Глава 18. Вскоре после Рождества Гарри предлагает: – Давай сходим куда-нибудь

Глава 18 (Перевод Elen)

Вскоре после Рождества Гарри предлагает:
– Давай сходим куда-нибудь.
– Куда сходим куда-нибудь? – тянет Малфой. Он покусывает ногти, а затем переводит взгляд на Гарри. – О чем ты, Поттер?
– О том, чтобы пойти со мной на свидание, – говорит Гарри.
Малфой перестает ухмыляться и хмурится.
– Зачем мне это? Магглы будут…
Гарри сдерживается от того, чтобы закатить глаза.
– Знаю, знаю, – говорит он, – магглы будут смотреть на нас и думать, что ты педик, а ты не педик.
Малфой фыркает. Его щеки розовеют, и он ворчит:
– Да.
До вечера Гарри больше не поднимает эту тему.
Зима выдалась дождливой и холодной. Из-за плохой погоды приходилось сидеть дома, который теперь - когда старшие дети приехали на каникулы - казался очень маленьким.
По вечерам у него иногда сильно болит голова, напоминая о Министерстве, которое в последнее время стало слишком шумным, от возникающих споров между Абрахасом и Виолой – из-за телевизора, из-за ванной по утрам и кому достанется последнее шоколадное печенье, которое Добби испек вчера вечером.
Они лежат в постели. Гарри смотрит через плечо Малфоя, как дождь стучит по окну, освещаемому слабыми огнями уличных фонарей, горящих на улицах пригорода. Его грудь прижата к спине Малфоя, руки забрались под пижаму, большой палец поглаживает нежную кожу.
Гарри вытягивает ноги и переплетает их с ногами Малфоя. Тот дергается и говорит:
– Ты замерз, – когда Гарри придвигается ближе к его теплому телу.
Он вздыхает в плечо и улыбается, когда тот вздрагивает. Гарри продолжает поглаживать партнера по животу, целует в шею, прижимаясь губами к скуле, затем уху, и тяжело вздыхает. Он чувствует, как приподнимаются пижамные брюки Малфоя, и слегка прижимается бедрами к его заднице, давая почувствовать свою эрекцию.
– Давай сходим куда-нибудь, – говорит он.
Малфой замирает.
– Почему тебе так хочется, чтобы я пошел с тобой? – тянет он.
Гарри фыркает.
– Просто сходи со мной куда-нибудь. Можешь сам выбрать ресторан, мне все равно какой. Я просто хочу выйти с тобой. Только мы.
– Зачем мне это? – спрашивает Малфой. Он отодвигается от Гарри и вытаскивает его руку из пижамы. Холодные пальцы Гарри с сожалением расстаются с теплой кожей, его персональной грелкой. Он сильнее вжимается в простыню и перемещается на то теплое место на матраце, которое Малфой только что освободил, но блондин отодвигается еще на несколько дюймов от Гарри и хмурится.
– Ты можешь позлить магглов, – предлагает Гарри, – заставив думать, что ты со мной.
– Я… но я не педик! – шипит Малфой. Он сбивается, шипит и падает назад на подушку, его глаза закрыты, губы кривятся стоит лишь коснуться его эрекции сквозь пижаму. Большим пальцем Гарри медленно и настойчиво поглаживает член, равно как и живот Малфоя и улыбается, когда партнер сдается. – Хорошо, хорошо, – пальцы пробегают вниз по всей длине члена и обхватывают головку, чувствуя, как та подрагивает под его ладонью, набухая, а дыхание блондина становится прерывистым.
– Хорошо, – говорит Гарри, стаскивая с Малфоя пижамные штаны и опускаясь на колени, прежде чем прижаться губами к низу его живота. Малфой всасывает воздух и задерживает его, прежде чем выдохнуть, постанывая и хватаясь за голову Гарри, нажимом заставляя опуститься ниже.
– Я заказал столик на субботу, – говорит Гарри, перед тем как накрыть губами член, пробуя солоновато-горький предоргазменный вкус, пока Малфой приподнимает бедра и раздвигает ноги шире, бормоча что-то похожее на "да", и затем "Боже, не останавливайся, Гарри".

* * *

Он смотрит на наручные часы. Затем сверяет их с цифровыми, что на телевизоре, цифры которых мерцают зеленым цветом, поверх передачи, которую смотрит Пирра.
– Папа, все в порядке? – спрашивает она, бросая на него взгляд.
Абрахас тоже смотрит на Гарри поверх очков.
– Все в порядке, – бормочет Гарри.
«Боже, что же он так долго», – думает он, его глаза перемещаются с наручных часов на лестницу и на дверь в спальню, которую Малфой закрыл за собой.
Он подходит к лестнице и постукивает пальцами по перилам.
– Столик заказан на семь! – говорит он. – Нам скоро выходить.
Дверь приоткрывается на столько, что Гарри может видеть блеск глаз, и затем закрывается.
Он вздыхает и закатывает глаза.
– Мы не можем аппарировать туда. Мне придется сесть за руль, поэтому нам и надо скоро выходить.
Малфой спускается вниз по лестнице, нахмуренный и ссутулившийся, но Гарри видит, что он надел брюки и рубашку – абсолютно ничего похожего на мантию, – отчего создавалось ощущение, будто они вернулись на двадцать лет назад, в те времена, когда учились в Хогвартсе, и Малфой тоже носил брюки.
Но никогда раньше он не обращал внимания на то, как Малфой в них выглядит, как ткань подчеркивает его ноги, как хорошо они позволяют увидеть тело.
Он ощущает, как пересыхает горло, а член немного набухает. И улыбается:
– Ты выглядишь…
– Не говори этого… – шипит Малфой.
– Я хотел сказать прекрасно, – заканчивает Гарри.
Малфой краснеет.
– Вы будете в порядке? – спрашивает Малфой Пирру, сидящую на диване между Абрахасом и Виолой. Джеймс устроился на полу с книжкой на коленях, разглядывая яркие картинки.
– Все будет хорошо, папочка, – говорит она. – Честно. Папа на всякий случай оставил телефон ресторана.
– С ними все будет в порядке, – уверяет его Поттер. – Ей семнадцать. Мы же не уходим на всю ночь.
Малфой поджимает губы, но прощается и берет пальто с перчатками. Машина заводится с громыханием, которое выравнивается, пока Гарри прогревает мотор и салон.
– Куда мы идем? – холодно спрашивает Малфой, сидя с выпрямленной спиной.
– Это итальянский ресторан, – говорит Гарри, – Гермиона говорила мне, что это хорошее место.
Он уже знает, о чем думает Малфой: о компетентности Гермионы в ресторанных вопросах.
– Не имеет значения, куда мы идем. Просто я… я хочу выйти. Мы никогда не выходили.
– Нам это не требовалось, – говорит Малфой и бормочет сквозь зубы: – Слава Богу.
Гарри игнорирует его, скользя рукой по его бедру, а затем проводя между ног. Малфой задерживает дыхание и своим проявлением недовольства побуждает его двинуть пальцы вверх, к члену.
– Думай об этом, пока мы ужинаем, – говорит Гарри, пытаясь сфокусироваться на дороге.
Она покрыта серой жижей: жуткой комбинацией из свежего снега, дорожной грязи и замерзающего дождя, отчего лобовое стекло покрывается наледью, пока он бормочет беспалочковое заклинание, чтобы очистить его.
Ресторан расположен в конце улицы, недалеко от Диагон Аллеи, но достаточно далеко для того, чтобы маги, знающие Гарри, были здесь не частыми посетителями. Использованный им Damnatio memoriae скрывает данные уже несколько лет, но это не значит, что какой-нибудь маг не узнает Малфоя. Записи о нем можно было уничтожить, Министерство могло забыть о нем, но он все еще существует.
Гарри просит кабинку в дальнем углу. Они с Малфоем следуют за метрдотелем мимо столиков, покрытых белыми скатертями, со стоящими на них тускло горевшими свечами. Пахнет чесноком и специями. Гарри проходит, наклонив голову под низко висящими лампами, и садится за столик напротив Малфоя.
Официанты бросают на них понимающие взгляды, когда думают, что Гарри этого не видит. Но он замечает, и Малфой оглядывается и впивается взглядом в их спины.
– Мы выглядим как… – начинает он, усмехаясь.
– Ну и фиг с ними, – говорит Гарри.
Приносят антипасту, и они приступают к еде. Изредка Гарри пытается обмакнуть кусочек хлеба в соус одновременно с Малфоем, их пальцы соприкасаются, но Малфой при каждой такой попытке отдергивает свою руку назад и шипит:
– Не делай этого
Гарри вздыхает.
Затем он интересуется у Малфоя, какое вино тот предпочитает. Малфой выбирает крепкое сухое, правда, оно не нравится Гарри. Он медленно потягивает его, пытаясь не содрогаться при каждом глотке и не морщиться от резкого вкуса. Малфой выпивает один бокал, потом через секунду наливает еще и быстро выпивает, проглатывая его, словно тыквенный сок.
– У тебя отвратительный вкус в напитках, – наконец говорит он. – Это первое приличное вино, которое я попробовал за много лет.
– Мне больше нравится сливочное пиво, – говорит Гарри.
– Я знаю, – тянет Малфой. Он отодвигается от столика, его лицо розовеет от вина, а взгляд затуманивается. Рот искривляется, и он постукивает кончиком пальца по краю стола. Малфой передвигает свечу и ставит ее в центр стола между ними.
Под столом Гарри чувствует, как в этот момент ботинок Малфоя потирает его голень. Его грудь расправляется, и кровь приливает к члену. Он оглядывает ресторан, заполненный посетителями лишь наполовину, поблизости нет никого, кроме двух человек, сидящих к ним спиной. До них доносится приглушенный разговор, разговор между двумя людьми, которым уютно вместе, которые любят друг друга.
Гарри смотрит на Малфоя, который медленно и неосознанно облизывает нижнюю губу. Он протягивает свою ногу под прикрытием скатерти и проводит ей по внутренней стороне ноги Малфоя, от лодыжки до бедра.
Малфой резко выпрямляется:
– Не надо.
За спиной Гарри появляется официант и расставляет перед ними тарелки.
– Сэр?
Гарри убирает ногу от колена Малфоя, позволяя себе задержаться на лодыжке дольше положенного, прежде чем поблагодарить официанта.
Молчание слишком затягивается и Гарри спрашивает:
– Есть какие-нибудь идеи насчет того, что подарить Виоле на день рождения?
Малфой лишь пожимает плечами. Он смотрит в тарелку, наматывая пасту на вилку и прихлебывая вино, пытаясь не показать своего возбуждения, которое Гарри может фактически ощутить. Ожидание становится все слаще, а брюки все теснее, и стоит ему увидеть, как Малфой медленно слизывает соус с уголка рта, в горле появляется ком, который он с трудом проглатывает.
Гарри прикрывает глаза на один короткий миг, представляя рот Малфоя на своем члене, как его белокурые волосы скользят между пальцев Гарри и он сглатывает еще раз.
– Поттер?
Гарри открывает глаза.
После десерта из чая и тирамису он оплачивает счет, и они уходят, правда, довольно далеко друг от друга, чтобы Малфой чувствовал себя уютнее, тем более, что пожилая пара за одним из столиков окидывает их неприязненными взглядами, которые заставляют Малфоя торопливо выйти на улицу.
– Мне надо было проклясть этих магглов, – выплескивает он в машине, пока Гарри выруливает на дорогу. – Ты видел, как они смотрели на нас? Ты слышал, как они сказали "Отвратительные педики!"? Поттер?
– Я слышал их, – лжет Гарри, глядя на дорогу через лобовое стекло. Все вокруг расплывается и теряет очертания из-за дождя, льющегося с холодного пасмурного неба. – Тебе правда есть до этого дело? Они даже не знают нас.
Малфой снова и снова говорит, что он не педик и магглы не правы, и он должен был проклясть их или навести порчу. Гарри перестает слушать и позволяет ворчанию слиться со звуками гудков, рычащих моторов, плеском луж и унылого стука дождевых капель.
Он паркует машину и выходит, бросаясь с ключами к двери, чтобы скорее открыть ее и спрятаться от дождя. Малфой заклинанием призывает зонт и идет не спеша.
– Осторожнее, – предупреждает Гарри, – кто-нибудь может увидеть.
– Меня сейчас это не волнует, – фыркает Малфой.
Гарри хочет закатить глаза, но сейчас за него думает тело, вспоминая ресторан и ноги Малфоя, обтянутые брюками. Он стискивает зубы, ощущая болезненную эрекцию. Затем хватает блондина за бедро и подтягивает ближе, крепко целуя в губы, чувствуя вкус чеснока и шоколада, слизывая холодные капли дождя с губ Малфоя, и тот стонет и прижимается к нему всем телом.
– Надеюсь, что кто-нибудь это видит, – говорит Гарри. – Может, сосед. Мне все равно… все равно, что они подумают.
Зонт Малфоя падает на тротуар рядом с ними, собирая дождь в вогнутую поверхность.

