2015-05-05
287
Уотсон смотрел на Борланда сквозь стекло, которое, казалось, не пропускало не только пули, но и солидную часть эмоций. С одной стороны на другую проходил только звук, передаваемый через придавленный заклепками динамик. Было сложно избавиться от стойкого ощущения грязной привокзальной кассы.
— Ты не похож на адвоката, — заметил Борланд.
— Они никогда на себя не похожи, как и преступники, — невозмутимо ответил Уотсон.
— Что ты делаешь тут?
— Неуместный вопрос. Ты кого ожидал здесь увидеть?
Борланд все еще надеялся, что это глупая шутка, нелепое совпадение. Не мог Уотсон оказаться тем, кто должен принять сообщение от Клинча напрямую или через его человека. Разве что он тут находился по совсем другому вопросу. Но в это верилось еще меньше.
— Тебе следовало отправить кого-то из охраны в семнадцатую камеру, — сказал сталкер. — Я должен был появиться здесь как заключенный.
— Я пока не успел. Обдумывал, стоит ли вообще беседовать с посланником от Кунченко.
— Ты знаешь, зачем я здесь? Почему на этом уровне тюрьмы?
— Вероятно, ты сам себя сюда посадил. Объясняется твоими аналогичными действиями в прошлом. Причем по любому поводу. Ты себя сажаешь в яму раз за разом.
— Прекрати, — потребовал Борланд. — У нас нет времени.
— На что? — спросил Уотсон, усаживаясь поудобнее. — Я здесь твой адвокат и сам решаю, сколько времени нам нужно. Если хочешь, просидим тут до утра. Ты уже знаком, думаю, с распорядками этого места. Тут на закон смотрят сквозь пальцы, но осторожно относятся к ответственным лицам, приходящим снаружи.
— Настолько осторожно, что впускают любого придурка, который назовется адвокатом?
— Они не выпускают придурков, которые назвались заключенными. Это главное. Остальное — ловкость рук и никакого мошенничества. Хотя нет, некоторое мошенничество было. С моими бумагами.
Борланд осмотрел комнату.
— Нас что, не слушают? — спросил он.
— Нет. У них на это попросту нет ни людей, ни цифрового оборудования. А аналоговое час назад кто-то испортил. Вот совпадение, правда?
— Я все еще не могу поверить, что ты тот самый человек, с которым я должен был встретиться.
— Не поверишь, но я испытываю те же чувства, — сказал Уотсон. — Когда я увидел тебя, то решил, что передо мной реалистичная голограмма.
— Так и есть, — ответил Борланд. — Только я двухмерный пререндер. На реалтайм фулскрин не хватило бюджета и аналоговых мощностей. Настоящий Борланд летит в криокапсуле на Венеру.
— Ясно, — вздохнул Уотсон. — Вот теперь я поверил, что передо мной в самом деле ты.
— Да, печально.
— Значит, тебе удалось выйти на Кунченко.
— Вернее будет сказать, что он сам на меня вышел, — поправил Борланд. — А я всего лишь не препятствовал этому.
— Забавно. Раньше ты всегда старался казаться хозяином положения, даже если им не был. А теперь, напротив, корчишь из себя пешку.
— Пешка — это всего лишь уставший офицер.
— В твоем случае это явно дохлый конь.
— Ладно. — Борланд постучал по стеклу. — Что делать будем?
— Не советую этого делать, — заметил Уотсон. — Стекло на сигнализации.
— Откуда ты все знаешь?
— Почитал на сайтах. Полезная вещь.
— И никакого мошенничества. Я понял.
Уотсон помолчал. Борланд не мог понять, то ли парень тянет время, то ли ему нечего сказать.
— Что, вопросики на языке вертятся? — спросил Борланд. — У меня вот всего один.
— Давай я придумаю ответ, прежде чем ты задашь вопрос.
— Давай лучше ты не будешь умничать. Ты мой адвокат, я тебе плачу не за это.
— Что-то я не вижу денег.
— Думаю, у тебя сейчас денег достаточно, — предположил Борланд. — Позволь, я угадаю. Тебе платит Клинч за услуги разного непонятного характера. Еще ты подворовываешь артефакты и торгуешь ими на стороне. Ты ввязался в незнакомый и очень неудобный бизнес, чтобы удовлетворить давние амбиции. Сейчас ты напуган, растерян и пытаешься спрятать свою неуверенность за цинизмом. Видать, в твоих интернетах не написано, что он никогда не приводил ни к чему хорошему. И сохранению здоровья точно не способствует.
Уотсон продолжал безучастно смотреть на него.
— А еще ты мордой лица выдаешь ошибки в рассуждениях собеседника, — добавил сталкер. — Тебе настолько важно подловить его на противоречиях или, что еще веселее, на ложных догадках, что ты без проблем поднимешь его на смех или со скепсисом чихнешь в сторону. При этом ты дашь понять, где находится истинно верное направление мыслей. И рано или поздно тебя раскусят. Это лишь вопрос времени. Уотсон, старина, не хотел бы я, чтобы ты в самом деле стал моим адвокатом.
— На этот счет не переживай, — пообещал парень. — О лицензии юриста я никогда не мечтал.
— Начал говорить, что у тебя на уме, — кивнул Борланд. — Хороший знак. Что, поговорим, как цивилизованные люди до пришествия цивилизации?
— Ты говорил, у тебя один вопрос.
— Да. Что у тебя с Литерой?
