Речь Председателя Центрального Исполнительного Комитета СССР М. И. Калинина при вручении верительных грамот Послом Польши в СССР Лукасевичем

13 апреля 1934 г.

Господин Посол,

Имею честь принять от Вас верительные грамоты, коими г. Президенту Польской Республики угодно аккредитовать Вас в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла при Центральном Исполнительном Комитете Союза Советских Социалистических Республик.

Я рад слышать чз Ваших уст, что Правительство Польской Республики убеждено в прочности оснований и постоянном характере развития существующих между нашими странами отношений, н могу заверить Вас, г. Посол, что Правительство Союза Советских Социалистических Республик со своей стороны проникнуто твердым намерением способствовать дальнейшему укреплению н развитию этих взаимоотношений на основе взаимного доверия.

Я очень рад констатировать, что благодаря усилиям обоих Правительств уже достигнуты положительные результаты в деле устранения тех моментов, которые затрудняли сближение наших стран, и вместе с Вами надеюсь, что в результате конструктивной и деловой работы обоих Правительств отношения между нашими государствами будут в дальнейшем развиваться успешно и гармонично во всех областях.

Такое развитие отношений между Союзом Советских Социалистических Республик и Польской Республикой имеет важное и благотворное значение не только для народов наших государств, но и для дела мнра вообще. Союзное Правительство, неуклонно н последовательно проводящее в течение всего своего существования политику, направленную к сохранению и укреплению всеобщего мира, особенно радо Вашему заявлению, г. Посол, о стремлении Польского Правительства к сотрудничеству с Союзом Советских Социалистических Республик с целью создания прочных основ мирного и дружественного сожительства между государствами.

В согласии с Вами я считаю, что установление и расширение связи и сотрудничества в области науки и искусства и взаимное информирование широких кругов общественности о культурной жизни в каждой стране имеют большое значение для создания атмосферы, благоприятствующей сотрудничеству обоих Правительств на пользу сближения обеих стран и укрепления всеобщего мнра, Я вполне разделяю поэтому то удовлетворение, которое Вы высказываете по поводу успехов, достигнутых в этой области в последнем году*, и надеюсь иа успешное продолжение этой работы при деятельной поддержке обоих Правительств.

Приветствуя Вас сегодня в Вашем новом качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла Польской Республики, я могу заверить Вас, г. Посол, что все Ваши усилия, направленные к дальнейшему укреплению и развитию существующих между Союзом Советских Социалистических Республик и Польской Республикой отношений, встретят н впредь, как н до настоящего времени, неизменную поддержку с моей стороны и со стороны всего Союзного Правительства.

Печах, по арх.

Речь Ai. И. Калинина явилась ответом на речь Лукасевича, который заявил:

«Имею честь вручить Вам верительные грамоты, коими г. Президент Польской Республики пожелал аккредитовать меня в качестве Чрезвычайного и Полномочного Посла при Вас.

Считаю для себя эту честь тем более высокой, что происходящее одновременно возведение взаимных дипломатических представительств наших государств в ранг посольств является подтверждением нового успеха в положительном развитии существующих между ними дружественных отношений. По убеждению Правительства Польской Республики развитие этих отношений иосит постоянный характер и зиждется на прочных основаниях. Это отражается как в неизменном взаимном стремлении к vKpen* лению мнра, так и в методичности наших конкретных начинаний, равно в последовательном стремлении к выяснению тех моментов, которые могли бы затруднить упрочение н углубление взаимного доверия.

* Ск. т. XVI, прим. 276.

Стремясь в сотрудничестве с Союзом Советских Социалистических Республик к реальному упрочению мира. Польское Правительство желает всегда придавать начинаниям в этой области характер конструктивной и деловой работы, имеющей целью создание прочных основ мирного и дружественного сожительства между государствами.

Выражая со своей стороны глубокое убеждение, что отношения между нашими государствами будут и в дальнейшем развиваться успешно и гармонично во всех областях их взаимоотношении, я не могу обойти молчанием тех исключительно ценных проявлений, которые мы наблюдали на протяжения последнего года в формировании мнения широких кругов наших общественностей на фоне оживленных связей в области науки и искусства. Спонтанические проявления уважения к культурному творчеству создают, несомненно, атмосферу, благоприятствуют™ деятельности Правительств, основанной на благожелательных в отношении друг к другу намерениях. Я желаю, наконец, г. Председатель, выразить Вам благодарность за Ваше всегда ко мне и к моей работе благожелательное отношение, а также зазерить Bac_t что со своей стороны я и впредь буду прилагать все усилия к тому, чтобы достигнутые в отношениях между нашими странами благоприятные результаты еще более углубить, развить и упрочить.

Я верю, господин Председатель, что столь необходимая для выполнения моей миссии поддержка Ваша, а также всего Советского Правительства будет мне и впредь оказана».

126. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Германии в СССР Надольным

И апреля 1934 г.

Надольныи начал с выражения недовольства по поводу сегодняшней статьи Радека «Шипящая гадина» *. Я сказал, что повод для этой статьи дан был германским официозом н что критика направлена не против германского правительства, а против фашизма. Когда Надольныи захотал обобщить вопрос и заговорил о враждебности нашей прессы, я порекомендовал ему обратиться к т. Штерну, который представит ему досье антисоветских выступлений германской печати.

После этого Надольныи перешат к прямой цели своего визита и зачитал мне пространный ответ германского правительства на наше предложение подписания прибалтийского протокола**. Хотя Надольныи имел якобы поручение только зачитать мне этот ответ, он по моей просьбе оставил мне письменную запись этого ответа.

Я резервировал за собой право при следующей встрече изложить ему наши возражения против германского ответа после изучения документа***. Существенна, однако, не аргументация, а самый факт отклонения нашего предложения, о чем я не могу не пожалеть, так как я видел в этом действи-

* Имеется, в виду статья «Шипение фашистской гадины»; см. газ. «Известия», 14 апреля Ï934 г. ** См. док..V«94. *** См. док. JS& 139.

тельное и, может быть, единственное средство улучшения наших отношений. Отклоняя наше предложение, германская сторона не делает никаких позитивных предложений, а, наоборот, заранее отвергает подписание каких бы то ни было дипломатических актов. У меня в памяти осталось только то место германского ответа, где высказывается опасение возбуждения подозрений предложенным протоколом. Для меня же совершенно ясно, что если подозрений раньше не было, то они будут вызваны именно фактом отклонения нашего предложения, а если подозрения были, то они будут подкреплены этим фактом, и что, наоборот, только подписанием протокола можно было бы этн подозрения устранить. Я уже не раз указывал Надольиому, что в нынешней обстановке одними словесными заверениями н декларациями о миролюбивых намерениях нельзя добиться взаимного доверия.

Надольиый сказал, что он не опасается усиления подозрений и что его правительство готово публично заявить то, что он мне сегодня зачитал. Он при этом спрашивал, сообщили лн мы о своем предложении каким-либо другим государствам, на что я ответил отрицательно.

Напомнив Надольиому его просьбу о своевременном сообщении ему о поступающих к нам сведениях об антисоветской деятельности германского правительства, я ему сообщил, что сведения о связях Германии с украинской контрреволюционной эмиграцией подтверждены нам теперь правительством одного государства, которое не входит в так называемый французский блок, и что я могу- сообщить ему имена тех украинских деятелей, между которыми поддерживаются связи. Я отнюдь не сообщаю эти имена Надольиому, требуя от него объяснений или ответа, ибо заранее знаю, что все это будет отрицаться, но все же я счел нужным это сделать, памятуя просьбу Надольного. Просьбу Надольного передать ему соответственные документы я отклонил.

