Телеграмма Заместителя Народного Комнссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Японии К. К. Юреневу

// феврсия 1936 г.

В случае, если Вас вызовет Хирота и поднимет вопрос о рыболовных переговорах*, обвиняя нас в неуступчивости, Вы должны подробно осветить состояние переговоров и действительные причины их задержки, указав на следующие моменты, большинство которых должно быть Вам известно из дневников Козловского.

28 июня мы дали ответ** на все предложения японской стороны, пойдя им сразу и без торга ка ряд уступок, в частности, согласившись на продление без торгов на пять лет срока аренды основной массы участков, эксплуатируемых японцами и охваченных соглашением Карахал— Хирота***. До 14 августа на ряде заседаний были обсуждены наши контрпредложения, и обсуждение закончено на том, что Сако сказал, что он уяснил себе нашу позицию и что японская сторона выработает варианты новых предложений, которые она сообщит своему правительству, и запросит новых инструкций. В дальнейшем японская сторона оказалась, однако, не в состоянии выдвинуть обещанные новые предложения, заявив, что японское правительство не может вести переговоры по другим вопросам раньше, чем будет урегулирован вопрос о стабилизации путем принятия нами японского предложения о 12-ти годах.

В учете этой неприемлемой, по существу ультимативной позиции, грозившей завести переговоры в тупик и даже сорвать их, советская сторона предложила оставить временно в стороне вопрос о сроках и порядке аренды ввиду трудности их разрешения при нежелании японской стороны идти на ком-

* См. док..\s 10. ** См. т. XVIII. док. №-300. *** См. т. XV. док. ^ 319.

промнсс и вести переговоры по всем другим вопросам, с чем Сако согласился еще 25 октября *.

На деле, однако, оказалось, что японская сторона до настоящего времени так и не получила никаких новых указаний ни по одному вопросу, и хотя Козловский и Сако обсуждали много раз все вопросы, но не могли, ввиду отсутствия у японской стороны инструкции, решить ни одного вопроса, несмотря на наметившуюся возможность соглашения по ряду вопросов и личные усилия Козловского сдвинуть переговоры. При последней встрече с Сако 4 февраля Козловский подробно изложил Сако весь ход переговоров, особенно подчеркнув то обстоятельство, что наше предложение договориться сначала по второстепенным вопросам, а потом вернуться к более трудным вызвано исключительно желанием вывести переговоры из тупика, куда их завела странная позиция японского правительства, не давшего за девять месяцев переговоров никаких инструкций своим представителям, кроме своих первоначальных предложений, и отказывающегося до сих пор разрешить хотя бы часть вопросов до принятия его предложений по вопросу о стабилизации.

Козловский заявил, что от японской стороны зависит, подвинутся ли вперед переговоры, и что мы готовы обсуждать японские новые предложения как по всем вопросам переговоров, так и по отдельным пунктам.

Укажите, что Сако вновь обещал запросить инструкции и что мы ожидаем новых японских предложений — доказательства готовности японской стороны к компромиссу, как об этом говорил Вам Хирота 3 декабря ⁶.

Стомоняков

Лечат, по арх.

42. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Министром Иностранных Дел Великобритании Иденом

// февраля 19S6 г.

I. Непосредственным поводом моего визита к Идену была сплетня, пущенная из лондонских германо-польских кругов по поводу свидания т. Литвинова с королем¹⁹, но я не хотел слишком выпячивать этот момент, а потому начал беседу с более общих и более интересных вопросов. Я сказал Идену. что мы только что пережнлн две недели очень оживленной дипломатической деятельности — в Лондоне и в Париже было много встреч и много разговоров между руководящими государственными деятелями Европы, и сейчас,"пожалуй, наступил

* В документе ошибочно — 26 октября.

момент, когда можно подвести некоторый предварительный итог тому, что совершилось. Некоторые газеты склонны придавать очень большое значение разговорам минувших двух недель. Они даже говорят о наступлении какого-то «поворотного пункта» в истории Европы. Я думаю, что это слишком преувеличено. Никакого «поворотного момента» я пока не вижу. Что думает, однако, по данному поводу Идеи? Мне было бы очень интересно выслушать его мнение.