Уотсон рассмеялся, от удивления и неожиданности чуть не свалившись со стула. Смех перешел в хриплый кашель, Уотсон вытащил платок и вытер им губы.
— Знакомый кашель, — сказал Борланд и присмотрелся через стекло к Уотсону. — И волосы начинают выпадать. Сколько тебе, двадцать два? Двадцать три? Ты же немногим старше Аленки? Как они вообще поверили, что ты достаточно взрослый для адвоката?
— Помолчи, — выдавил Уотсон, пытаясь прийти в себя. Он поспешно раскрыл «дипломат», вытащил бутылку с непонятной жидкостью, приложился к горлышку.
— Надеюсь, это не водка, — говорил Борланд. — Не верь, что она выводит радиацию. Поможет красное вино, принимаемое превентивно. А лучше покажись врачу.
Уотсон спрятал бутылку на место, закрыл «дипломат».
— Первая стадия лучевой болезни, — уведомил Борланд. — Пока что еще лечится. Не советую запускать.
— Пошел ты!
— Не надо было иметь дело с артефактами, если не знаешь технику безопасности.
Криво усмехнувшись, Уотсон погрозил ему пальцем.
— Знаешь что, — проговорил он, стараясь восстановить дыхание. — Ты просто уникум. Сидишь в самой глубокой глотке мира, по уши в проблемах, и какой вопрос ты задаешь единственному человеку, которого увидел? Что у меня с Литерой? Это самое главное, что тебе спать не дает?
— Насчет всего другого я осведомлен, — ответил Борланд. — Если для меня и остались пробелы в заговоре, то ты не тот человек, у которого я готов спросить детали. Но Алена — как раз из этой оперы.
— Алексей, я свою личную жизнь не комментирую, — ядовито сказал Уотсон. — Ты никогда не узнаешь, что у меня с Аленой.
— Спасибо, — поблагодарил сталкер. — Я только что узнал.
Долгое время Уотсон смотрел на него, и затем его разобрал новый приступ кашля, гораздо сильнее предыдущего. Он бился в приступе, его движения напоминали судороги. Борланд отвернулся, чтобы не видеть жалкой картины.
* * *
Вертолет шумел слишком громко, чтобы можно было что-либо разобрать среди шумов. Продолжая прятаться под платформой, на которой стоял нейтрализатор аномалий, Виктор периодически глядел на часы, стараясь подсчитать, сколько времени они летят. Неплохо было бы попытаться определить и направление, но детектив не знал, как это сделать. Оставалось просто ждать и молиться.
«Расщепитель» был крепко пристегнут к полу вертолета, и все равно его немного раскачивало. Платформа скрипела колесами, угрожая раздавить Виктора своей массой. Пытаться выбраться было еще опаснее. Винтовка на груди стала сильно мешать, но прикрепить ее под днищем платформы оказалось негде.
За все время Виктор не услышал ни слова. Без сомнения, все происходящее не было импровизацией. В устроенное Эмилем представление тоже не верилось. Подумав о начальнике ОРАКУЛа, Виктор еще раз взвесил его возможное участие в нападении. Теперь эта мысль уже не казалась ему такой уж невероятной. Эмиль всегда расценивался им как идеалист, хранитель сталкерских традиций и законов на Большой земле. Но что детектив мог знать об этих самых традициях? Ничего, кроме того, что Марк и Борланд когда-то устроили переворот. И Анатолий Левин как руководитель Центра тоже был не пределом мечтаний.
Вестибулярный аппарат подсказал Виктору, что они начали снижение. Вскоре вертолет приземлился, опустившись колесами на ровную, твердую площадку. Рядом с Виктором застучали сапоги — бойцы открыли дверь, впуская воздух, полный техногенных ароматов. Похоже, что это была военная база. Масштаб происходящего в голове Виктора мигом раздулся до немыслимых размеров, которых не могла вместить нервная система одного человека. Что, если не было никаких угонов военного транспорта на абстрактных «южных базах»? Что, если на ЦАЯ напали внутренние войска страны по приказу правительства?
Детективу захотелось выползти из-под платформы и на все взглянуть самому, пусть даже в следующую секунду он получит пулю в голову. Здравый смысл все же взял верх, и Виктор подождал, пока «расщепитель» дотащат до небольшого ангара. После того как аппарат затолкали внутрь, звук шагов затих. Свет погас.
Это был практически знак с небес. Вряд ли здесь поставили часового с прибором ночного видения, так что можно было выходить. Вот снаружи ворот часовой вполне стоять мог, поэтому не стоило поднимать шум. Виктор осторожно выбрался из-под платформы и включил фонарик, пряча его свет в ладонях.
После срезанного брезента «расщепитель» показался ему огромным. Ранее Виктор и не замечал, до чего увеличился его размер. Если раньше он был размером с бочку с квасом без колес, то теперь напоминал компактную бетономешалку. Повсюду торчали провода, решетки, трубы из темного стекла. Однако «расщепитель» смогли толкать четверо мужчин, что говорило о том, что вряд ли его вес стал чрезмерно большим. По крайней мере погрузчик тут не понадобился.
Виктор осмотрел помещение, куда попал. Вдоль стен лежали ряды армейских ящиков, закрытых наглухо. Подойдя к ним, Виктор смахнул с них пыль и внимательно рассмотрел известный ему логотип.
