Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Японии К. К- Юреиева Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Б. С- Стомоиякову

Вне очереди 27 февраля 1935 г.

Был у Хнрота. Выполнил Ваше поручение ****. Хирота ответил, что ничего об этом не слышал и не знает, имеются ли у Маньчжоу-Го такие планы, что ничего обещать мне не может,

* См. док. №89. 91. ** См. док. M 69. **• См. док. № 149. ••*• См. док. № 70.

ибо этот вопрос относится к Маньчжоу-Го. Тем не менее надо сделать так, чтобы не было поводов для конфликтов на нашей и Маньчжоу-Го границах. Вслед за этим Хирота, как и следовало ожидать, заявил, что он считает нужным отметить принятые нами большие, составляющие угрозу для Маньчжоу-Го военные меры на советско-маньчжурской границе. Он считает нужным, чтобы мы, обращая внимание на переселение белогвардейцев, обратили его также и на свои собственные оборонительные мероприятия. Я обоснованно ответил Хирота, что это два разных вопроса и что по поводу наших вооружении я выскажусь, отвечая на все пункты его заключительного слова нашей незаконченной беседы от 18 февраля*. Вслед за этим я подробно остановился на истории принятия нами оборонительных мероприятии. Я указал, что наши вооружения — прямой результат вызывающей и ему известной враждебной нам политики агрессивных военных групп Японии и что это, как и то, что наши военные мероприятия спасли нашу страну от воины, сейчас общеизвестно.

Наши вооружения показали сторонникам войны, что она отнюдь не будет простой, и дали разумно мыслящим элементам серьезные аргументы против авантюры. Подчеркнув исключительно оборонительный характер наших вооружений и известное всему миру отсутствие у нас агрессивных настроении в отношении какой бы то ни было страны, и в том числе, конечно, Японии, я сказал, что, по моему личному мнению, нам следовало бы совершить, заключив пакт ненападения, крутой поворот в сторону улучшения наших отношений, Последствия этого были бы довольно велики во всех отношениях и выразились бы в ослаблении темпов наших оборонительных мероприятий,

По вопросу продления срока разведывательного бурения на Сахалине** я повторил нашу известную Вам аргументацию. Интересующий Хирота вопрос о покупке Японией нашей сырой нефти я характеризовал как технический, решение которого зависит от того, найдется ли у нас «свободная» нефть желательного ему качества. Рыболовная конвенция, по общему признанию заинтересованных в ней кругов, в целом приемлема для японской стороны, Надо надеяться, что будущий рыболовный сезон пройдет так же спокойно, как и минувший, особенно, если японцы воздержатся от посылки своих миноносцев***. Отвечая на заявление Хирота относительно прав Японии на эксплуатацию природных богатств нашей страны, я совершенно обошел «правовую» сторону проблемы и сказал, что

* См. док. № 66. ** См. *ок. Л^:; 28, *** См, т. XVI, док. До 197, 287.

мы, как известно, уже предоставили Японии большие возможности в этом направлении и что мы не нуждаемся в иностранных капиталах, которыми, кстати сказать, Япония не располагает. Я добавил к этому, что, по моему совершенно личному мнению, мы могли бы договориться с Японией по интересующим ее вопросам о лесе на базе поставок нами ей того или иного количества леса*³. Изложив все вышеуказанное, я заявил, что конкретно анализированные мной вопросы не дают никаких оснований для затягивания подписания договора об урегулировании наших отношений.

Хирота ответил, что он очень ценит высказанное мной, хотя бы и в личном порядке, мнение по разным вопросам, Между нами и Японией и, в частности, между нами и МаньчжоуТо имеется целый ряд вопросов, подлежащих разрешению в интересах нормального развития наших дружественных отношений. Что касается вопроса о вооружениях, то обе стороны исходят из необходимости обороны, но в истории часто бызало, когда увеличение вооружений из соображений обороны превращалось в средство нападения. Поэтому.он считает вопрос о вооружениях самым важным. Что касается вопроса о нефти, то морское министерство придает ему большое значение, н было бы полезно, если бы мы обратили на это внимание.