Идеи ответил, что с оиенкой газет, на которые я ссылался, он тоже не согласен. Лондонские и парижские разговоры несомненно имеют свое значение, но пока никаких конкретных результатов еще не дал«. Эти разговоры по большей части носили общий характер, служили делу взаимной информации и взаимного выяснения точек зрения на различные вопросы текущей политики. Разговоры были полезны: они очистили атмосферу, ликвидировали ряд взаимных недоразумений и, таким образом, подготовили почву для возможных действий в дальнейшем. Не обошлось при этом и без комических моментов, например, внезапное появление в Париже австрийского претендента Отто [Габсбурга]. Иден тут улыбнулся и прибавил: «Похоже на венскую оперетку». Впрочем, Штаремберг* «нам здесь обещал», что Вопроса о реставрашш Габсбургов он в ближайшее время поднимать не будет. Посмотрим, как Штаремберг выполнит свое обещание.

Я спросил, что думает Иден о возможности сближения между Австрией и Малой Антантой.

Иден отметил, что, если усилия в этом направлении на первых порах будут сконцентрированы на вопросах экономических, пожалуй, может получиться некоторый толк. Для сближения в сфере политической стороны еще не подготовлены: слишком велика рознь, слишком велика взаимная подозрительность между членами Малой Антанты и Австрией. В особенности сильное упрямство проявляет Югославия. Поэтому слишком торопиться в деле дунайского сближения было бы неразумно. Такая торопливость могла бы лишь понизить шансы успеха.

Я спросил далее, надеется ли Иден на сближение между Болгарией и Балканской Антантой.

Иден ответил, что тут опять было бы опасно слишком торопиться. Улучшение отношений между Болгарией и странами Балканской Антанты несомненно есть. Иден имел в Лондоне беседу с царем ** Борисом, который произвел на него хорошее впечатление. Борис высказывался против каких бы то ни было авантюр, он заверял, что Болгария хочет жить в мире

* Вице-канцлер Азетрни-** Б тексте ошибочно —королем.

н дружбе со всеми своими соседями. Борис выразился даже так: «Болгария хочет быть Швейцарией Балкан». Борис рассказывал Идену, что болгары собираются даже строить мост через Дунай — вот, мол, до чего улучшились их отношения с соседями. «Я ответил,—прибавил Йден,— что это очень хорошо и что пусть болгары построят даже десяток мостов, если это способствует улучшению их отношений с окружающими странами». Вообще у Идена сложилось впечатление, что на Балканах положение становится менее опасным. Он рассчитывает при этом на сближение между Борисом и новым греческим королем Георгом. Такое сближение может помочь консолидации балканской ситуации. Отвечая на мои дальнейший вопрос об отношении британского правительства ко всем этим попыткам урегулирования осложнений в Центральной и Юго-Восточной Европе, Идеи твердо заявил: «Мы с полной симпатией относимся ко всем таким попыткам. Мы считаем, что чем крепче положение в Центральной Европе и на Балканах, тем меньше шансов для развязывания войны». Но зато, когда я дальше попробовал прощупать Идена, готово ли британское правительство принять на себя какие-либо специальные обязательства в отношении, например, независимости Австрии, мой собеседник стал чрезвычайно уклончив и поспешил заявить: «Самое важное из всего того, что обнаружилось иа протяжении минувших двух недель,— это видимая готовность Франции вернуться к своей прежней политике в Центральной и Юго-Восточной Европе и к поддержке Лиги наций — линии, значительно искаженной во время пребывания Лаваля у власти. Зто должно нметь громадное значение». Для меня стало ясно, что в центральноевропейскнх вопросах британское правительство сейчас не склонно идти дальше обязательств Ко-венанта Лиги наций и всю более черную работу по поддержанию статус-кво в этих районах оно хотело бы сбросить на Францию.