«Тектон», частная российская военная компания. Ничего удивительного. Кто-то должен был представлять военную мощь заказчика, собирающего кристаллы, и уже хорошо, что армия страны здесь оказалась ни при чем. Вот только при всех ресурсах частных компаний одного у них нет — смертников, готовых жертвовать собой для получения желаемого. Наемники на гибель добровольно не идут, разве что платить надо совсем уж извращенными способами.
Виктор отложил винтовку, на всякий случай стер отпечатки пальцев и спрятал за ящиками. Здесь она ему помочь не могла. Стоит ему раскрыть себя — и он не жилец. Для зачистки частной военной мини-базы в одиночку у него не хватало кармы, а минимум самообороны обеспечит и пистолет на боку. Детектив добрался до задней двери и тихо вышел наружу.
Он оказался в основной части ангара, неподалеку от группы людей, беседующих в полумраке. Виктор мигом укрылся за кучей металлолома, состоящего из старых авиационных деталей. Что они, вертолетов совсем не считают?
Всмотревшись, Виктор понял, что активы «Тектона» были куда больше, чем он представлял. Перед ним свисал край крыла самолета, раскрашенного под темно-зеленый камуфляж. В настоящее время к его носовой части подбирался тягач, готовящийся вытолкать самолет наружу.
Голоса стали чуть громче. Виктор устремил все внимание в сторону бойцов.
Хотя не все из них были бойцами. Один из группы стоял в пиджаке с порванным рукавом. Волосы до плеч напоминали оборванный парик. Тусклый свет лампы упал на его лицо, обозначив профиль.
— Влад Антонов, — прошептал Виктор, касаясь рукой пистолета. — Значит, вот кто…
Удар бойца по затылку прервал цепочку мыслей детектива, заставив сразу же пересмотреть свои соображения. Еще до того, как юрист ЦАЯ неуклюже упал на пол ангара, Виктор уже знал, что Влад не руководил силами «Тектона».
Он был их пленником.
— Зачем? — пробормотал Виктор. — Что ты знаешь?
— Ты меня слышишь, олень? — проговорил командир группы, держа Влада за подбородок. — Тебе еще вломить?
— Не надо, — прохрипел Влад. — Пожалуйста…
Командир ударил его свободной рукой — быстро, без размаха. Непонятно, каким чудом голова юриста не слетела с плеч. Удар явно превосходил все, что он мог испытать в прошлом — за исключением, конечно, взрыва в ЦАЯ.
— Заводите его, — велел командир. — Только вколите адреналин, а то помрет раньше времени. Надо, чтобы он шевелился.
Один из наемников быстро вытащил заранее заготовленный шприц, вколол в плечо Влада. Детектив надеялся, что это был медик или хотя бы человек, который знал, как обращаться с подобными препаратами и правильно их дозировать. Влада потащили к самолету, носки его ботинок бессильно волочились по бетону. Мигом сориентировавшись, Виктор опередил наемников, добравшись до дверей ангара вдоль затемненной правой стены. Он лишь разок высунул голову и убедился, что снаружи никого нет. Дождевые тучи и сумерки сделали свое дело, погрузив базу почти в темноту. Хвост самолета с опущенным грузовым трапом нависал прямо над ним. При свете ламп внутри было ясно, что пока там никого нет.
Рванувшись с места, Виктор побежал к трапу. Мощные прожекторы впереди него освещали взлетную полосу, создавая слепую зону сзади самолета. Благодаря этому никто не увидел, как детектив оказался в самолете и затаился за привинченными к полу деревянными коробками.
Минуту спустя в самолет затащили слабо сопротивляющегося Влада. Наемники усадили его на стул и прикрутили ремнями, после чего один из бойцов от души врезал юристу по лицу. Затем они тоже нашли себе места чуть поодаль, сели и пристегнулись. Юрист лишь сильнее задышал — укол адреналина не давал ему потерять сознание.
Виктор ждал. Со своего места ему ничего не было видно. Через некоторое время послышался знакомый скрип колес, и четыре человека затолкали «расщепитель» в самолет, закрепив его цепями, после чего вышли, и трап закрылся.
Детектив не знал, что и думать. В его планах было сопровождать юриста и выяснить, что ему известно, но никак не путешествовать с «расщепителем» в теплые края.
— Все готово? — послышался голос командира, очевидно, вышедшего из кабины пилота. — Отлично. Поехали.
«Поехали», — мысленно повторил Виктор, накручивая на руку торчащий из стены ремень. Пожалуй, у Гагарина в момент произнесения исторического напутствия было куда меньше стресса и больше веры в успешное возвращение.
Самолет набрал скорость, оторвался от земли и устремился в неизвестность.
* * *
— Они улетают! — крикнул Орех, смотря в оптический прицел. Сталкеры, находившиеся рядом, и сами это видели, но сдержать эмоций парень не мог. На его глазах военный вертолет, только что олицетворявший угрозу, принял свой трофей, вывезенный из подвалов Центра, и поднялся в небо, разгоняя лопастями дождевые капли. Оставшиеся бойцы противника разбежались кто куда, скрывшись из виду.
— Это может быть ловушка, — проговорил Эмиль, забирая у одного из сталкеров тепловизор. Он внимательно оглядывал каждый угол окрестностей. Ореху подумалось, что начальник ОРАКУЛа знает про этот район абсолютно все, вплоть до кислотности почвы и толщины дорожного покрытия.
— Да, уходят, — подтвердил Эмиль. — Похоже, на этом все.
