Глава двадцать восьмая

Оттащить Человека от края – дело не мгновенное. С Зарсой мы проговорили несколько часов. Наконец мы все же уговорили ее отмыться и открыли весь дом, чтобы выветрились пары до того, как придут из школы дети и начнут задавать вопросы. В конце концов отворотить лицо от могилы ее заставила огромность стоящей перед ней задачи.

– Ты доверяешь мне дело такой важности! – повторила она в третий раз. – Ты уверена, что я на это способна?

Я оглядела ее и подумала: «Даже и близко нет. Ты так накручена, что у тебя уйдут недели или месяцы на восстановление душевного равновесия, без которого ты действовать не можешь. Но сидеть, кусать ногти и переживать по поводу сделанных глупостей – это тебя накрутит еще больше. Поэтому…»

– Абсолютно уверена. Но если это окажется небезопасно или если Сохейлю не понравится наш план, смотри тогда, чтобы выключить наружный свет. Поняла?

Она кивнула, потом вскочила:

– В доме такой беспорядок! Я должна прибрать! Ой… Она посмотрела на нас, вдруг поняв, что совершенно пренебрегла долгом хозяйки. Именно такой был у нее смущенный вид. Да, вряд ли схема отношений «хозяин‑гость» здесь применима.

Я встала, более чем готовая ее выручить.

– Нам все равно пора идти – у меня самой еще целая уйма работы.

Она хотела обнять меня на прощание, но я ей сказала с улыбкой, что вырабатываю у себя привычку к Ясновидящим не прикасаться. Она поняла и только сделала у меня над головой жест, закончившийся воздушным поцелуем.

– Это что? – спросила я.

– Благословение Аранхи, Великой Матери Духа.

– Круто. А вот для тебя… – Я выполнила несколько движений церемониального марша и закончила сложным салютом. – Это придумали мы с братом и сестрой. Мы всегда так прощались с отцом перед его отъездом – обычно куда‑нибудь на войну. И он всегда возвращался живым, и у нас в семье стало считаться, что это приносит удачу.

Именно потому мы с Дэйвом исполнили этот балет для Эви перед ее свадьбой с Тимом. Может быть, можно было найти лучшее место, чем перед алтарем, но мы так расшевелили всех, что свадьба стала действительно веселой. И семья у них получилась крепкая, так что нечего тут.

Зарсе тоже это понравилось. Когда мы уходили, она улыбалась. В начале нашего визита я бы и пенни не поставила на такой исход.

– Солнце клонится к закату, – заметил Аша, когда мы вышли из дома Анвари и остановились на секунду, чтобы я могла застегнуть последнюю пуговицу. Зарса одолжила мне одежду, чтобы я без помех дошла до дома, но ничего приятного мне там не предстояло. Скоро должен был подняться Вайль.

– Да, лучше мне поторопиться, – сказала я.

– Я могу еще что‑нибудь сделать? – спросил Аша.

– Только придерживаться плана и следить, чтобы Зарса не пострадала из‑за своего участия.

Ей ничего не должно было грозить, пока Колдун считает, что мы идем убивать Фархада Дайи. Но на всякий случай.

Он кивнул. Я смотрела, как он уходит, и сердце у меня щемило. Если все пройдет по плану, генерал Дэнфер будет так злиться, что найдет способ надавить на Пита, и меня вышибут с работы уже к утру.

Когда я вернулась домой, Дэйв и его команда заняли гостиную, рассевшись на мебели и на полу, готовя оружие для нашего ночного «рейда». Сам он сидел спиной к камину, разложив детали своего «М4» на листе пластика, найденном в гараже, и у меня сперло дыхание в груди. Если ни хрена не выйдет, я его никогда не увижу больше, и прошлое так и останется невытащенной занозой.

– Дэйв, найдется у тебя минутка для разговора?

– Конечно.

Он вскочил и направился на кухню. Я вошла туда вслед за ним, села рядом на табурет, жалея, что у него нет спинки. Вдруг оказалось, что сидеть прямо требует напряжения всех сил.

– Я вот подумала, что наша операция скоро закончится, – начала я, осторожно выбирая слова, чтобы себя не выдать. – И снова наши пути разойдутся.

Он кивнул, выводя пальцем узоры на столе. Я уставилась на собственные руки и сказала:

– Я только… понимаешь, все время по нам стреляют. Когда‑нибудь кто‑нибудь удачно прицелится, и кто‑то из нас не вернется домой. Вот поэтому я хотела объясниться. Про Джесси.

Я не смотрела на него, но почувствовала, что он окаменел. Он не поднял руку, чтобы я замолчала, даже не покачал головой в решительном отрицании. Но я почувствовала исходящий от него импульс: «не надо про это» – и едва не смолкла. Едва. Потому что знала: второй раз мне не собраться с духом. Даже если будет возможность.

