Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Монгольской Народной Республике в НКИД СССР и в Народный Комиссариат земледелия СССР

6 марта 1937 г.

На вашу телеграмму от 21 февраля **.

1. Б результате проработки вопроса и переговоров с монгольским руководством пришли к выводу, что в этом году больше 5 тракторных станций освоить будет трудно. Остальные 5 должны быть на конной тяге. Мощность этих станций и необходимое для них оборудование определяются следующим образом: тракторная станция, рассчитанная на обработку примерно 10 тыс. га сенокосов, должна располагать 10 тракторами, 50 тракторными сенокосилками и, кроме того, 10 конными сенокосилками, 60 конными граблями, 2 боковыми граблями, 2 коннымн сенособирателями, 3 тракторными сенопрессами, 1 грузовой машиной, 1 передвижной мастерской и 1 пикапом. Конная станция, рассчитанная на обработку приблизительно 4—5 тыс. га, должна располагать 40 конными сенокосилками, 40 конными граблями, 5 конными сенопрессами, 1 передвижной мастерской, 1 пикапом.

2. В соответствии с вышеприведенным расчетом для всех этих 10 станций из СССР должно быть завезено следующее оборудование: тракторов — 50, тракторных сенокосилок к ним —250, конных сенокосилок —250, конных граблей —500, боковых граблей — 10, конных сенособирателей—10, тракторных сенопрессов—15, конных сенопрессов —25, передвижных мастерских—10, грузовых машин — 5, пикапов—10 и 1 легковая машина. Кооме того, должно быть завезено 50 пароконных повозок, 1500 комплектов конной упряжи (мы выяснили у военных, что наши хомуты не годятся для монгольской лошади ввиду ее низкорослости и поэтому они употребляют лишь шлеи; образцы этой шлен имеются у военведа в Москве) и проволоки для прессования сена из расчета общей продукции всех станций З'/г млн. пудов сена в год, нз которого половина должна прессоваться.

* См. док. № 123. ** См. док. № 52.

3. Указанные станции предлагается дислоцировать следующим образом; тракторные станции —2 в Восточном аймаке, 2 в Центральном и 1 в Ара-Хангайском; конные станции— 1 в Кобдо, 1 в Косоголе, 2 в Селенгинском и Центральном и 1 в Восточном аймаках. В соответствии с этим завоз оборудования из СССР следует предварительно наметить к следующим пограничным пунктам: а) в Цаган-Нур — для одной конной станции, б) в Турту —для одной конной станции, в) в Алтан-Булак — для 3 тракторных и 2 конных станций, г) в Эреи-Цав — для 2 тракторных и 1 конной станций. Все грузы, очевидно, должны сдаваться на границе «Совмонгтувторгом».

4. Количество советских специалистов, которые должны быть командированы для работы на этих станциях, следующее: 60 трактористов (не следует посылать женщин ввиду исключительно тяжелых условий, в которых будут находиться работники станций на месте), шоферов — 30, слесарей—10, кузнецов— 10, счетоводов—10 и 10 инструкторов.

5. К практической работе по всем вопросам, связанным с развертыванием станций, приступили. На днях будет уже решение монгольского правительства о развертывании станций к моменту начала сенокосной кампании, на места выезжают специалисты для установки и уточнения мест, отводимых для сенокосов, подготовляются набор монгольских кадров для обучения тракторному делу и обращению с другими механизмами, а также привлечение населения для временных работ и закупка лошадей. Необходимые ассигнования на операционно-хо-зяйственные расходы предусматриваются. Должен, однако, предупредить Вас, что специалистов, которые бы хорошо знали это дело, здесь нет, во многих вопросах мы действуем на ощупь и поэтому возможны ошибки. Крайне необходимо поэтому срочно прислать сюда специалиста, имеющего опыт практического руководства крупной машинно-сенокосной станцией, для того чтобы он мог консультировать нас по вопросам, связанным с подготовкой и развертыванием этой работы. Для него необходимо прислать одну машину.

6. Сообщаю для сведения, что здесь нет специалиста, который мог бы сделать все детальные расчеты, поэтому очень прошу поручить своим специалистам сделать все необходимые расчеты рабочей силы, лошадей, быков, горючего и т. д. и срочно сообщить мие для принятия практических мер к подготовке*.