Литвинов

Лечат, по арх.

127. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в США в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

16 апреля 1934 г.

Сегодня был Хэлл*. Я ему сказал, что тщательное изучение документов привело нас к заключению, что платить 75 мли. долл. много, но мы хотим ликвидировать этот вопрос и готовы признать 75 млн. Я должен изложить президенту наши

* Государственный секретарь США.

аргументы*, я надеюсь, что он согласится с нами. На вопрос Хэлла, что будет, если президент не согласится, я ответил, что Литвинов исполнит свое обещание, но согласится ли с ним правительство, не знаю. Хэлл спросил, значит, больше чем о 100 млн. долл. не может быть речи. Я сказал: ни в коем случае. Хэлл Говорил сегодня об обесценении доллара за это время. Я доказал ему, что доллар фактически почти ие упал.

Далее Хэлл говорил, что признание долга равносильно признанию процентов на эти долги. Я сказал, что в вопросе о займе прямо шла речь о процентах, а в этом случае нет. Хэлл утверждал, что обязательство без процентов не удовлетворит американское общественное мнение. Я сказал, что надо считаться и с нашим общественным мнением. Я указал, что Литвинов ни на йоту не изменил своей позиции и слухи об этом удивительны. Госдепартамент изменил свою позицию. Хэлл сказал, что тут, очевидно, недоразумение.

Далее он спросил, во сколько времени мы предполагаем покрывать долги. Я сказал — не менее 20 лет. Хэлл обещал устроить свидание с Рузвельтом в ближайшие дни ¹⁰⁵.

Он спрашивал меня, какое помещение имеет Буллит в Москве, я ответил — хорошее. Затем ои что-то говорил о том. что с участка посольства в Москве почему-то хотят снести деревья. Я сказал, что этого не знаю, что Буллит получает тот участок, о котором ои в свое время договорился в Моссовете.

По вопросу о билле Джонсона¹⁰⁵ он направил меня к Муру **. Я сказал Муру, что билль Джонсона к нам не относится, ибо мы никакого обязательства на себя не брали, что нельзя считать должником правительство, которому неизвестно, сколько оно должно; у нас отсутствовали обязательства в других странах, тем более, что американское правительство долго признавало представителей белогвардейцев. Мур сказал, что сейчас занимается этим вопросом и, вероятно, потребуется разъяснение департамента юстиции***. Я указал, что билль Джонсона во всяком случае не может относиться к кредитам «Амторга».

Он спрашивал меня, зачем едет Рубннин ****. Я Сказал, что везет почту и, вероятно, будет информироваться о положении, Других задач не имеет.

Трояновский

Игнат, по арх.

* См. док- Хэ 116. 117.

** Помощник государственного секретаоя США. '** См. док. Ne l3Q. "** См. док. Дэ 148.

26?

128. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Германии Л.М. Хинчуку

17 апреля 1934 г.

Многоуважаемый Лев Михайлович,

1. Максим Максимович пересылает Вам сегодня запись своего разговора с Надольным 14 апреля и точный текст сделанного ему Надольным, по поручению Нейрата, заявления. Эти документы дадут Вам точное представление об официальной мотивировке отрицательного ответа немцев на сделанное им т. Литвиновым предложение о заключении прибалтийского протокола. В своем письме Максим Максимович даст Вам оценку нами немецкого ответа и его мотивы*. Поэтому я на этом вопросе останавливаться не буду.

Обращаю лнщь Ваше внимание на то, что отрицательный ответ явился неожиданностью для самого Надольного, который и в тот момент, когда т. Литвинов делал ему свое представление, и после этого, в разговоре с т. Ворошиловым и мною, запись которого послана Вам с прошлой почтой**, лично высказывался за принятие нашего предложения, хотя, может быть, с некоторыми оговорками.

Хотелось бы знать, что в действительности явилось основной причиной отрицательного решения. Может быть, в неофициальных разговорах, не ставя прямо этого вопроса, Вам, Бессонову и Виноградову удастся это выяснить -²³.

2. Беседовал несколько раз с т. Вейцером, последний раз сегодня. Он считает возможным добиться от немцев 5-летнего финансового кредита на оплату наших заказов в Германии, если речь будет идти о сравнительно большой сумме заказов (не менее 200—250 млн. марок). В этом направлении он беседует с руководящими товарищами. Возможно, что получит разрешение начать по возвращении разговоры с немцами об этом.

Пока сообщаю об этом только для Вашего сведения. С товарищеским приветом

Н. Крестинский

Печат. по арх.

* См. док. JS& 126, 139. ** См. соответственно док. Лз 95, 94.

129. Письмо члена Коллегии Народного Комиссариата Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Швеции А. М. Коллоитай

17 апреля 1934 г.

Уважаемый товарищ,

1. Заявления Сандлера будто ожесточенная кампания против займа не была для него неожиданной, конечно, нельзя брать всерьез*. Шведское правительство явно не рассчитало сил и поставило себя и особенно нас в тяжелое положение. Провал займа был бы большим ударом по нашей кредитоспособности за границей и вместе с тем, конечно, нанесет нам также н политический ущерб.

2. Ввиду этого у нас здесь возникла мысль о том, не было ли бы более целесообразно с точки зрения наших интересов, если выяснится окончательно, что конвенцию о займе ожидает провал в парламенте, сделать шведскому правительству мотивированное заявление о нашем отказе от займа и этим побудить его взять обратно из парламента свои законопроект о займе. Прошу Вас дать срочно по телеграфу свое заключение ^ш, по получении которого т. Литвинов, может быть, сделает соответствующее предложение правительству **.

3. Поскольку дело находится в этой стадии, я не буду останавливаться на других вопросах, хотя и ие согласен с Вами в отношении ст. 13 конвенции о займе ^i£5.

4. По вопросу о наложении на советские паспорта при выдаче виз дискриминирующего шведского штампа о воспрещении заниматься пропагандой в Швеции между нами, очевидно, имеется одно немалое недоразумение***. Вы упускаете из виду, что большинство наших хозяйственников, а именно хозяйственники, не являющиеся сотрудниками самих наркоматов, не имеют служебных паспортов, а едут по так называемым общегражданским паспортам. Визы на такие паспорта получаются не через посредство НКИД или полпредств, а в обычном порядке, в данном случае путем обращения соответствующих лиц в шведскую миссию или в шведское консульство. Вследствие этого н ввиду того, что такие сотрудники едут с обычными хозяйственными заданиями, НКИД лншеи возможности посылать в шведскую миссию или в шведское консульство ноты, содержащие заявления, о которых Вы уговорились со шведами в отношении лиц, едущих с официальными поручениями. Таким образом, помимо политической недопустимости наложения на все советские паспорта дискриминирующего штампа, имеется серьезное неудобство для всех

* См. док. № ill. ** См. док. № 145. *** См. док. № 39.

хозяйственников, не едущих со служебными паспортами. Мы полагаем, что полпредство могло бы поставить вновь этот вопрос перед министром иностранных дел. заявив, что вНКИД поступила жалоба от одного хозяйственного наркомата в связи с наложением штампа на паспорт подведомственного ему сотрудника шведским консулом в Ленинграде и что в связи с этим НКИД пересмотрел вопрос и поручил Вам добиться полной отмены наложения этого штампа на все советские паспорта. Подобное представление целесообразно было бы сделать именно теперь, потому что, если Вы сделаете его после провала займа, это будет ставиться в связь именно с провалом займа. С другой стороны, ие приходится опасаться, что демарш по такому сравнительно небольшому делу может каким-то образом повредить прохождению конвенции о займе*.