* * *

В Департаменте царит хаос.
Гарри трет виски и бессмысленно смотрит на кучу папок, сваленных ему на стол. Правда, куча на столе Рона почти в два раза больше.
– Бедняга, – бормочет Гарри.
«Вчера у него заболевает ребенок, а сегодня он получает вот это».
Он едва замечает нарастающую боль в желудке, пока разбирает бумаги. Почти семь, а он так и не притронулся к бутерброду, который Добби положил ему с собой. Слишком много работы. Он не единственный аврор, вызванный прошлой ночью. Кингсли лично возглавил бригаду, направленную в Азкабан, а Тонкс приходится иметь дело с тюремными надзирателями и старейшинами Визенгамота. Гарри приходится только радоваться, что вместо этого ему досталась бумажная работа.
Он был в Азкабане две недели назад, когда прошел слух об издевательстве над заключенным и впервые всплыли факты науськивания на них дементоров. Фактов было не много, и он не особо обратил на них внимания, но вместе с Роном и еще двумя парами авроров из их дивизиона отправился допросить некоторых надзирателей.
Это был полнейший бред. Дементоры свободно перемещались даже за пределами острова, долетая до северной береговой линии Шотландии, гораздо ближе к маггловским городам, чем того хотелось бы Министерству. И тюрьма тоже… Гарри вспоминает сейчас об этом, и холод сковывает его тело, и кровь начинает стынуть и густеть, словно застывающая ртуть и столь же ядовитая.
Некоторые заключенные были подвергнуты Поцелую без ведома Министерства и, конечно, без вынесения приговора. Даже те, кто совершил не тяжкие преступления, например, два волшебника, которых подозревали в применении Империуса, Гринвуд и Лаухид.
Гарри обнаружил их в камере, прижавшихся к мокрой стене, на полу, покрытом крысиным пометом и собственными испражнениями, полностью лишенными душ.
Запах рвоты, кала, плесени, крови, мочи и гноящихся тел, выживших, но не живых, иногда все еще наполняет его сны. Он устало зевает – сейчас он очень плохо спит.
– Ради Бога, ты не единственный, кто имел дело с магглами, нашедшими тела магов, приговоренных к Поцелую, которых принесло течением в их сети, – говорит Диксон, проходя мимо стола Гарри и подавая ему чашку кофе. Гарри не нравится вкус, но он благодарит и пьет его.
– Что случилось? – спрашивает Гарри.
– Самый большой скандал за несколько лет, – говорит Диксон, опираясь на край стола Гарри, но помня о ворохе бумаг. Лампа на потолке мигает, освещая кабинет зеленым светом. – Семейство из Ховарда и рыбачка, которые продавали яды подозреваемым Пожирателям Смерти в девяносто девятом, грозят пожаловаться специальным уполномоченным по делам Азкабана и Министерству.
– И Пророк расписывает в деталях каждое такое заявление, – добавляет Гарри. – Нет, эти ведьмы и маги – ублюдки, но злоупотребления в Азкабане? Я никогда не думал…
– Я тоже, – соглашается Диксон, кивает и продолжает: – Ладно, – и оставляет Гарри доделывать его работу.
Он уходит без четверти девять. Домой приходит после десяти. Малфой появляется в гостиной и бросает на Гарри свирепый взгляд. Окно позади него трескается, трещина освещается уличными фонарями.
Гарри падает на диван, надеясь, что Добби проявит заботу и принесет ему пива из холодильника. Вместо этого Малфой тычет в него кончиком палочки.
– После десяти? – шипит он. – После чертовых десяти часов? Развлекался с какой-нибудь ведьмой на стороне, так? – рычит он, кривя губы.
Гарри закрывает глаза. Голова раскалывается, папки с написанными от руки документами, напечатанные счета, признания и интервью, сливаются воедино в его сознании, как кинофильм. Он стонет:
– Нет…Это все гребаное Министерство, ты же знаешь.
– Если ты снова будешь рассказывать мне сказки, Поттер, то можешь пойти и стукнуть себя по башке бладжером.
– Я слишком устал для секса, – бормочет Гарри. – Добби, ну, где же ты?
Он приподнимается, но Малфой возвышается над ним с хмурым видом и сверкающими глазами и из-за него ничего не видно.
– Чего ты хочешь? – сердито спрашивает Малфой, топая ногой. – Уверен, эльф забился в нору и помер… судя по тому беспорядку, что царит здесь. Я не видел, чтобы он вытирал пыль почти две недели, он очень редко моет посуду или готовит… и Джеймс ничего не заказывает по летефону на ужин…
– Ему два, – говорит Гарри.
– И он, черт возьми, никогда ничего не говорит!
– Я просто хочу одно пиво, – говорит Гарри, тяжело вздыхая. – Или, может быть три.
Малфой сощуривает глаза, но сразу же исчезает, снова появляется из кухни и подает Гарри бутылку сливочного пива, открывая в то же время одну для себя.
– Итак, что в Министерстве? – тянет слова Малфой. – Азкабан? – спрашивает он.
Его голос осторожен и медленен, он пытается вытянуть у Гарри подробности, но не смотрит ему в глаза, вместо этого он разглядывает свои ногти, отстраненный, некая неясная дымка покрывает черты его лица. В какой-то момент оно становится совершенно невыразительным.
– Да, – говорит Гарри.
– И мой отец? – запускается пробный шар.
Гарри с шумом вздыхает и отставляет бутылку пива.
– Это, правда, не в моих…
– Долбаные законы! – кричит Малфой. На лестнице происходит какое-то движение, и он понижает голос, когда Джеймс снова ложится в постель, затихая. – Скажи мне… если мой отец…
– Он заслужил свой приговор… – начинает Гарри.
Глаз Малфоя дергается, и рука выпускает бутылку. С треском осколки взлетают в воздух, прежде чем упасть, забрызгивая пивом весь диван, лицо Гарри и колени Малфоя.
– Скажи мне, – просит Малфой низким голосом. – Он был моим отцом, и я любил его и мне, черт возьми, плевать на Министерство…
– Он, – Гарри замолкает, но в его ногу впиваются пальцы, заставляя продолжить. – Он был одним из тех, кто, как признались надзиратели, отправился в плавание. А под этим они понимают...
– Что его сбросили в море с утесов Азкабана, – почти шепотом подытоживает Малфой.
– Так он, по крайней мере, умер почти мгновенно, – уверяет Гарри.
На самом деле его мало заботит, сколько мучился Люциус Малфой и издевались ли над ним в его последние дни, но ему больно видеть страдальческий взгляд в глазах Малфоя, чью холодную руку он крепко сжимает.

