Русский средневековый ландшафт как объект археологических исследований

(на примере района Древнего Радонежа)

М

С. З. Чернов

ировая и отечественная практика в области охраны
культурного наследия сформировала ряд типологий
культурных ландшафтов. Типология, установленная для объектов Всемирного
наследия предназначена для того, чтобы наиболее полно выявить ценность
культурных ландшафтов и выстроить адекватную их природе стратегию охра-
ны ииспользования. Данная типология закреплена в международных правовых
документах и широко применяется (см. раздел 2.1).

В принципе, она даёт достаточно чёткие ориентиры для отнесения того или
иного ландшафта к определённому типу. Тем не менее, совершенно очевидно,
что конкретный ландшафт может сочетать в себе черты различных категорий.
Так, например, парк Царицыно в Москве, будучи, несомненно, целенаправленно
созданным ландшафтом XVIII в., в основе своей является естественно сформиро-
вавшимся ландшафтом XII–XVIIвв., документированным археологически выяв-
ленными курганными группами, селищами, погребёнными пашенными гори-
зонтами средневекового времени (Александровский, Кренке, 1993). В свою оче-
редь, ландшафты окрестностей села Шахматова, охраняемые, прежде всего, как
ассоциативный ландшафт, связанный с творчеством Александра Блока (менталь-
ный аспект), одновременно являются естественно сформировавшимися сельски-
ми ландшафтами долины реки Лутосны XIV–XVII вв. (материальный аспект).

Не менее сложно отнести конкретный культурный ландшафт к тому или
иному виду естественно сформировавшихся ландшафтов, хотя, казалось бы, за
их классификацией (ископаемый, реликтовый, развивающийся) стоят чётко
обозначенные дефиниции.

Наиболее яркими примерами ископаемого ландшафта могут служить сле-
ды поселений и прилегающих к ним элементов рельефа палеолитического воз-
раста, обнаруживаемые обычно при карьероразработках под мощными напла-
стованиями ледникового периода. Примером ископаемого ландшафта средне-
векового периода является сельскохозяйственная инфраструктура V–IX вв. на
правобережье нижнего Рейна, которая в результате вызванной человеком эко-
логической катастрофы XI в. была перекрыта многометровой толщей песчаных
наносов (Heidinga, 1987). Для средневековья это случай уникальный. Чаще при-
ходится говорить об отдельных местностях, в пределах которых рельеф претер-
пел изменения. Наиболее типичный случай — перекрытые аллювием древние

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

старицы и изменившие свои очертания межстаричные возвышения в поймах
(Александровский и др., 2001).

Типичными примерами реликтового ландшафта являются древние горо-
дища раннего железного века Западной (гальштадт, латен) и Восточной Европы
(дьяковская и синхронные ей культуры) и их округа — там, где природное окру-
жение сохранилось в мало изменённом человеком виде. В подобных местах под
пологом лесов сохраняются (в виде археологических памятников и погребённых
почв) многочисленные следы человеческого жилья и хозяйственных угодий, соз-
данных населением, которое занималось лесным скотоводством в сочетании с
охотой, рыбной ловлей и земледелием, затрагивавшим незначительные по пло-
щади территории. Следы этих угодий в сильно изменённом виде ещё живут в со-
временном ландшафте, но носители породившей их культуры более тысячи или
полутора тысяч лет назад были сменены иным по происхождению населением.
Не менее существенно и то, что порождённый ими культурно-хозяйственный
тип освоения территории (он напоминал культурно-хозяйственный тип северо-
американских индейцев перед приходом европейцев) давно утрачен, а соответст-
вующие ему изменённые человеком природные комплексы либо распаханы, ли-
бо на их месте восстановились леса с породным составом, близким к исходному.
Примером может послужить Дунинское городище раннего железного века близ
Звенигорода, возле которого сохранились ельники, произрастающие на высоких
долинных зандрах и камовых повышениях (Низовцев, 2001).

Развивающимися ландшафтами, в полном соответствии с действующей
международной классификацией, можно было признать сельские ландшафты
Центральной и Северной России начала XX века. Однако на протяжении 1929–
1990-х гг. они претерпели весьма существенные утраты и изменения. Тем не
менее, многочисленные исследования, проводившиеся в ходе проектирования
зон охраны памятников культуры и генпланов музеев-заповедников в 1970–
1990-е годы, свидетельствуют, что существующие ландшафты на значительных
пространствах сохранили породный состав лесов, контуры угодий, структуру
дорожной сети и многие другие характеристики, сформировавшиеся на протя-
жении XVII–XIX веков.

