До счастья - 2 недели

Иногда я жалею, что не вел тогда дневник, не записывал все так подробно и детально. Конечно, все наблюдения были, и контроль, и измерения, и самочувствие, но разве могут передать сухие больничные фразы ту прелесть, в которую превратился Гарри? Когда он инстинктивно обхватывал руками живот, защищая нашу малышку, я думал – не сошел ли я с ума? Ведь за что мне могло быть послано такое счастье? Такой уникальный парень и будущая куколка.
Мы часто фантазировали с Гарри о том, как будет выглядеть наше чадо, во что мы будем ее одевать и куда водить, что покупать и чему учить. Все казалось таким важным, хотелось, чтобы у нашего ребенка, у нашей Эвы Джейн было все. И мы, ненормальные папочки, готовы были приложить максимум усилий, чтобы достичь этого. Впрочем, наш звездный статус все делал немного проще. Ну, кроме вопросов конфиденциальности и простоты передвижения по городу.

Кстати, за руль Гарри не садился давно. Не то чтобы он не хотел – я не давал, в первую очередь, а он уже и привык, в общем-то. Я наслушался историй о том, что беременные могут терять ориентацию в пространстве или засыпать, все в таком духе, а я совершенно не горел желанием остаться без… я не мог даже договорить это.

В принципе, мое кудрявое чудо редко выходило за пределы двора вообще. Ну, то есть, конечно, он появлялся на улице, гулял вместе со мной в саду или пытался вываляться в снегу, но в городе мы практически не появлялись, собственно, Донкастер был не таким уже и большим городом, где есть куда пойти. Да, мы решили, что в Лондоне нам особо делать нечего – тем более, на зимние праздники, так что мы периодически жили то у моей семьи, то у Гарри.

Конечно, все члены нашей уже общей семьи были счастливы. Мои сестры кружили вокруг Гарри, заставляя рассказывать, как там растет ребеночек, как ощущается это и как с ним разговаривать. Они вместе осторожно гладили живот и тихо что-то рассказывали своей будущей племяннице, на что она отзывалась легкими толчками и возней.

Сестра Гарри все никак не могла поверить, что в этой семье выносить внучку или внука удастся не ей. Она вела себя приветливо, но немного сдержанно. Однако это было лишь до того момента, пока в один из приездов домой чуточку не перебрала с глинтвейном. Тогда она сидела на диване рядом с нами с Гарри и, икая, пыталась заставить себя молчать, но у нее не вышло:

- Братец!

Гарри сонно посмотрел на нее, с трудом удерживая глаза открытыми:

- Что?

- Я должна извиниться перед тобой.

Тут ничего не понимал не только Стайлс, но и я.

- О чем ты, Джемма? – поднял брови я.

- О моем отношении к тебе, - она повела плечом, указывая на Гарри. – Я всегда думала, что я – единственная дочь, меня будет поддерживать вся семья, когда я буду беременная, а тут неожиданно нарисовался Гарри, а я, вроде как, уже и не в тему…

- Глупости, - парень так по-домашнему обнял ее, что мне захотелось плакать от умиления. – Ты всегда остаешься старшей и умной дочерью, а я так, болван мелкий с пузом.

Джемма засмеялась:

- Какой ты еще сам ребенок, а уже… Ох, Гарри, я просто тебе завидую. Ты скоро станешь прекрасным папочкой, у тебя есть Луи, и… Вы молодцы. Слышишь?

Она слегка встряхнула, и тот кивнул в ответ, с опаской:

- Слышу.

- Я вами горжусь! И люблю вас обоих. Я счастлива, что у меня такой брат и он нашел себе прекрасного парня.

Когда в комнату зашла мама Гарри, она застала нас троих обнимающихся, а Джемму с Гарри еще и отчаянно рыдающих. Когда она, в ужасе, спросила, что произошло, кудрявый только сказал, сквозь слезы:

- Я так вас люблю, я вас всех так люблю, - и сжал руку сильнее на моей талии.

Мама состроила гримаску и, обняв нас всех, сказала:

- Кто бы мог подумать, что у меня будут настолько эмоциональные и чудесные дети.

С того дня Джемма постоянно звонила нам с Гарри, писала, спрашивала, как у нас дела, и постоянно приезжала увидеться. Во всех семьях царило удивительное и неописуемое счастье, и мне было невероятно приятно осознавать, что моя заслуга в этом прямая, что уж говорить о моем невероятном парне.

***

В сочельник, на мой день рождения, мы были в Донкастере, с моей семьей. Впрочем, к нам присоединилась и мама Гарри, и Джемма с парнем, так что все семейство Томлинсон-Стайлс было в сборе. До родов оставалось меньше двух месяцев, так что никаких буйных торжеств мы не планировали, лишь скромные посиделки, милые беседы и еда до отвала. Парень быстро уставал, так что в какой-то момент, когда я заметил, что он уже клюет носом, я извинился и забрал его в нашу спальню, дабы он не мучился и не боролся со сном.

- Лу? – пробормотал он мне на ухо.

- Да. Хаз?

