Глава 15. Вот наконец-то и долгожданная глава

Вот наконец-то и долгожданная глава. В силу своей занятости я не смогла продолжить перевод, но появилась Elen и предложила свою помощь. Благодаря ей перевод всего фика уже закончен, осталось только отредактировать.

Глава 15 (Перевод Elen)

Слова Абрахаса все еще жгут.
Драко думает об этом, когда они возвращаются домой. Думает каждый вечер, когда ужинает с Поттером и Виолой. И когда Поттер уезжает на Кинг Кросс встречать Пирру и Абрахаса, приезжающих на рождественские каникулы.
И когда он смотрит на сына, думает об этом еще больше.
Он двигает губами, безмолвно произнося слово. Педик. Оно вызывает в нем горечь, ведь он – не педик. Драко не делает ничего из того, что делают педики: не жеманничает подобно гомосексуалистам, не сосет член, не трахается в задницу.
Когда рука Поттера в постели задерживается на его расселине, Драко перестает дышать.
– Я не педик, – говорит он Поттеру.
Поттер сразу же согласно кивает.
– Я не педик! – снова шипит он.
Он стоит под душем и думает обо всем этом. Он запер дверь, чтобы Поттер не мог войти к нему: открыть дверь в кабинку и, встав позади, начать целовать его в шею, заставляя покрыться испариной, как всегда, когда он так делал. Ему необходимо подумать обо всем в одиночестве.
Вода стекает по телу, волосы облепляют лицо. Мускулы расслабляются от тепла, тело обмякает, но сознание остается ясным. Он пробегает куском мыла по груди, вниз – по бедрам, по внутренней части бедер, по члену. Драко обхватывает рукой член, сжимая его и глядя, как он набухает в руке. Он пытается не думать о Поттере или о его руках на своем теле, о языке любовника между своих ног, заставляющем вздрагивать и стонать. Его пальцы ныряют глубже, за яички и он задумывается над тем, когда у него снова пойдет кровь, как у девчонки.
Драко выходит из душа, благоухая чистотой и ароматным мылом. Тянет с вешалки обтрепанное по краям и слегка выцветшее полотенце. Затем фыркает и пытается вспомнить последний раз, когда менялись полотенца, хмурится и думает, что Поттер никогда не помнит об этом гребаном белье.
Поттер лежит на кровати поверх одеяла, одетый в пижаму. Он смотрит, как Драко переступает порог, высушивая полотенцем волосы. Потом садится и тянется к нему, опрокидывая его на постель рядом с собой.
Драко сдается. Губы Поттера наполняют его слабостью, заражают ядом желания чувствовать их как можно дольше. Язык Поттера скользит в его рот, в то время как руки запутываются в мокрых волосах.
– Я не педик, – настаивает Драко, прервавшись на мгновение.
Поттер изучает его, сдвинув брови в одну линию.
– Я знаю это. Может, поговорим о чем-нибудь еще для разнообразия? Например, о том, что через два дня Рождество?
Драко сопит, но не сопротивляется, когда Поттер стаскивает с него полотенце и сует колено между бедер, его рот опускается все ниже и ниже, пока Драко не начинает задыхаться и заикаться и не кричит к радости Поттера, что он педик, только чтобы продлить сладкую агонию подольше.