* * *

Придя в Департамент в понедельник утром, Рон первым делом бросает Гарри на стол газету, из-за чего утренний чай Гарри плескается ему на мантию.
– Знаешь, что сделал этот гребаный Министр магии? – кричит он. – Я, черт возьми, не могу поверить, что он посмел выкинуть такое!
– Выкинуть что? – спрашивает Гарри, беря газету. Затем откидывается на спинку стула и ругается, когда видит заголовок под большой фотографией Министра магии, разговаривающего с журналистами.

ЖЕРТВАМ АЗКАБАНСКОГО СКАНДАЛА
ГАРАНТИРОВАНА ПОЛНАЯ АМНИСТИЯ

– Следовательно, парни вроде Нотта или Крэбба не будут гнить в Азкабане, как они того заслуживают, – говорит Рон. – Все из-за того, что несколько надзирателей нарушили закон и напустили на них дементоров. Чертовы ублюдки заслужили это.
– Как и то, что происходит с ними сейчас?
– Это решено Визенгамотом. Министр не захотел еще большего скандала. И теперь его рейтинг сильно повысится! – Рон тычет пальцем в газету, показывая на данные о мнении избирателей в левом верхнем углу. – Я продолжаю убеждать отца выставить свою кандидатуру на пост Министра магии на следующих выборах, но он отказывается. Он был бы лучше Фаджа или этого самодовольного хлыща, который у нас сейчас.
– Во всяком случае, у некоторых из них не осталось никого из семьи, например, у брата Лестранджа… – Гарри смотрит на улыбающегося Министра, прежде чем повернуться к Рону. – Им просто придется снова запереть их в Азкабане или отправить в Святого Мунго. Они теперь овощи, – затем качает головой. – Лучше было бы, если бы их выбросили в море.
Рон садится за стол и расстегивает плащ.
– Что он думает об этом? – шепчет он через стол.
Гарри пожимает плечами.
– Не знаю. Он не распространяется об этом, но хочет знать все о своем отце. Но учитывая, что пожизненное заключение в Азкабан по большей части означает смерть, это уже не имеет значения, правда?
Рон ухмыляется.
– Подумаешь, одним заключенным меньше. Хочу сказать, что идея у этих надзирателей хорошая, просто они неправильно воплотили ее. Уменьшились бы расходы на содержание заключенных, так ведь?
– Так, – говорит Гарри.
Молоденькая колдунья приветствует их и подает Гарри стопку бумаг, почти футом высотой. Он тяжело шлепает ее на стол.
– Но, однако же, сильно нагружает работой, – говорит Гарри. – Не могу дождаться последних документов, чтобы можно было снова отправиться на учения.
– Да, – соглашается Рон, затем хмурится, глядя на свою кипу, и достает перья и чернильницу. – Мне кажется, что я снова и снова делаю домашнюю работу.
– Снейп посмеялся бы, услышав это, – говорит Гарри, глядя с улыбкой, как Рон начинает смеяться.
Проходит добрый месяц, прежде чем последняя папка с бумагами по делу о нарушениях в Азкабане отправилась в архивы Министерства. Гарри почти не представляет себе, чем ему заняться, когда он не должен работать в течение шестидесяти, семидесяти, а то и восьмидесяти часов в неделю. И получив весной от Министерства недельный отпуск на Пасху, он думает, что умрет от скуки, просто слоняясь по дому в одних трусах или отправляясь в Девон, чтобы поужинать с Роном и Гермионой и полетать над большим полем рядом с их домом.
Малфой тоже приходит полетать после того, как Гарри убедил его взять его старую метлу, пролежавшую все эти годы на чердаке и захваченную сегодня сюда, к Рону и Гермионе, просто на всякий случай. Абрахас лениво выписывает восьмерки в воздухе, в то время как двое сыновей Рона, вернувшиеся как и Абрахас с Виолой домой на каникулы, проносятся над полем в сторону автострады.
– Я так давно не играл! – кричит Гарри Рону, смеясь, когда Рон кидает квоффл, позволяя Гарри поймать его.
Скорость метлы, блеск гладкой полированной рукоятки под холодными пальцами, свежий воздух, свистящий в ушах – Гарри откидывается назад и позволяет метле снизиться, получая от этого удовольствие.
Поттеры играют против Уизли. Малфой хмурится, когда его называют Поттером, но, похоже, забывает об этом, несколько раз бросая квоффл Рону прямо в голову. Абрахас находит это забавным, он заходится от смеха почти также сильно, как Малфой. В ответ сын Рона Питер кидает бладжер в Малфоя так, что он врезается в Рона, падает вместе с ним на землю, и все едва не заканчивается потасовкой, благодаря Гарри и Гермиона, растащившим в разные стороны.
– Спасибо за ужин, – говорит Гарри, натянуто улыбаясь и утаскивая Малфоя, который, не переставая, шипит оскорбления и угрозы.
– Иди на… – огрызается Рон на Малфоя в то время, как Гермиона держит его за руки.
– Спасибо, что пришел, Гарри, – говорит Гермиона. – Я всегда рада видеть тебя и твоих детей.
– Я заметил, что она не сказала, будто рада видеть меня, – говорит Малфой, когда они переступают каминную решетку у себя дома. Он выбивает пыль из мантии и свирепо смотрит на Добби, пока тот хромает из кухни с веником и совком, чтобы убрать перед камином.
– Как и большинство людей, – бормочет Гарри.
Абрахас и Виола утыкаются в телевизор. Джеймс куда-то уходит. Гарри дергает Малфоя за руку и впивается в его губы, все еще холодные после улицы.
– Но я не отношусь к их числу, – говорит Гарри.
– Предпочитаешь видеть меня голым? – спрашивает Малфой, хитро смотрит на Гарри, прищурившись, и ухмыляется.
Гарри смотрит на детей, потом опять на Малфоя.
– Знаешь, что я сделаю? – шепчет он ему на ухо. – Буду трахать тебя сильно и долго, пока ты не начнешь стонать мое имя.
Малфой дрожит, но отодвигается.
– Потерпи, пока не придет время ложиться спать, – говорит он, направляясь к дивану, где втискивается между Абрахасом и Виолой.

