Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Китая в СССР Цзян Тин-фу

11 марта 1937 г.

Посол, поблагодарив за приглашение его ко мне завтра на дачу, начал с того, что его правительство интересуется путями сотрудничества с нами. Ему передавали, что на вчерашнем приеме прессы я говорил о Тихоокеанском региональном пакте.

Я ответил, что мое правительство тоже занято изысканием путей сотрудничества и предполагает дать выезжающему 16-го в Китай т. Богомолову надлежащие инструкции²⁸. Я действительно развивал вчера перед журналистами, не для печати, идею Тихоокеанского регионального пакта. Я убежден, что только такой пакт может окончательно прекратить агрессию Японии и обеспечить мир на Дальнем Востоке. Япония не могла бы и не смела бы противопоставлять себя коалиции остальных тихоокеанских государств и рано или поздно сама присоединилась бы к ней. Мы относимся к этой идее положительно, остается убедить в этом другие державы, в особенности Великобританию и Соединенные* Штаты Америки, и в этом направлении должны быть сделаны усилия как китайской, так и нашей дипломатией.

Посол спросил, не считаю ли я, что было бы лучше сперва создать некоторое ядро в виде китайско-советского соглашения, к которому потом могли бы присоединиться другие тихоокеанские государства⁴⁵.

Я ответил, что этого мнения не разделяю и убежден в противоположном. Если бы был малейший шанс образования тихоокеанской коалиции, то он был бы совершенно уничтожен двусторонним советско-китайским соглашением. Англия и США и так весьма не склонны принимать на себя какие-либо новые обязательства, и они были бы очень рады смотреть издали за действием сепаратного советско-китайского соглашения в надежде, что и его может быть достаточно для ограждения Китая от японской агрессии. Но эта надежда может и не оправдаться. Необходимо начать совершенно с другого конца, как мы и делали при наших попытках обеспечить мир в Европе. Мы начали с регионального пакта **, в котором участвовали бы не только СССР, Франция и Чехословакия, но и Германия, Польша и Прибалтика. Мы вели на эту тему длительные переговоры, обеспечив сочувственное отношение Англии и Италии. Лишь после того как окончательно выяснилось нежелание Германии и Польши участвовать в таком пакте, мы перешли к двусторонним соглашениям с Францией и Чехословакией, оставив, однако, для Германии и Польши возможность примкнуть к этим пактам. Благодаря этому мы избавились от

^* В документе— Северные.

См. Восточный пакт по указателям тт. XVII—XIX.

упреков в создании блоков и военных союзов. Мне кажется, что таким же путем надо действовать и на Дальнем Востоке. Лично у президента Рузвельта нет принципиальных возражений против регионального пакта, как это было у Гитлера или у Бека, но ему надо преодолеть большие внутренние затруднения, ибо общественное мнение скорее за изоляционизм. Англия также очень медленно раскачивается. Она потеряла чуть ли не два года на бесплодные увещевания Гитлера и только теперь убедилась в невозможности урезонить его, и она переходит к созданнго действительных гарантий —к вооружениям и к пропаганде идеи региональных пактов. Придется немало поработать, чтобы завоевать Англию и Америку для иден Тихоокеанского пакта. Только тогда, когда окончательно убедимся в невозможности такого пакта, можно будет думать о более ограниченных соглашениях.

Посол выслушал меня без возражений. После этого я сказал, что мне не совсем ясны резолюции пленума гоминьдана *. На это посол с улыбкой ответил, что «Известия» и «Правда» весьма ловко комментировали эти резолюции, которые не следует понимать в буквальном смысле. Я сказал, что нас интересует главным образом действительное объединение всего Кнтая.