Отвечая Хирота, я сказал, что при известных условиях вооружения действительно оборонительные могут стать и становятся наступательными и что многие страны, говоря об усилении обороны, думают о нападении. Но сказанное им никак не может относиться к нам, предложившим, как известно, попутно общее разоружение н ведущим общепризнанную политик)¹ мира. Наши вооружения могут быть опасны кому-либо, и Японии в том числе, лишь в случае нападения на нас.

Хирота ответил, что те военные и невоенные, которые знают, какие вооружения имеются на нашей границе, говорят, что они громадны. Это возбуждает соответствующие настроения, Если по улице города ходит человек с большим мечом и кричит, что это для обороны, то у зрителя создается иное впечатление. Допуская, что советские вооружения имеют задачей оборону, надо признать, что «посторонним» эта картина рисуется иначе и на этот вопрос следует обратить серьезное внимание.

Я ответил, что «большой меч» у нас появился после угрозы, что до этого он был очень маленьким и пущен он будет в ход лишь в случае нападения на нас. Кроме того, надо учесть, что наши вооружения и вооруженные силы сосредоточены в районе, где мало населения, и потому они сильно бросаются в глаза. Нужно также не забывать, что мы находимся в не равных географических условиях с Японией, которая несравненно ближе к нашей границе, чем наши основные районы к границе МаньчжоуТо, Наши укрепления опоясали все границы Союза,

и ни одна из держаз не требует их ослабления, ибо знает, что мы за мир и что существующие пакты являются хорошей гарантией мира. Хирота ответил, что наши вооружения слишком велики и что это вызызает ощущение опасности. Наш военный бюджет чудозищно вырос.

Я отзетил, призодя цифры, что соотзетстзующий бюджет Японии значительно больше нашего, причем мы имеем колоссальные по протяженности границы, Однако мы не требуем от Японии сокращения зооружений. Урегулирование наших отношений будет иметь уже нззестные из моих предыдущих заявлений последствия.

Хирота отзетил, что он добизается сокращения расходов на вооружения как на море, так и на суше, и просит меня «также подумать, как можно было бы улучшить наши отношения», и что, если в дальнейшем «выяснится мнение Советского правительства по тому или иному вопросу», он просит меня заехать к нему. Кроме того, Хирота затронул вопрос переговоров о дороге и просил ускорить редакционные работы. По его словам, парламентская сессия закончится в двадцатых числах марта, времени мало, а соглашение о дороге должно быть еще утверждено тайным созетом. Кроме того, Хирота обращается к Советскому правительству с просьбой по вопросу о преемнике умершего представителя Японии в Гаагском трибунале Адати. Обычно, сказал Хирота, когда «судья» умирает до истечения срока его полномочий, то заместителем ему избирается представитель той же страны. Япония рекомендует на место Адати Нагаока, бывшего посла Японии в Германии. Этот вопрос будет рассматриваться в Созете Лиги наций в мае текущего года. Поскольку мы входим в Лигу наций, Хирота просит, чтобы мы голосовали за кандидатуру Нагаока. Воздержавшись от каких-либо высказываний по данному зопросу, я обещал доложить Советскому правительству просьбу министра *.

В заключение я сказал Хирота в ответ на его пожелание, чтобы я пришел к нему з случае, если «выяснится мнение Советского правительства по тому или иному вопросу», что наш разговор в основном носил характер неофициального откровенного обмена мнениями, что он не сделал мне никаких конкретных предложений по зсем оснозным вопросам, и в том числе по вопросу о пакте, и поэтому не может иметь ответа. Что же касается вопроса о Нагаока, то я запрошу мое правительство. После этого я уже собирался уходить, когда Хирота вдруг полусерьезно, полушутя спросил меня, не считаю ли я его «самым большим миротворцем», ибо он-де заявил о том, что до тех пор, пока останется министром, войны не будет.