* * *

Наступает Рождество.
Приходит Санта. Оставляет печенье, но никто из детей уже не верит в Санта Клауса, поэтому Драко с удовольствием съедает их сам, пока Поттер раздает подарки детям. Они отправляются в постель, не спеша трахаются в преддверие Сочельника, затем засыпают, предвкушая день, отличный от того времени, когда их орущие дети мешали им выспаться и расталкивали их задолго до семи часов, с требованием пойти и раскрыть подарки, день когда они смогут проснуться поздним утром.
Драко спускается на кухню, чтобы приготовить чай и поставить в духовку пышки к завтраку. Он слышит, как Поттер превращает сверкающую измятую упаковочную бумагу в бумажных дракончиков. И слышит, как яростно шепчутся о чем-то Абрахас и Пирра, а Виола спускает воду в туалете.
Поттер бросает на него странный взгляд, когда появляется на пороге кухни и опирается на дверной косяк.
– Что? – спрашивает Драко, поднимая глаза.
Глаза Поттера темнеют, и он отвечает:
– Ничего.
Драко пожимает плечами и включает таймер. Через некоторое время взмахом палочки отключает его, достает пышки и зовет детей. Первой появляется Виола, затем Пирра и последним – Абрахас, чей слегка нахмуренный вид заставляет Драко думать, что лучше бы сын никогда не отправлялся учиться в Хогвартсе, никогда не слышал этих ужасных слов и никогда не говорил их Драко. Он хочет обнять Абрахаса и сказать ему, что это не правда, и еще хочет проклясть того ублюдка, от которого сын это услышал.
Вместо этого он садится за стол и говорит Поттеру:
– Передай мне пирожок.
На завтрак у них ячменные лепешки, бекон, пироги с начинкой, пышки и джем, тыквенный сок и густой сладкий яичный коктейль, который медленно обволакивает рот Драко, словно язык Поттера. Он медленно допивает коктейль, наслаждаясь его вкусом и стойким послевкусием, и не мигая смотрит на Поттера, поглаживая при этом под столом его ногу своей.
Щеки Поттера покрываются румянцем.
– Передай масло, – говорит он Пирре.
Драко почти чувствует, как член Поттера набухает под брюками, слышит тяжелое дыхание, видит руки, которые сжимают и поглаживают чашку, тянется и надавливает на пах Поттера, заставляя того задохнуться от желания.
Он носит мантии, подаренные Поттером, чей вкус улучшился и стал сносным, особенно в отношении рукавов: портному даются указания делать их до середины ладони, так, как ему нравилось. Конечно, Драко не говорит Поттеру об этом, потому что не может, точно так же, как не говорит, что любит голубой цвет и шелест мантии вокруг ног. Он не понимает, как можно постоянно носить.
Они играют в настольные игры до полудня, когда Грейнджер и Уизли и их два рыжеволосых недоноска приходят в гости и приносят подарки. Тогда Драко скрывается на кухне, потому что если одного Уизли слишком много, то трое – это катастрофа. Грейнджер разговаривает с ним вежливо, расспрашивая, как он, как дети, но о себе не говорит ничего.
Драко впивается в нее взглядом, но отвечает, что он в порядке, так же, как и его дети.
– А так же, и погода, предвосхищая твой следующий вопрос, Грейнджер, – растягивая гласные, замечает он.
– Ты все такой же, – говорит Грейнджер, громко вздохнув.
– Я веду себя цивилизованно, – отвечает он, разрезая принесенный ею пирог.
Он ведет себя цивилизованно, потому что это Рождество, он даже выпивает сливочного пива, принесенного Уизли, и не произносит вслух ни единого слова о том, сколько месячных жалований тот потратил на все это.
Когда Уизли уходят и дети ложатся спать, они с Поттером молча поднимаются по лестнице. Поттер странно вел себя весь вечер, бросая на Драко долгие тягучие взгляды, которые даже приблизительно не были сексуальными, потому что Поттер все время пялился в пространство, подмигивая, как идиот. Драко вспоминает Крэбба и Гойла, у которых иногда появлялось точно такое же выражение.
Он закрывает дверь и начинает неторопливо расстегивать мантию. Поттер бормочет «Дай я» и дрожащими пальцами нащупывает пуговицы словно школьник.
– Что? – огрызается Драко. – Что такого странного ты сегодня выпил?
Поттер поднимает глаза и отступает назад. Грудь Драко сжимается от грустного взгляда, брошенного Поттером, такая же грустная улыбка появляется на его губах.
– Уже прошло практически четырнадцать лет, – говорит он.
– Точно, – отвечает Драко, – я умею считать.
Поттер качает головой.
– Не то, чтобы… – он судорожно глотает, его кадык дергается, и он подходит ближе, опуская руки на плечи Драко. Драко дрожит, его веки тоже подрагивают. – Просто… я… я никогда не говорил этого, того, что люблю тебя.
– Что ты ЧТО? – шипит Драко, отступая и выставляя руку между ними.
Поттер ловит его руки и подтягивает к себе, обнимая за талию, и говорит:
– Что я люблю тебя, Драко.
– Я…
Поттер поцелуем заставляет его замолчать. Но Драко не хочет этого, он хочет говорить. Хочет сказать, что не понимает, не понимает почему или как, или почему сейчас, или почему голос Поттера звучит так искренне, когда он шепчет имя Драко, целуя его рот, шею, уши, кожу. Поттер прижимает его к кровати, снимая остальную одежду, целуя снова и снова, каждый кусочек тела, каждый шрам, каждый дюйм тела.
И Драко позволяет ему все, потому что хочет знать почему. Почему Поттер говорит такие вещи, но отвечает не словами, он отвечает, целуя его, глядя этим тягучим долгим взглядом, которого никогда раньше не было, на губы Драко, его член. Поцелуи заглушают все произнесенные слова, все вырвавшиеся стоны, они заставляют его дрожать и испытать оргазм, когда Поттер входит в него, нежно и осторожно, и охкакмедленно.
– Не останавливайся! – стонет Драко, его пальцы оставляют царапины на спине Поттера, впиваясь во влажную кожу, пробуя языком соленый пот.
– Я люблю тебя, – бормочет Поттер, произнося слова в уголок губ Драко, пока он стонет, и все его лицо напряжено в ожидании момента, когда он кончит, жарко и тяжело дыша и всхлипывая.
– Я люблю тебя, – шепчет Поттер, когда они лежат, запутавшись в простынях.
– Я знаю, – шепчет Драко, даже еще тише, но все же знает, что Поттер слышит это.