Я спроенл посла, много ли еще осталось германских специалистов в китайской армнн и нет ли опасений передачи китайских военных секретов Японии через дружественную ей Герма-пню, к чему как будто ее обязывает недавно заключенное японо-германское соглашение**. Посол ответил, что он сам об этом много думал н говорил на эту тему перед отъездом с Чан Кай-ши. Тот его заверил, что, во-первых, с немцами заключены индивидуальные договоры на различные сроки и что поэтому нх можно ликвидировать постепенно, без всякого шума, а во-вторых, немцам поручается обучение солдат или наблюдение за фортификационными работами на отдельных участках, но что ни один из этих специалистов не знает общих военных планов Китая. Приглашены эти специалисты еще до прнхода Гитлера к власти.

Посол сообщил мне, что среди китайских промышленников и банкиров обсуждается мысль о поездке в СССР для изучения пашей экономики, и в частности методов национализации, которые Китай мог бы усвоить. Посол спрашивал, как мы к этому отнесемся. Я ответил, что им следует обратиться к т. Богомолову и обсудить с мим эту поездку, которую мы несомненно будем приветствовать***.

Литвинов

Печат. по арх.

* См. газ. «Известия» и «.Правда», 27 февраля 1937 г. ** См. т. XIX. док. № 404. *** См. док. № 281.

65. Письмо Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Германии Я. 3. Су-рицу

Л марта 1937 г. Дорогой Яков Захарович,

Сообщение чешского посланника о чешско-германских переговорах для нас не новость, ибо о них Крофта рассказывал т. Александровскому довольно подробно*. Сначала в связи с новым Локарпо предполагалось заключить договор о ненападении, который был бы расширением арбитражного договора, заключенного между Германией и Чехословакией одновременно со старым Локарно. Когда исчезла уверенность в заключении нового Локарно, возникла мысль о самостоятельном заключении договора о ненападении между Германией и Чехословакией, причем мысль эта принадлежит Гитлеру. За последнее время на эту тему велись неофициальные переговоры в Праге через личного доверенного Гитлера Траутмансдорфа. За такой договор будто бы стоят Гитлер и Шахт, против него высказывается Геббельс, Геринг и рейхсвер колеблются, а Нейрат ничего об этом не знает. Чехословакия настаивает на оговорках о ненарушимости всех существующих договоров Чехословакии, особенно с Францией, Малой Антантой н СССР, а также о невмешательстве во внутренние дела, в особенности в вопросе о нацменьшинствах. Ожидается, что после неофициальных разговоров Германия сделает предложение об официальных переговорах, которые Чехословакия не сможет отклонить, но она будет консультировать своих союзников, в том числе и СССР. Крофта дал заверение, что не будет допущено ничего угрожающего уровню и характеру нынешних взаимоотношений с СССР, которые в глазах Чехословакии являются единственной реальной гарантией безопасности.

Мне представляется сомнительным, чтобы Гитлер мог согласиться на чехословацкие условия, и поэтому если действительно эти условия являются окончательными, то вряд ли из переговоров что-либо выйдет. По-вндимому, Гитлер действительно стремится продемонстрировать каким-либо пацифистским жестом свое миролюбие.

О визите Геринга в Варшаву намн получены следующие сведения. Цель визита заключалась будто бы в стремлении склонить руководство польской армии к заключению военного договора с Германией, иначе говоря, военного союза, каковая цель якобы не достигнута. Геринг считает, что ему удалось улучшить отношения между Германией и Польшей, основываясь на том факте, что Рыдз-Смиглы целиком и полностью принял политику Бека. Геринг будто бы предлагал в целях углубления германо-польских отношений полностью ликвиди-

* См. док. № 62.