* См. док. № 353.

Я отзетил, что ценю его миролюбивые намерения и считаю, что их надо осуществить на деле. Надо создать такое положение, при котором ему никогда не придется уходить по причине войны з отставку. Хирота убежденно сказал, что он уверен в том, что войны не будет, и он сделает так, чтобы ее не было. Я ответил, что от всей души желаю ему успеха, ибо сохранение мира будет зеличайшим счастьем для Японии н для других стран. В ответ на это Хирота сказал, что мы не должны сомневаться в направлении знешнен политики Японии, ибо она уже определена. Я отзетил, что зопрос не в сомнениях, но что мне все же непонятна его политика, в ней нет законченности и конкретности, я так и не понял, почему он против пакта. Хирота сказал, что его политика заключается не только в проведении принципа ненападения, но и «неугроз». Я подверг критике его уже иззестнын Вам из сзодок ТАСС «тезис», указав, что таковой практически ничего не изменит и что дело мира надо делать конкретно, что наша политика пактов включает в себя и его тезис о «неугрозе». Хирота сказал, что он хочет, чтобы СССР сократил созданные им громадные зооружения на границе с МаньчжоуТо, и что недостаточно писать пакт на бумаге, если не ликвидирована угроза. На мой зопрос, что же, по его концепции, должно стоять зпереди — пакт или сокращение зооружений, Хирота ответил, что у него нет мысли о том, чтобы пакту предшествовало сокращение зооружений. Я сказал Хирота, что никаких угроз с нашей стороны нет, н вопрос о сокращении наших оборонительны.х вооружений не может быть предметом практической дискуссии, и подобная постановка вопроса неправильна. Я еще мог бы логически, понять его, если бы он предложил нам пакт с намерением з будущем стремиться к сокращению наших вооружений. Это было бы неприемлемо, но логически понятнее. На это Хирота ответил, что «наша логика коренным образом расходится», чем беседа и была закончена.

Проект Ота*, буквально совпадающий с тем, что мне сказал 14 января Таномогн⁴⁰, не фигурировал з наших с Хирота разговорах. Я ни одним словом не обмолвился о нем и допускаю, что Хирота ждал, что во время дискуссии с ним я сошлюсь на Ота. Концепция Хирота — это по существу проект Сигемицу, сообщенный мне 8 февраля английским послом⁵⁰, с той разницей, что, говоря о сокращении наших вооружений, Хирота не уточнил сзоих претензий и не говорил о намерениях японской стороны. Я, разумеется, не считал целесообразным побуждать его к этому уточнению. Старая идея Хирота о создании «демилитаризованной зоны» снята им с «порядка дня» и заменена неопределенным, но при соответствующем расши-

* См. док. № 74.

фровашш итого термина далеко идущим требованием «сокращения вооруженной силы». Сегодня газета «Асахи» поясняет, почему японцы отказались от проекта зоны. Основная причина— бесцельность ее ввиду той роли, какую играет авиация, Мне думается, что на данном этгпе наших отношении с Японией Хирота не пойдет далее проекта Ота. Вероятнее всего, что, придерживаясь своей теории «предварительного разрешения всех спорных вопросов», он ограничится конкретным предложением создания пограничных комитетов. Ота откладывает свой отъезд на конец марта — начало апреля.

Полпред

Пвчат, r.o apt.

88. Телеграмма Временного Поверенного в Делах СССР в Турции в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

27 февраля 1935 г.