Никто из сталкеров не встретил его слова с ликованием. Орех запоздало догадался: работы предстояло еще много.
— Всем приступить к уборке, — последовал приказ. — Четыре человека на выход, тщательно исследовать позиции врага, собрать все гильзы. Мороз и Спонсор останутся на крыше, пусть ведут наблюдение. Два человека со мной идут в подвалы, проверим, что именно было украдено. Остальные прибираются внутри здания.
— Что с соколиками делать? — спросил кто-то. Видимо, речь шла о сотрудниках службы безопасности первого этажа.
— Ничего, — хмуро ответил Эмиль. — Совун их чем-то взбесил. Пусть ждут приезда полиции и с ними разбираются. Нас здесь официально не было.
Ореху эти слова не понравились. Не хватало еще сесть за наемничество. Вряд ли существовали официальные и серьезные бумаги, по которым ОРАКУЛ проходил бы как легальная частная армия ЦАЯ. Он был на встрече с Левиным и помнил, что тот не горел желанием признавать людей Эмиля без крайней надобности.
— Мне что делать? — спросил Орех.
Эмиль раздраженно повернулся к нему, но тут же подобрел, словно его осенила блестящая идея. Вытащив из кармана ключ-карту, он вручил ее Ореху.
— Отправляйся в кабинет Левина и сиди там. Вдруг кто-нибудь позвонит.
— Это как?
— Ногами.
Умолкнув, Орех поспешил исчезнуть с глаз начальника, не забыв на всякий случай прихватить с собой рацию.
— Ничего там не сломай, — послышалось пожелание, отправленное одним из бродяг вслед, и Орех предпочел не оборачиваться. В первые дни в Зоне с ним обращались куда хуже.
До кабинета он добрался быстро, забежав по парадной лестнице. Удивительно, что ее не перекрыли на такой случай. Разве что Эмиль знал, что враг по ней точно не пройдет… Прогнав опасные мысли, Орех открыл двери и зашел внутрь.
Кабинет Главного был действительно роскошен. Просто на уровне интерьера и качества работ, без кричащих деталей вроде хрустальной люстры или золотых дверных ручек. Для Ореха долгое время роскошью оставалась стоваттная лампочка. Прочный, надежный стол, наверняка с множеством секретов. Удобное кресло, в которое Орех предпочел не садиться. В прошлый визит он ничего этого не заметил, но сейчас на него давила атмосфера административной паутины, словно окутавшая кабинет.
Орех осторожно сел на один из стульев у стены. Непонятно, для кого они предназначались. Вряд ли тут часто бывало несколько посетителей. И нет места для секретарши…
Зазвонил один из телефонов на столе. Орех с любопытством посмотрел на него. Что это, прямая линия? Тогда ему лучше не отвечать. С другой стороны, могли звонить и ему, с одного из пунктов в здании. Все видели, куда он пошел, пусть даже Эмиль хотел его всего лишь куда-нибудь сплавить. И вообще сталкеры могли связаться с ним просто по рации.
Телефон продолжал звонить. Не выдержав, Орех подошел к нему и снял трубку, от которой исходил витой провод.
— Алло, — сказал он.
— Простите, с кем я говорю? — послышался голос человека в годах.
— А куда вы звонили?
— Мне нужен кто-нибудь из НИИ «Сталкер».
— Вы попали по адресу. — Орех быстро вспомнил общественное название ЦАЯ. — Я слушаю.
— У вас работает Ольга Короткова?
— Да, — осторожно ответил Орех.
— Это ее лечащий врач. Я сначала звонил по телефону, напечатанному в приложенной карточке, но мне сказали, что пациентка работает у вас.
— Да, у нас. Что с ней?
— Все хорошо, если в общих чертах. Нам еще нужно…
Кто-то вырвал у Ореха трубку, и парень чуть не заорал от неожиданности. Эмиль гневно сделал ему непонятный знак глазами.
— Прошу прощения, кто говорит? — спросил он.
Судя по бормотанию в трубке, врач повторил все с самого начала. Еще сильнее нахмурившись, Эмиль едва слышно стукнул по столу.
— Да, я понял, — сказал он. — Спасибо. Скоро буду.
Он положил трубку.
— Ты зачем на звонки отвечаешь? — спросил он жестко.
— А ты?
— Ладно. — Эмиль о чем-то подумал. — Ольге стало лучше. Скоро должна очнуться. Я поеду к ней, проверю, все ли в порядке.
— Можно мне тоже? — спросил Орех.
— Оставайся тут. А еще лучше, вали на все четыре стороны.
— Что я не так сделал? Я же помогал!
Эмиль отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и Орех ощутил резкий, внезапный поток нахлынувшей обиды.
— Ладно, — буркнул он и вышел из кабинета.
Он направлялся к раздевалке, намереваясь снять сталкерский костюм, надеть свои шмотки и свалить отсюда навсегда. В самом деле, какого черта он будет такое терпеть? Не хотят помощи — и не надо. А если он в чем-то отстает, то могли бы и научить. Орех никогда от поддержки не отказывался.
В раздевалке никого не было. Орех сбросил с себя сталкерское тряпье, надел джинсы, сунул руки в рукава спортивной куртки, так и не высохшей. Ему стало холодно, но на улице хотя бы оставалась свежесть, в то время как стены Центра казались протухшими насквозь.
— Уходишь? — спросил возникший рядом Мороз.
— Да. — Орех попытался захлопнуть дверцу шкафчика, но она не поддавалась. — Здесь мне больше нечего делать. А ты разве не должен быть на крыше?