5. Мы полагаем, что шведскому крон-принцу, если он действительно обратится к Вам за разрешением поехать в Ирак н Персию через СССР и тем более задержаться в СССР, чтобы познакомиться с нашими археологическими богатствами, надо порекомендовать поехать инкогнито, т. е. под чужим именем. Поездка через СССР или в особенности в СССР под своим именем была бы сопряжена с большими неудобствами не только для нас, но и для самого крон-принца.

С тов. приветом

Б. Стомоняков

Лечат, по арх.

130. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в США в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

18 апреля 1934 г.

По имеющимся сведениям, президент и Хэлл против того, чтобы считать СССР нацией, не выполнившей свои обязательства. Мур мне сказал, что мон аргументы **, по-видимому, будут признаны правильными н департамент юстиции дает соответствующее толкование биллю Джонсона, хотя лично Мур с моими аргументами ие вполне согласен. Но надо учитывать, что борьба вокруг этого вопроса продолжается. Госдепартамент подчеркивает, что заявление Экспортно-импортного банка говорит о приостановке кредитов не до полного урегулирования вопроса о претензиях, а до момента, в котором президент найдет состояние переговоров, позволяющим начать деятельность банка.

Трояновский

Лечат, по арх.

* См. ДОК. К« 40, 145. ** См. док. ЛЬ 127.

131. Письмо Полномочного Представителя СССР в Австрии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестинскому

18 апреля 1934 г.

Уважаемый товарищ,

За последнее время в здешней политической жизни наступило относительное затишье. Столь частые раньше политические сенсации почти совершенно прекратились, и, судя по внешним признакам, можно было бы подумать, что жизнь вошла в нормальную колею. Но это, разумеется, лишь видимость. Борьба в буржуазном лагере продолжается с прежней силой и только перенесена за кулисы. Национал-социалисты упорно продолжают свою работу, заменив только прежние крикливые ее формы более систематической н глубокой вербовкой сторонников и подготовкой своих кадров к новому наступлению. Но не всегда и не везде им удается удерживать свой актив от выступлений. Недавно, например, здесь упорно ходили слухи о каких-то привезенных из провинции раненых. По полученным нами сведениям, это действительно имело место и было результатом вооруженного столкновения «наци» с жандармами и хеймверовцами в Вельсе.

Не прекратилась также борьба в самом правительственном лагере. Дольфус* пытается объединить и прибрать к рукам все вооруженные отряды правительственной коалиции. Этому сильно противится Фей **, Но Дольфусу как будто бы удалось привлечь на свою сторону Штаремберга***. Об этом свидетельствует появившееся на днях в печати сообщение о предстоящем введении Штаремберга в кабинет министров. За кулисами идет по этому случаю большая возня. Штарем-берг не согласен на вторые роли при Фее. Подумывают будто бы о создании второго поста вице-канцлера. Но это, в свою очередь, ослабило бы роль Фея, который поэтому будто бы оказывает противодействие этим планам. Кроме того, хейм-веровцы ведут упорную борьбу за дальнейшую фашизацию страны и, в частности, за роспуск христианско-социальнон партии. Но это встречает большое сопротивление в рядах этой партии. На той же почве имеются, очевидно, и большие разногласия по поводу новой конституции, которую обещали окончательно опубликовать до пасхи, но которая не опубликована и до сих пор. Идут большие споры по вопросу о том, как будет избираться будущий президент и как будет введена и легализована самая конституция. И наконец, имеется не-

* Канцлер и министр иностранных дел Австрии. *»* Вице-канцлер и министр внутренних дел Австрия.

Руководитель хеймвера — австрийской военно-фашистской организации.

мало признаков оживления в рабочем движении. За последние дни Вена и, вероятно, вся страна наводнена «Роте фане», первомайскими воззваниями компартии, а также нелегальной литературой социал-демократической партии, пытающейся удержать при себе рабочих и помешать развивающемуся процессу их массового перехода к коммунистам. Словом, все существовавшие раньше социальные противоречия продолжают существовать и развиваться, и внешнее спокойствие является, несомненно, лишь затишьем перед новыми вспышками и новыми бурями.

Большую часть истекшего после последней почты времени я провел в Будапеште. Кроме т. Шейнина* со мной поехал туда и новый руководитель ТАСС т. Черняк, которому удалось завязать обширные связи с тамошними журналистами.

Наш приезд в Будапешт явился там совершенно исключительной сенсацией. Все газеты посвящали ему очень много места, причем более солидные («Пестер ллонд», «Пешти напло», «Мадьяршаг» и др.) держали себя вполне корректно, а бульварная пресса кормила своих читателей подробными и зачастую ложными описаниями наших меню, нашего времяпрепровождения, внешности и т. д. Явно враждебно вела себя только клерикальная пресса, выдумывая всякие небылицы и предупреждая нас о недопустимости ведения коммунистической пропаганды и т. д. Все вместе взятое свидетельствовало о большом интересе н больших симпатиях к нам широких кругов населения, и даже мещанство присматривалось к нам всюду, где бы мы ни появлялись, с явной доброжелательностью.

Сейчас же после приезда мы подверглись форменной осаде журналистов, от которых с трудом удалось избавляться ссылкой на неоформленность моего положения до вручения грамот. А после этого акта мы воспользовались созданными уже тем временем т. Черняком журналистскими связями и его обещанием устроить чай для представителей печати, на котором они смогут познакомиться и со мной. Чан прошел очень хорошо. Собрались редакторы самых серьезных газет (бульварных и клерикальных мы не пригласили) с пресс-шефом МИД и представителем официального телеграфного агентства во главе. Тов. Черняк после короткого приветствия сообщил им важнейшие данные и цифры нашего экономического и культурного развития, а затем пригласил их к чаю. Когда я появился и познакомился с присутствующими, они сразу же засыпали меня вопросами.

В первую очередь их интересовал вопрос о нашем отношении к ревизии границ. Мы ожидали этого и запаслись цитатой

* Первый секретарь II Западного отдела НКИД СССР.

из речи т. Литвинова, которую я зачитал и объяснил им *. Они заявили, что совершенно удовлетворены нашей позицией. Затем последовали вопросы о перспективах нашей тиргов-ли, об СССР, о положении на Дальнем Востоке.

На следующий день в газетах, представители которых были на чае, появились подробные и довольно приличные {с очень незначительными искажениями) отчеты об этом приеме и о разговорах на нем.

Во вполне удовлетворительной атмосфере протекали н мои встречи с Хорти, Гембешем и Канья**. Церемониал вручения грамот был проведен с обычной в Венгрии пышностью (бесконечные шпалеры гвардии в исторических костюмах с алебардами и старинными ружьями). Национальных гимнов венгры не играют, так что этот вопрос отпал, хотя мы на всякий случай захватили с собой ноты «Интернационала». Речи были произнесены по-французски, но разговаривали затем по-немецки. Тема разговора обычная в таких случаях (о городе, о впечатлениях, о прежних местах работы и т. п.). Присутствовал Канья и после вручения грамот — т. Шейнин.

У Канья я был два раза. Разговоры на общие темы. Расспрашивал о Дальнем Востоке и о наших отношениях с Германией. Я отвечал осторожно, так как, по полученным мною сведениям, Канья имеет германскую ориентацию. Не знаю, так ли это, ибо он отзывался о «наци» довольно критически. Он расспрашивал меня также о положении в Австрии и заявил, что Венгрия кровно заинтересована в ее независимости. Очень тепло отзывался Канья о Вас, Николай Николаевич, и несколько раз просил меня передать Вам его сердечный привет. В противовес Хорти и Канья, старым и весьма гладким бюрократам австро-венгерской монархии, Гембеш производит впечатление очень простого и живого человека. Он начал разговор с упоминания речи т. Сталина на последнем съезде***, которую он будто бы как раз читает. И весь разговор касался затем исключительно СССР. Особенно интересовался Гембеш нашей работой в деревне, хвалил Сталина за его борьбу с недооценкой роли крестьянства, которая, по его заявлению, была как раз камнем преткновения для советской власти в Венгрии.