Глава 19

Поттер все чаще убеждает Драко выходить с ним.
Поттер выбирает рестораны, которые великолепно подходят для романтического ужина на двоих – свечи, медленная приглушенная музыка, вино и тихие слова. Это немного глодало его изнутри в первое время, когда он объяснял, что он не педик и что его ранят насмешки магглов, которые думают, что они с Поттером смотрятся вместе как педики.
Я не трахаюсь в задницу, не веду себя, как голубой, и не заламываю руки! – думает Драко.
Он не признается, что ему нравится вырываться от однообразной еды, приготовленной домашним эльфом, от головной боли из-за того, что Джеймс почти не разговаривает с ним. Его дни заполнены чтением «Пророка» по утрам, вырезанием статей о Поттере и складыванием их в коробку. Драко пишет короткие записки и отправляет пакеты с печеньем, пирогами и шоколадом в Хогвартс, варит зелья в старом поржавевшем котле Поттера, который хранится в чулане. Потребовалась почти неделя, чтобы отчистить его от ржавчины при помощи чар и зелий, но вид пузырящейся розовато-лиловой жидкости радует глаза Драко, когда он занимается чисткой в последний раз.
Ему очень нравится чувствовать атлас мантий и струящийся шелк, еще больше ему нравится, когда Поттер стягивает с его бедер маггловские брюки и видит, что Драко не надел под них белья. Поттер лижет его губы, сильнее захватывая нижнюю, затем лижет бедро Драко, член, яички до тех пор, пока тот не выпускает его волосы, и не начинает царапать простыни, иногда заднее сиденье машины, и не кончает со стоном.
Ему нравится как Поттер водит машину, руки на руле, глаза следят за дорогой и Драко может болтать что-нибудь крайне глупое, например: «Между прочим, Поттер, я трахал Грейнджер в задницу» и он не моргнет глазом, потому что не заметит. При этом пальцы Драко осторожно расстегивают молнию на брюках Поттера и пробираются под трусы, заставляя его задыхаться, сворачивать с дороги и говорить «Твою мать!», но никогда «Прекрати!».
Драко ценит эти обеды. Потому что домашний эльф не готовит ничего кроме тушеного мяса, которое имеет привкус потертых трико после двух недель носки. Он ждет, когда Пирра, Абрахас и Виола вернутся домой на лето. Он слишком устал от тишины и медлительного покоя в доме и в саду. Драко велит домашнему эльфу посадить побольше гортензий и ирисов, но цветы не возмещают отсутствующих детей, которые, кажется, сами расцветают, особенно Пирра.
Поттер проводит дома больше времени теперь, когда Министерство замяло дело с Азкабанским скандалом. Он обижен на Поттера за время, приведенное им там, с другими людьми, с Уизли. Они сидят по вечерам перед телевизором, и Джеймс усаживается на пол у их ног. Драко так и не понимает, что такое телевидение, даже после стольких лет, но не имеет ничего против него, потому что Поттер обнимает его одной рукой за плечи и Драко может опереться на него. Ему нравится теплое тело Поттера, сидящего рядом с ним, храпящего рядом в постели, лежащего на нем и с силой толкающегося в него, когда они трахаются.
Дни проходят в маленьких домашних хлопотах. Однажды в конце июня Поттер едет на Кинг Кросс, оставив Драко дома с Джеймсом. Джеймс сидит на подоконнике, глядя, как машина Поттера отъезжает от дома и скрывается из вида.
- Он поехал за твоими сестрами и братом, - говорит Драко.
Джеймс медленно кивает.
Драко усмехается. - Знаешь, я не такой плохой, - говорит он. – Ты мог бы поговорить со мной.
Джеймс бросает в его сторону взгляд потемневших глаз, прежде чем вернуться к созерцанию дороги за окном.
- Не могу сказать, что я не пытался, - бормочет Драко.

Он очень сильно любит своих детей, Драко беспокоится, вдруг они останутся на все лето в Хогвартсе.
На второй день летних каникул он сидит на кухне, разглядывая каталог бутика «Запретный плод», расположенного на Диагон Аллее, пытаясь придумать, что подарить Поттеру на день рождения. Он не может придумать ничего лучшего, чем такое же очаровательное белье с чарами вибрации, которое Поттер подарил ему в июне. Драко немного боится надевать его – он вздрагивает, когда вспоминает, сколько раз Поттер заставил его кончить, всего лишь прошептав слова активации.
Абрахас выходит на кухню, подтягивает к себе хлеб и нарезает добрую дюжину кусков, намазывая их джемом. Драко краснеет и быстро захлопывает каталог.
- Ты не перебарщиваешь? – спрашивает он.
Абрахас смотрит поверх очков. – Я голоден.
- Ты всегда голоден, - говорит Драко.
Абрахас ворчит и добавляет еще один кусок к тем, что лежат у него на тарелке, прежде чем удалиться.
День мог бы быть прекрасным, если бы не визг, который слышит Драко. Виола что-то визжит, Абрахас кричит в ответ и затем – БАЦ! Одно из передних окон разлетается от розовато-лиловой вспышки света, и Виола начинает визжать снова.
Драко мчится туда. – Какого черта тут происходит? – кричит он.
Виола стоит зареванная, с красным лицом, посреди гостиной, усыпанной осколками стекла, несколько осколков лежат у нее на плечах, как стеклянный снег. Абрахас стоит рядом с телевизором, подняв палочку, кончик палочки дымится.
- О, черт! – бормочет Драко, в то время как Министерская сова влетает через разбитое окно. Она ухает, давая понять, что он должен отвязать предупреждение.
- Тебе придется рассказать об этом отцу, когда он вернется домой, - говорит Драко Абрахасу.
- Это она виновата! – огрызается Абрахас. – Она целиком захватила этот чертов телевизор и не дает мне переключиться на другую программу!
- Я сказала, что ты можешь переключить, когда фильм закончится! – кричит Виола. – Папочка, это несправедливо, он всегда так делает!
Она снова начинает всхлипывать, по щекам текут слезы и дочь бросается вверх по лестнице, громко топая, и с силой захлопывая за собой дверь.
- Даже и не думай, что будешь сегодня смотреть телевизор, - рычит Драко.
Абрахас открывает рот, чтобы возразить, но Драко не обращает на него внимания, протягивая ему предупреждение Министерства. – Нам не нужно еще одно. Поттер сказал, что ты уже получил два в прошлом году.
- Это было…
Драко поджимает губы и говорит низким голосом: - Может быть, ты будешь более осторожен, и не будешь давать Министерству повода для подобных писем. Ты же не хочешь подобных записей в личном деле.
- Я, по крайне мере, оно у меня там есть, - ворчит Абрахас.
Драко застывает на какой-то момент, внутри него все сжимается. Он проглатывает ком и медленно идет на кухню. Он глубоко вдыхает, пытаясь прийти в чувство, но чем больше думает об этом, тем больше понимает, что Абрахас прав, и это ранит его еще больше.
Поттер ужинает молча. Драко под столом довольно сильно пинает Абрахаса, чтобы заставить его признаться. Что тот и делает после молчания, которое воцарилось, когда последний кусок курицы был съеден.
- Ну, у меня тоже было несколько предупреждений, - говорит Поттер.
- Ты защищаешь его… ты не можешь… хотя бы отругай их за разбитое окно, - шипит Драко.
- Восстановить его ничего не стоит, - говорит Поттер, пожимая плечами. После обеда он накладывает вокруг дома щитовые чары и обводит палочкой контур окна. Драко сжимает кулаки, когда при помощи магии появляется новое стекло, главным образом из-за того, что Поттер может накладывать такие чары, а Драко нет. Окно было открыто до самых сумерек, позволяя лондонской грязи проникать в комнату, а Поттеру потребовалось всего пять минут, чтобы восстановить его.
Черт возьми, - думает Драко.
Поттер улыбается им, когда заканчивает. – Это всего лишь трансфигурационные чары – ничего сложного.
- Мы будем изучать их в следующем году, - говорит Пирра.
Драко стискивает зубы и ничего не говорит. Я так и не закончил седьмой курс. Он помнит свой побег вместе со Снейпом, как они прятались в затхлых чуланах, он до сих пор помнит вкус заплесневевшего черствого хлеба во рту. Драко начинается давиться слезами и бежит вверх по лестнице в ванную и там тяжело опирается на раковину.
Авроры позади, Темный Лорд впереди, он помнит ломящий кости холод, который промораживает насквозь, выстуживая его изнутри зимой, помнит Снейпа всегда кричащего, шипящего, аппарирующего их Бог знает куда в какой-то сарай посреди леса, где неясные тени напоминают дементоров, парящих совсем близко от него, ветер, свистящий в его ушах, завывающий в пугающей тишине Поцелуя…
- Малфой? – зовет Поттер.
Драко смотрит в зеркало. Поттер опирается на дверной косяк, обеспокоенно сдвинув брови.
- Тебя что-то беспокоит? – спрашивает Поттер.
Он размыкает рот: - Нет, ничего.
- Я сегодня на работе подумал, - говорит Поттер, - может нам поехать куда-нибудь на выходной?
Драко закрывает глаза, когда Поттер начинает говорить, но все, что он слышит – это ураганный ветер, свистящий среди голых ветвей деревьев, одиночество его юности, вернувшееся с мимолетными ужасными воспоминаниями.
- Звучит неплохо? – спрашивает, в конце концов, Поттер.
- Конечно, Поттер, - говорит он.