— Эмиль поручил мне другое дело, — ответил сталкер уклончиво.
— И какое же?
В руке Мороза оказался пистолет.
— Вот какое, — ухмыльнулся он, и раздался выстрел.
К тому времени Орех машинально открыл шкаф снова, пуля попала в дверь и отскочила от нее. В следующее мгновение Орех бросился на Мороза, стараясь выбить пистолет из его рук. Сталкер был выше, но не сильнее, а в проворстве Ореху даже уступал. Следующая пуля попала в потолок. Орех в ярости схватил Мороза за подбородок и чуть не свернул ему челюсть. Сталкер взвыл, его холодные пальцы впились Ореху в шею.
Третий выстрел снес Морозу заднюю часть головы. Орех в ошеломлении отступил от него, глядя на отобранный пистолет в своих руках.
— Твою же мать, — только и проговорил он, пряча оружие в карман.
Пытаясь совладать с приступом паники, Орех выбежал из раздевалки, перешел на нормальный шаг и покинул здание ЦАЯ, никем не остановленный. За первым же углом он снова перешел на бег и уже не останавливался.
* * *
Борланд молчал, пока Уотсон снова не пришел в себя. На этот раз он не комментировал состояние «адвоката».
— Гробишь жизнь, пока молодой, — сказал сталкер. — Знаешь, чему учит Зона в первую очередь? Технике безопасности. И уже потом дает пространство для маневров.
— Я знаю, — выдохнул Уотсон. — Я там был.
— Твои приключения прошли в режиме избыточной перестраховки. С покупным оружием, снаряжением, техникой завтрашнего дня. Тебя прикрывали более опытный в стрельбе Фармер и более осторожная в передвижении Литера. Ты имел мощный пул, ворвался с фальстарта. После прихода в Зону ты избегал общения с людьми, предпочитая возиться с планшетами. Наибольшими твоими подвигами, если не единственными, были взлом спутника Коалиции и перепрограммирование «Мисс Анаис». Каждый раз, когда возникали аномалии, наемники, мутанты, тебе помогали более опытные или более рисковые люди вроде меня, Бергамота, Анубиса. Но в одиночку ты бы в Зоне не протянул и часа. Простые парни в ветровках и штанах с двумя полосками, вооруженные заедающими обрезами, заряженными картечью, выживали в Зоне через кровь, пот и слезы — причем не свои слезы. Зря ты ввязался, приятель. Это не твое. Выходи из системы, пока еще можешь.
— Ты последний, чьих советов я стану слушаться, — сказал Уотсон. — Не тебе меня учить, понял?! Из-за тебя сломались жизни у Алены и Фармера! Они тебе доверяли, а ты их подвел!
— Я никому и никогда не служил нянькой, — жестко выговорил Борланд. — Я ни разу не брал на себя обязательства спасать чью-то жизнь. У каждого есть своя башка на плечах. И в Зоне мы всей группой оказались именно потому, что вы хотели меня убить!
— Я не хотел…
— Не перебивай меня, баклан! Алена хотела, ладно. Но вы с Фармером ее в этом поддержали. Слепо пошли за глупой девчонкой. А разгребал в результате я, один. Не смей мне говорить, что я тебе что-то должен! И у меня есть полное право знать, как дела у Алены. Спросил бы и про Фармера, будь он жив.
— Жива, здорова, сидит в Москве, — проговорил Уотсон. Он разнервничался до такой степени, что его речь уже напоминала тарабарщину, но Борланд все понял.
— Спасибо, — поблагодарил он. — Теперь послушай совет. Не лезь к ней. Оставь в покое, не ввязывай ее в свои дела.
— У тебя нет никакого права говорить мне, что делать.
— У меня есть любое право, которое я захочу иметь. Точно так же как ты считаешь своим правом работать шестеркой на подхвате у Клинча.
— Я не шестерка!
— Да. Ты элитарный курьер. Менеджер по доставкам. Напомни мне, почему ты здесь?
Уотсон лишь отмахнулся, с отчаянием глядя вверх.
— Ты — человек, — говорил Борланд. — Только это не всегда звучит гордо. У некоторых людей есть имена. У других — прозвища. Это одно и то же. А ты — человек и обречен вечно быть чьим-то человеком. Ты был человеком Алены, Фармера, даже моим. Сейчас ты человек Клинча. На серого кардинала ты не тянешь. Максимум, чего ты добился, — это взял себе имя доктора из книг Конан Дойла. Причем имя персонажа, изначально второстепенного. И вдобавок оставил американскую фонетику. Прошу тебя, не подумай, что я тебя оскорбляю. Не ты один такой. Я лишь хочу тебе помочь. Алена, например, так и осталась всего лишь буквой.
— Я понял, — сказал Уотсон. — Я тебе не нравлюсь.
— Ну, ты не клубничный пирог.
— Кунченко хороший мужик, — сказал Уотсон. — Не хуже других. У каждого свои недостатки, но он по крайней мере честен. Что не скажешь про его жену… Но давай не будем углубляться так далеко. Я ответил на твой вопрос?
— Да. Можешь задавать мне свои.
— Понятия не имею, зачем я стал тебя слушать, — признался Уотсон. — С тобой только нервы себе растреплешь, а полезного ничего не узнаешь.
— Смотря как и чем слушать.
— Довольно. Я пришел сюда за сообщением от Кунченко. Ты мне его передашь или нет?