После часа с четвертью разговора на тему о СССР Гембеш закончил его глубокомысленным выводом, что я являюсь энтузиастическим сторонником советского строя. Я ответил, что не отличаюсь в этом отношении от 160 миллионов населения на-

* См. речь M. M Литвинова на сессии ЦИК СССР 28 декабря 1933 г.; газ. «Известия», 29 декабря 1933 г.

** Соответственно регент, премьер-министр и ишшстр иностранных дел Венгрии.

*** См. док. К* 28.

шего Союза. Прощаясь, я указал Гембешу на бульварно-сен-саиионный характер некоторых статей и заметок венгерском прессы, на что он с пренебрежительней улыбкой ответил мне, что в Венгрии это специальность клерикальной прессы, на которую не стоит обращать внимания.

Проводя меня до лестницы, Гембеш просил меня, не стесняясь, обращаться к нему по всем интересующим меня вопросам.

Из вопросов наших взаимоотношении Гембеш коротко затронул лишь одни, а именно вопрос о торговле, но и то в очень узком разрезе. Он сказал мне, что возобновление отношений с нами потребовало от него преодоления больших трудностей и что было бы очень.хорошо, если бы мы поддержали его теперь какими-нибудь, хотя бы единовременными покупками в Венгрии. Я ответил, что моя миссия носит временный характер н потому я совершенно не успел ознакомиться с вопросом об экономических отношениях с Венгрией, но его пожелание я, разумеется, передам в Москву.

Канья совершенно не затрагивал вопроса о торговле. Зато очень настойчиво говорил со мной на эту тему заместитель Канья Хорн. И ему тоже я ответил ссылкой на свою некомпетентность в этом вопросе, которым займется только будущий постоянный наш представитель и торгпред, который, вероятно, придет вместе с ним. В дальнейшем разговоре на эту тему я указал ему на то, что, во всяком случае, предпосылками наших закупок здесь должны будут явиться: продажа нами в Венгрии наших товаров, конкурентоспособность венгерских фирм и соответствующие условия кредита. Это заметно расхолодило Хори, но возражать ему было трудно, и он переменил сразу тему разговора.

У других венгерских министров я не был, так как в Будапеште принято посылать им карточки. Я собирался зайти только к министру торговли, но, к счастью, он куда-то уехал, и я был избавлен и от этого визита. Его роль взял на себя, видимо, Хорн.

В списке сановников, которым мне рекомендовали в МИД послать карточки, находились два Габсбурга, но их фамилии были тут же зачеркнуты догадливым шефом протокола Ямбре-ковнчем*. Другое дело фюрст-примас **, который, по словам Ямбрековнча, играет в Венгрии совершенно особую роль н которого следует навестить или по меньшей мере оставить карточку. Я решительно отвел это предложение и заставил Ямбрековнча зачеркнуть в списке фамилию и этого сановника. Затем я навестил всех своих коллег, которые ответили мне

* В тексте — Ендрыкевичен.

* Глава римско-католической церкви в Венгрии (нем.-лат.).

тем же. Некоторые из них, как, например, англичанин Патрик Рамсей *, снделн у меня довольно долго, проявляя особенно «дружественные» чувства. Исключительной разговорчивостью отличился чешский посланник Кобр. Он прежде всего выразил восторг по поводу моего ответа журналистам на вопрос о ревизии границ.

Интересно, что, судя по балканской прессе, этот ответ (в сущности, цитата из речи наркома) одинаково удовлетворил и ревизионистов и аитиревнзиоиистов.

Затем Кобр в течение часа ругал венгров и наконец, что было более интересно, сообщил, что первым чешским кандидатом на пост посланника в Москву является мой венский коллега Фирлингер.

Вот приблизительно все мои венгерские похождения. Пробыл я в Будапеште всего восемь дней.

С комприветом

Полпред СССР в Австрии Петровский

П. С. Фирлингер — социал-демократ. Умен. Относится к нам. видимо, хорошо. Был в Союзе и написал о нас ряд статей (и, кажется, книгу) на чешском языке. Женат иа француженке, производящей хорошее впечатление.

Печат. по арх-

132. Запись беседы Временного Поверенного в Делах СССР во Франции с Министром Иностранных Дел Румынии Титул ее ку

18 апреля 1934 г.

Беседа длилась два часа. Титулеску со свойственной ему экспансивностью перескакивал с одной темы на другую, причем, как правило, говорил все время ои, а я вставлял лишь подбодряющие его вопросы.

Он распространялся подробно относительно итальянской политики на Балканах. Он-де понимает, что с точки зрения нашей политики мы не имеем основания быть недовольными Италией, но хотя он н является другом этой страны и еще в 1930 г. французы обвиняли [его] в том, что он продал французские интересы Италии (Эррио мне тоже намекал на то, что ои считал его раньше италофилом), ои не может скрыть того факта, что Италия много пакостит. В формировании «Железной гвардии» в Румынии и т. п. вещах на 80% сказывается итальянское и лишь иа 20% немецкое влияние.

* Посланник Великобритании в Венгрии.

У мадам Лупеску бывает итальянский посланник н заверяет ее в том, что «Железная гвардия» сделает для иее исключение и что ее не постигнет участь остальных евреев.

Титулеску сам не встречается с мадам Лупеску, дабы из-за иее не потерять авторитет в стране. Он дал понять, что сделал, пожалуй, ошибку, взяв курс на игнорирование ее, но теперь это поздно исправить.

Король Борис болгарский является объективно орудием Венгрии на Балканах. Когда он, Тнтулеску, спросил короля, почему, мат, он занимает двусмысленную позицию в отношении «Железной гвардии», его величество ответил, что Борис посоветовал не обострять с этой организацией отношений, так как Альфонс XIII потерял престол в результате того, что он не ориентировался на молодежь.

В другом контексте Титулеску лягнул своего короля, заявив, что он является как-никак Гогенцоллерном, что от этого факта никуда не уйдешь и что поэтому от него ждать особого сопротивления германскому влиянию нельзя.

Что касается вообще Малой Антанты, то в Югославии, конечно, возросло немецкое влияние. Относительно Бенеша он думает, скорее, что он хитрит, чем дал понять, что Бенеш это делает с целью вымогательства по отношению к французам. Лебрен * выразил ему, Титулеску, свою безмерную горечь по поводу того, что в беседе с ним Бенеш заявил, что предпочитает Германию Италии. Эррио зачитал мне письмо Бенеша, который пишет, что от «твердости» Франции зависит спасение европейской цивилизации.

Говоря о Польше, он с оговорочками высказал мнение, что все-такн ему трудно допустить, что оин всерьез ведут политику сообща с немцами. Его, однако, озадачила беседа с Пилсуд-ским в октябре прошлого года, когда Титулеску его допытывал по поводу германской опасности. Пнлсудскнй говорил, что на долгие годы не предвидит опасности германского нападения. Тогда Титулеску его спросил, как же он смотрит на более отдаленный период. Маршал сказал, что у него есть красивая дочь, которой 15 лет, ему хочется полюбоваться ею еще 3—4 года, а на то, что потом произойдет, ему, мат, наплевать.

Титулеску рассказал, что польско-румынский военный союз** был первоначально заключен против нас, но потом его расширили н объявили действительным также н против Германии, Это Титулеску считает, впрочем, несправедливым, так как-де, мол, Польша была обязана помогать Румынии эвентуально против Венгрии, против которой имеется перестра-

* Президент Франции. ** См, т. Ш, прим. 76.

