрос о том, как он представляет себе в дальнейшем ход наших переговоров, Бертело ответил, что передаст в Бухарест заявление и вопрос Литвинова и в зависимости от ответа, возможно, повторит официально свое предложение. Бертело обещал поторопиться с ответом. Совсем на прощание, когда я заявил Бертело, что лучшим средством для ускорения подписания советско-румынского пакта явилось бы немедленное заключение франко-советского пакта, Бертело спросил, согласились ли бы мы после подписания франко-советского пакта возобновить с Румынией переговоры на базе, предлагаемой Титулеску. Я возразил, что, не зная официально этой базы, не могу ответить, но могу, однако, заверить еще раз, что мы вели с Румынией переговоры искренне и независимо от аналогичных переговоров с другими странами и что наша политика мира и двусторонних пактов о ненападении тверда и неизменна; если и когда румыны искренне захотят заключить с нами пакт, они встретят у нас полное согласие **.
Полпред
Печат. по арх.
