Королевство кривых зеркал

В сумочке пульверизатор с серной кислотой, в кулаке клок трофейных волос, на лице— этюд в багровых тонах из румян, потеков туши, помады и царапины от уха до подбородка. Ну и видок! Откуда ты, пре­красное дитя? Никак с баррикады? Ах нет, ты вы­ясняла отношения с соперницей. Разобралась, нока­утировала, отвоевала восьмидесяти килограммовый призовой кубок и теперь тащишь его домой на вто­рой раунд.

Там-то врежешь ему от души, выложишь всю правду о нем, а главное — о ней. И где, на какой помойке откопал он эдакое сокровище? Пробы ста­вить некуда, нормальный мужик не высморкается на нее, не то что... Восемнадцать— и девственница? Зна­ем мы этих девственниц из молодых, да ранних. Сверстники — невыгодная партия, позарилась на все готовенькое, вот и прикинулась полевой ромашкой. Тридцать и в разводе? Во-во, умный бросил, а дурак подобрал. Сама ушла? Еще хуже. Свое гнездо разо­рила, а чужого и вовсе не жаль. Кукушка ощипанная, кошка приблудная! А ты, лопух доверчивый, на что польстился?

А лопух доверчивый сидит себе напротив явно не­вменяемый и кивает китайским болванчиком. В знак ли согласия, в такт ли своим бессовестным грезам — поди разбери! И влетает в его ухо, ближнее к тебе, ведьма на помеле, а вылетает Леда на лебеде. Брек, милая, брек!

Поле любви не боксерский ринт. Скорее шахматная доска. Здесь не превратить силовьим приемом королеву в пешку. А признайся, хотя раскладываешь ее по по­лочкам и разбираешь по косточкам, а загадка она для тебя. Сфинкс. Чем-то же привюрожила. Он — лад­но, его-то знаешь, как свои пять пальцев (см. гл. “Магическая цифра... ”). Да и не так больно закрепить ним роль пассивной жертвы. Нет, нет, не он (иначе вовсе нестерпимо), а его подкараулили, завлекли, скру­тили связали и вот-вот сожрут. Кто? Она. И клубится в воспаленном мозгу гремучая смесь содомской блудницы, панночки и миледи, по которым плачет оси­новый кол.

А теперь махнись с мужем коктейлями, потяни через его соломинку — и замерцают ирисы Марга­риты. сверкнут коленки Ло, ошпарит язвительной ре­пликой Кармен. Или без всяких литературных и про­чих одежд прильнет и обдаст жаром ждущего тела обычная земная женщина. Она и есть твоя реальная, а не фантасмагорическая соперница. На ней и сосре­доточимся. Слепленная из того же песочного теста, с начинкой из той же кастрюли: ранимая и живучая, покорная и стервозная, легковерная и подозрительная, торопливая и терпеливая, как эрмитажная кариатида. Почти ты, с поправкой на масть, возраст и вес. На такую и ориентируйся.