ховка со стороны Малой Антанты, а Румыния должна была бы драться против могущественной Германии. Впоследствии соглашением генеральных штабов, так я его понял, соглашение было опять заострено против нас, и Германия выпала из картины.

Поляки все время устраивали ему, Тнтулеску, сиены по поводу того, что Румыния недостаточно вооружается. Какого черта, воскликнул Титулеску, мы могли еще больше вооружаться при наших катастрофических финансах. Он. мол, заявил Беку при последнем свидании чуть не в застольной речи, что, когда будут восстановлены отношения между Румынией и нами, можно будет ознакомить СССР с содержанием союзного договора, дабы поляки больше не приставали с увеличением румынских военных сил.

Вообще в его высказываниях по поводу Польши сквозила ирония; он как-то сказал шутя: «Остерегайтесь нападать на нас, так как. будете иметь дело с Польшей».

Пространно он говорил мне также о Балканском пахте*. Сербы делали оговорки еще до того, как Венизелос устроил скандал, а теперь они артачатся под предлогом, что Венизелос по внутриполитическим причинам заявляет, что он против пакта на том, мол, основании, что при столкновении между Италией и Югославией удар может быть направлен через.Албанию и таким образом Греция может быть вовлечена в конфликт с Болгарией. Это исключается протоколом, который дает толкование пакта и уточняет, что он касается только балканских держав, т. е. фактически направлен только против Болгарии. Впрочем, Политис мне об этом подробно толковал, убеждая меня, что мы должны относиться с полной симпатией к этому пакту. Колебания Югославии в отношении пакта вызваны тем же зловредным королем Борисом, со слов Титулеску, весьма расторопным господином, который, мол, совратил славного Александра югославского- Эррио мне говорил о пакостях, которые Борис распространяет про Францию.

Титулеску выразил приятное удивление, что правые деятели, как Думерг и военный министр маршал Петэн, высказываются в пользу сближения с нами.

Титулеску говорил много об отношениях с нами.

Он рассказывал о возникновении договора Малой Антанты о полной координации внешней политики**. После того как его попытка помешать подписанию франко-советского пакта *** сорвалась, Румыния оказалась в состоянии большой изоляции. Своим предложением он преследовал главным образом цель

* См. док. Л'-? 51. ** См. т. XVI, прнм 47. *** См. т. XV, док. J* 427 и 456.

помешать Чехословакии признать нас без согласования с Румынией. Это отклонили, Бенеш заявил, что не может обязаться ие восстанавливать с нами отношения бессрочно. Но некоторое время спустя в связи с агрессивной линией, взятой Италией в отношении Югославии, Ефтич * предложил вернуться к предложению Титулеску.

Он заговорил о Загребских протоколах Малой Антанты, причем он вытащил документ с постановлением о восстановлении отношений с нами, в котором была вычеркнута вводная фраза, гласящая, что резолюция внесена им, Титулеску. Он, мол. должен был отречься от своей инициативы из-за внутриполитических соображений. Даже теперь он заставил французов ему заявить, что они его толкают на сближение с нами. Леже подтвердил мне, что Титулеску говорил в таком духе.

Вообще, мол, ои ие намерен осложнять вопроса о восстановлении отношений ненужными формами.

Так как я, когда он извергал фразы на тему об отношениях с нами, по понятным причинам после его беседы со Штейном ¹²⁶ избегал задавать ему вопросы, я не пытался уточнить формулу возможного соглашения. Но он несколько раз повторял, что он отнюдь не намерен «морочить голову т. Литвинову» (амбетэ), если, мол, не будем сами осложнять вопроса**. Что касается невмешательства во внутренние дела, нужно будет вписать какую-нибудь формулу.

Вообще это нужно больше для Югославии, чем для Румынии. Он будет только против того, чтобы мы открыли консульства в Бессарабии.

Титулеску говорил о том. что застал Эррио в полном отчаянии в связи с тем. что наши дела так медленно продвигаются ***,

Он назначит к нам своего посланника в Анкаре. Он жалеет о том, что Давтяна не сохранили для Бухареста ****_ Он очень подошел бы для сношений с королем. Здешний румынский посланник, снабжавший в свое время короля девочками в Париже, не в числе его друзей. Его человек — румынский посланник в Гааге, которого он мне представил, и его неофициальный заведующий печатью Шахман, с которым он меня связал.

В Бухаресте имеется какая-то церковь, являющаяся нашим госимуществом. Вопреки, мол, его сопротивлению, ее собираются отдать сербам. Я сказал, что это не годится.

Вообще же восстановление отношений с нами, с ею точки зрения, незаурядное событие. Он делал очень прозрачные

* Министр иностранных дел Югославии. ** См. дек, Л«193. *^я* См. док. M 138. **** Я. X. Дзвтян был назначен полпредом СССР в Польше 19 марта

намеки относительно военного соглашения с нами и под конец так разгорячился, что заявил, что «достаточно было бы телеграммы Литвинова ему, Титулеску, о том, что СССР и Румыния друг другу в военном отношении гарантируют границы, чтобы прикончить с фашизмом в Румынии».

Эти мысли Титулеску развивал подробнее в беседах от 19 и 21 апреля, наиболее существенное из них было передано телеграфно ¹²⁷,

Розенберг

Пекат. по арх.

133. Письмо Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому

19 апреля 1934 г.

Дорогой Иван Михайлович,

В порядке информации сообщаю Вам о нашем предложении Германии касательно Прибалтики, посылая Вам при сем копию письма т. Розенбергу*. Мы не в таких отношениях с английским правительством, чтобы официально его информировать, но когда дело, по нашей илн чьей-либо другой инициативе, будет предано гласности, Вы сможете в неофициальных беседах разъяснять смысл нашего шага.

Вы просите указаний для Вашей предстоящей встречи с Гендерсоном **. Я полагаю, что он будет с Вами говорить не о Лиге наций, а о разоружении, Мы не считаем целесообразным пускаться в детальные объяснения с ним, и поэтому Вам лучше ссылаться на свою неосведомленность в этом вопросе, выслушивая его и отделываясь общими фразами о нашей готовности к максимальному разоружению, при условии согласия других держав, в особенности всех наших соседей, включая и Японию. Англия, судя по газетным сведениям, будто бы предлагает разрешить нам лимитировать наши вооружения в европейской части Союза и предоставить нам свободу в азиатской части, поскольку Япония не примкнет к общей конвенции. Мы против такого разрешения вопроса вряд ли возражали бы, но возражать могут другие наши соседи, в особенности Польша и Румыния.

Что касается Лиги наций, то Вам надо продолжать говорить в духе Ваших бесед с лордом Сеснлем н Лнгтоном ^12В. Вы удачно указывали, что в то время, как мы публично вы-

* См. док, № Ю9.

** См. лок. Л» Ш, 141.

сказали свое отношение к Лиге, нам ничего не известно об отношении не Лиги в абстракции, а основных ее держав к сотрудничеству с нами. Можете не скрывать, что Франция не только относится благожелательно к такому сотрудничеству, но сама нас приглашает к нему. Тем более бросается в глаза молчание английского правительства; между тем неофициальные сведения говорят о возможности возражений именно со стороны Англии. Пусть Гендерсон и другие радетели Лиги требуют сперва дальнейших выступлений от своего собственного правительства. Вы не должны, конечно, создавать впечатления, будто стоит только дать Англии согласие, и мы немедленно вскочим в Лигу. Речь пока идет лишь об эвентуально-стях и о выяснении позиций. Можете рассказывать Гендер-сону, а также другим собеседникам, что эвентуальное наше вступление в Лигу особенно пугает и вызывает противодействие стран, меньше всего заботящихся о мире, а именно Японии и Германии. Далее имеются сведения также о противодействии Польши.