Таиров

Печат. по арх.

* См. ДОК. № 108.

60. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому

Вне очереди 7 марта 1937 г.

Повидайте Крейги и заявите следующее:

Советское правительство было бы согласно заключить любое морское соглашение с Англией как по качественному, так и по количественному ограничению морских вооружений*. Оно было бы согласно на это потому, что позиция Англии ясна и понятна. Советское правительство не может то же самое сказать о позиции Германии в данном вопросе, ибо она неясна и непонятна, тем более что представители Советского правительства до сих пор не имели возможности непосредственного обсуждения этих вопросов с Германией и выяснения таким образом непонятной для Советского правительства позиции Германии. Мы не говорим уже о Японии, которая, имея уже громадный военный флот, не связана и не хочет связывать себя в отношении количества и качества морских вооружений. Прн таком положении вещей СССР, не желая попадать в положение неравной стороны и всецело разделяя стремления мирных держав к качественному и количественному ограничению морских вооружений, считает наиболее целесообразным средством достижения этой цели созыв морской конференции как больших, так н небольших держав для выработки соответственного соглашения.

В случае расспросов со стороны Крейги можете разъяснить, что мы не доверяем Германии и ее заявлениям, что не уверены в том, что она не заложила и не заложит больше вне-лнмитных судов, чем это будет предусмотрено соглашением, и что не верим также Японии. Международная конференция представляет большие гарантии, и, кроме того, на ней могли бы быть обсуждены методы контроля. Прошедший со времени начала наших переговоров с Англией почти год достаточно богат событиями,-которые окончательно поколебали наше доверие к Германии и Япои-ии"⁴².

Литвинов

Печат. по арх.

61. Письмо Временного Поверенного в Делах СССР в Австрии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР M. M. Литвинову

7 марта 1937 г. Многоуважаемый Максим Максимович, В связи с визитом Нейрата в Вену мировая пресса удели ла очень много внимания Австрии. К Вам, без сомнения, уже

* См. т. XIX, прим. 88.

поступила обширная информация об этом визите, его последствиях и результатах, поэтому мне кажется излишним теперь подробно останавливаться на обстановке самих переговоров и их результатах и я позволю себе остановиться более подробно только на том отношении и оценке этих переговоров, какую последние встретили в дипломатических венских кругах.

Все дипломаты в Вене, с которыми мне пришлось беседовать (американец, чех, польский поверенный в делах, англичанин, румын, турок и др.), за исключением болгарина, настроения которого исключительно прогерманские, сходятся в одном". Нейрат ставил своей задачей добиться конкретизации и дальнейшего развития известного соглашения от 11 июля 1936 г.* Его усилия не увенчались успехом. Отношения между Австрией и Германией ухудшились. Демонстрации австрийских гитлеровцев, устроенные по приказу из Берлина и иа немецкие деньги (советник чешского посольства Шром прямо называл источник финансирования в лице фон Папена **), дали результаты, обратные тем, на которые рассчитывали в Берлине. В Берлине придавали большое значение мобилизации гитлеровских сил в Австрии в момент приезда Нейрата в Вену. Демонстрация «австронаци» в Вене должна была показать силу и рост гитлеровцев в Австрии и произвести соответствующее впечатление на Шушнига *** и его окружение, убедить его в безнадежности попыток противодействовать гитлеровскому влиянию в Австрии.

Отсюда понятны преувеличенные сообщения в германской печати, а также в нелегальной гитлеровской в самой Австрии о количестве демонстрантов. Американец Мессерсмит показал мне лнетовку австрогитлеровцев, где хвастливо заявляется, что в день приезда Нейрата демонстрировало за Гитлера 100 тыс. человек; на самом деле демонстрантов-гитлеровцев было не более 8 тыс. человек. Эту цифру Мессерсмит точно определяет, так как он посылал специальных людей для наблюдения.

Выступления австрийских гитлеровцев вызвали крайнее раздражение у Шушнига и его окружения. Он ответил контрдемонстрацией «Фатерлендише фронт»**** и острой кампанией в печати еще до отъезда Нейрата в Берлин, что в свою очередь произвело тягостное впечатление на Нейрата, фон Папена и других гитлеровских посланцев. Мессерсмит, американский посланник, говорит, что фон Папен якобы ему жаловался: «Еще один такой визит — и от соглашения от 11 июля ничего не останется». Во всяком случае, тон как австрийской, так и германской печати ясно свидетельствует, что визит Ней-

* См. т. XIX, док. № 223, 226. 227, 233. ** Посланник Германии в Австрии. *** Канцлер Австрии. **** —«Отечественный фронт» (нем.).