ровать вопрос о Польском коридоре путем отказа от него со стороны Германии, если через коридор будет проложен прямой железнодорожный путь или автострада в виде узкой полосы отчуждения. Геринг не скрывал намерения Германии вернуть город Данциг, но обещал ничего не предпринимать без договоренности с Польшей. Германия ничего не имеет против улучшения польско-французских отношений и с удовлетворением констатирует совпадение отношений Германии и Польши к Чехословакии и приветствует выступления Польши против советско-чехословацкого пакта. Целью германской политики, говорил Геринг, остается раздел территории Советского Союза. Его дословные слова будто бы были: «Вы займете Украину, а нам — север». Поэтому дружба между Польшей и Германией должна быть еще больше укреплена н дополнена военным соглашением. Рыдз-Смиглы отвечал в дружеском тоне, ио короче. Польско-французский союз носит исключительно оборонительный характер и является только двусторонним, доказательством чего служит отношение Польши к Чехословакии. В скором времени в Варшаве под председательством одного из бывших польских премьер-министров будет организовано германо-польское общество, целью которого будет дальнейшее сближение и улучшение отношений между этими странами. Оба, как Геринг, так и Рыдз-Смиглы, остались довольны беседами. Геринг говорил, что его еще никогда не встречали так дружески в Польше, как в этот раз, и он надеется, что путем упорной работы удастся включить Польшу в военный союз. Ои очень доволен отсутствием расхождений между польскими военными кругами и Беком, который, по мнению Геринга, уже теперь че прочь был бы заключить военный союз с Германией. Рыдз-Смиглы будто бы в восторге от прямодушия и обаяния Геринга.

У меня тоже создалось впечатление, что новые полномочия, данные германскому минвнуделу в отношении иностранцев, целятся в наших граждан. Речь идет, очевидно, о сотрудниках торгпредства и членах приемочных комиссий, ибо других советских граждан в Германии как будто нет. На всякий случай необходимо заранее принять меры всем тем, кого это может касаться. Допускаю, что Шулембург * не будет возвращаться в Москву до ликвидации вопроса об отозвании Баума и, может быть, даже до процесса над немцами⁴⁶.

Рекомендую Вам не принимать слишком близко к сердцу отказ немцев от посещения Ваших приемов и обедов и неприглашение Вас на их приемы. Мы здесь относимся к этому совершенно равнодушно.

Литвинов

Печат. по арх.

* Посол Германии в СССР.

66. Телеграмма Временного Поверенного в Делах СССР в Китае в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Л марта 1937 г.

Сегодня меня принял Ван Чун-хой*. Начали с обычной

взаимной вежливости. Затем министр говорил о своем пребывании в СССР транзитом и о наших достижениях. Указав, что Китай заключил свой первый международный договор с нами**, министр сказал, что он будет стараться сделать дружбу между нашими странами еще крепче и лучше. Я ответил тем же.

Спилъванек

Лечат, по арх.

67. Письмо Полномочного Представителя СССР в Финляндии Народному Комиссару Иностранных Дел СССР Л\. Л\. Литвинову

12 марта 1937 г.

Многоуважаемый Максим Максимович,

1. Итоги поездки Холсти в Москву *** оказались более значительны, чем можно было первоначально предполагать. Можно уверенно сказать, что Финляндия не ожидала, что она так хорошо сойдет. Здесь все же шли на поездку с чувством вынужденности ее. Думали, что мы дадим финнам сильно почувствовать свое недовольство ее долголетней прогерманской политикой, свое превосходство и будем злорадствовать по поводу «победы над Финляндией». Холсти ехал с тяжелым чувством. Значительная часть прессы провожала его как чудака, рискующего головой, предлагала ему держать язык за зубами, не давать обещаний, не кланяться большевикам. Первые финские флаги в Белоострове, салон-вагон, прием в Ленинграде финнов приятно разочаровали. Все дальнейшее демонстрировало наше дружественное отношение. Холсти, а за ним вся Финляндия растаяли от удовольствия. В поездке не оказалось ничего унизительного. Мировая пресса отметила, что Холсти оказали все обычное уважение и еще немного сверх этого. Это была правильная политика. Финны были польщены и обезоружены. Ничего лучшего для изменения здесь атмосферы мы сделать не могли. Итоги налицо. Германской политике на Балтике нанесен существенный удар. Атмосфера здесь иная, о чем ниже.

Памятуя инструкции и напутствия, Холсти держал себя в Москве относительно скромно, говорил о нейтральности Финляндии и преданности идеям Лиги наций. По возвращении Финляндия устроила ему триумфальную встречу. На вокзал

* Министр иностранных дел Китая с 8 марта 1937 г. ** См. т. VII. док. № 156. *** См. док. № 40.