Борланд положил обе руки на стол.
— Майор просил передать тебе всего два слова, — сказал он.
— Я слушаю.
— «Контроль-шесть».
Уотсон молчал. Что-то в нем неуловимо изменилось. Он выглядел по-прежнему безучастным, но теперь по его лицу нельзя было ничего прочитать. Казалось, услышанное заставило его резко повзрослеть.
— Повтори, пожалуйста, — попросил он.
— «Контроль-шесть», — произнес Борланд снова. — Это все.
— Быть не может, — сказал Уотсон, касаясь виска ладонью. — Ты не ошибся?
— Тут трудно ошибиться.
— Черт побери, ты уверен или нет?!
— Да, уверен, — сказал Борланд. — Мне в третий раз повторить?
— Не надо. — Уотсон встал со стула и зашагал по узкому пространству комнаты. — Подожди, дай мне подумать.
Сталкер его не торопил. Парень стоял, отвернувшись, поэтому догадаться, о чем он думает, было невозможно. Было лишь ясно, что он ждал другого сообщения.
— Извини, если я принес дурные вести, — вздохнул Борланд. — Не надо сечь голову гонца. Ибо он понятия не имеет, что сие послание значит.
— В самом деле? — Уотсон повернулся к нему. — Ты не знаешь?
— Что значит «контроль-шесть»? Нет. Даже не догадываюсь. Клинч мне не говорил.
— Интересно, — покачал головой Уотсон. — Шесть… Очень интересно.
— Не просветишь меня по этому поводу?
— Я не могу, — ответил Уотсон. — Если Кунченко сам решил тебе не говорить, то и я не должен.
— Логично, — кивнул Борланд. — А что бы изменилось, если бы там было, к примеру, не шесть, а семь?
— Семь было бы намного лучше.
— А восемь — и вовсе чудесно?
— Восемь, — Уотсон чуть улыбнулся, — восемь было бы самое то.
— Извини. — Борланд поднял обе ладони. — Я все равно ничего не понял.
— Ничего удивительного.
Уотсон вытащил мобильный телефон, быстро набрал текстовое сообщение.
— Здесь что, сотовый ловит? — спросил Борланд.
— Да. Погоди, не мешай. «Контроль-шесть»… готово. Нужные люди поставлены в известность. Теперь надо встретиться с ними персонально и дать подтверждение.
Уотсон взял со стола «дипломат».
— Мне пора, — сказал он. — Спасибо за приятную беседу.
— Эй, постой, — забеспокоился Борланд. — Ты же говорил, что можешь пробыть тут хоть до утра.
— Могу. Но это не значит, что стану.
— Ты можешь меня отсюда вытащить?
Уотсон остановился, взявшись за ручку двери.
— Каким образом? — спросил он.
— В данный момент я не заключенный «Вертикали». Я обвиняемый из семнадцатой камеры. А ты мой адвокат. Ты можешь вывести меня отсюда?
— Чего?
— Подделать решение суда. Взломать электронный замок на двери. Подкупить охрану. Что угодно.
— Это как-то слишком, — усмехнулся Уотсон.
— Ну же, — настаивал Борланд. — Свои люди. Сочтемся.
— Разве ты не должен вернуться вниз?
— На кону вопросы куда более серьезные. Я не шучу.
— Нет, — ответил Уотсон. — Пожалуй, я лучше оставлю тебя здесь.
— Погоди! — Борланд поднялся. — А мой телефонный звонок? Я имею право на звонок.
— Тебе зачитывали «Права Миранды»?
— Я и так знаю, что у меня есть право молчать.
— Вот и воспользуйся своим законным правом.
— Дай мне телефон, — сказал Борланд. — С твоей стороны есть лоток для передачи вещей. Я его верну. Это не нарушение. Тебе ничего не будет.
Уотсон помолчал.
— Я не буду звонить Алене, — пообещал Борланд. — Даю слово.
— Нет, — сказал Уотсон, и его губы снова подернула улыбка. На миг все маски пропали, и сквозь некогда приветливое лицо вежливого, искреннего парня промелькнул облик человека, пораженного облучением не только физически, но и морально.
Борланд словно окаменел.
— Ну ладно, — сказал он и вытащил из кармана найденную в будке охраны заточку. — Лучше бы ты послушался. Потому что теперь тебе будет по-настоящему больно.
* * *
Самолет продолжал движение на юг. От низкого гула двигателей Виктора уже стало немного подташнивать. Он попробовал закрыть уши руками, но улучшение не наступило, а разговоры от этого стали почти не слышны.
— У нас конкретика по поводу списка эвакуации, — сказал один из бойцов, закончив слушать сообщение по радио.
— Да? — вымолвил командир. — И какая же?
— «Контроль-шесть».
— Нехило.
Виктор попытался получше рассмотреть его в щель между ящиками. Командир что-то подсчитывал в уме.
— Погоди, — сказал он и взял рацию. — Не сходится что-то.
Он тихо произнес в рацию несколько слов. Виктор чуть не проклял себя за то, что не умеет читать по губам. Любая крупинка информации была для него крайне важна.
Догадываться о содержании не пришлось — командир озвучил принятие им решение.
— Разворачиваемся, — сказал он. — Летим обратно в Москву.
Бойцы не сказали ни слова. Приказ есть приказ. Командир поставил их в известность, только и всего. Передать распоряжение пилотам ему следовало самостоятельно, так что он направился к кабине, попутно хватаясь за свисающие с потолка страховочные петли.