* * *

– Я жду ребенка, – говорит Драко.
Поттер моргает и косится на маленький медный котел.
– А… а ты уверен? Мы были осторожны, я пользовался презервативами и зельями и…
– Кроме одного раза, – говорит Драко. – На Рождество. Я… ты… тогда не предохранялись. Я помню. Когда ты сказал…
Поттер краснеет, но внимательно смотрит на зелье из зеленого лайма, которое в магическом мире используется в качестве теста на беременность.
– Значит… ты ждешь ребенка.
Драко молча закрывает глаза.
Поттер одной рукой обнимает его за талию, пытаясь ощутить в нем признаки новой жизни. Драко чувствует, как вырос его живот, но Поттер, кажется, не замечает слегка округлившихся форм.
Поттер меняется.
Он становится более нерешительным, более нежным. Он не настаивает на сексе, пока Драко не просунет ногу между его бедер, не потрется об него и не поцелует его в лицо и шею. Драко не сексуально озабоченный, но скучает по грубости, которую Поттер иногда позволял себе, шепча ему на ухо «Позволь мне трахнуть тебя» за ужином, глядя телевизор, даже когда Виола в нескольких шагах от них делала свои уроки.
Поттер раньше возвращается домой и забирает Виолу из школы. Он готовит ужин, давая Драко возможность развалиться на диване, поедая печенье или чипсы, иногда с ореховым маслом, а иногда с хрустящими огурчиками. Драко ничего не говорит. Он чувствует, что все хорошо – этого ребенка он вынашивает намного легче, чем Виолу. Было всего несколько случаев по утрам, когда он повисал на унитазе, но в целом все было хорошо. Он не чувствует себя обрюзгшим или толстым, его лодыжки не болят так сильно, как он изображает это перед Поттером, потому что ему нравится, как тот массирует ему ступни.
В середине апреля Абрахас и Пирра приезжают на пасхальные каникулы. Драко все еще надевает тяжелые зимние мантии, потому что они более плотные и лучше скрывают его живот. Ни он, ни Поттер ничего не говорили Виоле, но Драко полагает, что она подозревает что-то, особенно когда сводит брови в одну линию и смотрит, как он поедает за завтраком желе и лук, запивая все это тыквенным соком.
– Это не слишком гремучая смесь, папочка? – спрашивает она, заливая свои хлопья Cherry-Oz молоком и забрызгивая школьную форму.
– Не слишком, – отвечает он.
Драко интересно, на кого будет похож этот ребенок, будут ли у него темные волосы, как у Поттера и Абрахаса, или светлые, как у него и Пирры, или ярко-рыжие, как у Виолы. Ему интересно: мальчик это или девочка и какого цвета будут у него глаза. Он беспокоится о том, что будет, если он окажется сквибом; конечно, с тремя их детьми все было в порядке, но…
Это происходит в понедельник во время ужина. Поттер пожарил цыпленка, натерев его соусом карри, сделал картофельное пюре и салат, купил большой пудинг, такой, какой просил Драко. Поттер пьет вино, а Драко отпивает маленькими глотками тыквенный сок, как и дети. За столом воцаряется молчание, и кажется, что даже Виола замечает какую-то напряженность, переводя взгляд с Поттера на Драко и обратно.
– Нам с вашим отцом надо вам что-то сказать, – объявляет Драко, подняв бровь в адрес Поттера, предоставляя слово ему.
– Э… да, – говорит Поттер, затем кладет вилку и прочищает горло. – Мы, э… мы ждем еще одного ребенка.
Пирра открывает рот, затем широко улыбается и говорит:
– У папочки будет ребенок?
Драко кивает. Он краснеет, когда его дети изумленно смотрят на него, пытаясь найти признаки беременности в прикрытом плотной мантией животе.
– Да, – говорит он.
– А ты не слишком старый? – спрашивает Виола.
Абрахас не говорит ничего, только очень медленно моргает.
Они едят пудинг с шоколадным сиропом, пока Пирра задает вопросы: когда он появится, как его назовут, мальчик это или девочка, рассуждая о том, кого хотела бы она – еще одного брата или сестру. Виола слегка дуется, когда Поттер говорит ей, что она больше не будет самой младшей, но сразу замечает, что это не означает, что ей придется спать в подвале.
– Мы освободим комнату, – говорит Поттер. – Там все равно в большинстве своем лежат ненужные вещи.
– И твоя школьная квиддичная форма, – говорит Драко.
Поттер любяще улыбается и сдержанно кивает:
– Да, и она.
Когда дети уходят спать, Поттер садится рядом с Драко на диван и говорит:
– Все прошло не так уж и плохо.
– Да, – отвечает Драко, – правда, Абрахас говорил очень мало.
– Думаю, он… шокирован, – говорит Поттер, затем на мгновение прикусывает нижнюю губу и обнимает Драко за плечи. – Он… на Рождество я слышал, как он говорил Пирре, что не думает… не думает, что мы любим друг друга.
Драко застывает:
– Поэтому ты…
– Я люблю тебя! – настаивает Поттер. Он охватывает подбородок Драко ладонями, целует его медленно и настойчиво до тех пор, пока тот не приоткрывает рот и не позволяет его языку скользнуть внутрь, пробуя, требуя. Осторожно прижимая его спиной к диванной подушке, Поттер отодвигается, нависая над ним. – Я действительно люблю тебя, – говорит он, – и думаю, что, может быть, он просто понял, что мы любим друг друга.
– Я никогда этого не говорил, – тянет Драко, ухмыляясь Поттеру.
– Тебе и не надо говорить, – говорит Поттер, ухмыляясь в ответ, и он не смог возразить.