пришел сам Каллно. Первые слова Холсти на вокзале, адресованные Каллно: «Дело сошло куда лучше, чем мы ожидали, старина», обошли Финляндию и заграничную прессу.

Холсти одннм ударом стал популярен. Его отрицательные черты забыли. Даже «Хельсннгнн саномат» извинилась перед ним н свонмн читателями за первоначальное неприличное отношение к поездке. Холсти начал сыпать десятки интервью, раструбил по всему миру о свонх успехах, о миролюбии Финляндии.

Отклнки всей прессы положительны. Грубо недовольна германская и польская. Итальянская сперва скрипела, затем примирилась, сообщив, что ничего особенного не произошло.

Холстн начал делать отчеты. Сперва правительству. На радостях оно прислало нам цветы. Последовали доклады иностранной комнсснн сейма, отдельным политикам, военным. Сперва он хвастал тем, что, выполняя свое задание, лишнего не обещал. В разговорах с Литвиновым, Ворошиловым и др. отделался общими словами. Тогда ему начали указывать, что он мог [бы] быть в своих заявлениях более определенен. Почувствовав такое изменение атмосферы, Холстн начал говорить, что так решительно он-де, мол, и делал заявления в Москве.

Сам же он, конечно, знал, что Москву он далеко не успокоил. Тогда последовало не менее пяти внешнеполитических деклараций 1 марта при смене президента. Холсти считает, что в речи Каллно* есть ответ на вопросы о том, намерена ли Финляндия отражать любого агрессора, защищаться на всех границах, не допускать использования страны в качестве плацдарма кем бы то нн было. Внешнеполитическая часть декларации Каллно получнла серьезную оценку печати, обратила на себя внимание дипломатов.

Личное положение Холстн весьма окрепло. Он остается министром иностранных дел. Если до поездки мне приходилось предупреждать (Рютн **, Таннера, Каяндера ***), что замена Холстн после его поездкн может быть расценена как новый поворот политики Финляндии, то теперь политические партнн, пресса признают правильным н бесспорным оставление Холстн в кабинете.

Холстн знает положение и пока чувствует благодарность по отношению к нам. Любовью к Германии он, пожалуй, в будущем не воспылает, но его нзлншнее пристрастие к Англнн может еще доставить нам заботы. Пока Холстн ведет себя вполне как надо. У лапуасдев он заработал клнчку «министра иностранных дел большевиков».

2. Сразу же по возвращении в Гельсингфорс мы подготовили два пушкинских вечера. Сошли они удачно. Финны были

* См. газ. «Известия», 3 марта 1937 г, ** Председатель Финляндского государственного банка. *** Премьер-министр Финляндии с Î0 марта 1937 г.

весьма польщены, что для них выписаны лучшие артисты Москвы. На приемы явился, можно сказать, весь цвет Финляндии. Кроме того, мы глубоко захватили интеллигенцию. Пресса впервые в Финляндии демонстративно дружелюбно описывала паши вечера, помещала фотографии и т. д. Социал-демократическая печать прнзнала наши вечера и последовавшие два концерта Давыдовой, Лемешева и Макарова началом культурного сближения СССР и Финляндии. Холсти, поздравляя меня по поводу вечеров, заявил, что политическое значение их в том, что «лед тронулся». О том, какое впечатление произвели вечера, свидетельствует рассказанное мне Холсти и Рютн. Взволнованный Геринг по возвращении с «охоты» из Варшавы * потребовал у финляндского посланника в Берлине объяснений, не подписал ли Холсти в Москве соглашения о культурном сближении. Приятно то, что Холсти тут же заговорил о повторении поездки артистов еще в этом сезоне. Я ответил, что считаю полезной повторную поездку, но инициатива и практическое осуществление должны исходить от финнов.