- Ты действительно это имел в виду? – спрашивает он, держа в руках сумку с купальными принадлежностями, которую Поттер бросил ему на кровать.
- Ты сказал, что это здорово, - говорит Поттер.
- Я… нет, я не соглашался на это, - рычит Драко. – Я не собираюсь появляться с тобой перед этими отвратительными магглами, чтобы кто-нибудь из них подумал…
- Ты не слышал, что я говорил, когда предлагал это? – спрашивает Поттер, кривя рот. – Потерпи, Малфой. Только один день. Кроме того, Джеймс уже настроился и остальные дети тоже.
Он набирает в грудь воздух и смотрит сердито, как Поттер укладывает в сумку два комплекта купальных принадлежностей, два полотенца и сэндвичи, приготовленные домашним эльфом. Драко сидит в машине рядом с Поттером и смотрит в окно на дома, улицы, магглов, потом они проезжают поля и едут на юг, к морю.
Это один из превосходных тихих дней, небо васильково-синее, усеянное мягкими облаками, лениво проплывающими над головой. Резкий запах удобрений сменяется на насыщенный соленый, по мере того как они едут дальше, и вскоре слышны крики чаек и крачек, слабый шум моря достигает ушей Драко, перекрывая звуки маггловского радио, которое слушает Пирра.
Ужас Драко усиливается, когда выясняется, что они на пляже не одни. Его желудок опускается, пока они тащатся, утопая в песке, выискивая место среди скопления магглов.
- Они повсюду, - шипит он Поттеру.
- Зато никто ничего не подумает о нас, - говорит Поттер, жмурясь из-за яркого солнца. Он устанавливает зонтик с помощью Абрахаса, Виола расстилает для них полотенца, Джеймс садится на песок рядом с Гарри и начинает насыпать его совком в ведерко.
- Что ты делаешь? – спрашивает его Драко, ложась на полотенце. Песок насквозь прогретый. Он зарывается в него пальцами.
Джеймс не отвечает.
- Что ты делаешь? – спрашивает Поттер.
- Замок, - бормочет Джеймс.
Драко хмурится. Затем он снова хмурится, когда смотрит на Пирру. Она сняла футболку и нелепые маггловские шорты, настолько короткие, что полностью открывают ее длинные ноги. Драко думает, что ее ноги совершенны, он считает, что дочь унаследовала правильную кровь, потому что у нее ноги его матери.
- Что ты надела? – рычит он, выдергивая полотенце из-под задницы Поттера и подавая его ей. – Что это такое?
- Это – бикини, - говорит она. – Папа дал мне на него деньги на прошлой неделе.
- Это… - он смотрит на Поттера, ожидая поддержки, но Поттер отворачивается, притворяясь дремлющим, - это неприлично!
- Мне нравится! – настаивает Пирра.
- А также ее бойфренду, - бормочет Абрахас.
Драко чувствует, как его сердце замерло. – Что? – шепчет он.
Пирра краснеет. – Заткнись, Абрахас. Ты ничего не знаешь.
- Я знаю, что ты вчера разговаривала с ним весь день по телефону. И позавчера тоже, - говорит Абрахас.
Виола кивает.
Драко смотрит на них долгим взглядом.
- У нас есть сэндвичи, - объявляет Поттер, - и напитки. Давайте поедим, а то я уже умираю от голода.
Аппетит у него пропал. Драко отщипывает немного от сэндвича и съедает маленький кусочек шоколадного кекса, но больше ничего не может затолкнуть в себя. Он сидит, вертит по сторонам головой и страстно хочет наложить какую-нибудь разновидность Империуса на маггловских парней, которые заглядываются на его дочь, он смотрит, как они крутятся рядом, что-то бормочут о двух очаровательных парнях, что сильно смущает Пирру. Он злобно смотрит ей в спину, потому что на ней надеты всего два крошечных кусочка ярко-желтой ткани, которые едва прикрывают ее грудь и бедра.
Драко судорожно вздыхает. Еще вчера она была маленькой и сидела рядом, как Джеймс, а сейчас ей семнадцать, она заканчивает Хогвартс, становится женщиной, и ему хочется дать ей зелье, которое остановит ее взросление, потому что он ненавидит это самое взросление.
- Здесь сегодня чудесно, - говорит ему Поттер, когда Виола, Абрахас и Пирра окунаются в воду, играя и брызгаясь.
- Ужасно. И слишком жарко, - говорит Драко. Его голос звучит жалобно, и он опускает голову.
- Это потому, что ты привык к кондиционеру, - говорит Поттер. – Я не помню, сколько лет не был на пляже. Правда.
- Какая жалость, - фыркает Драко. – Завтра я буду похож на лобстера. Я обгорел даже сквозь брюки.
Поттер ложится на живот рядом с ним. – А почему ты в них паришься? Переоденься в плавки.
- Нет, - говорит Драко.
- Я хотел бы посмотреть на тебя в них, - говорит Поттер, он бросает взгляд на Джеймса, все еще строящего замок. Тот набирает в ведерко песок, трамбует его и переворачивает ведерко вверх дном, медленно и методично, но форма не держится. Поттер вздыхает Драко в ухо, улыбаясь ему в шею. – Я хотел бы посмотреть на тебя в них – мокрых и таких…
Драко заливается краской, лицу становится жарко. Он переодевается в пляжной кабинке, натягивая их так, чтобы прикрыть почти невидимые белые полосы в низу живота и важно шагает по песку к Поттеру.
Поттер ухмыляется.
Они едут домой, когда солнце опускается к горизонту, отбрасывая золотистые тени на голубую воду. Пока Поттер везет их домой, сиденье под Драко становится сырым и некомфортным, с его волос каплет на шею и сиденье. Салон пропах ракушками, которые насобирала Виола, моллюсками, выброшенными на берег, а также потом и песком. Они возвращаются умиротворенные, тяжело дыша и с урчащими от голода животами.
Домашний эльф приготовил ростбиф, ожидая их. Драко съедает свою порцию даже раньше Абрахаса. Его члены ноют – икры от обжигающего песка, руки и ноги от погони за Поттером в воде. Я уже не мальчик, - думает он, волоча ноги в спальню, где Поттер закрывает за ними дверь.
- Я хотел этого весь день, - бормочет Поттер. Он целует Драко в пупок, стаскивая с него холодные, слегка влажные плавки. – Боже, - стонет он, ухватывая ткань.
Драко чувствует, как возбуждается от того, как Поттер смотрит на него потемневшими глазами цвета моря, даже еще более зелеными. Он приподнимает бедра для Поттера, который стаскивает плавки совсем, затем опускается на Драко, целуя его рот, скулы медленными ленивыми поцелуями, влажными и теплыми.
Драко обхватывает его ногами и целует в ответ, их языки встречаются и Поттер скатывается с него.
- Весь день? – спрашивает Драко, прижимая Поттера спиной к матрасу.
- Весь день, - уверяет его Поттер.

Он дремлет прямо в море.
Это начинается в полдень, когда солнце ослепительно сияет над головой, такое горячее, что Драко чувствует, как шелушится кожа на носу. Из носа начинает идти кровь, капая на подбородок, губы, падая в темную воду и смешиваясь с ней. Небо тоже темнеет, становится таким темным, что исчезает линия горизонта между небом и морем, только бесконечное водное пространство.
Тихо, но Драко видит на берегу Джеймса, играющего в песок. Он смотрит на него, открывает рот, но не может произнести ни звука и тут Драко слышит голос отца.
Он задыхается.
- Привет, Драко, - говорит отец. Он плывет рядом с Драко, от него расходятся волны, которые накатывают на Драко. Отец бледен, волосы спутаны.
Отец, - пытается сказать он, но у него ничего не выходит. Он тянется к отцу, чтобы вытащить его из водной могилы, но рыбы кусают его за лодыжки, прокусывая плоть до костей, а он не может разогнать их. Драко дергается, пытаясь пинаться, но ноги плохо слушаются его, будто что-то держит их.
Вода уплотняется. Отец плывет к берегу, синеватые губы искривляются в усмешке, когда он тянет: - Ты разочаровал меня.
Он падает, но не погружается в воду. Драко плывет по поверхности, беспомощно загребая руками, пытаясь продвинуться хоть на дюйм, пусть кто-нибудь поймает тело отца, плывущее к берегу. Теперь слышно рыб. Они грызут, жуют, выплевывают и обгладывают отцовскую плоть, разрывая его на куски, растворяя, как зелье в молоке, какие-то части подплывают к нему, ужасные слова «Ты разочаровал меня» проплывают в воздухе и уносятся в никуда.
- Папа, - зовет Абрахас. Он стоит рядом с Джеймсом на берегу, положив руку ему на плечо. Его пальцы впиваются в маленькое плечико Джеймса, потом он бросает что-то на белый песок.
Драко может почувствовать запах крови из прокушенного языка Джеймса, заглушающий запах моря. Он пытается кричать, но звуки в его ушах слышатся слабым стоном.
Желтое бикини Пирры утратило яркий цвет и стало коричневым. Она подходит к кромке воды, ее рот складывается, чтобы произнести «Папочка», но Драко не понимает, что она говорит помимо этого, ее слова тают и она уходит, уходит от него и братьев в темноту, размытую по краям. Она поворачивает голову, ее глаза – пустые пещеры, глазницы, лишенные жизни, и тогда она шепчет его имя и ее черты растворяются, вены становятся голубыми виноградными лозами, и она становится его матерью, прежде чем исчезнуть в ночи, подобно призраку.
Виола лежит на пляже. Только не умирай, - умоляет он, и ее ноги движутся, бьют по песку, она становится на колени, набирает пригоршни песка и обсыпает себя, подбрасывая песок в воздух. Он падает огромными, неестественными снежными хлопьями, большими, как ладонь Драко.
Он бросается в воду сейчас ледяную и замерзающую у него под спиной. Он не может ни за что уцепиться, но скользит, скользит, скользит, уходя под лед к рыбам, стучащимся о блестящую поверхность, они окликают его, выдувая слово
Люмос!
Он просыпается и видит Поттера, нависающего над ним, освещающего комнату палочкой.
До Драко доходит, что он тяжело дышит, пульс учащен. Он хватается за грудь, стараясь успокоиться, но не может ничего видеть при свете, отбрасываемом палочкой, кроме белого раздутого трупа отца. Теперь плывущего в темноте спальни.
Рыдания сотрясают его. Поттер тянется к нему и крепко прижимает к себе, он вцепливается в него, как в спасательную веревку и говорит: - Это был ночной кошмар.