2. Я заметил, что симптомы консолидации положения в Центральной и Юго-Восточной Европе меня особенно радуют, так как есть много оснований ожидать, что первая линия германской агрессии будет направлена как раз в эту сторону. Идеи сразу вскинул брови и с ноткой удивления в голосе спросил: «А не против вас?» Я ответил, что сомневаюсь в готовности Гитлера воевать с нами, по крайней мере в первую очередь. Гитлеру для укрепления своего положения нужны быстрые, легкие, эффективные успехи. Восточное направление с этой точки зрения является малоподходящим. СССР в настоящее время настолько крепок экономически и политически, имеет настолько могущественные армию и воздушный флот, что Гитлер должен будет подумать два и три раза, прежде чем он рискнет нас атаковать. На такой попытке ведь легко

сломать себе шею. Даже если бы Германия и Япония выступили одновременно, положение не очень меняется. Все планы нашей вооруженной защиты построены на предпосылке, что СССР придется одновременно вести войну и на Западе, и на Дальнем Востоке, и я. не хвастаясь, могу со всей откровенностью сказать: мы чувствуем себя сейчас достаточно сильными для того, чтобы в случае крайности успешно вести операции на обоих фронтах. Гитлер, а в особенности руководители рейхсвера это понимают — вот почему мне кажется, что для первой пробы сил Гитлер попытается найти для себя какие-либо менее трудные объекты, Идеи, весьма внимательно выслушал мои аргументы, изредка прерывая их некоторыми наводящими вопросами, и затем сказал; «Я. пожалуй, готов согласиться с Вами. Я рассуждаю так: если бы Гитлер сделал попытку пойти на Запад, ну, скажем, в сторону Голландии или Бельгии, это означало бы немедленную большую войну с Францией и с нами. На это Гитлер явно не может решиться, тем более, что вся его политическая установка направлена на сближение с Великобританией. Идти на Восток, против вас — трудно и рискованно. Очевидно, линией наименьшего сопротивления была бы Центральная и Юго-Восточная Европа. Все это так. но вот вопрос: может ли Гитлер вообще выступить против кого-либо в ближайшее время? У пего очень большие внутренние затруднения — экономические и финансовые,— и у него далеко не закончена программа вооружении.

Я возразил, что устанавливать какой-либо точный календарь военно-политических выступлений для Гнтлера — дело довольно рискованное, может получиться, как на военном совете, описанном Львом Толстым в «Войне и мире»: «Die erste Kolonne marschiert.,. Die zweite Kolonne marschiert...» * и т. д., а в результате на деле все вышло иначе. Готовность той илн иной страны к войне вещь относительная. Гитлер в определенный момент может быть не готов, скажем, к «большой воине» против Запада или против СССР, но он может быть готов к «малой войне» против государств Центральной и Юго-Восточной Европы. Нужно учитывать также внутренние затруднения. Они как раз могут толкнуть Гитлера на преждевременное развязывание войны. Далее, международное положение; оно очень текуче, легко может создаться благоприятный для Гитлера момент, и он. оставляя в стороне всякие другие соображения, ие сможет противостоять искушению использовать выгодную ситуацию. На мой взгляд, нельзя поэтому точно устанавливать сроки военного выступления Гитлера. Но. если уж пробовать что-либо предугадать, то я склонен думать, что это выступление ближе, чем око кажется многим. Недавно я имел

* «Первая колонна идет... Вторая колэкна и.чст...* (нем.).

беседу с Уинстоном Черчиллем, который считает, что критический момент, вероятнее всего, наступит весной или летом 1937 г. Я не берусь гарантировать даты Черчилля, но я не был бы особенно удивлен, если бы он оказался хорошим пророком.

Идеи был, видимо, несколько встревожен моими соображениями. Он заговорил о том, что мнения военных экспертов расходятся, что одни считают выступление Германии делом максимум ближайших полутора — двух лет, другие, наоборот, склонны думать, что Германия не сможет выступить раньше, как через пять лет. Ввиду такой разноголосицы среди специалистов трудно сделать правильный вывод. Учитывая обстановку н общеполитические соображения, Идеи склонен думать, что пять лет — слишком оптимистическая цифра. Опасность выступления Германии, вероятно, значительно ближе, но он не стал бы еще зарекаться, как это делает Черчилль, насчет весны 1937 г. Идеи вместе с тем признает, что положение очень серьезно и что все этн гадания о сроке выступления Германии по существу сводятся к вопросу о том, что нз себя представляет Лига наций? Насколько она является реальностью? В силах ли она будет предупредить германскую агрессию?