рата оставил неприятный осадок у обеих сторон; об этом можно судить также по сдержанному тону официального коммюнике, в котором указывается лишь одно конкретное решение— учредить комиссию по культурному сотрудничеству.

О чем же, в сущности, вел переговоры Нейрат в Вене? Беседы, как говорят, вращались вокруг следующих вопросов: 1) реставрация Габсбургов, 2) амнистия легионеров. По первому из них™о реставрации Габсбургов — Нейрат указал Шушнигу, что в Германии относятся крайне отрицательно к этому плану. Шушниг ответил, что восстановление монархии — вопрос внутренней политики Австрии, т. е., по существу, повторил то, что он сказал 14 февраля в своей нашумевшей речи на слете «Фатерлендише фронт». По второму вопросу — о предоставлении возможности возвратиться в Австрию австрийским легионерам — Шушниг ответил отказом. Таким образом, по существу поднятых вопросов визит действительно можно считать неудачным, но здесь интересуются уже тем, каковы будут дальнейшие шаги Германии. Полагают, что неудачный визит Нейрата в Вену не только не ликвидирует опасности дальнейшей экспансии немцев в Австрии, но неизбежно должен привести к обострению форм этой экспансии. В этой связи характерно то, что мие передал американский журналист Геди — представитель «Нью-Йорк тайме» и «Дейли телеграф». Геди, который был у меня 2 марта вечером, например, ставит вопрос так: «Теперь остро стоит речь о том, в каких формах будет идти дальнейший нажим на Австрию. У Шушнига нет преемника. Ему не на кого Опереться. Гвидо Шмидт* — человек колеблющийся и во время своего ноябрьского визита в Берлин дал там широко идущие обещания. Зайпель** готовил Дольфуса **, Дольфус готовил Шушнига, а у Шушнига никого нет. Если Шушнига не станет, то некому будет продолжать его политику». Когда я ему возразил, что Шушнигу еще рано заботиться о своем преемнике, он мне привел пример Дольфуса и сказал: «Как политический деятель, Шушниг должен готовить себе преемника», прямо указывая на террористические настроения некоторой части «австронаци». Об этом Геди говорил, по-видимому, потому, что в английских газетах имеется сообщение, что после возвращения Нейрата из Вены в Мюнхене обсуждался проект майора Буха, одного из бывших руководителей австрийского легиона, по которому «наци» предполагают снова произвести путч в Вене, причем Шушнига должна была бы ждать участь Дольфуса. Проект, по сведениям этих газет, успеха не имел. Шушниг в своих выступлениях 4 и 5 марта в Граце и Глейсдорфе (Штейермарк ***) реа-

Статс-секретарь, с февраля 1938 г. министр иностранных дел Австрии.

*.**,?1^{анЦлеры Авст}Р^ии соответственно в 1927—1929 и 1932—1934 гг.

гировал на эти слухи резким предупреждением по адресу «австронаци». В своем выступлении в Глейсдорфе Шушниг сказал: «Если у нас сейчас нет беспокойства в отношении того, что у нас могут повториться события 1934 г., то этим мы обязаны тому, что у нас есть армия. Каждая попытка повторить события 1934 г. будет пресечена в зародыше. Нам это не может доставить беспокойства даже в течение 15 минут». Как бы то ни было, факт таков, что визит Нейрата вызвал повышенную активность со стороны гитлеровских сторонников в Австрии и обострение внутренних отношений, а также и повышенную деятельность нелегальных гитлеровских организаций в самой Австрии.