* * *

К лету Драко ощущает себя китом. Или огромным тупым школьным егерем, тяжело и медленно передвигающимся и находящим, что идея выпить чего-нибудь довольно хороша, лишь бы только это смогло отвлечь его от ощущения собственной неуклюжести и неприглядности.
Пирра волнуется больше, чем Драко. Она разглядывает его, его живот, всегда замечая, когда ребенок толкается, будто она чувствует это же. Абрахасу и Виоле нравится прижимать ладони к его животу, а рука Поттера ложится поверх их. Драко думает, а что если это и есть его предназначение – сидеть и позволять им всем надоедать ему, но не сопротивляется, потому что эти прикосновения детей ему нравятся. Он почти забыл, как держал их, когда они были пускающими пузыри, спеленатыми младенцами и обнимает их, как маленьких детей.
Его самая старшая, она уже не та девочка, какой была совсем недавно. Прошлым летом она, смущаясь, спросила его о менструациях, и несмотря на свое не меньшее смущение он, краснея, сумел объяснить, что Поттеру необходимо сходить в аптеку и купить для нее все необходимое. А теперь она вышагивает по дому, высокая и величественная, как его мать, светловолосая и прекрасная, но с более мягкими чертами лица и подбородком, как у Поттера, может быть немного крупным, слегка маггловским.
Он помнит, как кормил ее, носил на руках. Теперь она превращается в женщину, ее сшитые на заказ мантии подчеркивают бедра и бюст. Дома она носит, как правило, шорты. Драко это не беспокоит, потому что тут нет никаких мальчиков-магглов, и ее никто не навещает.
И Абрахас тоже вырос, его голос начал ломаться и он, как правило, угрюмый и в плохом настроении слоняется по дому, что-нибудь жуя и огрызаясь, как дракон, к тому же он слегка неуравновешен, его ноги и руки стали слишком большими, сам он высокий, но неуклюжий, как и Поттер в школьные годы. Абрахас очень сильно похож на отца с его очками, темными волосами и чертами лица, более мягкими, чем у Драко, но малфоевскими подбородком и глазами. Как и взглядом.
Виола все еще ребенок. Драко радуется этому, даже если ей не очень интересно сидеть рядом с ним, вместо этого она предпочитает ездить на велосипеде в бакалейную лавку или до темноты играть в парке со своими маггловскими друзьями.
Ребенок должен появиться в сентябре. Вынашивая других детей, Драко никогда не страдал от жары так сильно, ведь все они родились зимой, когда одеваться в тяжелые подбитые мехом мантии было уместно. Сейчас он потеет, спина болит, лодыжки и пальцы отекают, и его всю ночь мучает бессонница, потому что, во-первых, ему неудобно, а во-вторых, он задыхается, мечется и ворочается, простыни сбиваются под спиной, и Драко ощущает себя печеньем в духовке.
– Это ты во всем виноват! – рычит он на Поттера.
Поттер приносит ему лимонад и охлажденный тыквенный сок, иногда смешивая их вместе по просьбе Драко. Он хмурится и гладит Драко затылок.
– Так? – тихо интересуется он.
Драко прикрывает глаза и вздыхает, тихонько постанывая от того, как пальцы Поттера снимают напряжение, разминая мускулы, растирая круговыми движениями влажную от пота кожу.
– Да, так, – отвечает он.
Это происходит в начале августа, после того как Поттер, разбудив его перед уходом, отправляется на работу.
Драко ворчит и переворачивается. Он все еще дремлет, ему снится, что он в Черном озере Хогвартса, Поттер наблюдает за ним с берега, а сам он погружается все глубже и глубже, вода протекает у него меж пальцев, кальмар щекочет его задницу и бедра.