Следующего шанса на перелом ситуации могло не представиться. Собравшись, Виктор обогнул ящики и поднял пистолет.
Первые две пули сразили бойца, сидящего на скамье по левому борту. Второй схватился за автомат, но детектив пустил ему три пули в грудь. В ОРАКУЛе его учили, что снимать бронежилет нельзя, пока не окажешься на «чистом» объекте. То ли боец такого инструктажа не получал, то ли счел самолет достаточно чистым — уже не имело значения. Пули пронзили ему сердце и легкие, боец был мертв еще до того, как упал.
Грохот выстрелов наверняка был слышен в кабине, на дверь которой Виктор тут же нацелился. Наверняка о случившемся уже сообщили на землю. Вряд ли кто-то из кабины выйдет, чтобы разобраться с неизвестным диверсантом в хвосте. Дверь бронирована. Им проще приземлиться и поручить силам подкрепления сделать все остальное. Летел ли самолет на прежнюю базу, или же направлялся в другое место в Москве — в любом случае после приземления его будут встречать две сотни стволов. Приземляться было нельзя. Следовало любой ценой прорваться в кабину. Однако два пилота и командир при оружии оставались большой проблемой.
Влад в ужасе глядел на Виктора, стараясь вжаться в рифленый металл перегородки за спиной.
— Тихо, — сказал ему Виктор и наклонился поближе. — Никаких имен.
Юрист закивал. Похоже, он не сразу сообразил, кто перед ним появился, как черт из табакерки. Он выглядел очень плохо. Виктор не знал, чем ему можно помочь и возможно ли это вообще. Ранения от взрыва, прерывание лечения, побои, полученные от профессионалов, и сильная тряска заметно отразились на его состоянии. Ему было тяжело дышать, каждый вздох сопровождался хрипом. Взгляд был расфокусирован, Влад еле держал голову. Если бы не недавний укол, он бы уже упал в обморок или впал в кому, но сейчас он испытывал страдания просто от того, что находился в сознании.
Виктор взял его за плечо.
— Влад, ты меня слышишь? — прокричал он. — Это ты подложил бомбу?
Никакой реакции. Виктор не был уверен, что юрист понял его.
— Кто подложил бомбу? — повторил он чуть громче, глянув в сторону кабины и чуть шевеля пистолетом. — Кто?
Телефон зазвонил так внезапно, что Виктор чуть не выстрелил в пол. Он выпрямился, вытаскивая свою трубку. Номер был неизвестен.
— Да, — крикнул он и тут же, изменившись в лице, отступил назад. — Борланд? Откуда ты звонишь?!
* * *
Частная клиника «Альстромера» не имела никаких особых логотипов, по которым можно было бы догадаться, что все ее пациенты имели то или иное отношение к радиоактивному облучению. С медицинской точки зрения, больной, нуждающийся в операции, ничем радикально не отличался от точно такого же больного, но вдобавок облученного. Радиация сама по себе не заразна, и учреждать специализированную больницу для ее жертв не было нужды. Но в Москве это был не самый загадочный способ делать деньги. Людей с неопасными для здоровья дозами облучения в столице было выше крыши, и, даже если им требовался всего лишь стоматолог, они все равно предпочитали «Альстромеру».
Эмиль припарковал служебный «Фиат» неподалеку, не спеша проделал путь до клиники, внимательно все осматривая. Прошел через раздвижные двери.
— Я к Ольге Коротковой, — сообщил он девушке в приемной. — По приглашению.
Спустя пять минут Эмиль получил белый халат и бахилы. Не очень удобно — быстро пистолет не вытащить. Зайдя за угол, Эмиль переложил оружие в карман халата и прикрыл его снятым в одной из палат полотенцем.
Проходя мимо очередной палаты, Эмиль остановился, затем вернулся к двери и заглянул внутрь. Здесь никого не было, кроме пациентки, отходящей от наркоза. Кислородная трубка во рту сначала не позволила опознать ее с первого взгляда, но Эмиль обладал прекрасной памятью. Он точно видел эту девушку раньше, пусть и на фотографии.
Вспомнив, Эмиль снял с боку кровати кусок картона с описанием болезни, быстро просмотрел. Судя по данным, девушке успешно вытащили металлический стержень из головы, попавший в заднюю часть черепа в результате взрыва. Сейчас она шла на поправку.
Взяв синий маркер из пластикового стаканчика на столе, Эмиль дописал на картоне:
«Тучка, Полина Геннадиевна».
Затем он вернул картонку на место и перевел взгляд на девушку.
— Не волнуйся, — тихо сказал он. — Я не за тобой пришел. Марк будет должен мне пиво.
Он вернулся в коридор и дошел до палаты Ольги. Там тоже никого не оказалось из персонала. Похоже, что у «Альстромеры» были проблемы с кадрами. Неплохо бы посоветовать начальству ЦАЯ купить эту клинику для своих нужд. Хотя никакого ЦАЯ, вероятно, скоро не станет.
Эмиль тихо зашел в палату и прикрыл за собой дверь. Ольга лежала на кровати, закрыв глаза. От ее пальца отходил провод измерителя пульса.
— Привет, — сказал Эмиль, вытаскивая пистолет и навинчивая на дуло глушитель.
* * *
— Эй, ты что задумал? — спросил Уотсон с испугом. — Прекращай!
