Причины бесконтрольности

Основной смысл сравнения теста и оружия для меня заключается в том, чтобы на этой основе высве­тить проблему контроля за распрост­ранением тестов. Зададимся вопро­сом: почему круг лиц, имеющих раз­решение на ношение оружия, огра­ничивается в нашей стране законода-

А.Г. Шмелев

тельно, тогда как тест может исполь­зовать любой гражданин? Причин тому несколько.

1. Забава. Одна из причин выгля­
дит весьма банальной и простой:
благодаря популярным журналам
многие граждане в нашей стране вос­
принимают тест скорее как забаву,
как инструмент развлечения, и, где
проходит грань между игрушкой и
оружием, в данном случае многие
просто не ведают.

2. Незрелость профессионального
сообщества психологов. Эта вторая
причина, на мой взгляд, более суще­
ственна. Государственные силовые
ведомства, призванные контролиро­
вать распространение огнестрельно­
го оружия, в нашей стране имеют го­
раздо более древнюю историю, весь­
ма авторитетны, лучше институали-
зированы, поэтому обеспечивают
для своих работников особый ста­
тус — в отличие от профессиональ­
ного психологического сообщества,
которое фактически ни разу в исто­
рии России (или СССР) не издало
перечня профессиональных тестов,
право пользования которыми было
бы ограничено кругом профессиона­
лов (членов сообщества). Юридичес­
кое, законодательное оформление
правил обращения с тестами пока не
выглядит актуальной задачей для
большинства российских законода­
тельных институтов, включая Госду­
му. Пожалуй, наиболее продвину­
тым здесь является Минздрав, издав­
ший несколько внутриведомствен­
ных актов по вопросам медико-пси­
хологического тестирования, тогда
как в системе Минобразования до
сих пор, насколько это известно ав­
тору, не сформулировано ясного раз­
личия между педагогическими теста-

ми и психологическими — теми, ко­торыми может пользоваться любой педагог, и теми, которыми может пользоваться только школьный пси­холог.

3. «Великий уравнитель». Третья
причина заключается в позиции са­
мих членов психологического сооб­
щества. Вспомним про «великий
уравнитель», которым американцы
назвали в XIX веке кольт. Большин­
ство влиятельных психологов, по мо­
им наблюдениям, вовсе не хотят,
чтобы в их профессиональной среде
появлялись подобные «великие урав­
нители»: мол, лучше уповать на соб­
ственный интеллектуальный потен­
циал, чем производить и распростра­
нять интеллектуальные инструмен­
ты, которые могут рано или поздно
уравнять тебя с другими пользовате­
лями подобного инструмента. По­
этому нечетко оформленная профес­
сиональная гильдия психологов в на­
шей стране напоминает сообщество
любителей боевых искусств, где все
члены ранжируются по силе мышц и
телесной ловкости, в разной мере
развитой у разных людей, но не по
уровню владения стандартным «та­
бельным оружием».

4. Доводы гуманистов. Тест рас­
сматривается как инструмент, якобы
угрожающий суверенитету личнос­
ти, ущемляющий права человека.
При этом, по моему мнению, возни­
кает грандиозное смешение понятий
вплоть до переворачивания ценност­
ной иерархии с ног на голову (об
этом автор уже писал в популярной
прессе несколько лет назад в ходе
дискуссии с В. Аванесовьш, С. Хай-
туном и М. Холодной в «Независи­
мой газете», см.: Шмелев, 1999). Се­
годня, мне кажется, вопрос следует

Тест как оружие

сформулировать максимально ясно и остро: разве тестирование должно проводиться всегда в интересах са­мого испытуемого? Это, конечно, именно так в ситуации индивидуаль­ного консультирования,но в органи­зационном контексте (т. е. когда тес­тирование проводится в так называ­емой ситуации экспертизы, а не в си­туации консультирования клиента) вовсе не так! Тест в организацион­ном контексте — это инструмент за­щиты интересов третьих лиц от ущерба, который им может нанес­ти испытуемый. Возьмем тест на во­дительские права. Если он показыва­ет, что испытуемый не знает правил дорожного движения, то разве при этом интересы испытуемого не долж­ны пострадать? Должны²! Иначе по­страдают интересы пешеходов и дру­гих водителей. Ситуацию так просто понять в случае дорожного движе­ния, но почему-то вовсе не просто в случае тестирования на пригод­ность к выполнению ответственной работы по экономическому или по­литическому управлению (крупной корпорацией, политической парти­ей, страной). А разве тесты в этом случае должны проводиться в инте­ресах тестируемого? Нет, они при­званы защитить общество от про-

никновения на вершины обществен­ной иерархии лиц с интеллектуаль­ными и морально-личностными де­фектами. В этом контексте по свое­му смыслу тесты превращаются в оружие общества против произво­ла отдельной личности³.