В отношениях с Японией перемен нет. Она все собирается сообщить нам свою цену за КВЖД, но систематически откладывает это*. Переговоры с Америкой пока зашли в тупик**. Закон Джонсона как будто приостановил нашу торговлю с Америкой, хотя в конечном счете это зависит от Рузвельта. Известным заявлением дирекции Экспортно-импортного банка имелось в виду оказать на нас давление для принятия американской схемы по урегулированию долга Керенского, но мы твердо заявили, что давлению не поддадимся и что можем существовать без американской торговли.

Литвинов

Печат. по арх.

134. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому

20 апреля 1934 г.

На Вашу телеграмму от 17 апреля с. г,¹²⁹ Некоторые указания послал Вам вчерашней диппочтой***. Можете сказать, что мы, во всяком случае, за разрешение всех вопросов по разоружению в пределах органов конференции, а не путем

• См. док. № 25, 65. ** См. док. № П2, П6, 117. *** См. док. № 133.

частных переговоров, и поэтому будем поддерживать созыв этих органов, даже если речь идет о ликвидации всего вопроса или о спасении хотя бы того, что можно выжать из конференции. Выясните у Гендерсона, если можно еще до встречи с ним, состоится ли заседание Бюро 30-го, а если нет, то когда именно, ибо мне это необходимо знать возможно скорее *.

Литвинов

Печат. по арх,

135. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в США А. А. Трояновскому

20 апреля 1934 г.

Мы решительно возражаем против процентов по претензии в какой бы то ни было форме. Держитесь строго схемы, предложенной мною Буллиту и изложенной в моей телеграмме от 3 апреля **, где н указан 20-летний срок займа. О продолжении переговоров дадим указания, когда сообщите результат Вашей встречи с Рузвельтом, В качестве аргумента можете и должны указывать на моральную ответственность Америки за разрушения белых армий при помощи оружия, вывезенного с согласия американского правительства.

Хнрота говорил Юреневу, что предложение о пакте о ненападении Япония сделала Америке неофициально через одно лицо, которое он не назвал, н что ответ от Америки еще не получен. В наших отношениях с Японией ничего не изменилось***, и Хирота со дня на день обещает назвать ответную цену за КВЖД, но все откладывает. Конфликт о курсе АКО тоже не разрешен****. Непонимающим следует разъяснять значение японской декларации о протекторате над Китаем *****_{( в} особенности для Америки, Англии и других великих держав. Можете сообщить американцам об имеющихся у нас точных сведениях о предлагаемой Японией Румынии продаже оружия.

Литвинов

Печат, по арх,

* См. ДОК. Хя 141. ** См. док. Л» ЮЗ 104. *** См. док, № 9, 25, **** См. док. №66, 81. ***** См. док. № 148.

136. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Франции в СССР Альфаном

20 апреля 1934 г.

Я вызвал к себе на Спиридоньевскую в 7 часов вечера Альфзна. Сославшись на изъявленную им сегодня в разговоре с Вейнбергом ^,3° готовность передать наши пожелания Барту до его завтрашнего выезда в Варшаву*, я сказал, что считаю нужным довести до сведения Барту некоторую имеющуюся у нас информацию в той по крайней мере части, которая представляет интерес для Франции. Существует множество слухов и предположений о тайных польско-германских соглашениях, заключенных вне опубликованных документов. Мы относимся очень осторожно к подобной информации, но мы получили, однако, одно сообщение, которое заслуживает серьезного отношения к себе. Там речь идет о весьма далеко идущем польско-германском соглашении, охватывающем множество международных проблем. Непосредственно Франции касается соглашение о поддержке Польшей аншлюса, равноправия Германии в вооружениях, итало-германских проектов реформы Лиги в духе отделения пакта Лиги от Версальского** и, наконец, обещание польского нейтралитета в случае превентивной войны против Германии. Я читал в газетах, что во Франции существует недоверие к польской политике и что Барту будто бы хочет во время своего визита «вывести Польшу на чистую воду». Не могу скрывать, что, несмотря на внешне проявляемое Польшей дружелюбие, некоторые ее действия вызывают у нас также недоверие. Достаточно упомянуть отклоненное Польшей предложение о балтийской декларации и почти отклоненное продление пакта о ненападении***. Мы поэтому также заинтересованы в выяснении польской политики, и в этом отношении наши интересы совпадают с французскими. Передаваемое мною сообщение может помочь Барту достигнуть означенной цели. Я поэтому прошу поста конфиденциально передать мое сообщение Барту.

Также конфиденциально я прошу сообщить Барту, что в целях проверки действительной политики Гитлера в отношении Востока мы ему недавно предложили подписать совместно с нами протокол, обязывающий оба государства уважать независимость и неприкосновенность Балтийских стран. Это предложение Германией отклонено ****.

* См. док. „Ys 143, ** См. кя. «Версальский мирный договор. Полный перевод с французского подлинника», М., 1925, Литиздат НКИД. *** См. док. № 42, 89. **** См, док, № 94, 95, 126.

Альфан был явно взволнован моим сообщением о польско-германском соглашении. На вопрос, идет ли речь о формальном договоре, я сказал, что такого договора, по-видн-мому, не существует, но что имеются сведения об обмене личными письмами между Гитлером и Пилсудским. Альфан благодарил и обещал немедленно протелеграфировать в Париж*.

Литвинов

Лечат, по арх.

137. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Италии В. П. Потемкина в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

20 апреля 1934 г.

Вчера я был приглашен к Сувичу, который пожелал информировать меня о целях своей поездки в Лондон. Будучи ответом на внзнт Макдональда, Саймона и Идена, эта поездка даст Сувичу возможность обсудить с англичанами ряд вопросов. 1. Относительно проблемы разоружения Сувич констатирует, что последняя французская нота** своей непримиримостью срывает все надежды на соглашение н создает безотрадные перспективы для конференции. Возможно, что Франция думает поставить вопрос о санкциях в отношении Германии. Однако такая попытка, несомненно, закончилась бы неудачен. Не исключено, что французы рассчитывают на возможность соглашения без участия Германии. Но, по мнению итальянского правительства, такое соглашение лишь развязало бы руки Германии в вопросе о вооружении. Возможно, что французы предложат отсрочить конференцию на неопределенное время. Это было бы равносильно ее похоронам и призыву к дальнейшему соревнованию в вооружениях. Сувнч будет сигнализировать англичанам об опасности создавшегося положения. 2. В связи с переговорами итальянского правительства с Австрией и Венгрией Сувич заявит англичанам, что независимость Австрии необходима для сохранения европейского мира, во нмя которого государства должны ндтн на необходимые жертвы, в частности соглашаясь на предоставление Австрии преференции. По словам Су-внча, те же соображения будут изложены в ноте, которую подготавливает министерство иностранных дел по нашему адресу¹³¹. 3. О Балканском пакте*** Сувич высказывает мне-

* См. также док. >& 154.