3. С момента возвращения из Москвы полпредство и я лично наглядно ощущаем изменение атмосферы. Холстн выполняет свое, данное мне на радостях после обеда в «хМ.етропо-ле», обещание о коренном изменении отношения к нам. Наше положение здесь как-то вдруг легализовано. Ходом событии мы выдвинуты на первый план. Вежливость Каллио, членов правительства, членов сейма редкостна. Нас перестают бояться. Говорят с намн открыто, не оглядываясь на соседей. Пресса вдруг узнала, что мы находимся в Гельсингфорсе. Газеты помещают наши фотографии. Любезность проявляется в отношении нашего военного атташе т. Иванова. Дают и его сннм-кн: «Иванов на маневрах испытывает военный автобус» н т. д.

Пресса ведет себя небывало прилично. С ее страниц исчезли всякие ужасы, таинственные самолеты н т. п. Кампания по поводу почти каждодневного задержания нами в советских территориальных водах на Финском заливе рыбаков ведется довольно беззлобно. (Я уже говорил с Холсти о ее прекращении, а равно н принятии решительных мер против беспрерывных нарушений границ наших вод⁴⁷.)

Все это особенно знаменательно, если учесть, что по отношению к Германии и ее миссии здесь чувствуется холодок. Много пишут о германо-итальянской интервенции в Испании. Ни одна газета не встала на защиту германского ген. Хнрля, поездка которого в Финляндию сорвалась (стараниями аграриев н эсдеков**). Наша антигерманская работа здесь значительно облегчается наглым и глупым поведением гитлеровского правительства, германской и итальянской миссий, ведущих

* См. док, Л"° 65. ** —социал-демократов.

себя теперь после своего поражения вызывающе в отношении финнов, оскорбляющих на каждом шагу их самолюбие. Мы пользуемся этим, чтобы показать финнам, насколько эти колонизаторы считали себя уверенными в праве распоряжаться Финляндией.

4. Все изложенное показывает, что Советский Союз в отношении Финляндии многого добился. Сейчас предстоит сложная и более трудная часть работы — закрепление достигнутого, продвижение с раз занятых позиций. Отдельным письмом я даю наметку возможных мероприятий *.

Я полагаю, что нам не следует также переоценивать происшедший в Финляндии перелом настроения. Б стране еще много крепко коренящихся симпатий к Германии. Фашистские элементы не дремлют. Наши враги сейчас временно притихли, собирая силы. Думаю, что гитлеровская Германия бросит в Финляндию новые силы, новые средства. Стараюсь разузнать маневры врага.

Финны, обрадованные достигнутым, заговорили было о предстоящей отмене некоторых мероприятий Красной Армии на границе. Характерно, что они так легкомысленно считают нас способными переоценить достигнутые результаты, не выжидая их закрепления.

Заслуживает внимания, что как раз в настоящее время ла-пуасцами (академическим карельским обществом) издан при содействии германской миссии солидный сборник, посылаемый мной [в] НКИД. По тону он скромнее прежних, но по существу не менее агрессивен в отношении Союза.

С товарищеским приветом

Полпред СССР в Финляндии

Асмус

Печат. по арх.

68. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Испании в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

15 марта 1937 г.

На вашу телеграмму от 13 марта⁴⁸. По согласованию с Кабальеро** дель Вайо*** сообщил мне, что испанское правительство, хотя и не питает особой надежды, все же просит нас помочь в проталкивании в Лондоне вопроса об удалении нз Испании иностранцев, с тем, однако, чтобы понятие иностранцев было также распространено и на марокканцев. Испанское правительство обосновывает свою позицию в этом, в частно-

* Имеется в виду письмо от 10 марта 1937 г. по вопросам развития советско-финляндских культурных связей.

** Председатель совета министров и военный министр Испании. *** Министр иностранных дел Испании.

сти, тем фактом, что не существует никакого закона марокканского халифа, в силу которого марокканцы, находящиеся на испанской военной службе, лишались бы своего гражданства, равно как и нет никакого испанского закона, признающего за ними в силу такого рода обстоятельств испанское гражданство. Дель Байо просит сообщить ему ваше мнение по поводу дальнейшей тактики испанского правительства в том случае, если его нота, направленная генеральному секретарю Лиги наций* в результате фактов итальянской интервенции, будет оставлена без последствий⁴⁹.