Глава 20

За три дня до первого сентября голова Гермионы появляется в камине.
- Грейнджер хочет о чем-то с тобой поговорить, - сообщает Малфой Поттеру, показывая пальцем в ее сторону.
- Привет, Гарри, - говорит Гермиона, перекрикивая гул камина. – Уизли устраивают семейный обед завтра вечером в Норе. Приходите. Мы не увидимся с вами несколько недель.
Гарри кивает и говорит, что придет. Он слышит, как позади него что-то ворчит Малфой, но не прислушивается.
Он заказывает портключ на пятницу, но Томкинс из Департамента Магического транспорта не может предоставить ключ на перемещение ближе, чем на поле в нескольких милях от Норы. – Все в порядке, - говорит Гарри, - мы можем пройти оставшийся путь пешком.
- Пройти пешком? – плюется Малфой после того как они перемещаются при помощи портключа на поливаемое дождем поле, мокрое, с грязными лужами и вспаханное глубокими бороздами, заполненными холодной водой. – Пройти пешком? – он щелкает палочкой, и наручные часы Гарри слетают с запястья. Малфой ловит их, как снитч, и трансфигурирует в большой черный зонт, под который сбиваются дети.
Гарри сует под купол голову, но места не хватает. Ему на спину льются струйки дождя, ботинки хлюпают по грязи. Они выбираются с поля, Гарри поднимается на вершину холма и говорит: - Отсюда недалеко.
У него за спиной Малфой закатывает глаза.
- А мы не можем просто аппарировать? – предлагает Абрахас.
- Потребуется слишком много усилий, - говорит Гарри.
- Можно подумать, что это не много усилий, - бормочет Малфой.
Теперь глаза закатывает Гарри.
Ландшафт немного изменился с тех пор как Гарри был здесь в последний раз – деревья подросли, у большого раскидистого дуба раскололся ствол, холм кажется ниже, но поля и маленькие домики остались теми же самыми. Он продолжает идти, затем сворачивает на тропинку, петляющую среди жалких кустиков и ведущую немного влево. – Так короче, - поясняет он.
- Я весь в грязи, - бормочет Малфой.
- Я тоже, - скулит Виола, - папа, если бы я знала, что придется идти по грязи, то бы надела джинсы.
- Это недалеко, - уверяет их Гарри, - правда.
Они идут уже давно. Он знает, что Нора близко, сейчас мимо этих зарослей низкорослых кустиков, затем мимо высоких дубов и вязов, но когда они снова выходят на открытое место, он не может вспомнить ни дорогу, ни это место вообще.
Могильные плиты лежат вокруг холма беспорядочными группами по две и по три, опрокинутые и перекошенные, заросшие по бокам травой. Они идут по широкому проходу между могилами в сторону поля, откуда Гарри видит дымовую трубу Норы, воткнутую в серое небо.
- Какую восхитительную прогулку мы предприняли, - саркастически и снисходительно тянет Малфой. – Приятный день и приятная прогулка через кладбище.
Гарри чувствует, как кто-то подходит и берет его за руку маленькой влажной ладошкой. Он опускает глаза и видит Джеймса, прижавшегося к нему.
- Это мило, - говорит Пирра, - какая-то печаль…
- И смерть, - говорит Абрахас. Он выходит из-под зонта и идет к могильной плите, очищает ее носком кроссовок от травы. – Здесь лежит Хетти Физзлевинк – хороша в постели, но еще лучше мертвая.
- Абрахас! – прикрикивает на него Гарри.
Абрахас жмет плечами. – Это не я, так написано на надгробии.
Виола тоже отбегает от Малфоя и медленно направляется к Гарри, пробираясь между грудами камней. – Им всем по 17 – 18 лет.
Она проходит еще несколько, останавливается и читает имена: - О, а здесь совсем маленький - 1995 год рождения.
- Уйди оттуда! – восклицает Малфой. – Давайте побыстрее найдем лачугу Уизли, пока не стемнело.
Абрахас возвращается под зонт, Гарри и Джеймс следуют за ним, становясь ближе к Малфою, вышагивая как один десятиногий человек. Гарри смотрит за спину и не обнаруживает Виолу. Он оглядывается и видит, что она задержалась у какого-то надгробия, ее брови сдвинуты в одну линию, распахнутые глаза наполнены ужасом.
- Виола? – зовет он.
Она долго смотрит на камень, не двигаясь, потом бросается догонять остальных. Ее лицо побелело, рот открыт. Гарри слышит, как дочь судорожно хватает губами воздух.
- Все в порядке? – спрашивает Гарри.
- Седрик Диггори – это тот мальчик, который погиб, когда ты учился в школе? – спрашивает она, запинаясь.
Гарри останавливается, Джеймс тянет его за руку. – Да, - шепчет он.
Память делает скачок в прошлое – стеклянные глаза Седрика смотрят на него, в застывшем взгляде – вспышка зеленого цвета от Убивающего заклинания. Высокий голос Волдеморта врывается в уши:
- Убей лишнего!
Гарри закрывает глаза и содрогается всем телом. – Да, - говорит он снова.

Он весь вечер непрестанно думает о Седрике Диггори. Гарри сидит в гостиной Уизли. Она слишком мала для такого количества людей. Душный летний воздух становится гуще с каждой минутой, наполняясь влагой дождя, идущего снаружи. Пирра сидит на полу вместе со старшей дочерью Билла и Флер, высокой гибкой девушкой с бледно-рыжими волосами и прекрасной фигурой.
Гарри, наконец, усаживается на диван, вклиниваясь между Джинни и Невиллом. Он смотрит на цветастую занавеску на окне. Если смотреть долго – перед ним появляется вытянутое лицо мертвого Седрика, его глаза открыты, как в момент смерти.
Кто-то толкает его под руку. – Все в порядке, Гарри? – спрашивает Джинни, натянуто улыбаясь. Ее лицо кажется отсутствующим, под глазами мешки.
- Да, в порядке, - отвечает Гарри и встает. – Думаю, что мне просто нужно на воздух.
- Можно я с тобой? – просит Джинни. Она кивает Невиллу и идет вслед за Гарри, проходя между Фредом и Джорджем и двумя сыновьями Рона.
Гарри спотыкается обо что-то. Он оглядывается через плечо и видит, как Малфой хмурится ему вслед, одной ногой притопывая по ковру. Он пожимает плечами и открывает заднюю дверь, выходя на залитый дождем порог.
Джинни закрывает за ними дверь. – Я уже забыла, как это здорово, когда можно выйти через заднюю дверь с кем-то. В лондонской квартире это невозможно.
Гарри соглашается.
- Гарри… - Джинни берет его за руку и крепко сжимает. Гарри напрягается и поворачивается к ней, пытаясь освободить руку. – Гарри, я хочу тебе что-то сказать.
- Что? – бормочет он, думая, видит ли их Малфой через окно, если да, то ему придется выдержать еще одну ссору, усиленную подозрением, в отличие от профилактических ссор, которые тот устраивает время от времени, несмотря на то, что у них все в порядке.
- Я беременна. Мы с Невиллом ждем ребенка, - говорит она, затем смотрит на него, закусывая нижнюю губу. Она слегка улыбается и поднимает брови. – Я еще никому не говорила – тебе первому.
- Эээ… спасибо, - отвечает Гарри. – Вы уже давно живете вместе, значит, все в порядке.
- Мама хочет, чтобы мы поженились, и Невилл тоже, но… - Джинни вздыхает и выпускает его руку. Она становится на край ступеньки так, чтобы капли дождя попадали ей на блузку. – Я всегда думала о ком-то еще, не о нем. И я чувствую себя ужасно, потому что Невилл хороший и он любит меня, а ты с Малфоем, но…
- Но что? – подталкивает Гарри, пытаясь не давить на нее. Он прочищает горло и повторяет вопрос, уже спокойнее.
- Полагаю, что я никогда не думала, что ты останешься с Малфоем так надолго – это… - она качает головой, улыбаясь. – Глупо было думать об этом, ты счастлив и я счастлива за тебя, Гарри, но не понимаю, почему он?
Гарри колеблется, затем становится рядом с Джинни и кладет ей руку на плечо. У нее холодная и влажная от дождя кожа. Она поворачивается к нему, ее приоткрытые губы блестят от слюны, она снова облизывает их, язык мелькает между зубами.
Гарри наклоняется и целует ее в щеку. Джинни все еще стоит неподвижно, когда Гарри отодвигается и улыбается. – Я не знаю, - говорит он, - но я люблю его.
- Я чувствовала это, - шепчет Джинни.
- Прости, - говорит Гарри.
- И ты меня. – Она обхватывает себя руками, накрывая ладонью то место, где Гарри касался ее.