По мере проведения более глубоких и многоплановых исследований куль-
турных ландшафтов центра России, особенно районов, относившихся к исто-
рическому ядру Московской Руси, становится очевидным, что отнесение данно-
го культурного ландшафта к реликтовым или развивающимся оказывается де-
лом весьма непростым.

Если исходить из того, что русское население формировало культурные
ландшафты в X–XVI веках, а его потомство продолжало и ныне продолжает жить на этой территории,— все эти ландшафты следует признать развивающимися. В то же время нельзя не учитывать, что в период 1570–1610-х гг. было утрачено не менее половины малых селений раннемосковского времени, а система расселения претерпела серьезную перестройку. Кроме того, в конце XVI — первой четверти XVII вв. имели место весьма серьезные демографические изменения, в ходе которых, по существу, сформировалось современное старожильческое население Московской и сопредельных областей. Всё это позволяет ставить вопрос о реликтовом характере сохранившихся участков культурных ландшафтов раннемосковского

Культурный ландшафт как объект наследия

времени (XIII–XVI вв.). Ещё более серьезная перестройка угодий и
расселенческих структур произошла в результате монгольского нашествия во
второй четверти XIII в. В связи с этим участки культурных ландшафтов древне-
русского времени чисто теоретически также могут быть отнесены к реликтовым.

Район Древнего Радонежа и прилегающие к нему территории (волости Бели, Воря, Корзенев Московского уезда, волость Кинела Переславского уезда) с 1976 г. стали местом проведения комплексных стационарных исследований.

В 1976–1994 гг. было проведено сплошное археологическое исследование тер-
ритории, в ходе которого выявлено около 300 памятников археологии. В 1980–
1984 гг. объекты культурного ландшафта были выявлены с помощью архивных
источников и данных устной традиции (Чернов, 1987, 1989, 2000; Вайнтрауб,
Чернов, 1991). В 1984 г. было проведено геоботаническое описание лесных массивов (Бызова Е. Г.), а в 1986 г. памятники археологии поставлены на охрану в со- ставе «Проекта зон охраны древнего г. Радонеж» (Проект зон охраны…). В 1988 и 1992 гг. были осуществлены почвоведческие (А. Л. Александровский) и палинологические (Е. А. Спиридонова) исследования. В 1990-е годы разработана ландшафтная карта зон охраны древнего Радонежа (В. А. Низовцев). К настоящему времени изучены гидротехнические сооружения (пруды-запруды и пруды-копани), древние пашни, лесные массивы (как первичные, так и сформировавшиеся на месте древних пашен) (Бызова и др., 1993).

Роль археологических исследований при выделении реликтовых участков
культурного ландшафта может быть весьма значимой. Одним из важных ре-
зультатов работ в Радонеже было выделение конкретных типов археологиче-
ских памятников, которые одновременно являются памятниками культурного
ландшафта. Прежде всего это селища на лесных полянах, которые местные
жители называют «осёлками». Такие поляны обнаруживаются как на берегах
рек, так и на водоразделах, на перекрестии лесных дорог. При них сохраняются
пруды-копани. Границы поляны обыкновенно немного превышают археологи-
чески выявленные контуры культурного слоя (обычно в пределах 0,2–0,5 м и до
2 м в районе древних построек), сохраняющего следы древних жилых и хозяй-
ственных сооружений, находки и керамику. Большая часть подобных селищ
интерпретируется как следы одно—пятидворных деревень XIV–XVI вв., однако
имеются случаи, когда селище-осёлок сохраняется на месте целого средневеко-
вого села (селище в Копнинском лесу–1 на месте села Карамзинского-Копнина,
упоминаемого в грамоте Марии Копниной 1478 г.). Один из наиболее колорит-
ных осёлков в окрестностях Радонежа — селище Филимоново-5 в лесной Дуде-
невой пустоши (Чернов, 1987).

В историко-ландшафтом плане селища на осёлках — системы, включающие
следы деятельности человека и элементы природной среды, которые находятся в
весьма сложных взаимодействиях. Если говорить об этом круге памятников в са-
мом общем виде, то мы имеем дело с природными системами, которые под влия-
нием деятельности человека изменили гидрологический режим, состав расти-
тельности и другие характеристики, причём эти изменения приобрели устойчи-
вый характер и были закреплены в XVII — первой половине XX вв. благодаря
постоянному выкашиванию полян. По сути, возникли антропогеосистемы.

