Монастыри

Монастыри предстают связующими звеньями большой территории, име-
нуемой Кенозерьем. Они обозначают его пределы на восточной, западной и
юго-западной сторонах. Кенозеры почитали как «свои» монастыри: Кенский,
Макарьевский и Ошевенский (Критский, Синяговский, 2002). Ближайшим мо-
настырём был Кенский (Кенская Пахомиева пустынь) (Макаров, 2002), где чти-
ли «святого Антония Великого (17/30 янв.) и Пахомушку Кенского (15/28 мая)»
(Анна Фёдоровна Сивцева, д. Першлахта). Монастырь стоял в 4 км от устья Ке-
ны, по дороге на Конево. Его последним служителем был Михаил Иванович
Ухотский. Здесь же располагалось кладбище (у стен церкви хоронили священ-

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

нослужителей и членов их семей, на кладбище через дорогу — простой люд; та-
кое разделение типично для Кенозера). В 1930-х годах монастырь был разорён,
«кирпичная церковь, белая, как лебёдушка», и белокаменная ограда — разобра-
ны; ныне о монастырском хозяйстве напоминает лишь название «Коровино»
(прежде там был монастырский скотный двор, а затем организован леспром-
хоз). Кенский монастырь сегодня помнят лишь жители Поромского да Перш-
лахты. Очевидно, он был значим для жителей западной части Кенозера и дере-
вень по реке Кене. В Першлахтинской часовне до ещё недавнего времени храни-
лись иконы из Кенского монастыря (часовня была разграблена).

Ошевенский монастырь (Александрово-Ошевенский монастырь, основан в
1453 г., св. Александр Ошевенский — 3 мая¹) посещался в основном жителями
Ряпусовского куста. От Майлахты дорога уходила далее на Ошевенск. Ныне до-
рога эта уже только просматривается, но памятна она всем. Можно даже, на ос-
новании рассказов местных жителей, говорить о включённости этой дороги в
пространство Кенозерья, ибо дорога была нахожена и наезжена, связывая Кено-
зерье с Каргопольем хозяйственными и торговыми заботами, и, конечно, это
был духовный путь — дорога паломников, которые шли по обетам и на мона-
стырский праздник. Прохождение этого пути требовало соблюдения ряда обря-
дов и обычаев (Щепанская, 1992). В Майлахте молились святым мученикам Ки-
рику и Улите, затем для молитвы останавливались у обетного креста при выхо-
де из деревни. Через километр, у края дороги, на Сотниковой пожне,
благословлялись у часовни Тихвинской Божией Матери (после того, как часов-
ню снесли, жителями деревни был поставлен обетный крест). Далее «по дороге
будет озеро Седьбище, тут останавливаются, чаю попьют, потом до Важи идут,
тут деревня — всем ночлег», потом шли до Чуреньги, по мосту (ныне разру-
шен) переходили реку; здесь уже начинались Ошевенские поля и деревни,
в д. Низ их встречала часовня Егория Храброго, оттуда и до монастыря рукой
подать. Возвращались на следующий день (А. И. Никифорова, д. Майлахта).

Но наиболее чтимым был Макарьевский монастырь (Макарий Унжен-
ский — 7 авг.), по преданию, поставленный по явленной иконе, приплывшей к
мысу. К «Макарию» вели дороги отд. Спицыно, отд. Видягино, с Кенозера (По-
госта), у монастыря выходили дороги с Ошевенска, Лёкшмозера и др. Для кено-
зеров наиболее популярен был путь от д. Спицыно. До Спицына ехали на лод-
ках. Как и по дороге в Ошевенск, путник подчинялся дорожным правилам: в
Спицыно приезжали 5 августа, здесь «гостились», ночевали, 6-го отправлялись
в путь; в 6 километрах по дороге «у Ляги» (так звалась пожня) стоял крест, в
10 километрах у Нотозера останавливались, чай пили, далее ещё 7 километров
до монастыря, ночевали «на Макарии», в специально обустроенных «чуланчи-
ках». Едва ли не каждый из старожилов Кенозера побывал у Дальнего Макария,
который мыслился как самый надёжный помощник. Это отношение сохраняет-
ся и поныне, хотя нет монастыря, но ещё стоит полуразрушенная церковь. По
рассказам старожилов можно ещё восстановить планировку монастыря, исто-
рию его запустения, память кенозеров хранит и имя последнего подвижника
Макария в уже послевоенные годы — «Филюшки с Почозера», который ходил

¹ Даты указаны по новому стилю.