** См. «Сборник документов по международной политике...», вып. X, М., 1936, стр. 76—7а *** См. док. Лэ 51.

ние, что в глазах Италии он достаточно обезврежен известной оговоркой Л\аксимоса о нерушимости мирных обязательств Греции в отношении Италнн. Не без злорадства Сувнч заметил, что такая оговорка едва не лишает пакт всякого значения для Югославии. 4. Специально к нашему сведению Сувич подчеркивает, что итальянское правительство весьма сожалеет о перемене отношения Турции к Италии; после разъяснения, данного Васыфу Муссолини по поводу известной речи *, итальянское правительство рассчитывало на успокоение турок. Однако ответ Рюштю на интерпелляцию в меджлисе по тому же вопросу ознаменовался иебывалым в дипломатическом обиходе оглашением телеграмм Васыфа, содержавших доверительные заявления Муссолини турецкому послу, и ие сопровождались ни словом симпатии со стороиы турецкого правительства в отношении Италии. За зтнм последовала явная аитиитальяиская демонстрация в виде военноннспекторской поездки Кемаля с генералитетом в районы Смирны н западного побережья. Сувич спрашивал меня, что можно сделать для успокоения турок. Я рекомендовал ему дружественно переговорить на эту тему с Васыфом. Со своей стороиы я осведомился, предполагает лн итальянское правительство ответить на визит Исмета и Рюштю**. Сувич ответил утвердительно, но срока не определил.

Полпред

Печат. по арх.

138. Телеграмма Временного Поверенного в Делах СССР во Франции в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Немедленно 20 апреля 1934 г.

Барту сообщил, что правительство уполномочило его продолжать с нами переговоры***. На мой вопрос, означает лн это, что правительство Думерга решило продолжать переговоры иа базе сделанного нам Бонкуром предложения****, ои ответил утвердительно. Он оправдывался, что ие мог раньше со мной переговорить, так как хотел виестн ясность в женевские переговоры***** н узиать отношение к нам со стороиы союзников.

* Имеется в виду речь Муссолини от 19 марта 1934 г.; см. газ. «Известия*. 20 а 23 марта 1934 г.

** Премьер-министр и министр иностранных дел Турции, *** См. док. № 36, 97. **** См. т. XVI, док..\|Ь 332, 390 и 444. ****" См. «Сборник документов по международной политике.. », вып X М._т 1936, стр. 3—82.

Он заявил, что Титулеску придает большое значение отношениям с нами и что Малая Антанта хочет заключить с нами пакт. Ои не уточнял, какой пакт, и я не реагировал иа это. Вообще по ходу разговора видно, что конкретно придется говорить с Леже (так было и при Бонкуре), причем он заявил, что после можно будет возобновить в Париже разговор с ним лично. Англичане дали понять, что оии ие возражают против нашего вступления в Лигу, но против того, чтобы нас приглашали. Я говорил с иим подробно о Польше; он заявил, что едет туда не для того, чтобы подписать еще один бесполезный пакт, а с целью проверки политического настроения¹³². Ои заявил, что доволен тем, что мы ие занимаемся политической пропагандой.

Буду просить свидания с Леже*. После пребывания здесь Титулеску можно предвидеть в этом или ином виде попытку* увязки Малой Антаиты со схемой безопасности.

Розенберг

Печат. по арх.

139. Заявление Народного Комиссара Иностранных Дел СССР М. М. Литвинова Послу Германии в СССР На-дольиому

21 апреля 1934 г.

Мое Правительство, как и я сам, восприняло с искренним сожалением сообщение об отклонении Германским Правительством предложения о Прибалтийском протоколе**. Важным является сам факт отклонения предложения, тем более, что данные Германским Правительством объяснения нисколько не ослабляют значения этого факта.

Я хотел бы указать Вам, г. Посол, на некоторые неправильные предположения в Ваших объяснениях о целях и мотивах сделанного мною Вам предложения и иа сделанные из этих предположений неправильные выводы. Я должен поэтому напомнить, что нами предлагалось лишь подписать протокол о том, что Правительства СССР и Германии «обязуются неизменно учитывать в своей внешней политике обязательность сохранения независимости и неприкосновенности данных Прибалтийских стран и воздерживаться от каких бы то ни было действий, которые могли бы прямо или косвенно нанести ущерб этой независимости», и что «протокол открыт

* См. док. h\ 144. ** См. док. N° 94.

для присоединения других стран, заинтересованных в данной проблеме».

Это предложение Советского Правительства продиктовано его общей политикой укрепления мира вообще и в частности в прилегающих к Советскому Союзу странах. Попутно реализация этого предложения имела бы несомненным следствием восстановление отношений доверия между Советским Союзом и Германией. Доверие Советского Союза к другим странам и сотрудничество с ними возможны лишь иа базе общих стремлений к упрочению мира и к укреплению чувства безопасности всех народов.

Высказанное Германским Правительством предположение о том, что мы с одинаковыми предложениями обращались сперва к польскому правительству, а потом к Германскому, ие соответствует фактам. Мы никогда не предлагали польскому правительству вообще подписывать какой-либо протокол касательно Прибалтики, а предлагали ему лишь декларировать вместе с Правительством СССР их «решимость охранять и защищать мир иа Востоке Европы» и признать, что «оба государства считают необходимым условием этого мира неприкосновенность и полную экономическую и политическую независимость новых политических образований, выделившихся из состава бывшей Российской империи»*. Разница между нашими предложениями Польше и Германии совершенно очевидна из текстуально процитированных мною соответственных документов.

Отрицать в настоящее время угрозу безопасности некоторых малых государств можно, только совершенно игнорируя реальности международной обстановки и общественное мнение всего мира. Менее всего можно считать свободными от подобных угроз страны, которые имело в виду советское предложение и которые несомненно испытывают большую тревогу за свою судьбу, за свою независимость. Нарушение мира в этой части Европы может оказаться, и по всей вероятности окажется, прелюдией к возникновению новой мировой войны. Советское Правительство, озабоченное сохранением мира вообще, должно уделять особое внимание, как с этой общей точки зрения, так и с точки зрения безопасности границ самого Советского Союза, делу сохранения мира в первую очередь в этой именно части Европы. Этой цели служило выяснение отношения к данной проблеме польского правительства, каковой шаг, очевидно, и имеет в виду Германское Правительство. С такой же целью Советское Правительство сделало соответственное предложение о подписании протокола Германскому Правительству. Чтобы дать пример другим государствам,

* См. т. XVI, док. № 426.

Советское Правительство по собственной инициативе недавно продлило существующие пакты о ненападении с четырьмя Балтийскими государствами*. Все эти мероприятия, служа единой цели и составляя единую систему, дополняют, а ие исключают друг друга.

Конечно, всякое мероприятие к укреплению мира направлено своим острием против тех государств, которые намереваются этот мир нарушить, ио никакое государство не должно видеть это острие, направленным против себя, если оно подобных намерении не имеет.

Германское Правительство совершенно правильно указывает в своем заявлении, что со стороны Советской России не приходится считаться с угрозой независимости Прибалтийских государств. Советское Правительство дало этому достаточно доказательств, в том числе и недавнее продление свыше чем на 10 лет пактов о ненападении с этими странами. Еще более убедительным доказательством является его собственное предложение о заключении советско-германского протокола о иеиарушении независимости и неприкосновенности Прибалтийских стран. Советское Правительство отнюдь не опасается, что подписание подобного протокола могло бы вызвать подозрения в наличии угрозы с его стороны независимости Прибалтийских стран, а, наоборот, считает протокол лучшим средством для устранения или предотвращения подобных подозрений в отношении тех стран, которые согласились бы подписать протокол или впоследствии присоединиться к нему.

Неверно и отнюдь не вытекает из проекта протокола предположение Германского Правительства, что протокол мог бы считаться направленным против третьих стран. Согласно проекту протокола, каждый участник его отвечает только за собственные действия и никаких общих действий против третьих стран там не предусматривается, а, наоборот, предусматривается возможность для любых третьих стран присоединиться к протоколу.