Одновременно «австронаци», пользуясь помощью многочисленных чиновников, профессоров, владельцев крупных предприятий, проводят тактику легального внедрения в аппарат и легализирования под другой вывеской нацистских организаций в Австрии. В этом отношении любопытна организация союзов «Меркишер. фольксферейн» и «Дейчсоаиалер фольксбунд». Характерно, что эти союзы находились под покровительством двух членов кабинета — Нейштедтер-Штюр-мера и Глейзе-Горстенау. В петиции, поданной Шушнигу через Нейштедтер-Штюрмера, выдвигалось требование [создания] организации национального типа вне рамок «Фатерлендише фронт». Характерно, что эту петицию подписали 600 политических деятелей, фамилии и положение которых ярко освещают гитлеровское влияние внутри правительственного лагеря. Кроме большого числа известных австрогитлеровцев подписали петипию крупные чиновники, в том числе генеральный директор официозной газеты австрийского правительства «Венская газета» * Кругенхаузер, руководитель клерикальных фашистских союзов бывший министр Снидарич; многие руководители ликвидированного хеймвера, профессора, директора «Альпине монтан-гезельшафт» и некоторые другие крупные деятели. Петиция вызвала большое возбуждение в клерикальном окружении Шушнига, и они произвели давление на него, чтобы последний опубликовал этот список. Внутренняя борьба между австрогитлеровцами и клерикальным окружением Шушнига, принимая острые формы, не лишена и элементов комизма, как это было, например, с самолетом, который будто бы прилетел не то из Москвы, не то из Чехословакии и 12 февраля, в годовщину шуцбундовских волнений, чертил в воздухе какие-то фигуры. Венские газеты уверяли, что он рисовал в воздухе молот и серп и даже советские лозунги. Австрийские газеты указывали, что это советские и чехословацкие самолеты, а немецкие газеты, подхватив эти сообщения, подняли вокруг этого «большевистского» самолета свистопляску. Оказалось, что летчиком был пилот австрийской государственной летной школы некий

* «Винер цейтунг».

Арги, широко известный как немецкий шпион. Он действовал, очевидно, по поручению гитлеровцев. Известно также, что австрийский генеральный штаб запретил газетам печатать разоблачение этой аферы; не опубликовав никакого опровержения своих же досужих выдумок, газеты просто замяли этот неприятный для них случай.

В этой напряженной атмосфере, в обстановке растущей враждебности между австроклерикалами и австрогитлеровца-ми визит Нейрата в Вену привел к обострению внутренней борьбы. Австрогитлеровцы пытались использовать визит для демонстрации своих сил, чтобы вынудить Шушнига на уступки. Им удалось мобилизовать кое-какие группы, в первую очередь молодежи и женщин. Все-таки в Вене были некоторые беспорядки, была доказана живучесть фашистской организации, а тем более вся лживость мнимых нормальных отношений между Германией и Австрией. Тяжелое н сомнительное положение правительства Шушнига в связи с этими демонстрациями стало как нельзя более ясным. Противоречия между клерикалами и австрогитлеровцами обострились. Клерикальные газеты ссылаются на центральное руководство демонстрациями и на финансирование со стороны немцев. Клерикальные газеты бьют бурю * по поводу участия в этих демонстрациях австрийских чиновников и требуют чистки государственного аппарата. Орган Шушнига «Штурм юбер Эстеррейх» в статье от 28 февраля, например, пишет: «К сожалению, мы должны были установить, что среди демонстрантов была не только молодежь, среди них были некоторые женщины, которых, по-видимому, послали на улицу, потому что их мужья в это время сидели в бюро правительственных ведомств. Мы уже давно удивлялись долготерпению правительства, оставившего часть государственного аппарата в руках той части бюрократии, которая не восприняла ни в какой степени австрийского духа». «Линцер фольксблат», провинциальный орган клерикалов, открыто требует отставки министра Нейштедтер-Штюрмера.

Визит Нейрата н Италия. В результате визита Нейрата в Австрии еще упорнее заговорили о том, что австрийское правительство намерено ускорить реставрацию Габсбургов, и именно как гарантию против домогательств и интриг Германии. Вопрос о восстановлении Габсбургов приобретал тем больший политический интерес, что было известно, что Муссолини сочувствовал плану реставрации Габсбургов. В начале марта ожидали визита Шушнига в Рим, где Шуши иг должен был добиться согласия Муссолини по вопросу о Габсбургах. Однако в Риме наступил неожиданный поворот. Гай-да * опубликовал одну за другой две статьи в официальном органе «Дж орнале д'Италиа» против реставрации Габсбургов.

* Так в тексте. Редактор газеты «Джорнале д'Италиа».

В здешних дипломатических кругах (американец, турок) итальянскую позицию в вопросе о Габсбургах объясняют борьбой против французов.