Иногда он все еще думает о Джинни, даже переставляет ее фотографию из спальни вниз, на каминную полку, фотография выцвела по краям, но ее улыбка такая же яркая, как и в те дни, когда они встречались много-много лет назад.
Гарри смотрит на Малфоя, когда тот засыпает, белые волосы растрепаны и упали ему на глаза, он храпит громче, чем женщина. Он пинается во сне, особенно, когда ему снится, что Гарри будит его – он зовет его по имени, бормочет «нет» и шлепает руками по кровати. Гарри протягивает руку и касается его плеча, единственной части тела, не закутанной в кокон одеял.
Малфой шмыгает носом, на какое-то мгновение его дыхание сбивается и возвращается назад к прежнему ритму.
Он соврал Джинни и эта ложь разъедает его, когда он говорит с ней, улыбается, глядя, как округляется ее живот по мере того, как увеличивается срок беременности. Это разъедает его еще больше, когда он думает о Джинни и смотрит при этом на Малфоя, потому что это означает, что он врал Малфою, что все осталось в прошлом; все осталось в прошлом, но Джинни все еще заставляет его задавать вопросы самому себе.
- Я люблю тебя, - шепчет он, его шепот шевелит волосы Малфоя. Он отодвигает их и прижимается губами к его лбу, к теплой и гладкой коже.
- Мне нравится, как ты говоришь «Привет», когда я возвращаюсь домой с работы, - шепчет он. - А когда ты жалуешься на Добби, мне иногда хочется проклясть тебя, потому что ты чертовски достаешь меня, но потом, когда я вижу тебя в Пирре или Виоле или Абрахасе или Джеймсе – и я вижу их в тебе, и… - Гарри вздыхает, прерываясь. – Это нелепо, - шепчет он, ныряя под одеяло, прохлада приближающейся осени проникает даже в их постель.
Он закрывает глаза, затем чувствует, как рука тянется и касается его живота, прежде чем он хватает ее, их пальцы переплетаются, кожа шершавая и потная, от этого пожатия у Гарри перехватывает дыхание, когда Малфой бормочет: - Я не сплю, идиот.
Гарри чувствует себя дураком, но все равно смеется.

Осень – это безобразная грязь бесконечных серых дней и дождливые холодные ночи, но с наступлением декабря пейзаж меняется, ветви деревьев покрываются великолепной изморозью, падающий снег означает приближение Рождества, Гарри не помнит времени счастливей.
Он растапливает камин, подкладывает в огонь ароматные сосновые и кедровые поленья. Дом наполняется запахами леса, когда он кидает в огонь еще и шишки, купленные в аптеке, Малфою это нравится.
- Мы делали так в Мэноре, когда я был маленьким, - говорит он.
Гарри улыбается и берет его за руку, подтягивая ближе. Малфой обнимает его за талию и целует в шею, когда Джеймс отправляется в постель.
- Ты мог бы трахнуть меня прямо здесь, и он бы не увидел, - тянет слова Малфой. Он прикусывает Гарри мочку уха, заставляя его задохнуться от чувственности этого жеста, затем стонет, когда Малфой зажимает ее между зубами.
- Я мог бы, - допускает Гарри, когда рука Малфоя пробирается ему под пояс брюк. Пальцы обхватывают член и поглаживают его, не слишком нежно.
Гарри стонет, опрокидывает Малфоя на диван, задирает на нем мантию и трахает прямо перед не завешенным шторами окном, широко открытым всему миру. Малфой утопает в подушках и впивается ногтями в плечи Гарри, его член погружается в горячую тесноту и стоны Малфоя заставляют его еще сильнее возбудиться и толкнуться в приподнятые бедра – это то, что никогда не надоедает Гарри. Так же, как и то, что потом Малфой лежит рядом с ним, полуприкрытый сбитой комом мантией и говорит о детях.
- Она не приедет домой в этом году, - говорит Малфой.
- Это же Святочный бал, - напоминает Гарри. – Ей семнадцать лет, мы отправим ей подарки заранее.
- Не бери Хедвиг – она слишком старая и медленно летает, - Малфой вздыхает, забрасывает одну ногу на Гарри и потирает кожу против роста волос.
- Еще там будет фотограф, - говорит Гарри. – Жена Колина Криви работает в Министерстве и она сказала мне, что Хогвартс нанял специально для этого бала профессионального фотографа. Я уже внес Пирру в список.
- Ты хочешь иметь снимки с бала? – спрашивает Малфой.
- А ты нет? – отвечает вопросом на вопрос Гарри.
Малфой вздыхает. – Да, но… Боже, я чувствую себя старым, когда думаю об этом. Мои кости скоро перестанут сгибаться и тебе придется трахать меня только в позе миссионера.
Мне нравится, когда ты садишься сверху, - думает Гарри. Я могу видеть твое лицо, когда ты кончаешь, видеть, как открывается твой рот, когда ты стонешь мое имя, видеть, как ты дрожишь и падаешь мне на грудь. Вместо этого он молчит, просто качает головой и выкатывает глаза, глядя на Малфоя.
Немного странно, что Гарри привозит домой с вокзала только Абрахаса и Виолу. Странно садится за стол не только с Малфоем и Джеймсом, но без Пирры, рассказывающей о своих курсах по маггловедению или походах по магазинам в Хогсмиде, когда она бывала там по выходным.
- Как успехи в квиддиче? – спрашивает Гарри у Абрахаса.
Абрахас смотрит в тарелку и пожимает плечами. – Как и в прошлом году. Вот если бы у меня была другая метла – моя Молния 3001 отвратительно летает в этом сезоне.
Гарри хмурится от слов Абрахаса, но говорит: - Может быть, тебя устроит набор по уходу за метлой в качестве подарка к Рождеству.
- Лучше уж новую метлу, - бормочет Абрахас.
- Тебе не нужна новая, эта метла у тебя всего год.
- Она изготовлена по древним стандартам. Я имею в виду, что еще вы летали в школе на Нимбусах 2001 и Молниях, папа. Они чертовски медленные!
- У меня был первый Нимбус 2001 в школе, - говорит Малфой, самодовольно улыбаясь ему.
- И поэтому у меня первая версия Молнии 3.0, - тянет слова Абрахас, точно так же самодовольно.
Гарри качает головой и поворачивается к Виоле. - Как твои дела? – спрашивает он ее.
Она отрывает взгляд от тарелки и отбрасывает за спину длинные волосы. Ее губы начинают искривляться, она откидывается на спинку стула и вопит: - Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
Потом выскакивает из кухни, взбегает вверх по лестнице и с силой захлопывает за собой дверь
Малфой растерян, когда Гарри спрашивает позже его мнение: - Может она… э… стесняется? – говорит он.
- Может быть, - отвечает Гарри. – Она даже не спустилась к чаю. Она любит вечернее чаепитие, и это странно, что ты думаешь?
- Она девочка, Поттер. Они все немного странные. Пирра тоже закрывается иногда у себя в комнате.
- Нет, это Абрахас, - говорит Гарри, - и он не делает этого в то время, как мы разговариваем.
- Ты знаешь, что делают шестнадцатилетние парни, - говорит Малфой, переползая через кровать и усаживаясь на Гарри верхом. Он медленно опускается ему на бедра, заставляя зашипеть и податься вверх.
- Ты не проводил ночи напролет, закрывшись в комнате и полируя свою метлу, - говорит Гарри, его руки скользят по бокам Малфоя, собирая в горсть мантию. – Боже, - стонет он, затем добавляет, - ты закрывался в Выручай-комнате в шкафу.
И немедленно раскаивается в своих словах, когда видит, как темнеют глаза Малфоя и лукавая улыбка исчезает с его губ. Малфой отпускает его и садится на другой край кровати, обхватывая колени.
- Я… я не горжусь этим, - бормочет Малфой, - не сейчас, во всяком случае.
- Я знаю, - говорит Гарри. – Ты… ты изменился. Все изменилось.
Он слышит, как Малфой сморкается, прежде чем повернуться к нему. Его глаза блестят, непролитые слезы отражают яркие мерцающие огоньки, развешенные на деревьях на улице, зеленые, золотые, красные и голубые. Малфой вздыхает, прикусывает нижнюю губу и поднимается.
Гарри смотрит, как он стаскивает через голову мантию, обнажая бледную кожу, его член висит между ног, поднимаясь у Гарри на глазах. Гарри берет Малфоя за руку и касается его члена соединенными вместе руками, ощущая его твердость, видит приближающиеся глаза и проглатывает ком в горле.
- Ляг на меня, - шепчет Гарри. Он снимает очки и откладывает их в сторону. Тело Малфоя расплывается, линии тела сливаются из-за света уличных фонарей, льющегося через окно, ложась оранжевыми, красными и белыми пятнами на его кожу.
Малфой опускается на Гарри и стонет: - Пусть это не кончается.
Гарри не знает, о чем говорит Малфой. О сексе или обо всем этом, что они приобрели за восемнадцать лет, которые кажутся такими длинными, но пролетели так быстро. Он стонет в ответ: - Никогда.