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

Схема расположения археологических памятников и историко-ландшафтных объектов на территории зон охраны древнего города Радонеж (Сергиево-Посадский район Московской области)

Мониторинг данного типа памятников показал, что их сохранность напря-
мую зависит от того, насколько сохраняется традиционное природопользование.
Так, в 1970-е годы значительную часть радонежских полян-осёлков перестали
выкашивать. Это весьма серьёзным образом сказалось на их состоянии. Как по-
казала инвентаризация памятников археологии, проведённая в 1997 г., злаковые
луга были на ряде полян полностью или частично сменены разнотравными

Культурный ландшафт как объект наследия

(маревые, полынь, горец, подорожник, крестоцветные, лютиковые, бобовые,
сложноцветные) с осокой, таволгой и зелёным мхом (Чернов, 2000).

Кроме того, в Радонеже выявлено несколько типов археологических памят-
ников без (или практически без) культурного слоя. Это древние дороги, пру-
ды-копани и пруды-запруды.

Одним из ярких примеров древних дорог является Древняя Переяславская
дорога, возникшая примерно на рубеже XIII–XIV вв. и упоминаемая в писцовых
книгах 1620-х годов как «старая дорога Переславская». Локализация этой дороги,
сохранившейся в лесах к юго-западу и северо-востоку от с. Радонеж на простран-
стве в 8 км, документирована рядом упоминаний в межевых книгах 1543/1544,
1680 и 1684 гг. Выделены участки, где эта дорога сохранилась как полноценный
археологический памятник. Исследованы, в частности, кюветы на подъёме доро-
ги на моренную возвышенность близ Часовни Стефана Пермского (Чернов,
1987). На значительном протяжении дорога может рассматриваться как полно-
ценный памятник истории и как элемент культурного ландшафта. Южный
участок Древней Переяславской дороги (между с. Рахманово и р. Ворей), проле-
гающий по лесам Тютчевского лесничества Правдинского лесхозтехникума, ста-
бильно не зарастает, так как из-за повышенной увлажнённости там сформирова-
лась специфическая травянистая и кустарниковая растительность. В целом, од-
нако, в отличие от селищ на осёлках, дороги являются менее стабильными
образованиями, и примерно через 50 лет после прекращения использования
большая их часть зарастает лесом.

Пруды Радонежа уже стали предметом специального исследования. Шур-
фовка на датируемом XV в. пруду-копани близ селища Радонеж-8 на Марьиной
горе к югу от села Радонеж показала, что исходная поверхность прокапывалась
на очень небольшую глубину. Фактически снимались гумусовый и подзоли-
стый горизонты до бурого горизонта, сложенного суглинком. Из выбранного
грунта устраивалась серповидная дамба, которая перехватывала атмосферные
осадки, стекающие по пологому склону. По большей части средневековые пру-
ды-копани до нашего времени концентрируют влагу, благодаря чему расти-
тельность в пределах древнего зеркала воды резко отличается от окружающих
лесных массивов и представляет собой весьма своеобразный антропогеобиоце-
ноз (Александровский, Кренке, Чернов, 1990).

До сих нормы говорили об объектах культурного ландшафта, которые тра-
диционно рассматриваются в качестве памятников археологии и при изучении
которых археологические методы доминируют. Однако средневековые угодья и
их следы, которые составляют подавляющее большинство объектов культурно-
го ландшафта (древние поля, луга, следы рыболовецкого, охотничьего и других
промыслов, а также следы деятельности по управлению лесами) не включаются
(если они не содержат культурного слоя)в число памятников археологии. Древ-
ние угодья обыкновенно значительно превышают по площади памятники ар-
хеологии (поселения, могильники, дороги). Между тем, в распоряжении проек-
тировщиков и специалистов по охране историко-природных территорий име-
ется крайне незначительная историко-археологическая информация по этому
типу памятников.

Ниже изложены результаты проведённой в 1994 г. археологической фикса-

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

Культурный ландшафт как объект наследия

ции некоторых объектов культурного ландшафта, в частности, пойменных лу-
гов и верхового болота, то есть таких объектов, по которым особенно трудно
выявить следы деятельности человека и археологически документировать эти
угодья (Чернов, 1994).