Так, Мессерсмит, например, ие сомневается, что конфликт германских и итальянских интересов в австрийском вопросе не устранен. Но за германскую дружбу Италии приходится идти иа уступки, которые к тому же облегчаются неудачной и неумной шумихой французской прессы о Габсбургах. Поскольку во французской печати все время идут заявления, что только реставрация является единственной и основной гарантией независимости Австрии, Италия на это ответила заявлениями Гайды, что реставрация Габсбургов только компрометирует австрийскую независимость, что она бесполезна и сопряжена с опасностями, что Австрия не является спорным объектом между Германией и Италией.

Итог: венский визит Нейрата всколыхнул массу вопросов, получив большое значение для оценки внутриполитической обстановки в Австрии. Он может стать также исходным пунктом значительного осложнения международной политической обстановки в Средней Европе в будущем.

С товарищеским приветом

С. Твердынин

Печат. по арх.

62. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Чехословакии с Министром Иностранных Дел Чехословакии Крофтой

8 марта 1937 г.

Я начал разговор ссылкой на то, что в дипкорпусе усиленно разговаривают о секретных переговорах Чехословакии с Германией при посредстве какого-то Траутмансдорфа *. Кроф-та прервал меня заявлением, что Ина уже говорил ему о разговоре со мною⁴³ и он охотио будет информировать меня о том, что есть верного в распространяемых слухах. Крофта начал довольно подробно с истории вопроса.

Когда Гитлер после занятия Рейнской области предложил всей Европе долгосрочные договоры о ненападении, чехословацкое правительство официально запрашивало в Берлине относится ли это предложение также и к Чехословакии, потому что речь Гитлера оставляла неясность в этом направлении. Германия ответила в положительном смысле. Через некоторое время Чехословакия поставила другой вопрос, а именно: считает ли Германия аннулированным, одновременно с аннулированием Локарнского договора, и арбитражный договор между

* См. док. № 31, 65, 143.

ПО

Чехословакией и Германией*. Германия ответила, что считает этот договор действительным и на дальнейшее время.

По поводу этого арбитражного договора Крофта специально отметил, что он был подписан одновременно с Локарнским договором, потому что в те времена локарнскис державы отклонили желание Чехословакии быть включенной прямо в ло-карнскую систему и откровенно толкали Чехословакию на самостоятельное урегулирование своих взаимоотношений с Германией. С определенной горечью и в тоне обиды Крофта говорил, что великие державы не хотели возиться с такой мелочью, как Чехословакия, и не болели ее интересами. В результате и был заключен упомянутый арбитражный договор, обязывающий стороны подвергать все возможные конфликты н споры между Германией и Чехословакией разбирательству третейского суда.

Поскольку Локарнский договор был порван, а всеобщее настроение ожидало заключения нового Локарно, возникла мысль о необходимости приспособить сохранивший силу арбитражный договор к требованиям момента. Другими словами, возникла мысль о превращении этого договора в договор о ненападении и нейтралитете, присоединенный к новому ло-карискому договору. Крофта снова подчеркнул, что не было надежды на включение Чехословакии в число держав нового Локарно и история старого Локарно и арбитражного договора побуждала Чехословакию искать именно такую форму участия в западноевропейском соглашении. Поскольку тем временем Восточный пакт в первоначальной форме** явно провалился и от него остались лишь договоры о взаимной помощи СССР с Францией и Чехословакией***, было необходимо решить вопрос о соотношении между этими договорами и новым Локарно. Чехословакия (да и Франция) давала на этот вопрос абсолютный безоговорочный ответ: договоры о взаимной помощи с СССР сохраняются во что бы то ни стало, принцип коллективной безопасности нерушим.

Дальнейший зоидаж, частично проводимый в Берлине посланником Маетны, не давал никаких результатов. С другой стороны, чем дальше, тем яснее становилось, что Гитлер саботирует новое Локарно и такой договор едва ли состоится вообще. Тогда-то и возникла мысль о заключении договора о ненападении и нейтралитете как самостоятельного, вне зависимости от заключения нового локарнского соглашения. Мысль принадлежала Гитлеру и была выражена Траутмансдорфом, который является личным доверенным человеком Гитлера. Он говорил об этом с Маетны в Берлине, а затем приезжал и в

* ^См сб. «Локарнская конференция 1925 г. Документы», M., I959,

** См. т. XVII, док. № 254, См. т. XVIII, док. № 205, 223.

III

Прагу, где якобы всего один раз был у Крофты. Неожиданно для меня Крофта сказал, что он в Праге был также у министра земледелия Задина (аграрий, весьма реакционного толка, но еще никогда не выступавший в вопросах международной политики).