Четвертая причина — «ущерб ин­тересам личности» — гораздо чаще указывается критиками тестов, чем другие. А третью причину вообще вряд ли кто-то из самих психологов назовет вслух. Будет приводиться масса других аргументов, включая трогательную заботу об интересах испытуемых, но, по моему мнению, самая важная причина сводится к ин­тересам самих психологов, осмыс­ленных ими таким образом. Психо­логам кажется предпочтительнее со­циальная роль «кустарей-одиночек» (чтобы избежать уничижительного тона, давайте назовем это ролью «неподражаемых маэстро»), чем роль членов хорошо структуриро­ванного профессионального сообще­ства, наработавшего собственный инструментарий и ограничившего круг его распространения собствен­ными границами.

Границы распространения — этот вопрос в случае с психологическими тестами стоит с особой остротой.

- При этом не ближайшие, но отдаленные интересы испытуемого, конечно же, не страдают, но оказываются защищены: ведь за преступления на дороге, совершенные из-за незнания пра­вил, самому водителю также приходится строго отвечать.

' Может быть, и не надо было бы царедворцам Бориса Годунова брать страшный грех на ду­шу и подстраивать в Угличе самоубийство царевича Дмитрия, если бы в то время в России су­ществовал защищенный демократической властью институт медико-психиатрической эксперти­зы наследников престола, который просто установил бы диагноз «патологический педагогиче-ски-некурабельный генетически-детерминированный садизм», после которого царевич смог бы жить спокойной частной жизнью и периодически истязать только мелких домашних животных, но никак не подданных огромной страны.

А.Г. Шмелев

Ведь дело в том, что в отсутствие та­ких «охраняемых границ» большин­ство психологических тестов просто не работают, перестают быть полез­ным инструментом. Если вся популя­ция потенциальных испытуемых зна­ет о тесте то, что положено знать лишь профессиональным пользова­телям, то тест лишается необходимо­го элемента секретности, перестает работать. В этом плане особой про­фессиональной группой,враждебной психологам по своим интересам, фактически являются журналисты. В 90-е гг., например, в журнале «Ко-смополитен» были опубликованы материалы, раскрывающие сотням тысячам читательниц этого журнала секретные ключи к таким методи­кам, как «Рисунок несуществующего животного». Узкий круг разработчи­ков этого теста мог десятилетиями нарабатывать тонкий слой прове­ренных экспериментально диагнос­тических признаков («размеры зу­бов», «размеры глаз» и т. п.), но до­статочно всего одной публикации, чтобы ключи к тесту были разглаше­ны и он тут же из инструмента про­фессионала превратился в игрушку-забаву для любителей салонных раз­влечений. Интересно, что когда я по­звонил в редакцию этого журнала с попыткой узнать, кто именно из на­ших коллег представил этот матери­ал в редакцию, то натолкнулся на стойкое сопротивление журналис­тов, не выдавших имя осведомителя-перебежчика. Увы, мне трудно вспомнить пример подобной профес­сиональной стойкости у самих пси­хологов ради сохранения в непри­косновенности собственных корпо­ративных профессиональных секре­тов. По-моему, психологи с гораздо

большим усердием готовы разобла­чать (и предавать) именно своих кол­лег, чем представителей каких-то j других профессиональных групп.; Именно к психологам как нельзя бо- [ лее приложим один из постулатов | общей теории конкуренции: пережи-; вание суженного пространства для; выживания (сжимающейся экологи­ческой ниши), дефицит адаптивное- | ти в межвидовой конкуренции при­водит к обострению внутривидовой конкуренции (Шмелев, 1997).