Не вытекает поэтому также из протокола и искусственно ассоциировано с ним представление о протекторате. Гарантировать какой-либо стране безопасность ие означает протектората. Например, гарантирование Локарнскими соглашениями ** восточных границ Франции и западных границ Германии третьими странами никогда не трактовалось Францией или Германией как протекторат над ними, В данном же случае идет речь даже ие о подобных гарантиях, а о гораздо меньшем, а имеиио о добровольно принимаемых на себя

* См. дик. N» 105, 106, 107, 114. "• См. т. VIII, прнм. 67, 68.

двумя государствами обязательствах уважения независимости и неприкосновенности других стран. К тому же всякое представление о протекторате исключается в данном случае н тем, что, предложив оставить протокол открытым для присоединения любых третьих стран, Советское Правительство доказало, что оно не стремится к исключительному положению, а предоставляет всем желающим принимать на себя одинаковые с ним обязательства в отношении безопасности Прибалтийских стран.

Не подлежит никакому сомнению, что реализация советского предложения не могла бы быть истолкована иначе, как серьезное укрепление мира на Востоке Европы. Невозможно также отрицать, что она укрепила бы чувство безопасности самих заинтересованных Балтийских государств, которые, само собой разумеется, были бы своевременно извещены и которые несомненно отнеслись бы к нему самым благожелательным образом. В то же время протокол ни в малейшей мере, понятно, не нарушал бы интересов самих его участников, поскольку у них нет агрессивных намерений в отношении Прибалтийских стран. При этих предположениях Советское Правительство не находит в заявлении Германского Правительства ни одного убедительного мотива или довода против подписания протокола о иенарушении независимости и неприкосновенности Прибалтийских стран.

Нет надобности останавливаться иа том благотворном влиянии, которое этот акт имел бы иа советско-германские отношения. В этой связи я хотел бы отвести еще одио предположение Германского Правительства, будто прискорбное отчуждение в советско-германских отношениях, указываемое Германским Правительством, вытекает из отношения Советского Правительства к национал-социалистскому режиму в Германии. Советское государство за 16 лет своего существования доказало, что оно может поддерживать наилучшие отношения с другими государствами безотносительно к их внутреннему режиму. Действительные причины указываемой отчужденности достаточно известны Германскому Правительству как из публичных выступлений членов Советского Правительства, так и из моих бесед с Вами*, г. Посол, чтобы их нужно было вновь повторять.

Вы сами, г. Посол, приглашали меня указать иа какие-либо средства, которые могли бы эту отчужденность устранить или смягчить. Я поэтому попытался предложить Вам одио такое средство, которое не только для Советского Союза, но и для всего мира звучало бы убедительнее всяких речей и декларации. Мне остается лишь высказать еще раз сожале-

* См. т. XVI. док. Ms 424 и док..4» 94. 126 настоящего toms.

ние, что это средство Вашим Правительством отвергается, и к тому же без убедительной мотивировки.

Я приветствую заявления Вашего Правительства о его желании поддерживать с моим Правительством дружественный контакт для обеспечения согласия по всем политическим и экономическим вопросам, затрагивающим обе страны, и о его готовности обсудить вопрос о восстановлении отношении доверия. Обсуждение этого вопроса между нами началось с первой моей беседы с Вами*, г. Посол. Один из путей, ведущих к восстановлению этого доверия, мною указан, но Ваше Правительство, не желая встать на этот путь, к сожалению, не указывает никаких других путей. В создавшейся новой международной обстановке реальное значение могут иметь лишь конкретные предложения, считающиеся с этой обстановкой, а не общие отвлеченные декларации. Берлинский договор ** при всем своем значении и ценности не охватывает тех вопросов, затрагивающих Советский Союз, которые вызвала к жизни новая международная ситуация и политика нового Германского Правительства, Могу заверить Вас, г. Посол, что мы всегда готовы будем благожелательно рассмотреть конкретные предложения Германского Правительства, могущие на деле иметь своим последствием улучшение взаимоотношений и укрепление взаимного доверия между нашими странами.

Печат. по арх Опибл. в газ, «Известия* Л£ 99 (5347), 27 апреля 1331 г.

Это заявление сделано в связи со следующим заявлением На дольного М. М. Литвинову 14 апреля 1934 г. ***:

«Если Советское Правительство желает сделать что-либо конкретное с целью восстановления отношений доверия между Германией и Советским Союзом, мы можем, само собой разумеется, лишь приветствовать это с удовлетворением. Мы сами недвусмысленно подчеркивали при каждом представлявшемся случае наше собственное желание в этом направлении, н поэтому нам было непонятно и в то же время прискорбно то, что г. Литвинов в своей известной речи 28 декабря поошлогэ года **** и в своей значительной беседе с германским послом 4 января текущего годз ***** выразил стать отрицательную и исполненную открытого недоверия установку. К сожалению, мы должны констатировать, что предлагаемый сейчас г, Литвиновы» способ осуществления указанной нм цели по самым различным причинам не кажется нам для этой пели подходящим.

Обращает на себя внимание уже то, что г. Литвинов выдвигает иеэед намп проект обеспечения статуса Балтийских государств, проект, к кото-

- * См. т. XVI, док. М- 424, а также док. N° 2 настоящего тома. ** См. т. IX."док. Л«141. *** См. также Сок. Л* 126, **** См. газ. «Известия». 29 декабря 1933 г. *"*•*** Имеется в виду беседа 3 января,- см. док. N? 2=

рому он еще недавно, как это общеизвестно, стремился совместно с польским правительством. Русско-польская инициатива многократно трактовалась общественным мнением как акция, политическое острие которой было направлено против Германии. Хотя мы и не имеем аутентичной информации о том, как развивалась эта акция в своих частностях и продолжается ли она еще сейчас, нам кажется несколько необычным, что Советское Правительство хотело бы сейчас воплотить этот план в форме германо-русского пакта. Но. даже отвлекаясь совершенно от предыдущих стадий и от вопроса, какую позицию заняли или еще могут занять сами Балтийские государства по отношению к проекту, мы считаем, что предложение лишено реально-политической основы. Если Германское и Советское Правительства с целью улучшения своих отношений должны принять на себя специально договорное обязательство в отношении независимости и неприкосновенности Балтийских государств, из этого, естественно, вытекает, что независимость и неприкосновенность этих стран будет находиться под угрозой со стороны одного из контрагентов при отсутствии подобного положительного обязательства. Германское Правительство не полагает, что со стороны Советской России приходится считаться с подобного рода угрозой: само собой разумеется, что оно тем менее кожет позволить какое бы то ни было допущение подобного рода намерении или возможности со своей собственной стороны. Основные линии германской политики на Востоке излагались г. Рейхсканцлером при самых различных случаях публично и с полной ясностью, и мы должны категорически отвести всякую попытку подвергать сомнению откровенность этой политики.

Если» однако, таким образом отпадает возможность угрозы Балтийским государствам со стороны Германии и Советского Союза, то в качестве реального повода для предлагаемого пакта остается только возможность угрозы независимости и неприкосновенности этих государств со стороны третьих держав. По мнению Германского Правительства, подобное предположение также лишено всяких- оснований. Поэтому Германское Правительство не в состоянии представить себе, насколько у Германии и у Советского Союза могут быть основания брать на себя роль протекторов Балтийских государств.

Итак, поскольку независимости и неприкосновенности Балтийских государств, по мнению Германского Правительства, не угрожает какая-либо опасность, оно не видит никакого повода для заключения с Советским Правительством специального договора по охране этих государств.

Советское Правительство при беспристрастном изучении этой точки зрения легко убедится в том. что предложенный им для улучшения германо-советских отношение путь в действительности не подходит. Если оно, как я надеюсь, будет твердо придерживаться своего желания восстановления отношений доверия, то для этого надо искать другой путь, п его можно найти. Нам кажется, однако, что отсутствует объе