Часть 3. Флуктуация систем истины и знания. «Таким образом, XIX столетие, прославившееся как век на­уки, закончилось неожиданным кризисом в виде научного скеп­тицизма

«Таким образом, XIX столетие, прославившееся как век на­уки, закончилось неожиданным кризисом в виде научного скеп­тицизма. Прежде физик мечтал о том, чтобы обосновать необхо­димость причинной связи с помощью строгих математических доказательств, которые делали его вывод логически неопровер­жимым, а также фактических доказательств, добытых экспери­ментальным путем. Два условия научной необходимости, союз которых был освящен классической механикой, распались в конце концов на двойную случайность. Принципы рациональ­ной дедукции и фактического доказательства, обеспеченного экспериментальной техникой, между которыми механики пред­полагали сделать равное распределение функций, стали в свою очередь пластичными. Вся система человеческого знания была поставлена под угрозу, начала разжижаться и ускользать из рук тех, кто был уверен, что держит ее»²⁵.

В такого рода темпоралистских «истинах» не остается ниче­го от абсолютной вечной истины. Она заменяется мимолетны­ми, условными, релятивистскими тенями и фантомами. Мир в целом, в том числе и мир нашего сознания, превращается в жут­кий и фантасмагорический комикс (я даже не могу сказать в «пространство», «сферу» или «вселенную») скоротечных, измен­чивых, преходящих теней событий, объектов, личностей, цен­ностей. Не остается ничего «прочного», никакой «фиксирован­ной точки отсчета»» вечной и абсолютной границы между истиной и не истиной, правильным и неправильным и т. д.

Разумеется, то, что случилось с истиной и ее критериями, еще з большей степени затронуло такие понятия, как «справедли­вое» и «несправедливое», «хорошее» и «плохое», «прекрасное и безобразное», «великое и незначительное», «позитивная и не­гативная ценности». «Справедливое и несправедливое» превра­тилось в нечто вроде «нравов» и «условностей». Мы буквально вернулись к той «гибкости», которая была свойственна софис­там — Протагору, Критию, Фрасимаху²⁶ и другим, учившим, что «все в мире относительно; человек (единичный индивид) есть мера всех вещей»; истина, справедливость и красота — это всего лишь условности, придуманные меньшинством для того, чтобы эксплуатировать большинство. Они изменяются, как изменчиво и все в этом мире.

Другим проявлением этого динамично-темпоралистского воззрения было чрезвычайное распространение, особенно с кон­ца XVIII — начала XIX в., различных теорий Становления, начи-

16. Флуктуация «первых принципов»: П. Этернализм и темпорализм 399

пая с теории биологической эволюции Ламарка — Спенсера — Дар­вина — Гексли — Геккеля и других биологов и кончая теориями со­циальной динамики, социальной эволюции, социально-культур­ного прогресса Тюрго — Кондорсе — Копта и целого легиона социологов, антропологов, историков, экономистов, политичес­ких мыслителей и обществоведов.

Понятие Становления — изменения, процесса, эволюции, те­чения, трансформации, мутации, революции — превратилось в фундаментальную категорию человеческого мышления, свое­образную линзу, через которую западное общество все больше и больше смотрело на реальность. И все более слепым станови­лось оно по отношению к его вечным и непреходящим состав­ляющим.

О религии, Боге, философской истине, нравах, этических цен­ностях — включая право, семью, собственность, политическую организацию, — короче говоря, обо всем и обо всех мы можем сказать как нечто банальное: «Да, они изменяются, и нет осно­ваний жалеть об этом. Что вчера было священным, сегодня сде­лалось мирским. Наша задача состоит в том, чтобы идти в ногу со временем и изменяться в соответствии с происходящими пе­ременами. Мы должны сделать необходимое "согласование рас­согласованного", вызванное этими изменениями». На все лады мы повторяем: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis» и «Tempus fugit», «Tempus edax rerum»²⁷ — выражения, также воз­никшие в периоды развития темпоральной ментальности.

Из природы темпоралистской ментальности следует, что астрономическое или часовое время играет в ней особо боль­шую роль. Время — основная категория всякого Становле­ния. А Становление есть последовательность стадий во ej,?мени. Такая последовательность — это история. Отсюда — развитие исторического сознания в нашей культуре. Ь этом смысле оно является эволюционно-историческим сознанием по лрсимуще-ству. Историзм — категория чувственно-темпоралистской мен­тальности, тогда как в рамках идеационально-этерналистского сознания она играет лишь скромную роль.

Как уже отмечалось, Средние века обладали смутным чув­ством времени. В литературе средних веков прошлое, настоящее ^и будущее были безнадежно перепутаны, никакая подлинная ис­тория, никакое удачное развитие истории не предполагались и не Могли случиться. Для идеационально-этерналистского сознания ^мпирическое время как система измерения, позволяющая от-