Правило панорамы

(Ср.: предмет не берется изолированно, вне его свя­зи с другими предметами данной предметной группы, и с предметами, входящими в другие (смежные) предмет­ные группы.)

Правило панорамы есть правило создания ближай­шего контекста. Тот факт, что референт находится в фокусе, отнюдь не означает, что в поле зрения говоря­щего не попадает ничего другого. «Ближайшее окруже­ние» референта (тоже заряженное им, как уже сказано при обсуждении правила фокуса) видно менее отчетливо, но тем не менее присутствует, и обрывать эти естест­венные связи референта с соответствующей референт­ной группой и даже с близлежащими референтными труппами не особенно прагматично.

Другой вопрос, что коммуниканты должны действительно хорошо представлять себе, до какой степени естественны связи, ими актуализируемые. На примере с Форсете мы уже имели возможность убедиться, о связи, естественные для адресанта, отнюдь не так естественны для адресанта, по крайней мере, некоторых из адресатов. Имеется в виду фрагмент словарной статьи, составляющий последнее предложение, т. е. «Соответствует божеству племени фризов, упоминаемому

Алкуином (8 в.)».

Разумеется, в некотором смысле это и есть соблюде­ние правила панорамы: в качестве ближайшей рефе­рентной группы приводится то, что автор статьи дейст­вительно считает подобным основному референту, и у нас ни в коем случае нет оснований сомневаться в том, что так оно и есть. Доверие к адресанту (одному из авто­ров солидного издания) велико, и, если он полагает ана­логию удачной, ему вполне можно поверить.

Другое дело, что у нас нет ни малейшего шанса вос­пользоваться этой аналогией для прояснения вопроса, связанного с Форсети. Божество племени фризов может оказаться сколько угодно хорошим примером, но оце­нить этого «подарка» адресат, к сожалению, не в состоя­нии. Положение мог бы спасти курсив, которым было бы набрано имя этого божества (отсутствующее в текс­те) и который бы отсылал нас к другой словарной статье в составе той же энциклопедии (при том, что божество это, скорее всего, действительно присутствует в ней!),— при таком тактическом ходе претензий к автору было бы гораздо меньше.

И совсем не потому, что у адресата появилась бы возможность проверить, действительно ли хороша эта аналогия, но только и исключительно потому, что в та­ком случае: референт продолжал бы, во-первых, оста­ваться в фокусе (до конца коммуникативного акта) и, во-вторых, предлагаемый панорамный ракурс практи­чески ориентировал бы нас в направлении смежного ре­ферента.

При том ходе, который нам предлагается, панорам­ный ракурс лишь безответственно обозначен, но взгля­нуть на открывающуюся смысловую перспективу нам не дано. Ситуация напоминает поездку в автобусе с не­прозрачным задним стеклом, когда экскурсовод говорит нам: «Если вы обернетесь назад, то увидите на горизон­те одну из самых знаменитых горных вершин мира».

Представление о смежной референтной группе в случае с Форсети, таким образом, было бы действитель­но сформировано, если бы:

фризское божество было названо по имени (при на­личии отсылки к другой статье энциклопедии); или

племя фризов являлось бы отсылкой к статье наподо­бие «мифология племени фризов» ив статье этой со­держалась бы — в соответствующем месте — отсыл­ка назад, например, «см. Форсети»); или

при «Алкуине» давалась бы информация, способная, по крайней мере, ориентировать в том, какое из мно­жества принадлежащих ему произведений — не только философских, но и богословских, а также конкретно-научных (например, учебник математи­ки!) — имеется в виду, чтобы оставалась возмож­ность самостоятельного исследования аналогии. Ука­зания просто на «8 в.» явно недостаточно (может быть, указание такое даже избыточно, т. к. провоци­рует паразитическую ассоциацию, в соответствии с которой «алкуинов» было больше, чем один, только жили они в разное время).

Без осуществления одной из этих акций соблюдение правила панорамы приходится оценить как сугубо фор­мальное.

Многое при выполнении правила панорамы зависит не от того, насколько удачно найден референт в преде­лах той же или смежной референтных групп, а от того, насколько легко можно воспользоваться предложен­ным панорамным ракурсом. Ведь вполне мыслимы ком­муникативные стратегии, когда интересующий нас ре­ферент легче прояснить с помощью далекой аналогии (не-смежной референтной группы) или с помощью во­все даже не-аналогии (ср. известный анекдот: «Арбуз знаешь? Виноград знаешь? Так вот адва совсем на них не похожа!» — тоже, между прочим, в некотором роде информация о референте).

Может возникнуть вопрос о том, в любом ли комму­никативном акте необходимы панорамные ракурсы?

Несмотря на большой соблазн ответить на данный во­прос утвердительно, следует все-таки отметить, что обя­зательной рекомендации на сей счет никто не даст. По существу вопрос этот является вариацией вопроса о том, до какой степени возможно представление референта только через сам референт.

Крайним случаем такого представления является знаменитая тавтология (типа: дети есть дети, война есть война, заграница есть заграница), уже упоминав­шаяся нами как недобрым, так и добрым словом. Строго говоря, ею одной и исчерпывается представление рефе­рента только через сам референт, ибо все прочие случаи предполагают обращение к правилу панорамы.

Любая дефиниция (включая самые сухие, такие, на­пример, как отсылка к соответствующему роду, ср.: во­робей — птица) предполагает большее или меньшее па­норамирование с захватом смежных видов: т. е. воробей/вид (как и грач, журавль, орел <...>/виды) — птица/род, или с проекцией на референт (референты), подобный определяемому, ср.: безработица — та же форма отдыха (т. е. безработица подобна отдыху).

Вот почему соблюдение правила панорамы не столь­ко необходимо, сколько практически неизбежно: во­прос только в том, что именно попадает в поле зрения коммуникантов при осуществлении панорамирования. Решение этого вопроса, как мы уже видели, прагматиче­ски очевидно: в поле зрения попадает (и должно попа­дать) то, чем действительно можно воспользоваться.