Гайкис

Печат. по арх.

69. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Министром Иностранных Дел Великобритании Иденом

15 марта 1937 г.

1. Как я и предполагал, Иден пригласил меня для разговоров о морском договоре **. Он начал прямо с этого предмета н выразил глубокое огорчение по поводу того, что наши переговоры как будто бы зашли в тупик. Затем Иден вручил мне длинный меморандум на семи страницах, который у него в кабинете я мог лишь бегло просмотреть. Содержание меморандума содержало мало нового. Б нем были изложены все те факты и соображения, которые мне и раньше в разное время приходилось слышать от Крейги. Больше всего меморандум походил на те мысли и соображения Крейги, которые он высказал мне в разговоре 8 марта⁴², когда я сообщил ему решение Советского правительства все-таки настаивать на созыве международной морской конференции. В конце меморандума, однако, имелся один абзац, звучавший совершенно по-ново-му,— абзац, для которого, по существу, был составлен весь меморандум. Он гласил следующее: «Правительство Его Величества считает необходимым со всей полнотой и откровенностью изложить Советскому Правительству свою точку зрения, ибо оно полагает, что крах англо-советских переговоров в вышеуказанных условиях может не только подорвать (undermine) добрые отношения, существующие между обоими Правительствами, но также окончательно затормозить движение в пользу международного соглашения об ограничении морских вооружений, которое Правительство Его Величества стремилось всеми мерами реализовать».

2. После того как я ознакомился с меморандумом, загово- рил И ден. Говорил он долго, горячо и с видимым волнением.

* См. газ. «Известия», 17 марта 1937 г. ** См. док. № 60.

Он доказывал, что англичане всегда были н доныне остаются нацией, крайне чувствительной ко всему, что касается вопроса о морских вооружениях. Неудача англо-советских переговоров о заключении договора, несомненно, произведет очень тяжелое впечатление в стране и вызовет большой шум в прессе н парламенте. Эта неудача также испортит те добрые отношения, которые, к его большому удовольствию, все прочнее укреплялись между обенмн странами на протяжении последних 2—3 лет. Вся проделанная работа пойдет насмарку. Зачем это нам нужно? Разве англо-советское сближение не является основным условием сохранения мира, в котором мы как будто бы так заинтересованы? Далее, еелн мы откажемся подписать договор, это будет означать крах не только англо-советского, но н англо-германского договора. А если не будет англо-германского договора, едва лн сможет продолжать существовать и англо-франко-амернканскнн морской договор от марта прошлого года *. Вся попытка качественного ограничения морскнх вооружений в мировом масштабе рухнет, в результате чего только усилится гонка вооружений н повысятся непроизводительные расходы на военный флот. И на кого же падет ответственность за крах попытки качественного ограничения морскнх вооружений? Ответственность падет целиком на СССР. Зачем это нам нужно? В какой мере это будет способствовать внешнеполитическим целям Советского Союза? Он, Идеи, говорит не как враг, а как друг. Он убедительно просит Советское правительство еще раз обсудить вопрос о морском договоре н решить его в положительном смысле. Он будет очень благодарен мне, если я полностью передам в Москву все высказанные им соображения. Он надеется, что все еще кончится благополучно, н потому пока будет держать в секрете факт происшедших между нами разногласий.

3. Я возразил Идену, что Советское правительство нельзя обвинять в нежелании подписать морской договор. Оно настаивает лншь на созыве международной морской конференции как наилучшем методе достижения соглашения между заинтересованными державами в вопросе о качественном ограничении вооружений. Советское правительство прекрасно учитывает все те соображения, которые здесь развивал Идеи (вопрос об ответственности, о важности англо-советского сближения и т. п.), но тем не менее целый ряд соображений практического порядка заставляет его выдвигать иной метод разрешения интересующей нас проблемы. И дальше я подробно развил все те аргументы, которые уже нмел случай пустить в ход во время разговора с Крейги 8 марта. Идеи возражал против целесообразности созыва конференции в сложившихся условиях, но высказывался сочувственно о возможности тройных

* См. т, XIX, док. № 63, прим. 88.

переговоров между Англией, СССР и Германией, если мы того пожелаем. Под конец я заявил Идену, что, конечно, доведу до сведения Советского правительства как о его словах, так и о врученном мне меморандуме.

4. Покончив с вопросом о морском договоре, мы заговорили на другие темы. Я спросил Идена, что он может мне сообщить о германском ответе на локарнскую ноту Англнн от 18 ноября прошлого года*. Иден в первый момент замялся, но затем быстро оправился и сказал: по форме последняя германская нота значительно вежливее и доброжелательнее, чем все предыдущие, однако по существу дело не двигается нн па шаг вперед. Германия в своем ответе по-прежнему категорически возражает против всякой связи между урегулированием международных вопросов на западе и урегулированием таких же вопросов на востоке Европы. Германия по-прежнему считает франко-советскнй пакт крупнейшим препятствием для достижения соглашения на западе, хотя прямо его в ноте не называет. Далее, Германия возражает протнв включения Бельгии в систему Локарно, а предлагает вместо этого гарантию бельгийского нейтралитета заинтересованными державами. Б ответ на мой вопрос Иден тут же разъяснил, что Англия, пожалуй, не возражала бы протнв такого разрешения бельгийской проблемы, но при условии, что Бельгия остается активным членом Лнгн наций со всемн вытекающими отсюда последствиями. Что касается Локарно, то германская нота мыелнт себе его чем-то вроде «пакта четырех»**, притом не носящего характера пакта взаимопомощи. По мысли германского правительства, между Францией н Германией должен быть заключен пакт о ненападении, который гарантируется Англией и Италией. Вопрос же о том, кто является агрессором, должен решаться не Лигой наций, а самнмн гарантами.

На мой вопрос, как Иден расценивает перспективы Локарно в связи с германской нотой, мнннстр иностранных дел пожал плечамн н ответил, что на блнжайшее будущее Локарно он смотрит довольно пессимистично: на той базе, которую намечает Германия в своей последней ноте, построить что-либо трудно. Он, Иден, не хочет отчаиваться и допускает, что Германия в дальнейшем сможет нзменнть свою точку зрення. Однако впредь до такнх изменений никаких серьезных попыток к урегулированию европейских вопросов нельзя ожндать.

5. Затем разговор коснулся Испании. Иден не скрывал своей озабоченности. Гражданская война все больше затягивается, и ей не вндно близкого конца. Идену вообще не ясно, как и в каких формах может прнйтн конец, ибо положение все время остается б лизким к равновесню. Я обратил внимание Идена на

** р^М- ^док- ^{№ 74}> ⁷⁷: ^газ- «Известия», 14 марта 1937 г. vi дл ™ «Сборник документов по международной политике...», вып. vi. да., 1934, стр. 20—21.

совершенно скандальный характер германской и итальянской, особенно же итальянской, интервенции под Мадридом. Я заявил, что размах этой интервенции, а также участие в боях против испанского правительства частей регулярной итальянской армии превращают интервенцию в прямое военное нашествие Италии на чужую страну. Есть достаточно оснований утверждать, что действия Италии равносильны акту неспровоцированной агрессии в духе Устава Лнгн наций.