– Ты знаешь: она истово верила в рай. И хотела туда попасть. И она думала, что туда ее не пустят, если она станет вампиром. Еще она понимала, как манит ее земное бессмертие, особенно после свадьбы с тобой. Знала, что ты никогда не решишься ее сжечь, если она обратится. И поэтому она взяла обещание с меня. И мне дала такое же.

– Обещания даются для того, чтобы их нарушать, – сказал он хрипло, сдерживая эмоции.

Я наконец подняла на него глаза.

– Я очень хотела бы, чтобы ты меня простил. Но Джесси говорила, что вряд ли ты сможешь.

– Она… она так далеко смотрела?

– Мы почти каждую ночь бились с вампирами. Неужели ты никогда об этом не думал?

Он пожал плечами:

– Я никогда не думал о поражении.

Я положила руки на стол. На левой ничего сейчас не было, на правой – поблескивающее напоминание том, сколько битв я выиграла.

– Я тоже об этом не слишком задумывалась, пока не заговорила на эту тему Джесси. И заговорила очень разумно, Дэйв. Она делала только то, что считала необходимым для спасения своей души.

Он все сильнее втягивал губы, будто раскусил что‑то едкое.

– Она была моей женой. И при этом такое сокровенное она доверила не мне. Если бы она только объяснила…

– Дэйв, ты мог бы ее отпустить? – спросила я почти шепотом. – Ты мог бы упереть арбалет в грудь своей жены и выпустить стрелу, зная, что альтернатива – это вечная жизнь, здесь, на земле, рядом с тобой? Брось. Я едва смогла себя заставить, а мне она была всего лишь невесткой.

Он грохнул по столу обоими кулаками:

– Зачем ты об этом сейчас? Мне нужно собраться перед боем, а ты мне сердце рвешь на части!

Почему мне вдруг вспомнились те вечера, когда мы сидели на кухне у бабули Мэй, раскатывая блинчики из пластилина? Эви хотела играть в дом, что сейчас очень весело вспоминать, поскольку ни один из нас не знал, как живет нормальная семья. Я неохотно согласилась, но Дэйв посмотрел на завтрак из желтой, синей и красной глины и решил сделать из него спортивную игру. Через пять минут из блинов мы сделали летающие тарелки, а из пластиковых мисок бабули Мэй построили такой стадион, что олимпийский комитет восхитился бы.

– Если что‑то сегодня пойдет не так, я хотела, чтобы между нами не осталось ничего неясного.

– Ты просишь тебя простить? – спросил Дэйв.

Мне показалось, что в его голосе больше горя, чем раздражения. Но он поскреб себе шею, и это мне напомнило, что я не могу говорить свободно.

– Нет, – ответила я так же неожиданно для себя, как и для него. – Мне нужно было объяснить, как это случилось. И сказать, что я очень об этом сожалею.

– Почему? – На этот раз он не счел нужным прятать горечь в голосе. – Джесси знала, что ты сдержишь слово. И ты его сдержала.

Я наклонила голову.

– Чтобы сдержать такое обещание, нужно иметь сердце хотя бы наполовину ледяное. Я сожалею, что во мне нашлось столько льда.

Дэйв кивнул:

– Ты сделала то, что хотела Джесси. И если она была права, я должен тебя на коленях за это благодарить. Знаю, что должен…

– Не надо, – перебила я. – Мне достаточно, что ты снова со мной разговариваешь.

– Ну, тебе же пришлось для этого разговора проехать шесть тысяч миль, – напомнил он, и мы оба постарались улыбнуться. Причем совершенно одинаково. Одна из тех вещей, из‑за которых быть чьим‑то близнецом – редкое удовольствие. – Ну, и ты с собой привезла Кассандру. Уже одно это заслуживает высокой хвалы.

– Вы с ней отлично поладили, да? – У меня шевельнулся ком в горле при этой мысли, но я поняла, что не из‑за него, а из‑за себя. Ему я только счастья желаю.

– Она… она поразительна. У меня такое чувство, что я мог бы разговаривать с ней всю жизнь, и никогда не заскучать. Но сегодня я как‑то мало ее видел, очень были заняты, отрабатывая сценарии, готовясь. Кучу всякого пришлось делать в последний момент, о чем мне надо было бы подумать вчера. Хотелось бы мне ее увидеть до того, как пойдем. Может, сейчас посмотрю, как она там.

Черт побери! Дэйв же сейчас поломает нам всю малину с этим нашим тайным знанием, что он и есть «крот»! Тревога! Спасайся кто может!

Перед моим внутренним взором промелькнули падающие самолеты и взрывающиеся корабли. М‑да, не слишком будет кучеряво, если я сейчас не смогу его отвлечь – а в мыслях вдруг полная пустота!