Во всей этой части разговора мне особенно бросилось в глаза следующее обстоятельство. Когда в прошлом году мы ехали с Иденом в Москву*, мне пришлось вести с ним много разговоров об угрозе войны, исходящей со стороны гитлеровской Германии. В то время Идеи еще не был уверен в том, что торжество гитлеризма действительно означает развязывание войны. Он пытался найти для Гитлера кое-какие смягчающие вину обстоятельства, а, главное, высказывал сомнения в правильности нашей оценки Гитлера как человека, который твердо решил пойти по пути агрессин. Сейчас у Идена настроение было совсем иное. Совершенно ясно чувствовалось, что вопрос об агрессивности Гитлера для него уже решен. Он уверен, что Гитлер —будущий агрессор. Сомнения н колебания у Идена вызывает лишь вопрос о сроке выступления Гнтлера.

3. Возвращаюсь, однако, к изложению беседы. Я воспользовался замечанием Идена относительно Лиги наций и спросил, как он себе представляет пути укрепления этой последней? Идеи ответил, что в основе всего лежит, конечно, единство действий между членами Лиги наций, в особенности между великими державами, входящими в состав Лиги. Он упомянул при этом, что разногласия между Англией н Францией (в эпоху Лаваля) в нтало-абиссинском конфликте сильно затруднили эффективность Лнгн наций. Он надеется, что теперь

* См. т. XVIII, док..\ь 155.

будет лучше. Улучшение отношении между Англией и СССР, что он с удовольствием констатирует, также будет иметь благоприятное влияние на укрепление Лиги наций. Потом, возвращаясь непосредственно к вопросу о Германии, Идеи заявил: «Если я правильно интерпретирую вашу линию, вы считаете, что Германии не нужно делать никаких частичных уступок, ибо это только ухудшит положение. Я полностью согласен с вашим взглядом. Я тоже думаю,, что в настоящее время всякая частичная уступка Германии могла бы только затруднить умиротворение Европы. Но меня мучит вопрос, что же дальше? Прекрасно, Лига нации становится силой. Мы, три великие державы, действуем единодушно, прочие державы нас поддерживают, Германия, видя, что ей противостоит единый фронт сторонников мира, не решается пуститься в авантюру,— все это я понимаю и признаю. Но все-таки, что же дальше? Какое же окончательное разрешение германской проблемы? Как Вы себе это представляете?»

Мне очень хотелось сказать, что окончательное разрешение германской проблемы (как и многих других) мыслимо лишь при торжестве социализма, но я удержался и вместо этого стал аргументировать примерно так: если Германия увидит, что агрессия невозможна, неизбежны большие сдвиги в настроениях ее правящих кругов. Психология агрессора очень проста: если агрессор встречает на пути слабого, он его бьет. Если агрессор встречает на пути сильного, в особенности более сильного, чем он сам, он начинает улыбаться и кланяться. Мы наблюдали это на Дальнем Востоке в поведении Японии на протяжении последних четырех — пяти лет. Психология правящей верхушки Германии — того же типа. Если она убедится, что атаковать опасно, она станет искать соглашения с противоположным лагерем. В кругах руководящей верхушки могут произойти известные перегруппировки. Тогда наступит надлежащий психологический момент для мирного урегулирования целого ряда таких вопросов, которые сейчас могли бы только развязать Войну.

Идену, видимо, очень понравилась эта аргументация, потому что он сразу как-то оживился, просветлел и стал сам развивать дальше намеченные мною мысли. Он стал говорить, что, пожалуй, это единственный путь, на котором в настоящее время можно искать выход из нынешних затруднений.