Луга Иримизиха и Гуляни расположены на правом берегу р. Пажи, двумя
километрами выше с. Радонежа по течению реки. Луга эти, судя по данным ме-
жевания 1623–1624 гг., входили в земельную дачу сельца Короськова (д. Корось-
ково сохранилась до нашего времени).

Первое упоминание Короськова (к тому времени поселение успело обра-
титься в пустошь Коростьковскую) содержится в купчей грамоте Фетиньи —
жены Ондреяна Воронцова 1472/1473 г. (Акты Русского государства, 1975.
№ 410). На противоположном берегу р. Пажи локализуется деревня Скрылево.
До 1526/1527 г. она была куплена у их сына Григория (Акты Русского государст-
ва, 1975. № 281).

В писцовых книгах 1584–86 гг. «д. Скрылево на рчк. Паже» значится за Тро-
ицким монастырем, а книга 1593/94 г. добавляет, что в ней был 1 двор (ПКМГ.
Ч. 1. Отд. 1. С. 81, 246, 286). В сыскной книге 1622/23 г. «Скрылево а Оборино и Выскребово тоже» числится как пустошь (Архив АН СССР. Ф. 620. Д. 339. Л. 124 (Л. 58 подлинника)).

Коростьково было достаточно крупным владением, о чём можно судить по
границам его земельных владений, описанным в 1623–1624 гг. (РГАДА. Ф. 1209.
Кн. 685.Л. 904 об.— 907; Чернов, 1989).В 1504 г. монастырь имел на этих землях
деревни Коростьково Болшое (3 двора) и Меншое (1 двор) (АСЭИ. Т. 1. С. 567).
Площадь селища, обнаруженного на территории современной д. Короськово,
говорит о немалых размерах поселения (26 тыс. кв. м для XV–XVI вв.) (Чернов,
1980). Вне сомнения, в этот период луга Иримизиха и Гуляни уже использова-
лись в качестве покосов.

В 1910–1920-е годы на лугах Гуляни и Иримизиха находились покосы кре-
стьян д. Короськово, от которых и были записаны названия. На лугу Гуляни (он
лежал вблизи дороги из Короськова в Морозово), по воспоминаниям местных
жителей, «гулянки были большие: на столбы что-то вешали».

Натурное обследование, проведённое 21.05.1994 г., показало, что луга име-
ют серповидную форму и размеры соответственно 380 х 100 м и 210 х 60 м. Со
всех сторон они окружены старовозрастным еловым лесом. Луга занимают не
всю пойму р. Пажи, а только ту её часть, которая примыкает к краю террасы ко-
ренного берега в районе старичных понижений. Остальная же часть поймы за-
нята лесом, который отделяет луга от русла реки (полоса в 50–120 м). В настоя-
щее время луга выкашиваются нерегулярно и в значительной степени заболоче-
ны. Имеет место постепенное восстановление исходных природных условий.

У нижних (по течению реки) концов обоих лугов, где в силу естественного
понижения уровня поверхности скапливается вода, были зафиксированы кана-
вы, служившие (и продолжающие служить) для сброса воды с территории луга.
Длина канав — 150 и 80 м. Судя по возрасту деревьев, произрастающих по кра-
ям этих канав, они прорыты более 70 лет назад. Эти канавы являются высоко-
эффективным и требующим минимальных затрат труда гидротехническим
устройством, которое позволяло сбрасывать лишнюю воду из старичных пони-

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

жений и достигать оптимального водного режима, необходимого для произра-
стания трав.

К верхним (сухим) концам лугов выводили дороги, ведущие отд. Корось-
ково. В случае с лугом Иримизиха, где сохранился спуск дороги к лугу, видно,
что дорога проложена по пологому участку склона террасы.

Таким образом, прослежена своего рода технология, которая позволяла
устроить луг в условиях заросшей лесом поймы реки. Для создания луга ис-
пользовалось старичное понижение, не заросшее крупным лесом. Это избавля-
ло от необходимости корчевать лес. От наиболее влажной (нижней по течению
реки) части старичного понижения до реки прокапывалась канава. По мере того
как происходило осушение старичного понижения, оно освобождалось от кус-
тов, мелколесья, кочек. Одновременно к сухой (верхней) части старичного по-
нижения прокладывалась тележная дорога, по которой вывозилось высушен-
ное в копнах сено.