Разговоры были только самого общего зондажного порядка, причем с чехословацкой стороны якобы с самого начала абсолютно твердо было заявлено, что кондицио сине ква нон для каких бы то ни было переговоров являются два условия:

1. Должно быть ясно сказано, что новым договором с Германией ни в какой мере не затрагиваются и не отягчаются существующие договоры Чехословакии. Не затрагиваются и ее обязательства, вытекающие из Статута Лиги наций. При этом якобы в первую очередь имелись в виду договоры Чехословакии с Францией, ее обязательства по Малой Антанте и договор о взаимной помощи с СССР. Крофта с большим ударением говорил, что слухи о германском требовании аннулировать при этом договор с СССР абсолютно не соответствуют действительности. Германия никогда, даже в зондажном порядке, не высказывала такого пожелания. Чехословакия же специально подчеркивала, что для нее договор с СССР просто неприкосновенен, и в ответ на эти подчеркивания с германской стороны было сказано, что она принимает к сведению существование этого договора и вытекающие из пего обязанности Чехословакии. Крофта при этом попытался не уточнять вопроса, но из сказанного для меня было ясно, что Германия дала такой ответ ноюму, что Чехословакия подчеркивала зависимость своего договора с СССР от такого же договора Франции с СССР.

2. Другая непременная предпосылка — специальная клаузула о взаимном невмешательстве во внутренние дела. Крофта пояснял, что Чехословакия не потерпит какого бы то ни было вмешательства в вопрос о своих взаимоотношениях с судето-немецким меньшинством. Он ссылался на свое последнее экспозе * и особо остановился на новейших мероприятиях по расширению прав судетских немцев, принятых чехословацким правительством в результате переговоров и соглашения, проведенных Годжей с коалиционными немецкими партиями. Несколько наивно Крофта** рассказывал, что здешний германский посланник Эйзенлор в благоприятном духе доложил об этих мероприятиях в Берлин и произвел хорошее впечатление на Гитлера. Это, дескать, только первый шаг на пути к урегулированию внутренних чешско-немецких взаимоотношений.

Подытоживая, Крофта подтверждал, что изложенным исчерпывается вопрос о зондаже вообще и в частности о роли в нем Траутмансдорфа. Никаких официальных предложений Че-

* См. газ. «Известия», 5 марта 1937 г.

* В тексте ошибочно — Годжа.

хословакия не делала и не получала. Изложенный этап закончился в конце января текущего года, и о дальнейшем еще ничего нельзя сказать. По словам Крофты, не исключено, что Германия теперь тоже подведет известный итог и, может быть, вернется к вопросу уже с более определенными предложениями. Чехословакия до сих пор не ставила своих союзников в известность о зондаже именно потому, что он до сих пор не привел к сколько-нибудь конкретным формам разговоров. Кроф-та усердно заверял и напоминал мне, что он уже несколько раз говорил мне: если дойдет до сколько-нибудь конкретных разговоров, то он немедленно поставит о них в известность как Францию и Малую Антанту, так и СССР. Крофта снова заверял, что для Чехословакии договор и взаимоотношения с СССР представляют такую громадную ценность, что Чехословакия не предпримет ничего, что могло бы повредить этим взаимоотношениям. Если будут переговоры, он мне скажет заблаговременно, и я буду иметь возможность высказаться по любому пункту.