Культурный ландшафт как объект наследия

Руины Макарьевского монастыря на Хергозере (фото М. Кулешовой)

служить за дьякона, принимал «заветы», хотя от монастыря оставались уже
лишь голые стены.

Больше всего рассказов о Макарии связано с выполнением «заветов». Один
из «заветов» был — пройти путь босым, другой — на коленях обойти святое
озерцо. Девяностолетняя А. Ф. Селуянова (д. Семёново) вспоминала: «Я девкой
ходила. Так попов было! И на воду ходила. Это коней кропили, купали в озе-
ре — к Макарию гоняли (коней), у которых спины болели (стёрты). По Спицыно
дорога, а это своя — в Видягино через Думино. Завет есть — ноги болят и идём,
пойдем да отдохнем, пойдем да отдохнем, ноги сами бегут к Макарию, завет кла-
ли — на коленках вокруг озера пройти 3 километра. В Макарий — 7 июля — ко-
сить начинали». Елена Максимовна Мелехова (85 лет) тоже хорошо помнит, как с
«заветами» ходила к Макарию: «А ходили к Преподобному Макарию, там ведь
был-от монастырь, туды ходили Богу молиться. Идёшь, если что со скотиной,
полезное берёшь: шёрсточку, маслице, берешь там всего, всего — и всё несешь
Макарию Преподобному, приносишь и всё это складаешь в церкву — по завету.
Я вот завечала скотинку, ладила, чтобы Господь простил. Там Господь разбирает-
ся — и простят. Ходила я два раза. Второй раз болела желудком, я завечалась и
пошла к Макарию. Я выкупалась в озере ещё до церквы, потом пришли к Мака-
рию, где церкви стоят, скипятили чайничек, сели попили, поели, потом — в
церкву — Богу помолилися, потом спать ушли. Я тот раз спала в доме, никто уж
не жил, а клопов много было. Нас много было. Там была бабка Глаша, так боси-
ком сходила к Макарию, сапоги носила на руке. Она завечала Витьку: с ногами
что-то было. И вот она сапоги сносила на руке, в ту сторону семнадцать (кило-
метров), в другую — семнадцать». К. М. Нифонтова (д. Щанниково) с «заветом»
по случаю заболевания дочери ходила к Макарию ещё в 1953 году.

Очень много рассказов, как «завечали» детей. «У меня дети болели, как па-
ралич у девки был — недвижима, а у парня голова не держалась. Я сделала завет:
поправятся — к Макарию сходить. Поправились, и свекровь водила» (Надежда
Павловна Спицына, д. Спицыно). Рассказывает Александра Александровна Ка-
пустина (д. Зихново): «Я после войны в 47 году пошла (к Макарию), пошла од-
на, завет справлять. Я маленькая была, болела, и у отца было завечано, он завечался,

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

что как только на ноги взовьется, пойдет к Макарию. Мать и говорит:
«У отца было завечано, так сходи к Макарию». У Спицына старичок пристал из
Тарасова да старушка с Майлахты, и пошли. На середины пути хорошо идти
было — народу много собралось: там со всех уголков дороги к Макарью сходят-
ся, и кенозеры (идут), и поржаване, и ошевенцы. Тогда там церковь была, дома
деревянны, монахов уж не было. Из Щанникова мужик болел ногами, годом
раньше ходил, вокруг озера шёл на коленках».

Св. Макарий почитался и на Лёкшмозере как самый скорый и надёжный за-
ступник и избавитель от всех болезней и напастей. «Ходили на Макарье целыми
деревнями, верили, что, дав обет (завет) святому, и больной поправится, и
ребёнок окрепнет. Обеты давали по-разному: если голова болит — вешали на
икону св. Макария платок, если тело — отрез, ноги — чулки вешали» (Цехан-
ская, 1998).

Таким образом, Кенский, Ошевенский и Макарьевский монастыри мы
вправе включать в культурное наследие Кенозерья как крупнейшие консолиди-
рующие духовные центры. Монастыри и пути, ведущие к ним, точно и подроб-
но запечатлённые в памяти людей, становятся и частью культурного ландшаф-
та Кенозерья.