Идеи не возражал против моих соображений, наоборот, он заявил, что итальянская интервенция является очень угрожающим фактом и что сейчас важнейшей задачей Комитета о невмешательстве должна быть эвакуация волонтеров из Испанки *. Он обещал дать лорду Плимуту категорические инструкции в этом духе. Однако Иден высказывал сомнение насчет того, что под Мадридом дерутся частн регулярной итальянской армии. Его мненне сводится к тому, что Муссолини послал в Испанию своих чернорубашечников, которые уже в Испании тренировались и формировались в определенные военные частн. Только этим можно объяснить, почему итальянцы, прибытие которых в Испанию в крупных количествах было зарегистрировано еще перед рождеством, в течение более двух месяцев не подавалн о себе никаких признаков жнзнн. Единственное нсключенне — Малага, однако и там количество итальянцев, участвовавших в боях, было невелико. Иден тут же спросил меня, сколько, по нашнм сведениям, итальянцев сражается сейчас на стороне Франко. Я ответил, что, по совершенно достоверным данным, в середине февраля было не менее 60 тыс. человек, а с тех пор количество нх, несомненно, увеличилось. Иден выразнл некоторое изумление и сказал, что сведения британского правительства говорят о несколько меньшей цифре — около 40 тыс. человек. Прн этом британскому правительству неизвестно, чтобы после 20 февраля (день соглашения о прекращении посылки волонтеров**) итальянцы высаживали в Испаннн крупное количество людей. Я выразнл в этом отношении серьезное сомнение.

6. Под конец Иден затронул мою речь, только что произнесенную (13 марта) на Конгрессе мнра и дружбы с СССР***. Он заявнл, что не разделяет моего пессимизма в оценке европейской ситуации; по его мнению, положение в Европе чуточку улучшилось. Британские вооружения и англо-французская ан-танта создали в Европе известное равновесие, правда очень неустойчивое, но все-таки равновесне. Если бы удалось благополучно ликвидировать испанский вопрос, можно было бы говорить о значительном прояснении международного горизонта.

* См. док. № 95. '* См. док. № 48.

* См. газ. «Известия», 15 марта 1937 г.

Путем наводящих вопросов я попробовал выяснить, что Идеи понимает под «благополучным разрешением испанского вопроса», однако он уклонился от прямого ответа. Я возразил Иде-ну, что у меня от созерцания европейской ситуации создаются несколько нные впечатления. Мне кажется, о равновесии еще говорить не приходится. По-моему, отступление европейских демократий перед фашистскими агрессорами все еще продолжается. Лучший пример тому — Испания. Это отступление, эта слабость внешнеполитической линии Англии и Франции вызывает в известных кругах советского общественного мнения настроение разочарования в сотрудничестве с западными демократиями. Пусть не будет никаких недоразумений: Советское правительство остается верным своей старой политике коллективной безопасности, Лиге наций и кооперации в деле защиты мира со всеми странами, стоящими против войны, в первую очередь с Францией и Англией. Б политике Советского правительства ничего не изменилось. Но в известных кругах советского общественного мнення кое-какне изменения есть, и нх я только что охарактеризовал. Идеи ответил, что он понимает нарождение таких настроений. Ему известно, что многие в Европе считают линию британского правительства в международных вопросах слишком слабой. Может быть, это и верно, однако он, Идеи, чувствует, что при нынешнем состоянии британского общественного мнення он дальше своей лнмингтон-ской речи * пока пойти не может. Иначе он рисковал бы расколом в общественном мнении, таким расколом, который только ослабил бы международную позицию и международное влияние Англии. Но, может быть, в недалеком будущем наступит момент, когда британскому правительству удастся сделать еще один шаг вперед.

Полномочный Представитель СССР

в Великобритании

И. майский

П. С. Едва я вернулся домой от Идена, как мне позвонил по телефону Крейги. Он сообщил, что ему только что телефонировал германский посол н справлялся, чем объясняется столь продолжительная задержка в подписании англо-германского морского договора. Крейги ответил несколько неопределенно, что Советское правительство внесло предложение о созыве международной морской конференции и что до окончания переговоров между Москвой и Лондоном по этому вопросу вопрос о подписании англо-советского (т. е. н англо-германского) договора несколько откладывается. Тогда Риббентроп просил Крейги прислать ему письменное сообщение о причинах задержки. Крейги предупреждал меня, что он по-

* См. газ. «Известия», 22 ноября 1936 г.

шлет просимое письмо Риббентропу и постарается в нем свести до минимума возникшие между нами разногласия. Он, Крейги, полагает, что на данном этапе нам лучше не разглашать о тех осложнениях, которые возникли в процессе англосоветских переговоров.

Печат. по арх.