июня 1982 года. Нью-Йорк

Дорогой Игорь! (Ваше отчество растряслось на ухабах совместного

путешествия.) Оно закончено. Тормоза последнего многоточия заскрипят через

десять абзацев.

Есть ощущение легкости и пустоты. Ведь я семнадцать лет готовил эту

рукопись к печати. The end of something, как выразился бы господин

Хемингуэй...

Вы знаете, я человек не религиозный. Более того, неверующий. И даже не

суеверный. Я не боюсь похоронных шествий, черных кошек и разбитых зеркал.

Ежеминутно просыпаю соль. И на Лене, которая шлет вам привет, женился

тринадцатого (13!) декабря.

Я крайне редко вижу сны. А если вижу, то на удивление примитивные.

Например - у меня кончаются деньги в ресторане. Зигмунду Фрейду тут

абсолютно нечего делать.

У меня не случается дурных и тем более - радужных предчувствий. Я не

ощущаю затылком пристальных взглядов. (Разве что они сопровождаются

подзатыльниками.) Короче говоря, природа явно обделила меня своими

трансцендентными дарами. И даже банальному материалистическому гипнозу я,

как выяснилось, не подвержен.

Но и меня задело легкое крыло потустороннего. Вся моя биография есть

цепь хорошо организованных случайностей. На каждом шагу я различаю УКАЗУЮЩИЙ

ПЕРСТ СУДЬБЫ. Да и как мне не верить судьбе? Уж слишком очевидны трафареты,

по которым написана моя злополучная жизнь. Голубоватые тонкие линии

проступают на каждой странице моего единственного черновика.

Набоков говорил: "Случайность - логика фортуны". И действительно, что

может быть логичнее безумной, красивой, абсолютно неправдоподобной

случайности?..

Отец моего знакомого Шлафман рыл на даче яму под смородиновый куст. Где

и настиг его приступ стенокардии. Как выяснилось, Шлафман рыл себе могилу.

Случайность - логика фортуны... Мало этого, при жизни Шлафман был

несокрушимым сталинистом. И - тоже не случайно. А для того, чтобы я мог

рассказывать эту историю без особой скорби...

Я был наделен врожденными задатками спортсмена-десятиборца. Чтобы

сделать из меня рефлектирующего юношу, потребовались (буквально!) -

нечеловеческие усилия. Для этого была выстроена цепь неправдоподобных, а

значит - убедительных и логичных случайностей. Одной из них была тюрьма.

Видно, кому-то очень хотелось сделать из меня писателя.

Не я выбрал эту женственную, крикливую, мученическую, тяжкую профессию.

Она сама меня выбрала. И теперь уже некуда деться.

Вы дочитываете последнюю страницу, я раскрываю новую тетрадь...