На вопрос, что знает Крофта о том, как эта проблема воспринимается в Германии, Крофта рассказывал, что зондаж был по инициативе Гитлера, который был бы готов принять изложенные принципиальные требования Чехословакии. За осуществление такого договора о ненападении — Шахт. Здесь Крофта по собственной инициативе рассказывал, что только что заключенный в минувшем феврале торговый договор между Чехословакией и Германией прошел довольно легко именно потому, что Шахт энергично высказывается за всестороннее урегулирование взаимоотношений с Чехословакией. Переговоры о торговом договоре длились всего 12 дней, и германские делегаты по прямому указанию Шахта были весьма уступчивы, и заключенный договор безусловно выгоден Чехословакии. Ряд небольших уступок германская сторона сделала и в области нового соглашения по урегулированию железнодорожных вопросов, особенно в части управления общими линиями и станциями в пограничной полосе. Не знает Крофта, как в конечном счете отнесется к этому вопросу рейхсвер. Рейхсвер, дескать, еще мечтает о сотрудничестве с Советским Союзом и поэтому ие выявляет своего отношения к договору с Чехословакией. Геринг тоже, видимо, колеблется, но похоже на то, что и он будет за. Геббельс долго не знал о зондаже, но, узнав, занял резко враждебную позицию. Крофта сам считал самым характерным во всем этом зондаже то обстоятельство, что Нейрат будто бы и до сих пор ничего не знает. Прн этом Крофта высказывал предположение, что Нейрат будет решительно против. В доказательство Крофта рассказал о том, как Нейрат при последнем посещении Вены заявил тамошнему чехословацкому посланнику по поводу мероприятий по урегулированию чешско-немецких взаимоотношений внутри Чехословакии,

ИЗ

что это его никак не удовлетворяет и он на этом не успокоится. Крофта при этом возмущался наглостью Нейрата, разыгрывающего роль чуть ли не хозяина чехословацких немцев или даже самой Чехословакии.

Я сказал Крофте, что его рассказ произвел на меня удручающее впечатление. Я боюсь, что он вступил на путь весьма опасный для Чехословакии и для дела мира. Крофта перебил уверениями, что Чехословакия не проявляла инициативы, но вместе с этим она не могла брюскировать такого могучего соседа, как Германия, и просто отказываться даже слушать, что хотела бы Германия для улучшения добрососедских отношений. Крофта говорил, что это был бы нехороший метод не только для Чехословакии, но и для любого государства, любого соседа Германии. Еще больше, для Чехословакии нет другого выхода и на будущее, хотя это нисколько не означает, что переговоры должны непременно кончиться заключением договора. Дальше снова шли заверения, что Чехословакия не сделает ничего, что могло бы поставить хотя бы под малейшую угрозу уровень и характер нынешних взаимоотношений с СССР. Сегодня все в Чехословакии, вплоть до Крамаржа, сознают, что опора на СССР является для Чехословакии единственной реальной гарантией ее безопасности. В этой связи Крофта рассказал, как на днях высказался начальник генштаба генерал Крейчи о Польше. Поднимался разговор абстрактного характера о возможности союза между Чехословакией и Польшей (этот абстрактный вопрос нашел свое конкретное выражение в последние дни в некоторых выступлениях правой печати за союз с Польшей, он же носит достаточно конкретные формы в ряде внешнеполитических построений премьера Годжи). Крофта утверждал, что Крейчи решительно заявил: он никогда не отдаст и большевистскую Россию за Польшу, «а я Вам говорю,— продолжал Крофта от себя,— мы не отдадим Советскую Россию и за Германию вместе с Польшей».

На это я сказал, что могу еще представить себе положение Чехословакии перед лицом германской инициативы, но уже никак не могу представить себе, чего ищет Гитлер и что он приобретает, если пойдет на такой договор с Чехословакией, каким его рисует Крофта. Принятие и соблюдение всего, что Крофта считает безоговорочным условием, было бы для Гитлера равносильно поражению его внешнеполитических устремлений.

Кроме неубедительных общих рассуждений Крофта как особую причину выдвинул утверждение, что Гитлер действительно и очень сильно боится того, что СССР подготовляет нападение на Германию и пользуется Чехословакией как плацдармом для подготовки такого флангового удара, который может оказаться для Германии исключительно опасным. Крофта уверял, что этот страх действительно существует. От-

сюда упорность травли Чехословакии, отсюда вопли о советских аэродромах и офицерах, отсюда же факт оборонительных мероприятий вдоль чехословацкой границы.