Глава 21

Холодный мартовский день. Драко со скрипом открывает чердачный люк и взбирается по лестнице, раздраженный из-за домашнего эльфа, потому что тот слишком ленив, чтобы позаботиться о сове. Когда он поднимается сюда, его начинает тошнить, главным образам из-за пыли и совиного помета, а все этот ленивый эльф, который не потрудился здесь убрать.
- Проклятущее бесполезное создание, - ворчит он.
Сова точно так же бесполезна. Драко пролезает через кучу коробок, наполненных вырезками из «Пророка» о Поттере, письмами поклонников к Поттеру, какими-то старыми квиддичными принадлежностями и детскими вещами. Сквозь сильную вонь совиного помета Драко почувствует запах талька и прокисшего молока. Он закрывает глаза, вспоминая ощущение того, как крошечные ручки цепляются за него, когда он прикладывает к груди ребенка, уставившегося на него невидящими темными глазками.
Он почти забыл это.
И едва не спотыкается о старый шарф Поттера. Пинает его в сторону, хмурится, подбирает разбросанный по полу совиный корм и тут замечает белый шарф, точнее не совсем шарф…
- Проклятье, - бормочет он, тыча сову в бок. Она такая же неподвижная и мертвая, как мир снаружи. Он вздыхает и левитирует ее перед собой к лестнице, чтобы опустить в пустую коробку из-под котла Виолы, которая лежит в холле с Рождества.
Он думает: Гадство и Как я скажу Поттеру, что его сова умерла? Драко тычет в нее палкой, не желая, чтобы его начало тошнить, если в ней завелись черви или личинки. Он не может себе представить, когда она умерла – разве он не слышал хлопанье ее крыльев на чердаке прошлой ночью? Или это было на прошлой неделе? Он даже не может припомнить, когда последний раз кормил ее.
Когда он переносит ее, то замечает, что с одного крыла частично выпали перья, он взмахивает палочкой и быстро накладывает маскирующие чары, но от этого еще несколько перьев падает на дно коробки, оставляя крыло почти голым.
- Проклятье, проклятье, проклятье, - шипит Драко, захлопывая коробку с легким щелчком. Он заталкивает коробку в туалете за унитаз.
Домашний эльф приготовил на ужин тушеную курицу. Драко сидит за столом напротив Поттера, Джеймс между ними, он разрезает Джеймсу курицу на маленькие кусочки. Поттер спрашивает: - Как прошел день?
- О, все как обычно, - лжет Драко, взмахивая рукой. – Ничего особенного.
- Это, хорошо, - говорит Поттер, просматривая «Пророк».
Драко закусывает губу. Он с трудом удерживает висящие на кончики языка слова – между прочим, Поттер, твоя сова умерла, но удерживается, и ничего не говорит, не сейчас, не при Джеймсе.
После того как Поттер искупал Джеймса, Драко задерживается на пороге кухни, глядя, как тот смотрит телевизор и ест положенный на салфетку кусок шоколадного пирога. Поттер кашляет. – Что-то не так? – спрашивает он.
- Да, - вздыхает Драко. Он не может больше ничего сказать, поэтому просто вытаскивает коробку из туалета и сует ее Поттеру в руки. – Я… я нашел ее в таком виде. Я… э… в общем, прости.
Он надеется, что Поттер опечалится, может быть скажет несколько слов, может уронит слезинку или две, но вместо этого тот погружается в бесконечное молчание, как только открыл крышку и увидел мертвую птицу.
Не дождавшись ответа от Поттера, Драко снова пытается что-то сказать: - Прости из-за твоей пти… э, Хедвиг. Я…
- Просто заткнись, - рычит Поттер. Его глаз дергается один раз, даже дважды. Телевизор начинает мигать и дымиться, затем экран разлетается вдребезги с противным треском, дымится и распространяет запах горелой пластмассы. Поттер берет коробку и выходит.
Драко слышит, как хлопает задняя дверь. Он хмурится и смотрит на телевизор, дым слегка закоптил потолок. Он направляет палочку и произносит заклинание очищения. По комнате рассыпаются красные и золотые искры. Покончив с этим, он на цыпочках подходит к задней двери и выходит вслед за Поттером на порог.
Солнце почти село. Очертания Лондона едва видны, сотни тысяч крохотных огоньков соединяются вместе, обозначая дома. Поттер сидит на скамейке, коробка у него на коленях, взгляд отсутствующий. Драко видит блестящие мокрые дорожки на его лице, которые, мерцая, отражаются в очках.
Он садится рядом с Поттером и берет его за руку.
- Она у меня с одиннадцати лет, - бормочет Поттер, его голос обрывается.
Драко придвигается к нему еще на несколько дюймов. Он стучит зубами от холодного ветра, продувающего мантию насквозь. Осторожно прислоняется к Поттеру и говорит: - Я знаю.
- Она была хорошей птицей, - шепчет Поттер. – А я не… в последнее время я не… я игнорировал ее. Она сидела на чердаке, а я даже ни разу не поднялся к ней.
Драко ничего не говорит. Он тянется пальцами и медленно гладит Поттера по руке. Он пытается разделить грусть с Поттером, но главным образом думает о том, как бы выбрать удобный момент и сказать ему, что надо купить новую сову, он чувствует себя виноватым, потому что Поттер выглядит несчастным. У него холодная кожа и голос дрожит от сдерживаемых рыданий.
Он смотрит, как Поттер достает палочку и левитирует коробку. Драко видит, что Поттер колеблется, выбирая заклинание, дважды начиная и замолкая, пока не произносит: - Инсендио!
Они с Поттером смотрят, как коробка вспыхивает в воздухе, проплывая перед ними шаровой молнией. Дым развеялся, и ветер подхватывает хлопья золы, унося их в дальний полет.

Вначале Драко пытается быть тактичным.
- Мне нужны когти сфинкса для зелья сна без сновидений, которое я хочу приготовить, - говорит он Поттеру. – Как мне отправить заказ?
Глаза Поттера мрачнеют. – Я куплю завтра после работы, - говорит он.
Драко хмурится, когда Поттер поворачивается спиной и ругается себе под нос.
- Мне нужны перепонки мальтийских летучих мышей, - напоминает он следующим вечером.
- Зачем? – спрашивает Поттер. Он смотрит телевизор, Джеймс сидит на полу у него между ног. Поттер расчесывает его волосы, мокрые и потемневшие после ванны. Драко качает головой, когда видит беспорядочные вихры, совсем как у Поттера, только в десять раз хуже.
- Эээ… - напрягает мозги Драко. – Эээ… мне надо… мне они нужны для зелья, обезболивающего менструации, - шипит он.
Поттер моргает, его брови соединяются в одну линию в глубоком раздумье. – Но… у тебя же нет… я имею в виду, что у тебя в последний раз было перед Джеймсом. Я думал, что у тебя… э… с тех пор менопауза.
Пойманный на лжи, Драко чувствует, как краснеет лицо. – Ну… ну, да, - произносит он, - но Пирра и Виола будут дома через пару месяцев, и чем раньше я приготовлю зелье, тем действенней оно будет.
- Я могу купить для них таблетки в аптеке, - говорит Поттер.
Спустя неделю тонких намеков Драко сдается. – Твою мать, ты такой туп