4. Я спросил Ндена, что слышно нового в области итало-абиссинского конфликта, в частности, что он думает о нефтяных санкциях? Идеи ответил, что на итало-абиссинском фронте пока «без перемен». Он ке думает, чтобы сейчас можно было предпринять с надеждой на успех какую-либо акцию для ликзидатш войны. Надо вооружиться терпением и внимательно наблюдать за ходом событии. Может наступить мо-

мент, когда вмешательство со стороны может оказаться полезным. Но этот момент еще не наступил и едва ли наступит до периода дождей. Что касается нефтяных санкций, то Идеи. ждет окончания работы комиссии экспертов в Женеве. До того он не решается высказать никакого определенного мнения. По всему тону Идена, однако, было видно, что с нефтяными санкциями он явно не торопится.

5. Идеи спросил меня о том, какие разговоры имели место между Литвиновым и Фланденом в Париже*? Я в меру возможности удовлетворил его любопытство и в этой связи высказал надежду, что затянувшаяся ратификация франко-советского пакта наконец осуществится. Идеи поддержал мою надежду и вновь выразил удовольствие по поводу улучшения англо-советских отношений. Я тогда вставил, что, видимо, это улучшение отношений кое-кому не нравится. Идеи опять вскинул глаза и с ноткой удивления в голосе спросил: «В самом деле? Но таких люден в Англии осталось уже немного». Я ответил, что речь идет не только об англичанах, и рассказал историю той сплетни, которую пустили в Лондоне германо-польские крути. Идеи или действительно ничего не слышал об этой сплетне, либо сделал вид. что не слышал. Во всяком случае, он с возмущением воскликнул: «Какая гнусность! Г-н Литвинов сам рассказывал мне о своем свидании с королем и передавал то благоприятное впечатление, которое у него осталось от беседы. Я знаю также, что и король остался удовлетворен своей встречей с г. Литвиновым. Но такие штучки (tricks) слишком мелки для того, чтобы производить впечатление. Они не смогут повлиять на развитие наших с вами отношений»,

6- Далее мы перешли к вопросу о том, что же можно сделать конкретно для дальнейшего укрепления англо-советских отношении. Идеи при этом сказал мне, что военный министр Дафф Купер уже беседовал с ним насчет своей поездки в СССР**. Я спросил, что думает Идеи по этому поводу? Идеи ответил, что относится с полным сочувствием к плану Даффа Купера, но когда Дафф Купер собирается ехать? Я сказал, что, насколько понял Даффа Купера, тот хотел бы присутствовать на военном параде 1 мая. Идеи сморщился и воскликнул: «1 мая? Я всецело за поездку Купера, но почему именно к 1 мая? Нельзя ли выбрать какую-либо иную дату?» Я возразил, что 1 мая — день, когда в СССР устраивается самый большой военный парад с участием всех родов войск, в том числе авиации. Во время ноябрьского парада авиация иногда, из-за плохой погоды, не участвует. Для военного министра,

* См. док. № 34. ^:* См. док- № 36.

желающего посмотреть Красную Армию, естественно стремиться попасть в.Москву на первомайский парад. Что тут плохого? Идеи продолжал, однако, быть в некотором сомнении, обещал подумать и еще раз поговорить с Даффом Купером. Потом разговор зашел о поездке английской парламентской делегации в СССР как одной из мер, способствующих сближению между обеими странами. Идеи слышал об этой идее от некоторых парламентариев и заявил мне, что относится к данной идее положительно. Он сделал оговорку, что хочет изучить имевшие место прецеденты, но самая идея такой делегации ему нравится. Далее Идеи высказал мысль, что было бы очень желательно укрепление и развитие культурных отношений между обеими странами по линии искусства, науки, литературы и т. п. Я в связи с этим упомянул о возможном приезде в Лондон Камерного театра. Идеи выразил большое удовольствие и прибавил: «Вот если бы вы могли еще прислать сюда ваш балет, мы совсем потеряли бы голову ji_t пожалуй, забыли бы о работе». В момент разговора с Пденом я еще не знал о принципиальном решении инстанции отправить наш балет в нынешнем году за границу (соответственную телеграмму я получил в тот же день, но к вечеру) ^2з, поэтому я мог только высказать в ответ И дену общую надежду, что когда-нибудь это свершится.

Полномочный Представитель СССР

в Великобритании

И. Майский

Печат. по арх.