Арас сообщил мне, что в ходе обмена мнениями с итальянским послом он высказался за обращение Италии с предложением о пакте ко всем странам, расположенным в восточной части Средиземного моря, т. е. также и к Югославии, Румынии и Болгарии. Арас сказал послу, что Турция приветствовала бы широкий Средиземноморский пакт с участием СССР, Франции и Англии, но она не может на этом настаивать, и дело последних держав решить, насколько участие в пакте соответствует их интересам. Посол указывал на возможность заключения пекта сначала тремя державами, предусмотренными итальянским предложением⁵¹, с тем, чтобы он был открыт для присоединения Югославии, Румынии, Болгарии. Арас признал такую процедуру нежелательной, мотивируя тем, что все заинтересованные страны имеют право быть привлеченными к переговорам на равном основании. В качестве личного мнения посол высказызался за заключение пакта между Италией, Турцией и СССР. Арас ответил, что, на его взгляд, такой пакт не нужен, так как у СССР прекрасные отношения с Турцией и хорошие с Италией. Давая этот ответ, Арас руководствовался указанием Литвинова на нежелательность для СССР ввязываться в юго-восточные отношения⁵². Посол проявил разумное отношение к доводам Араса, и беседа протекала в положительных тонах.

Арас имел также беседу с польским послом, из которой ои вынес впечатление, что Польша согласна вести переговоры о Восточном пакте. Обе беседы настроили Араса более оптимистически к судьбе Восточного и Юго-Восточного пактов. В разговоре с Арасом я вновь вернулся к беседе турецкого посла в Берлине относительно австро-германского пакта. Арас ска-

зал, что в делах он не нашел следов разговора, а на мой вопрос об отношении турецкого правительства к подобному пакту заявил, что турецкое правительство не поддержизает эту идею, тем более что само отказалось от двустороннего пакта с Австрией, несмотря на обещание, данное Дольфусу*. Кроме того, Турция не станет делать ничего такого, что противоречило бы интересам СССР. Арас настаивал на том, что с идеен двустороннего пакта с Германией носится сам Шуш-ниг** и что этот план является итальянской интригой, так как Италию, как и Австрию и Венгрию, вполне удовлетворил бы официальный отказ Германии от аншлюса, выраженный подобным пактом.

Залкинд

Печат. по арх.

89. Телеграмма Полномочного Представителя СССР во Франции В. П. Потемкина Народному Комиссару Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову

Немедленно 28 февраля 1935 г.

Мне удалось-видеть Лаваля за час до его встречи с Саймоном. На мое заявление, что мы предостерегаем его против эвентуальных попыток англичан, в угоду немцам, заменить в Восточном пакте взаимную помощь консультацией и ненападением, Лаваль ответил, что англичане уже предложили ему такой проект. В основу его будет положена существующая сеть двусторонних договоров, связывающих восточно-европейские государства. Ее предполагается унифицировать в виде системы, действующей в течение 10 лет. Лаваль признал такой план неприемлемым. Тут же Лаваль зачитал часть обширной критической записки, составленной по этому вопросу Барже-тоном и предназначенной для использования при разговоре Лаваля с Саймоном. При чтении обнаружилось, что записка развивает тот самый план, который вчера мне изложил Л еже⁵³ в качестве запасной позиции на случай окончательного отказа немцев от Восточного пакта взаимной помощи, Я прервал Лаваля вопросом, не намерен ли он излагать Саймону этот план. Лаваль, изображая простодушное недоумение, ответил утвердительно. Тогда я заявил, что это было бы прямым нарушением Женевского протокола***. Упомя.нутый план представляет собой существенную модификацию лерзоначального проекта Восточного пакта ****, С нами она не согласована, и мне

* Бывший канцлер Австрии, ** Канцлер Австрии. *** См. т. XVII, док. №417. **** См. т. XVII. док. К* 254,

не Известна даже позиция моего правительства в этом вопросе.

Поэтому я настоятельно прошу воздержаться от разговоров с Саймоном на данную тему. Больше того, согласно поручению Литвинова* я прошу Лаваля предупредить и Саймона, что в Берлине речь может идти лишь о Восточном пакте взаимной помощи с участием Франции в гарантийных обязательствах. Если бы немцы начали предлагать другие схемы, Саймону отнюдь не следовало бы втягиваться в их обсуждение. Словом, ни немцы, ни англичане не должны допустить и мысли, что мы можем отступить с наших позиций. Быстро сообразив, что преждевременным предложением компромисса он рискует навлечь на себя серьезное неудовольствие, Лаваль ответил мие, что соглашается с моими доводами. Он заявит сегодня Саймону, что не может обсуждать с ним никаких новых схем Восточного пакта, ибо связан Женевским протоколом, требующим предварительного согласования таких вопросов с нами. Вдобавок, такое обсуждение было бы бесплодно и потому, что немцы еще не дали своего ответа на последнюю французскую ноту**. Воспользовавшись этим замечанием Лаваля, я рекомендовал ему потребовать от немцев скорейшего окончательного ответа. Лаваль согласился и с этим. Я спросил, могу ли сообщить Литвинову о его обещаниях. Лаваль ответил согласием. Он просил добавить, что по получении немецкого ответа считал бы весьма полезным личное свидание с Литвиновым, чтобы обсудить дальнейший план действии***.

Я ушел от Лазаля с таким впечатлением, что он читал мне свой резервный план не без расчета, надеясь, быть может, что я его не опротестую и что это позволит ему впоследствии говорить о состоявшемся согласовании с нами этого проекта.

Только что виделся с Лавалем на вечернем приеме у его жены. Он заявил мне букзально следующее: «Я сделал Саймону заявление, о котором мы с Вами условились. Вы можете быть довольны», Он просил поговорить с ним завтра-после-зазтра ****.

Полпред

Печат, no apt.

* См. док. JSg 85. ** См. «Международная жизнь» № 7, 1963. стр. 157—1-58. **• См. док. №220,224. **** См. док. №91.

90. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Италии в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Немедленно 28 февраля 1935 г.

Содержание вашей телеграммы от 26 февраля с. г. изложил Сувичу *. Настаивал: 1. На немедленном разрешении ввоза товаров, вышедших из СССР до издания декрета**, указав на то, что ряду стран такое разрешение уже дано. 2. На исполнении договора, поскольку это касается континген-тов. 3. На выдаче лицензии торгпредству, а не фирмам, как это пытается делать министерство корпораций. Сувич не возражал ни против одного из моих аргументов и требований, обещав срочно заняться этим вопросом и дать ответ завтра. Он обошел молчанием мое заявление, касающееся торговых переговоров. Я ограничился возложением вины за промедление на итальянскую сторону, ие делая при этом предложения о немедленном возобновлении переговоров. Я высказал, однако, мое мнение, что бездоговорное состояние может быть весьма невыгодно Италии.

Отвечая на ряд моих вопросов, Сувич рассказал следующее: I) по его сведениям, Лаваль, учитывая сопротивление Германии Восточному пакту, готов согласиться на заключение договора о взаимопомощи только между Францией, СССР и Чехословакией и параллельно — договора о ненападении между этими странами плюс Германия и Польша. Эту же информацию Сувичу дал вчера югославский посланник. Далее он доказывал мне, что взаимопомощь «трудно осуществима» и что Германия на нее не пойдет. После моей ссылки на принцип взаимопомощи, принятый в воздушной конвекции***, он признал, что «трудности» не так уже велики и что сопротивление Германии, по-вндимому, диктуется другими мотивами; 2) Шушниг по совету из Рима поставил в Париже вопрос о желательности продления консультативного пакта относительно Австрии*** и после эвентуального подписания Дунайского соглашения⁵^. Париж не встречает возражений; 3) Сувич считает очень опасной новую тактику австрийских наци, продиктованную Берлином н сводящуюся к взрыву изнутри. Сначала он отрицал военные приготовления Италии в этом контексте, но затем полупризнал нх.

Штейн