- Я так тебя люблю. И семью. Всю. Твою. Мою, нашу. Это же так здорово, правда?

Я улыбнулся – чем ближе к родам, тем Гарри становился сентиментальнее. Но я его не винил в этом – кто сказал, что меня обошла стороной эта участь?

- У нашей малышки будет все, помнишь? Лучшее из лучшего. И родители, и бабушки, и тети…

Мое чудо тихо вздохнуло, обнимая меня за шею, когда мы уже легли в кровать:

- Как мне повезло с тобой, Лу. Какой ты у меня идеальный.

Я, было, открыл рот что-то сказать, но Гарри, не открывая глаз, грозно пробормотал:

- А теперь закрой рот и не смей спорить, беременным волноваться нельзя.

Я улыбнулся ему в макушку, притягивая ближе к себе и дыша смесью ароматов его шампуня, хвои, каких-то сладостей и запаха самого Гарри. Совершенство. Это было настолько идеально, насколько в принципе могло быть. И я подумал, что если бы мне дали возможность что-то изменить в своей жизни, дописать или убрать, я бы точно не удалил ни одного момента, связанного с Гарри.

***

Следующий день у нас выдался ничуть не активнее предыдущего – когда все распаковали подарки и насладились праздничным обедом, как были, в пижамах, все разбрелись по дому, кто досыпать, кто – есть пироги с чаем, а мы же с Хазом устроились на софе под елкой, с чашками горячего шоколада в руках. Периодически мы погружались в сон, потом вновь просыпались, тихо пели дуэтом нашей малышке, мечтали, как будем дарить нашим детям подарки, баловать их…
Все наши разговоры в последние месяцы сводились к одному – планы на будущее. Это был важный вопрос, никто даже не собирался спорить, только проблема была в том, что мы все уже давно решили, что можно было определить настолько заранее, а дальше лишь обмусоливали и обсуждали одно и то же. Это было приятно и мило, успокаивало и давало надежду на то, что мы не совсем безответственные родители, хотя бы на первый взгляд.

Наши мамы собрались и попытались преподать нам несколько уроков воспитания детей, но после того, как Гарри отпустил очередную колкость, Энн сказала, что у нее совершенно невоспитанный сын, в шутку конечно, и он ответил ей, что не видит смысла тогда рассказывать ему, как воспитывать детей, если своего не смогла воспитать. Я тихо шепнул парню, что если он не прекратит обижать маму, то получит по шее, и он как-то странно затих, заставляя свою маму улыбаться:

- Луи, ты идеальный выбор для него.

Я удивленно моргнул. Нет, я знал, что Энн любила меня, но чтобы просто таки идеальный?..

- Почему?

- Он даже если спорит с тобой, то просто для виду. Потому что с самого первого слова он согласен на все, что ты предложишь. Абсолютно все.

Гарри недовольно надулся:

- Эй, я вообще-то тут и все слышу.

Мама подняла бровь:

- Я говорю неправду?

- Правду. И тем более – незачем это было делать. Узнает, какое влияние на меня имеет, зазнается еще. Что с ним потом делать?

- Вези его ко мне, найдем применение, - подмигнула мне Энн, выходя из комнаты.

Гарри вздохнул:

- Моя мама любит тебя больше, чем меня. Что за несправедливость?

Я хмыкнул:

- Как можно не любить такого красавца, как я?

Стайлс, между тем, заворчал:

- Вот приду я в форму, будете знать, как хвастаться.

- А грудь у тебя какая будет, выше всяких похвал!

Получив тычок в бок, я засмеялся и затих, перебирая локоны Гарри пальцами.

- Ты самый лучший, Хаз… Самый.

***

Все дни сливались в один. Периодически мы ездили в Лондон – проходили плановые осмотры, анализы, а заодно и встречались с друзьями. Время для нас измерялось неделями, а не числами и датами, пока во время очередной встречи Найл посмотрел на нас и спросил:

- А ты тоже зажмешь отмечание своего дня рождения, как Томмо?

Осознание накрыло нас быстро и беспощадно – послезавтра было первое февраля, значит, до поставленного срока родов оставалось всего две с половиной недели. Видимо, он подумал о том же – его лицо выражало крайнюю степень паники. Я тихо сжал его руку под столом – «не бойся, все хорошо», и ответил парням:

- Увы, вечеринки мы оставим на потом, если вы не против.

- Но в Лондоне хотя бы останьтесь, чтобы можно было прийти и поздравить, - возмущенно отметил Лиам.

- Мы подумаем, - коварно улыбнулся я.

Но мы остались, и к нам пришли только самые близкие и родные друзья, с огромным количеством подарков – для Гарри и для Эвы Джейн, царила атмосфера уюта и покоя, а когда нас со Стайлсом отправили танцевать медленный танец, то он крепко обнял меня, шепча на ухо:

- Это лучший день рождения в моей жизни.

- Все только для тебя, солнышко. Только тебе.

Ибо это – самый важный человек в моей жизни. Пока единственный. До рождения нашего счастья оставалось всего две недели.