Борланд приложил заточку к стеклу, сделал несколько глубоких надрезов в определенных местах. Уотсон долго дергал ручку двери, прежде чем вспомнил, что надо нажать на кнопку. В ожидании охранника, который бы открыл ему с той стороны, он испуганно прижался к двери и смотрел, как Борланд хватает стул и с силой бьет им в стекло.
Звук разбивающейся перегородки слился с воем сирены. Борланд расширил отверстие, затем полез сквозь него. Уотсон в ужасе затрясся.
Дверь со стороны Борланда открылась раньше. Забежали двое бойцов с дубинками. Один попытался схватить Борланда за ногу, но сталкер был уже по ту сторону. Схватив Уотсона, Борланд толкнул его головой в образовавшийся проем, заблокировав лаз, и вытащил телефон из кармана пиджака.
Открылась вторая дверь, через которую «адвокат» должен был выйти. Борланд набросился на охранника в белой рубашке, приставил заточку к его горлу.
— Пикнешь хоть слово — трахеи заверну, — пригрозил он. Неизвестно, как охранник интерпретировал его слова, но он молча закивал. Борланд двинул его коленом в живот, схватил дубинку и помчался по коридору.
Впереди раскрылись ворота, впустившие поток солнечного света. В них ворвались человек семь. Борланд завернул в коридор, домчался до перекрестка, прокручивая в голове план этажа. Здесь не было автоматических перегородок, закрывающихся по тревоге, иначе дело бы обстояло совсем скверно. Сталкер уже слышал вокруг себя грохот запирающихся замков, топот тяжелых сапог и даже лай собак.
Ему почти удалось вернуться в технический коридор, из которого он попал к камерам изолятора в первый раз. От драгоценного заброшенного склада с банками и стульями его отделяла лишь тонкая стенка. Борланд несколько раз ударил в нее, заметив за слоем штукатурки лишь ветхие доски. За несколько секунд ему удалось оторвать две из них и протиснуться в образовавшийся проем.
Борланд не стал тратить время, чтобы завалить вход. Он лишь домчался до комнаты, из которой вела труба на нижний уровень «Вертикали», и вытащил телефон Уотсона. Его одолевало сильное желание скрыться внизу прямо сейчас, но на такой глубине сотовый бы точно не достал. Сталкер поспешно набрал номер Виктора — единственного из подходящих ему людей, который не имел привычки менять номер.
— Да, — услышал он голос, еле пробиваемый через рев двигателя — возможно, авиационного.
— Витя, это Борланд! У меня совсем нет времени!
— Борланд? Откуда ты звонишь?!
— С «Вертикали»! Слушай меня! В Москве скоро появится новая Зона!
— Я знаю! — прокричал Виктор в ответ. — Левин всех обставил!
— Нет! — сказал Борланд, стараясь не переходить на повышенные тона, чтобы его слова оставались четкими. — Это не Левин. Это Клинч!
— Повтори.
— За всем стоит Клинч. Майор Владимир Кунченко. Это он работал над Новой Зоной с самого начала. Через своего человека в ЦАЯ.
— Я знаю, что в ЦАЯ был «крот», — произнес Виктор через секунду. — Нас предал Эмиль.
— Забудь про Эмиля. Витя, это Ольга.
Виктор переложил трубку к другому уху.
— Еще раз…
— Ваш «крот» — это Оля Короткова, — повторил Борланд и добавил: — Она жена Клинча.
Виктор молчал.
— Ты меня понял, Витя? — спросил Борланд.
— Да, — сказал детектив. — Я все понял. У тебя есть доказательства?
— Плевать на доказательства. Помешай созданию Новой Зоны, если сможешь. Они воспользуются «расщепителем». А я постараюсь выбраться отсюда.
— Ясно. Удачи. Мне надо работать.
Борланд выключил телефон и мигом скользнул вниз, в зловонную яму. Через минуту его преследователи поймут, куда он направился, и скоро придут за ним.
К тому времени надо было серьезно поговорить с майором.
* * *
Ольга открыла глаза, посмотрела на Эмиля.
Пистолет в руке начальника ОРАКУЛа издал громкий хлопок. Пуля угодила в сторону — Ольга успела стукнуть Эмиля по руке.
Схватив его запястье, Ольга сломала его одним неожиданно сильным движением. Эмиль отступил назад, в остолбенении глядя на свою свисающую ладонь. В следующий момент Ольга рывком притянула Эмиля к себе и вонзила ему в горло скальпель.
Эмиль широко раскрыл глаза, попробовал облокотиться о кровать. Тут же отпрянул назад, поскользнулся на собственной крови, не удержался и упал на пол, увлекая за собой шкафчик с инструментами. Послышался мерзкий металлический звон.
Ольга соскочила с кровати на пол. Из-под белого халата виднелись стройные ноги в черных колготках. Это было последнее, что увидел Эмиль перед тем, как Ольга Короткова наклонилась к нему и вонзила скальпель в его сердце, сломав после этого лезвие быстрым движением вбок.
Забрав пистолет, Ольга открыла шкаф, нашла свою одежду и телефон. Набрала номер.
— Это я, — сказала она, быстро надевая туфли. — Есть новости?
Услышанное ее удовлетворило.
— Все три кристалла у вас? — уточнила она. — А код какой?
Она улыбнулась.
— «Контроль-шесть», — сказала она. — Да, это устроит. Встречайте меня на углу «Альстромеры» и супермаркета. Я жду.