Церкви

В системе сакральных центров Кенозерья следующий уровень представлен
пятью церквями. Большинство из них являлись приходскими для куста дере-
вень (исторически сложившийся тип расселения). Это: Преображенская цер-
ковь (д. Погостна Кенозерском берегу), церковь Сретенья (д. Погостна Ряпу-
совском берегу), церковь Егория Храброго (Порженский Погост) и более позд-
няя церковь — Ильи Пророка (д. Видягино), церковь Происхождения Честных
древ Животворящего Креста Господня (д. Филипповская на Почозере).

Ныне нет ни одной постоянно действующей церкви: одни стоят в руинах,
другие вяло реставрируются. Но в памяти людей они остаются как знаковые по-
стройки, хранящие память о временах, когда звонили колокола и престольный
праздник собирал кенозеров со всех деревень. «Радостно было!» — так опреде-
ляет то время одна из старейших жительниц д. Горки (близ Филипповской)
Марфа Дмитриевна Богданова.

Как особо значимые в духовной жизни людей, церкви порождали и про-
должают порождать вокруг себя предания и легенды.

Видягинская церковь — одна из поздних (конец XIX в.), её история обросла
легендамии стала частью истории Кенозера. «В Видягине, где церковь, старики ви-
дели, к месту, где церковь сейчас, икона приплыла. Старики взяли — икона Ильи
Пророка. Приплыла икона к тому месту. На этом месте церковь сделали. Старики
говорят, церкви уж больше 100 годов. Мужики строили» (К. М. Нифонтова). В от-
личие от других церквей, Видягинская церковь выстояла в годы разрушений, по-
родив легенду. «Там, знаешь, церковь Ильи Пророку (в Видягине) поставлена.
Они приехали, ворочать церковь хотели, разобрать, кирпич увезти — всё ведь
разрушали. Так столько вышло змея, что никто не мог к церкви подойти. А там
живет змей в церкви, его частенько видят. А там, говорят, столько вышло змея, что

Культурный ландшафт как объект наследия

всё шевелилось. Не дали нару-
шить церковь. Вот они собра-
лись, строители, и уехали об-
ратным путём» (Е. К. Мелехо-
ва). Эту историю в деревнях
знают и подтверждают все,
с кем пришлось беседовать:
«В Видягине сколько раз пыта-
лись нарушить церковь, а не
смогли. Выплыли отовсюду
змеи, пришли — на паперти
лежат змеи, на ступеньки улег-
лись — не пройти» (А. А. Спи-
цына).

Церковь Ильи Пророка в д. Видягино (фото М. Кулешовой)

Церковью гордились,
ощущая её величавость, кра-
соту, торжественность служб.
С церковью людей связывала
и убежденность в собствен-
ной защите. В рассказах жи-
телей Кенозера церковь не-
редко и сама пытается защи-
тить себя, противясь насилию
и нововведениям.

Погост (Ряпусово) ны-
не почти исчезла, сохранилось лишь несколько домов, прежде же была большая
деревня с приходской церковью. «В Погосте церковь Сретенья, платки веша-
ли — завет давали, у тебя, к примеру, болят рученьки, скажи: «Сретенье Господ-
не, помоги мне»,— и вешают кто что. А когда церковь разрушали, пришли раз-
бойники (все плохие люди — разбойники), схватили священника, утащили в
холодное гумно и бороду жгли. Теперь от церкви и деревни уж ничего не оста-
лось» (К. М. Нифонтова). «Така церковь была красивая, с двумя куполами, ко-
локол какой! — 32 пуда, когда рушили — стреляли в уши — упал — так в зем-
лю ушёл. (— Когда это было? — Н. В.) — До войны. Потом зерно ссыпали, по-
том школу заводили» (Т. Н. Фофанова, д. Сысово). В Сысове и Майлахте
рассказывают, как не задалась школа в церкви: «там детей пугало», «учиться не
могли — всё кирпичи на столы летели».

Примечательно и то, что с закрытием и разрушением церквей сохранялось
восприятие их как святого места. Людмила Васильевна Мелехова (д. Тырышки-
но) рассказала, как её молитва у Видягинской церкви помогла дочери при родах.
Таким образом, в народной памяти они остаются знаковыми святыми местами.
Церковь в Ряпусове (Погост) настолько разрушена, что уже никогда не вернёт
своего облика, но жители в полуразвалившемся здании обустроили скромную
часовню. Это и желание противостоять разрушению, и проявление возрождаю-
щейся традиции.

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов