Письмо Полномочного Представителя СССР в Германии Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестинскому

26 февраля 1935 г.

Дорогой Николай Николаевич,

По своем приезде в Берлин я застал здесь необычайно нервную обстановку. Кампания против нас в печати была в полном разгаре и приняла отчетливые формы подготовки против нас мирозого общественного мнения. Она заострялась на «красном империализме» и на целеустремленности советской политики в сторону «развертывания мировой революции». Кампания эта сопровождалась наступлением против нас по всем линиям: объявлением нам войны в области экономики (внезапное прекращение действия марочного соглашения*), вылазками против наших граждан и учреждений. Концентри-розанность наступления и его явная рассчитанность на эффект вовне не оставляют места сомнениям, что она носит вполне обдуманный характер и знаменует поворот в тактике по отношению к нам со стороны германского правительства.

До последнего времени германское правительство считало небесполезным время от времени прибегать к тактике запугивания Запада, и в особенности Франции, перспективой возможного улучшения советско-германских отношений. С этой целью лансировались слухи о политических переговорах на базе поворота к Рапалло ** и использовалось и раздувалось кредитное соглашение***. Такая тактика, как недостигающая своей цели, а, наоборот, стимулирующая во Франции заинтересованность в советской дружбе, сейчас, по-видимому, признана неправильной. По сведениям, которые я получил, особенно резко выступали против нее Риббентроп и Розенберг, противопоставлявшие ей совершенно иной тактический план. По мнению этих двух политиков, наиболее резко отражающих агрессивный «восточный» курс в национал-социалистских кругах, изоляция Советской России может быть гораздо легче достигнута, если вовне будет создано впечатление о непримиримости теперешней Германии к СССР и чуть ли не о неизбежности военного конфликта между ними. Расчет здесь делается на то, что такой заостренный против СССР курс может отпугнуть сторонников сближения и сотрудничества с СССР, облегчит кристаллиззцию антисоветского фронта и повысит цену Германии в глазах стран, стремящихся во что бы то ни стало предотвратить войну.

* См. т. XV, док. № 200, а также т. XVII, док. № 85. ** См. т. V, док. № 121. *** См. т. XVII, прим, 89.

НО

Такая тактика была развязана саарской победой*, открывшей перспективы на соглашение с Западом ценой сохранения свободы действий на Востоке. Такого рода направленность германской внешней политики может быть прослежена во всех акциях германской дипломатии за последнее время. Первоначальная реакция германского правительства на лондонские решения ¹³ отразила его расчеты на возможность добиться соглашения о легализации германских вооружений без каких-либо обязательств на Востоке и изолировав Советский Союз. Надежды здесь связывались с особой позицией Англии, в очень слабой степени заинтересованной в организации безопасности в Восточной Европе н, s частности, в Восточном пакте. Спекулируя на разности интересоз Англии и Франции, германское правительство соответственно и построило свои ответ на лондонское коммюнике. Согласившись на воздушное Локарно и предложив прямые переговоры Англии, германское правительство тем самым выразило свою готовность пойти навстречу в вопросах, интересующих в первую очередь Англию, и тем самым ослабить ее заинтересованность в остальных пунктах лондонского коммюнике. Как известно, такой расчет не оправдался. Под давлением Фракции английское правительство ответило отказом делить и дробить лондонский проект, и германскому правительству пришлось склониться перед требованием рассматривать лондонскую программу как нераздельное целое и наряду с воздушной конвенцией обсудить и остальные пункты этой программы. Такое тактическое поражение и последовавшая за ним уступка, однако, далеко не означают, что германское правительство примирилось с неизбежностью принять лондонскую программу и отказалось от мысли сыграть на противоречии интересов Англии и Франции.

По единодушному мнению всех моих коллег, германское правительство использует приезд сюда Саймона, чтобы полностью «успокоить» англичан (з этом направлении они пойдут на любые уступки и гарантии) и затруднить проведение в жизнь Восточного пакта. Одним из маневров в этом отношении может послужить установление такого порядка очередности обсуждения пунктоз лондонской программы, при котором вся ее судьба упрется в Восточный пакт. Немцы не без основания рассчитывают, что, когда создастся такое положение, что исход Лондонских соглашении будет всецело зависеть от одного Восточного пакта, англичане будут давить на Францию в сторону уступчивости, в сторону замены в Восточном пакте обязательства о взаимопомощи менее эффективным обязательством, вроде ненападения и консультации. Что на боль-

* Имеются в виду результаты плебисцита в Саарской области 13 января 1935 г.; см. док. № 19.

шее немцы ни при каких обстоятельствах не пойдут, в этом никто здесь, во всяком случае, не сомневается. Такого рода уверенность разделяется, как Вам известно, и Понсе, носящимся с идеей необходимости примириться с урезанным участием Германии в Восточном пакте (без обязательства о взаимопомощи), при условии принятия ею всех остальных пунктов лондонской программы и сохранения принципа взаимопомощи между другими участниками Восточного пакта. Такие настроения у представителя Франции представляют, конечно, немалую опасность, особенно, если вопреки своим заверениям он уже ангажировался в этом направлении перед немцами. Во всяком случае, не приходится рассчитывать на то, что при предстоящих берлинских переговорах* мы в его лице найдем твердого и убежденного защитника нашего общего с Францией курса. Дело же может так обернуться, что из всего нашего «лагеря» к переговорам здесь будет привлечен (во всяком случае, будет в курсе их) только один француз. Насколько мне известно, немцы не собираются устраивать приемов с участием дипкорпуса, и мы все, за исключением, вероятно, француза, можем быть поставлены в условия невозможности даже встретиться с Саймоном. На воздействие в желательном для нас направлении местной французской дипломатии не нужно поэтому возлагать никаких надежд, и нажим нужно продолжать оказывать через Париж, не обнажая при этом слишком откровенно нашего недоверия к Понсе. Местные малоантантовские представители все надежды возлагают на нас и уверены, что германское упорство можно преодолеть, лишь противопоставив ему твердый единый фронт с программой, ни на йоту не отступающей от нашей последней ноты **. С товарищеским приветом

Суриц

Печет, по арх.

84. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Посланником Финляндии в СССР Ирье-Коскнне-ном

27 феерия 1935 г.

Ирье-Коскинен начал с извинения, что беспокоит меня, но он считает нужным поговорить со мною о коммерческих отношениях между СССР и Финляндией, которые он считает ненормальными. Эти отношения носят как бы односторонний характер ввиду значительного превышения финского импорта из СССР над экспортом. Финляндия ие добивается равновесия,

* Сы. док. Ш 143. ** См. док. № 68.

отдавая себе отчет в том, что она больше может покупать у нас, чем мы у нее, но все же нынешнее состояние торговли вызывает в Финляндии серьезное беспокойство. Там знают, что мы покупаем в других странах то, что можем приобретать в Финляндии. Считается также ненормальным отсутствие между Финляндией и СССР торгового договора и всякого иного коммерческого соглашения, п Ирье-Коскннен хотел бы выяснить наше отношение к такому соглашению.

В ответ я сказал, что вполне понимаю причины, побудившие Ирье-Крскинена обратиться ко мне, ибо мне известно заявление, сделанное им т. Стомонякову о том, будто я лично или НКИД тормозим закупки в Финляндии*. Я считаю нужным сообщить, что, как только мне об этом рассказал т. Сто-моняков, я в чрезвычайном недоумении запросил т. Розенголь-ца **, который категорически отрицает приписываемое ему заявление касательно НКИД. Очевидно, Ирье-Коскинен не понял т. Розенгольца, который сказал лишь, что Наркомвнеш-торг руководствуется в своих операциях исключительно коммерческими соображениями, покупая там, где он находит наилучшие условия и наиболее дешевые цены. Он к этому добавил, что при равенстве цен и условий отдается иногда предпочтение более дружественным странам. Со своей стороны я должен заверить Ирье-Коскинена, что мы отнюдь не вмешиваемся в дела, подлежащие компетенции Наркомвнешторга. Должен, однако, подтвердить, что мы действительно часто высказываем Розенгольцу пожелания, чтобы при равных условиях предпочтение отдавалось наиболее дружественным странам. С другой стороны, из наших информационных сообщений Розенгольцу и другим членам правительства должно быть известно, что наши политические отношения с Финляндией не только не особенно дружественны, но даже и не особенно нормальны. Ни в одной стране пресса не ведет так систематически враждебной нам кампании, как в Финляндии. Ни в одной соседней стране не ведется такая открытая пропаганда за нападение на СССР и отторжение его территории, как в Финляндии. Эту пропаганду в Финляндии ведет целый ряд организаций, в особенности так называемое карельское академическое общестзо***, в состав которого входят весьма влиятельные лица и чуть л?! не член правительства в лице министра внутренних дел Пухака. Белогвардейская газета «Клич» призывает даже к террористическим актам. Я уже не говорю о том, что военные лица отдаленной Японии сделали излюбленным местом туризма Финляндию. Зная все это, Розенгольц. естественно, делает выводы в духе нашей общей директивы. Тем не ме-

* См. т. XVII. док. № 274. ** Народный комиссар внешнее! торговли СССР, *** См. т. XVII, док. № 329.

нее. насколько мне известно, Розенгольц недавно размещал заказы в Финляндии и предполагает размещать их и в дальнейшем. Что касается предложения о торгозом договоре, то, если оно является официальным предложением, мы обсудим его и дадим ему ответ, либо я сам, либо т. Стомоняков ⁴⁶.

Ирье-Коскинен пробовал было возражать, указывая, что за последние полгода пресса якобы изменила свое отношение к нам, что финляндскому правительству вообще трудно влиять на прессу. Я привел ему, однако, цитаты из финской прессы за самое последнее время, напомнив ему об отношении прессы после убийства т. Кирова, и не соглашался с ним относительно бессилия правительства в борьбе с прессой. Я привел пример Франции, где пресса не менее свободна, чем в Финляндии, и где за последние несколько лет пресса изменила свое отношение к нам в соответствии с таким же изменением политики правительства, хотя остались те же газеты, те же журналисты и те же редакторы. Правительства на то и существуют, чтобы вести за собою страну, а не тащиться за нею или за более отсталыми ее элементами. Польша тоже молодая страна, и тем не менее есть нззестное соответствие между позедением правительства я значительной части прессы. Я помню, что в самой Финляндии поведение прессы тоже бывало иное и это совпадало с пребыванием Ирье-Коскпнена во главе МИД. Конечно, когда нынешнее состояние наших отношений, и в особенности поведение финской прессы, г. Хаксель в беседе с нашим полпредом * признал вполне нормальными, мы должны признать это вдвойне ненормальным. С нашей стороны есть самое дружественное отношение к Финляндии, и мы не даем абсолютно никакого повода для той травли, которую ведет-против нас финская пресса и даже финская общественность. Необходимо этому положить конец.

Нрье-Коскинен на этот раз не возражал, отметив лишь, что заключение торгового договора потребовало бы много времени ц что лучше было бы ограничиться пока каким-либо временным торговым соглашением **.

Литвинов

Печет, по арх.