Я ответил, что не верю этому и меня беспокоит то, что Крофта поддается этой германской лжи. Крофта знает, что у нас нет ни малейшего желания изолировать Германию, которой мы предлагали Восточный пакт. Если Германия действительно боялась бы нападения, а не готовила бы сама нападение на других, то она и сегодня могла бы вернуться к идее Восточного пакта. Во всяком случае, и сегодня для Германии открыта возможность присоединения к нашей системе договоров о взаимной помощи. Поскольку она этого не делает, боязнь нашего нападения нужно считать вымышленной причиной, дымовой завесой для подготовки нарушения мира. По моему мнению, Гитлер ищет другого. Он, несомненно, будет добиваться такого договора с Чехословакией, который был бы практическим подтверждением правильности тезиса Гитлера о жизненности предлагаемой им системы билатеральных договоров. Но тогда такой договор означал бы прямой и тяжелый удар по идее коллективной безопасности. Я еще понял бы Гитлера, если бы знал, что договор с Чехословакией означал бы для его внешней политики прорыв фронта коллективной безопасности и, следовательно, прорыв фронта защитников мира. Очевидно, Гитлер к этому и стремится.

Крофта соглашался с тем, что такая тенденция у Гитлера существует. Крофта это учитывает, а потому еще раз заверяет, что Чехословакия не уступит в своих основных требованиях, а также будет консультироваться со своими союзниками, прежде чем примет какое-нибудь решение. При строгости соблюдения принципа ненарушепия обязательств Чехословакии перед своими союзниками и Лигой наций Крофта не видит опасности, на которую я указываю. Ведь существует же и сейчас арбитражный договор между Германией и Чехословакией. Договор о ненападении с указанными Крофтой оговорками будет носить характер расширения нынешнего арбитражного договора. Это означает, что в случае какой-нибудь агрессии со стороны Германии в действие придет прежде всего Статут Лиги наций и Чехословакия будет поступать, руководясь этим Статутом, а не договором с Германией, если бы эти два начала пришли в конфликт между собой. Если Германия нападет на кого-нибудь из союзников Чехословакии, то последняя тоже будет руководствоваться союзными договорами, а не договором с Германией. В этой связи я спросил, предвидится ли в договоре о ненападении оговорка, делающая пакт недействительным в случае агрессии против какого бы то ни было третьего государства. Крофта ответил, что так далеко разговоры не защ_Лн. У него нет никаких официальных предложений, по которым можно было бы судить, что нужно добавлять или

исключать. Рассуждая теоретически, Крофта ие видел бы нужды в такой особой оговорке. Из предыдущего уже ясно, что в случае германской агрессии Чехословакия будет руководствоваться союзными договорами и Уставом Лиги наций, а этим исчерпывается вопрос о месте Чехословакии в рядах защитников мира. Дальше я спросил, думает ли Крофта использовать какое-нибудь и какое именно определение агрессора. Крофта повторил, что так далеко дело не зашло, но, если будут переговоры, он несомненно будет стремиться к самому точному определению всех понятий, а в том числе и агрессора.

Разговор закончился новыми уверениями о громадном значении для Чехословакии договора и нынешних взаимоотношений с СССР. Крофта высказал понимание трудности моего положения как посредника между нашими правительствами, сделал мне несколько комплиментов и убедительно просил верить ему, сохранять спокойствие и в этом духе информировать мое правительство. Он просил передать наркому Литвинову эту свою просьбу верить ему и сохранять спокойствие и в том случае, если речь пойдет о большем, чем зондаж. В данный момент нет даже и зондажа, но если Германия вернется к вопросу в более конкретных формах, то Крофта своевременно поставит нас об этом в известность.

Полпред СССР в Чехословакии С. Александровский

Печат. по арх.

63. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Румынии М. С. Островскому *

// марта 1937 г.

В Монтрё говорилось о пакте взаимной помощи между черноморскими державами, и это совсем не то, что Арас понимает под статус-кво⁴⁴. Понятие это совершенно неопределенное и поэтому должно быть нами решительно отвергнуто. Подозреваю, что этим путем Арас хочет дать Румынии гарантию насчет Бессарабии, но выдает он это как якобы гарантию нам. Надо сказать и Арасу, и Антонеску, что нам этого не нужно и что мы возражаем против непонятных и неопределенных деклараций, пока не разъяснят конкретно их смысл и цель. Положение в Черном море определяется проливной конвенцией **, и ничего больше нам не нужно.

Литвинов

Печат. по арх.

* Телеграмма была также направлена в полпредство СССР в Турции. ** См. т. XIX, док. № 229.