Одним из признаков, позволяющих проследить хозяйственную деятель-
ность на лугах, являются находки, которые могут быть там сделаны. В 1994 г. не
представилось возможности изучить находки на лугах, однако подобное иссле-
дование было проведено на территории Воздвиженского болота. Представляет-
ся, что оно важно в методическом отношении, поскольку болота являлись та-
ким угодьем, на котором особенно трудно зафиксировать хозяйственную дея-
тельность человека. Тем более интересно, что эта деятельность всё же
отражается в форме конкретных артефактов.

Воздвиженское болото. Это единственное крупное верховое сосново-сфаг-
новое болото в районе Радонежа расположено в 2,7 км к юго-востоку от села.
Оно лежит на пониженном (отметки 189.50–190.00) участке моренной равнины,
у подножья Клинско-Дмитровской гряды и имеет размеры 850×700 м. Как в на-
стоящее время, так и в средневековье болото было окружено лесным массивом.
Лишь с северо-запада к нему подступали поля с. Воздвиженского, которое воз-
никло, по археологическим данным, в конце XIV — начале XV в.

Два селения, входившие в дворцовую Воздвиженскую волость в XV–
XVII вв., археологически зафиксированы в 550 м к юго-западу и 400 м к востоку
от болота (селища Воздвиженское-10 и Воздвиженское-12). В 250 м к юго-восто-
ку от болота в 1992 г. было изучено сезонное поселение того же времени (сели-
ще Воздвиженское-11). Вдоль северо-восточного контура болота в лесу сохра-
нилась дорога, ведущая к этому поселению (Чернов, 1992).

В настоящее время сохранилось не более 20 % территории болота. Осталь-
ная его часть в 1980-х гг. была застроена садовыми товариществами. В ходе об-
работки (лопатой) огородов владельцы участков, по нашим расчётам, должны
были обнаружить предметы, залегавшие в слое торфа.

В связи с этим 27.05.1994 г. сотрудниками Московской областной средневе-
ковой археологической экспедиции ИА РАН О. Н. Глазуновой и А. А. Абатуро-
вым был проведён опрос владельцев участков на предмет обнаружения древних
предметов. Данные были получены по 62 из имеющихся 179 участков.

По сообщению владельцев участков, в ходе корчёвки деревьев, которые
имелись на болоте, повсеместно обнаруживался слой горелых пней, под кото-
рым залегал торф. Все находки были обнаружены исключительно в северо-вос-

Культурный ландшафт как объект наследия

точной и центральной частях болота, что можно объяснить тем, что эти части
болота чаще посещались людьми.

Преобладающим видом находок (9 из 13 найденных предметов) являются
подковы. Те подковы, которые удалось зарисовать, датируются XVIII–XX вв.
Таким образом, из всех видов деятельности человека на болоте, археологически
фиксируются прежде всего зимние поездки местных жителей на санях за мхом
для конопачения изб. Эти поездки известны по записям, которые производи-
лись в окрестных деревнях.

Кроме того, обнаружены гвозди, оселок для заточки кос и железная цепь
для привязывания коров. Таким образом, на некоторых участках болота осуще-
ствлялись выпас скота и покосы.

Наиболее интересной находкой, несомненно, является медный наперсный
крест, который был найден Иваном Васильевичем Киреенко. Крест pазмеpа
7×5 см, «позеленевший» (видимо, бpонзовый), с одностоpонним изобpаже-
нием, состоящим из 4-х «иконочек» по стоpонам кpеста. Пpи нём оказалась ещё
одна находка на болоте — подкова железная, имеющая pазмеpы 16×13 см, тол-
щиной 6 мм, обыкновенной для XVIII–XX вв. овальной фоpмы, с пазом для за-
бивания гвоздей. (Чеpнов, 1992). Скорее всего, крест был потерян во время сбо-
ра клюквы, которой до сих пор очень много на сохранившемся участке болота.

Проведённые исследования показали, что такие памятники исторического
ландшафта, как луга и болота, вполне могут быть предметом археологического
исследования, однако методы этих исследований отличны от традиционной ме-
тодики изучения культурного слоя. Применительно к пойменным лугам фик-
сируется повторяющийся набор гидротехнических работ, которые были освое-
ны населением ещё в период средневековья. Эти работы позволяли посредст-
вом небольших затрат труда видоизменять водный режим обширных
территорий, создавая угодья, которые продолжают функционировать до на-
ших дней. Леса и болота в период средневековья также использовались челове-
ком. Исследование Воздвиженского болота показало, что даже такие, трудно
выявляемые по письменным источникам, виды деятельности как, например,
добыча мха, липовой коры, сбор ягод и грибов, могут весьма успешно фиксиро-
ваться археологически.