Я вышла за ним из кухни, работая челюстью, будто вгрызаюсь в карамель, но ничего на ум не приходило. Никакой блестящей идеи. Даже никакой глупой шутки, что дала бы мне возможность пять секунд молиться о чуде. Проходя через гостиную, я перехватила взгляд Кэма и начала дико строить ему рожи. Подпрыгивать. Гримасничать. Показывать на Дэйва и на закрытую дверь, к которой он направлялся. К той, за которой Кассандра и Бергман старались придумать способ вывести его из‑под власти Колдуна.

– Эй, босс! – окликнул его Кэм. – Вопрос есть.

– Запомни его, – отозвался Дэйв. – У меня тут дело. Джет что‑то уронил, еще что‑то сломал и рявкнул во все горло:

– Вот блин!

Грохот был такой, что ближайшая пожарная часть могла бы скатиться по шестам вниз – посмотреть, что взорвалось. Дэйв даже не остановился. Вот что у моего брата есть, так это целеустремленность.

Я всерьез уже думала схватить бюст последнего президента Ирана, стоящий на пьедестале между спальнями, и огреть Дэйва по затылку, как открылась дверь, и оттуда вышла Кассандра.

Иногда моя Чувствительность регистрирует очень сильные эмоции моих собратьев по человечеству. Ох, как же она была рада его видеть! И то же самое относится к моему брату. Уверена, что если бы дом был пустым, они бы друг друга приветствовали совсем иначе.

– Где ты была целый день? – спросил Дэйв, понизив голос. Впервые за долгое время я услышала интонацию волнения.

Она улыбнулась:

– Небольшая работенка для Жас. Ей не слишком нравится та Ясновидица, с которой связался Вайль.

Дэйв оглянулся, но я уже успела зайти вперед. Все же он сумел поймать мой взгляд прежде, чем я вошла в комнату.

– С нашим вампиром все в порядке, Жасси? – спросил он.

– Ничего такого, с чем бы я не справилась, – ответила я уверенно и закрыла за собой дверь, чтобы не видеть, как они поедают друг друга глазами, источая мед. Смотреть противно.

– Бергман! – позвала я шепотом и подошла на цыпочках, будто Дэйв мог отшвырнуть Кассандру с дороги и прижаться ухом к двери. Впрочем, я еще и не такое видела. Горько, но правда.

Бергман оторвался от импровизированной рабочей станции, которую они с Кассандрой установили на туалетном столике. Столик они прислонили к стенке, чтобы не беспокоиться о закрепленном на нем зеркале, и разложили на нем нужные предметы. Бергманское компьютерное железо и инструменты его переделки громоздились рядом с травами и зельями Кассандры, окружавшими «Энкиклиос».

Я села рядом с Бергманом на стул, который только что наверняка освободила Кассандра.

– Что‑нибудь получается? – спросила я.

Он кивнул, разглядывая через лупу предмет, который держал пинцетом. Это было нечто размером с батарейку для часов, но сияло красным, как рубины у меня в кольце.

– Мы думаем, вот эта штука нам поможет.

– О'кей. – Я сглотнула, подавляя слезы.

Вот уж что точно не поможет, если я буду каждые пятнадцать минут рюмзить. Большой Эмоциональный Срыв я решила отложить до тех пор, пока не окажусь у себя дома. Вот тогда я себе позволю. Сколько захочу шоколада, полведра мороженого с печеньем. Две коробки бумажных салфеток. И что‑нибудь слезливое для затравки. Всегда помогало «В погоне за счастьем». Беспроигрышное средство.

Составив такой план на будущее, я почувствовала себя лучше. По крайней мере так мне легче стало функционировать.

– О'кей. Так как она работает?

Бергман ответил не сразу и наконец признался:

– Я не до конца понимаю. Кассандра придала этому прибору способность следовать путем ома.

У меня брови взлетели вверх, и он объяснил:

– Так некроманты называют предмет, с помощью которого управляют своими… своими зомби. – Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. – Кассандре удалось наконец достучаться до одной женщины – она говорит, что с этой женщиной вам вообще надо было побеседовать до начала всей операции. Как же ее зовут? – Он на секунду задумался. – А, да! Сестра Дошоми. У нее в «Энкиклиосе» нашлась история, которая объясняет нам в целом, что случилось с Дэйвом. Он был создан вторым способом, тем способом, который Хильда – помнишь, та женщина, у которой умерла дочь? Которая стала потом великим знатоком некромантии? – Я кивнула, ощутив горячее сочувствие к женщине, потерявшей все и все‑таки сумевшей протянуть руку через годы, чтобы мне помочь. – Дэйв был создан тем способом, о котором Хильда подозревала. Тем, который она фактически открыла перед тем, как ее убили.