И затем он ощущает запах крови.
И просыпается.
Он садится, но острая бесконечная боль в пояснице заставляет его закричать. Все пахнет кровью, будто дом подвергся нападению оборотней…
Драко распахивает глаза. Руки машинально хватаются за живот. «На месте», – думает он, когда понимает, что кровь стекает между ног. Запах этой крови он и почувствовал. Драко дотягивается до палочки, лежащей на тумбочке возле кровати, и Люмосом разгоняет мрак в комнате с зашторенными окнами.
Он лежит в луже крови. Достаточно свежей, чтобы еще быть жидкостью, но уже достаточно старой, чтобы стать липкой.
– О, Боже, – бормочет он, приподнимаясь с кровати, – о, Боже.
Он направляется к двери, зная, что оставляет кровавые следы на полу, потому что чувствует, как кровь стекает по ногам, сквозь тонкую пижаму. Он зовет Пирру, Абрахаса, Виолу, но никто не отвечает, никто не приходит.
– Черт, – стонет он, – чертов парк, этот чертов парк!
Потому что он знает: они ушли в парк. Они часто уходят туда по утрам, обычно после того как Драко проснется и позавтракает. Но сейчас, когда ему они так нужны, их нет дома, и он даже не знает, когда они вернутся на ланч. Он не знает, сколько времени и его не волнует это, потому что у него начались схватки.
Драко вцепляется в дверной косяк с такой силой, что на ладонях остаются синяки. Он чувствует, как магия пульсирует в его теле волнами энергии, его собственная и чья-то еще.
Он спускается по лестнице, его дыхание прерывистое, и понимает, что происходит что-то очень и очень плохое, а он совершенно один в пустом доме. До появления ребенка оставался, по крайней мере, месяц.
– Это не должно было случиться, – шепчет он.
Драко добирается до камина и бросает внутрь горсть порошка, засовывая голову, чтобы попасть на министерскую линию, и выкрикивает имя Гарри Поттера.
– Это важно? – отзывается голос на том конце.
Но Драко не в состоянии ответить. Он падает рядом с камином на пол, где сжимается в комочек от боли, острой боли, разрывающей на части живот, грудь, все тело. Он зажмуривает глаза и пытается угадать, умрет ли он. Или ребенок.
– Малфой?
Он слышит голос Поттера в своем сознании. Видит Поттера перед собой, с трудом понимая что-либо. Может это дело магии. Но магия не могла помочь ему встать на ноги и поддерживать его, чтобы он смог подняться наверх, в их спальню.
– Поттер?
Поттер улыбается, но между бровями залегает глубокая морщинка.
– Я пришел сразу, как только секретарь сказала, что какой-то странный маг вызывал меня через камин, я понял… О, Боже, Драко, что случилось?
– Не знаю, – бормочет он.
Боль накатывает на него снова, и Драко почти теряет сознание, слабость и озноб после пережитого шока наваливаются на него. Он помнит, как Поттер положил его на кровать и исчез, как вскоре пришла Браун с ее хирургическим чемоданчиком. Он помнит металлический запах крови и крики, громкие, резкие и странные для его ушей, как пересохло горло, и он думает, не он ли сам так кричал.
Он помнит, как что-то вытащили из-под него, видел простыни, покрытые темно-красными пятнами и белое лицо Поттера, с которым так контрастировали темные волосы.
– Ты можешь выбрать имя, – говорит Драко.
Он помнит это, потому что слова застревали во рту, язык распух и прилип к горлу.
– Джеймс, – говорит Поттер.
И больше он не помнит ничего.