Исследования и мониторинг археологических и историко-ландшафтных
объектов показывают, что лишь в том случае, если характер изменений, повли-
явших некогда на ход природных процессов, уяснён, можно говорить о выра-
ботке рекомендаций по режимам использования данного объекта культурного
ландшафта, которые обеспечили бы его стабильное функционирование.

Культурные ландшафты Северного Подмосковья, которое активно осваи-
валось в XIII–XVI вв., сохраняют до наших дней значительное число участков,
сформировавшихся в раннемосковский период (XIII–XVI вв.) и продолжавших
использоваться в XVII–XX вв. Это, как было показано, селища на осёлках, лес-
ные дороги, пруды-копани, пруды-запруды, луга, следы древних полей, следы
лесных и рыболовецких промыслов.

В ряде случаев использование угодий в послесмутное время осталось преж-
ним (распашка мелкоконтурных полей, выкашивание пойменных лугов, ис-

Типологическое разнообразие культурных ландшафтов

пользование болот и лесов). Поэтому такие участки культурных ландшафтов
(в той мере, в какой они сохранились) могут трактоваться как развивающиеся
культурные ландшафты, сохраняющие в себе объекты наследия XIII–XVI вв. и XVII–XX вв.

В других случаях («отхожие» поля и покосы на месте оставленных сельских
поселений) характер использования изменился. Однако важно, что именно бла-
годаря этому изменившемуся использованию сформировались и сохранились
до наших дней устойчивые антропогеоценозы (поляны-осёлки, пруды-копани,
пруды-запруды и др.), которые и представляют сегодня особую ценность. Эти
участки могут рассматриваться как реликты культурного ландшафта XIII–
XVI вв., сохраняемые в рамках развивающегося традиционного культурного ландшафта XVII–XX вв.

Предлагаемый подход ориентирован на поддержание развивающихся
культурных ландшафтов. По существу, это единственная возможность сохра-
нить их в XXI веке. Подобный подход предполагает воссоздание на истори-
ко-культурных территориях элементов традиционного природопользования.

Необходимо заметить, что при данном подходе ценность культурных
ландшафтов отнюдь не умаляется, так как все реликтовые элементы, фиксируе-
мые методами археологии, почвоведения, палинологии и т. д., инвентаризиру-
ются и ставятся на охрану в рамках проекта зон охраны и соответствующим об-
разом охраняются в соответствии с генпланом музея-заповедника (заказника,
заповедной территории и т. д.).

Отнесение описанных выше объектов, сложившихся в XIII–XVI вв., исклю-
чительно к реликтовым культурным ландшафтам, напротив, ориентировало бы
нас на признание неизбежности того, что на протяжении ближайших десятиле-
тий они будут постепенно утрачивать свою историко-ландшафтную ценность.
Это означало бы возвращение к свойственному 1950–1960-м годам чисто архео-
логическомувидениюпамятникалишькакносителяисторическойинформации.

Что касается памятников археологии (поселений, могильников, дорог и др.)
XIII–XVI вв., расположенных на пашне, а также относящихся к ним погребённых
почв, фиксирующих окружавшую поселения историко-природную среду, то эти
объекты могут рассматриваться как реликтовые фрагменты и участки культур-
ного ландшафта XIII–XVI вв. (разной степени ценности), утратившие (в той
или иной степени) свою роль в качестве функционирующих элементов развивающегося традиционного культурного ландшафта XVII–XX вв.

Таким образом, присутствие в номинации культурного ландшафта
XIII–XVI вв. дополнительной позиции «развивающийся традиционный куль-
турный ландшафт XVII–XX вв.» должно рассматриваться как важный элемент,
усиливающий ценность объекта.

В настоящей статье не были рассмотрены памятники археологии и истори-
ческого ландшафта древнерусского времени (X–XIII вв.), поскольку эта тема за-
служивает отдельного исследования с привлечением материалов по типичным
районам древнерусского освоения. Тем не менее, предложенный выше подход
может быть (по мере развёртывания углублённых исследований культурных
ландшафтов древнерусского периода) применён и к памятникам археологии
этого периода.