Он прокашлялся. Глядя на меня с сочувствием, будто мы на похоронах – впрочем, может, так оно и было.

– Жас, Дэйв не простой зомби. Он – зедран, вот почему нужен ом. Чтобы Колдун мог связываться с ним на расстоянии. – Быть может, сообразив, что мне все это трудно переварить, не свалившись со стула, он поспешно добавил: – А хорошая сторона в том, что ом должен быть сделан из собственной плоти Колдуна. Так что, когда мы извлечем его из Дэйва – точнее, когда это сделает созданный нами искатель, – мы сможем по этому ому найти самого Колдуна.

– Как?

– Кассандра знает такие чары.

Это меня всполошило, и я поднесла руку ко лбу Бергмана:

– Ты здоров?

– Ну да, а что?

– Да не знаю. Может, потому что еще три недели назад, если бы я тебе сказала слово «чары», у тебя сосуд мог лопнуть.

Он подумал и кивнул:

– Вот почему я хотел сюда поехать. – Он положил на стол то, что держал в руках, и откинулся на спинку стула. – Встретить Натчеза я не рассчитывал. Но рассчитывал найти кого‑нибудь – или что‑нибудь вроде него. – Он восхищенно покрутил головой. – Жас, этот человек знает, как надо жить. Он ничего не боится. Не боится ввести в репертуар новое. Не боится пробовать что‑то совершенно неизвестное. Ты знаешь, он как‑то на улице увидел женщину, которая ему с виду понравилась, и тут же ее позвал на свидание? Вот так просто. Она же могла быть психической, могла быть больна четырьмя разными болезнями!

– И как?

– Все оказалось в порядке. Несколько свиданий у них было. Для долгих отношений у них оказалось мало общего, и они расстались друзьями. Это потрясающе!

– В общем, да.

– Он моего возраста, Жас, а если сравнить со мной, то он уже двадцать жизней прожил!

– Ты и правда так ему завидуешь, как говоришь? Если бы ты прыгал с парашютом и лазил по горам, ты бы и половины своих изобретений не сделал.

Он сцепил руки между колен, ссутулился, будто я была его преподавателем и сейчас напомнила ему, что он опоздал представить работу. Но когда он поднял глаза, там читался вызов.

– Мне противно быть слабаком. Противно от собственной паранойи, от которой страх узлом завязывается в брюхе! Как будто конец света наступит, если я как следует о себе не позабочусь, если сделаю хоть один шаг в сторону. Ты себе представить не можешь, как это достает!

Представить себе я как раз могла. Когда я потеряла Мэтта, Джесси, всю свою группу, Управление внимательно за мной следило, все ли у меня в порядке под черепной крышкой. И правильно следило, потому что осколки от этой потери то и дело перекатывались у меня в мозгу. Еще у меня выработалось несколько странных привычек, которые трудно было скрыть. Одна из них – мысль застревала на каком‑нибудь слове, как безнадежный заика. Еще привычка терять сознание в самые неподходящие моменты. К счастью, я могла себя держать в руках достаточно долго, чтобы голова успела выправиться.

– И следующий шаг? Займешься серфингом на огромных волнах в Австралии? На горных лыжах в Альпы? Исследователем в бирманские джунгли?

Бергман кашлянул:

– Следующим шагом я планировал просто объяснить тебе, как работает искатель. А потом, после задания? Может, поехать в отпуск в Канкун. Вырядиться чучелом и говорить девчонкам, что я музыкант. А там посмотрим, что будет.

Я тихо засмеялась:

– Для начала превосходный план. – Я подвинулась ближе. – Давай показывай.

Он протянул мне лупу.

– Принцип тот же, что у карты, которая ищет «жучки». Только начинка магическая. Надо ее ввести в тело Дэйва, и искатель наводится на ом. Находит, присоединяется, отключает. А потом выходит из тела.

– Каким образом он вводится и выводится?

Я себе представила нечто вроде пилюли‑убийцы, которую мы сделали, чтобы убрать одного вампа, бывшего нашим объектом в прошлой операции. Мы хотели тогда дать ему ее съесть, так что мне представился Дэвид, заглатывающий эту штуку в чизбургере – или том, что мы тут ему могли бы подсунуть. Учитывая, где мы сейчас, было бы что‑то вроде фаршированных рисом овощей.

Бергман снял очки, протер, водрузил обратно на переносицу. Руки у него слегка дрожали.

– Кассандра говорит, что магия окажется эффективной лишь тогда, когда искатель будет введен тем же маршрутом, что и ом.

Он замолчал, ожидая, пока до меня дойдет. Это заняло меньше времени, чем мне хотелось бы. Я сама почувствовала, как у меня губы опускаются, оскаливая зубы, когда я произнесла слова:

– Ты хочешь сказать, что мы должны разрезать Дэйву горло?