Сценарии

На входе и на выходе этих стратегических операций находятся различные типы репрезентаций. Ранее мы виде­ли, что знания в памяти могут быть представлены в виде сценариев (S с h a n k and A b e 1 s о n, 1977). Такие сценарии можно определить как абстрактные, схематические, иерархически организованные наборы пропозиций, конеч­ные позиции которых являются незаполненными: их на­полнение производится по умолчанию (default values). Поэтому эти сценарии могут быть приложены к различ­ным ситуациям путем заполнения этих1/терминальных по­зиций конкретной информацией. Если в системе нашей куль­туры есть сценарий о супермаркете, то этот сценарий на­правляет наши намерения и наши действия в супермарке­те или понимание того, что происходит там. Понимание дискурса может предположительно включать в себя об­щее содержание сценария; это содержание может, таким образом, частично подразумеваться, как это происходит, например, с информацией о том, что в супермаркете мо­жно купить еду и хозяйственные товары, что там есть руч­ные тележки для покупок, что товары можно выбирать и отбирать самому и что после всего нужно заплатить кас­сиру. Стереотипные, присущие какой-либо культуре со­циальные ситуации могут быть представлены в памяти в форме сценариев таким образом, что люди могут взаи­модействовать друг с другом или общаться на основе это­го общего знания. Подобные сценарии относительно по­стоянны, они часто используются членами социума, по­этому сценарии находятся в семантической или социаль­ной долговременной памяти, в отличие от информации, в которой нуждаются лишь в исключительных случаях. Кроме сценариев отдельных эпизодов, в нашей семантиче­ской памяти существуют фреймовые репрезентации об известных объектах и личностях, так же как и знание о единицах, категориях и правилах языка, дискурса и ком­муникации (Minsky, 1975). Наконец, мы обладаем орга­низованными в определенные схемы представлениями об общих взглядах, то есть оценочными представлениями о социальных явлениях, структурах или проблемах (та­ких, как государственная система образования, ядерная энергия или аборты). Для обозначения подобных аб-

страктных понятийных схем, также усваиваемых в обще­стве, разделяемых этим обществом и используемых чле­нами социальных групп, мы употребляем классический термин „установки". (Abelson, 1976; van Dijk, 1982; van Dijk, 1987a; Fiske and Taylor, 1984.)

Модели

Такие разнообразные типы социальных знаний и убе­ждений, включающие лингвистические коды, фреймы, сценарии и установки, образуют репрезентации общего характера, которые используются для интерпретации по­ступающей конкретной информации: ситуаций, событий, действий или дискурса. Эти стратегические процессы ана­лиза и интерпретации осуществляются в рабочей или крат­ковременной памяти. Результаты таких операций нака­пливаются затем в эпизодической памяти, которая вместе с семантической (социальной) памятью является частью долговременной памяти. Таким образом, эпизодическая память действует как накопитель всей входящей и полу­чившей интерпретацию информации и включает весь наш индивидуальный опыт, относящийся как к событиям, ко­торые мы наблюдали или участниками которых мы являлись, так и к воспринятым текстам. Таким путем каж­дое событие или ситуация получают репрезентацию в тер­минах субъективной модели (Johnson-Laird, 1983; van Dijk and Kintsch, 1983; van Dijk, 1985a; van Dijk, 1987b). Эта модель ситуации организована также в виде схемы и отражает такие постоянные категории, как Об­становка (Время, Место), Обстоятельства, Участники, Со­бытие/Действие и соответствующие им характеристики, включая оценочные свойства. Пользователю языка нужно понять текст, и он создает для этого не только эпизодиче­ское представление этого текста, но и представление о со­бытиях или явлениях, которым посвящен текст, то есть он создает модель. Таким образом, модели выступают и в качестве референциальной основы когнитивной интер­претации, они также играют важную роль в выявлении условий связности (когерентности) текста,-о которой го­ворилось выше. В соответствии с положениями социоло­гической теории.люди действуют не столько в реальном мире и говорят не столько о нем, сколько о межсубъект­ных моделях явлений и ситуаций действительности, по­лучивших определенное толкование (Berger and Luc km an, 1967). Следовательно, индивидуальные и

групповые различия в обработке социальной информа­ции могут быть объяснены и на основе различий в моде­лях.

. Если мы воспринимаем, например, сообщения средств ViaccoBou информации о воздушной атаке США на Ливию в апреле 1986 г., мы создаем ментальную модель этого со­бытия на основе информации, полученной из этих сооб­щений. При этом часть нашей конкретной модели представ­ляет собой фрагменты той общей информации, которая у нас уже есть о военных операциях, о Ливии, о регионе Средиземного моря, о Ближнем Востоке или об актах терроризма — эти сведения могли быть получены из бо­лее ранних сообщений по каналам массовой информации. Можно использовать более поздние текрты, посвященные данному событию, с целью приведения ётой модели в со­ответствие с новыми фактами — именно подобная опера­ция является одной из основных функций текста новостей. При построении такой модели мы можем вспомнить и о других сходных событиях (Schank, 1982), то есть мы можем извлечь из памяти похожие модели, например на­падение США на Гренаду.

Мы используем наборы таких моделей для обобщения и абстрагирования и, в конечном счете, можем рекон­струировать некоторые типы фреймов, сценариев или установок, которые образуют наши общие социальные знания и убеждения. Это означает, что мы обладаем еди­ничными моделями, с одной стороны, и абстрагирован­ными сценариями — с другой. Но при этом нам необходи­мо иметь и обобщенные (и все же личностные) модели, ко­торые должны отражать наш привычный опыт, относя­щийся к повторяющимся событиям или ситуациям, ска­жем, посещению службы, повседневному обеду или по­купкам, совершаемым утром каждую субботу. Модели являются центральными репрезентациями в процессах на­шего понимания. То же характерно и для процессов про­изводства текста, понимания и коммуникации: основной целью этих процессов являемся установление понимания, то есть построение или модернизация модели или переда-ча модели получателю. Можно сказать, что эпизодиче-ские репрезентации текстовых структур и значений служат средством создания таких моделей. Другими словами, мы понимаем текст, только если мы понимаем ситуацию, о которой идет речь, то есть если у нас есть модель этого текста (или для этого текста). Все это относится и к тек­стам новостей.