Культурный ландшафт как объект наследия

Литература

Акты Русского государства. М., 1975. № 281, № 410.

Александровский А. Л., Кренке Н. А. Изучение средневековых пахотных горизонтов в Москве и
Подмосковье // КСИА. Вып. 208. М., 1993. С. 25–30.

Александровский А. Л., Кренке Н. А., Низовцев В. А., Спиридонова Е. А., Янишевский Б. Е. Предвари-
тельные результаты изучения погребённых почв и археологических памятников в пойме
р. Москвы // Звенигородская земля. История, археология, краеведение. Звенигород, 2001.
С. 99–116.

Александровский А. Л., Кренке Н. А., Чернов С. З. Средневековые пруды Радонежа как источник по
изучению антропогеосистем (археолого-почвоведческое исследование) // Изучение памят-
ников истории и культуры в гидросфере. Теория, методика, практика. Вып. 1. М., 1990.
С. 94–109.

АСЭИ. Т. 1. С. 567.

Бызова Е. Г., Кренке Н. А., Спиридонова Е. А., Чернов С. З. Средневековый Радонеж: археологиче-
ский, палинологический и геоботанический подходы к изучению ландшафтов // Экологиче-
ские проблемы в исследованиях средневекового населения Восточной Европы. М.,1993.

Вайнтрауб Л. Р., Чернов С. З. В окрестностях Муранова. Археологические заметки // Памятники
культуры. Новые открытия. Ежегодник. 1991. С. 401–412.

Низовцев В. А. Ландшафтно-экологическая характеристика и реконструкция природопользова-
ния в период раннего земледелия в районе Звенигорода (Правый берег р. Москвы — санато-
рий «Поречье») // Звенигородская земля. История, археология, краеведение. Звенигород,
2001. С. 77–87; рис. 1, № 12.

Проект Зон охраны древнего г. Радонежа / Авторы: Семенова А. И., Бугаева Т. В., Чернов С. З.
В 3-х т. Генеральный план, совмещенный с историко-опорным планом. Масштаб 1:5000 //
Архив проект. отдела треста «Мособлстройреставрация». № 06-28-06-33.

РГАДА. Ф. 1209. Кн. 685. Л. 904 об.— 907.

Чернов С. З. Отчет за 1980 г. // Архив ИА. Р-I, № 8063. С. 12, 52.

Чернов С. З. Комплексное исследование и охрана русского средневекового ландшафта (по мате-
риалам древнего Радонежского княжества). М., 1987. 114 с.

Чернов С. З. Исторический ландшафт древнего Радонежа. Происхождение и семантика // Памят-
ники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1988. М.: Наука, 1989. С. 413–438; Карта-вкла-
дыш.

Чернов С. З. Отчет Московской археологической экспедиции об археологических разведках в Сер-
гиево-Посадском районе Московской области в 1992 г. Ч. 2 // Архив ИА РАН. Р-1, № 17314.
С. 9–13, 50–53.

Чернов С. З. Отчет об археологических разведках на территории Сергиево-Посадского и Пушкин-
ского районов Московской области в 1994 г. Ч. 2. Разведки в районе села Радонеж // Архив
ИА РАН. Р-1, № 19704.

Чернов С. З. Исторический ландшафт окрестностей Троице-Сергиева монастыря и его семантика.
Памятники культуры. Новые открытия. Ежегодник 1999 г. М., 2000. С. 655–707.

Чернов С. З. Мониторинг археологических памятников средневекового Радонежа по данным ис-
торических источников, натурным наблюдениям и инвентаризации 1997 г. (Московская об-
ласть) // Мониторинг археологических памятников и земельный кадастр. Сборник статей
(по материалам семинара 1998–1999 гг. /Российский научно-исследовательский институт
культурного и природного наследия/ Научные ред.: Ю. А. Веденин, С.В. Гусев. Составители:
С. В. Гусев, С. З. Чернов, А. В. Загорулько. Москва, 2000. С. 35–79.

Heidinga H. A. Medieval Settlement and Economy North of the Lower Rhine. Archeology and history of
Kootwijk and the Veluwe (the Netherlands).— Assen / Maastricht: Van Gorcum, 1987.— 243 p.

3
Культурно-ландшафтное районирование