Как научить ребенка рассказывать

Зависит ли рассказ ребенка от того дела, которым он занимается? Мы уже отметили выше роль включен­ности дошкольников в систему предметных действий, а что если создать условия как для ситуативных, конкретных действий, так и для рассказа по поводу событий фантастических, уходящих за пределы кон­кретной ситуации? Для этого мы организовали выкла­дывание сюжетной картинки, используя поначалу лишь изображения конкретных, реально существующих предметов, людей и зверей. Взрослый показывал, как сложить картинку, одновременно рассказывая о ней. «Вот течет река, а вдали зеленеет лес. Охот­ник идет на охоту, следом за ним бежит собака» и т.д. Другая группа картинок была сказочно-фантастиче­ского характера, не знакомого детям. Взрослый-рас­сказчик показывал, как их сложить, каждый раз созда­вая новый вариант фантастического действия, меняя персонажей местами и наделяя их прямо противопо­ложными качествами. Речь его уводила ребенка за пре­делы конкретной ситуации, была образна, лексически богата. «В далеком-предалеком царстве, среди синих холмов, дремучих лесов жила-была сказочно прекрас­ная, добрая фея» и т. д. В следующий раз фея пре­вращалась в злую колдунью и уже не ходила, а лета­ла, все персонажи помещались иначе и происходили совсем другие события.

Оказалось, что изображения первого типа созда­вали условия лишь для простого пересказа дошколь­ником событий, сообщенных взрослым, дети пыта­лись точно соблюсти показанный им образец. А вот во втором случае ребенок и в самом деле становился рассказчиком, с радостью придумывал свой сюжет, разнообразил его, приходил в неописуемый восторг, настойчиво требуя продолжения такого занятия.

Однако мы столкнулись еще и с тем, что сами дошкольники качество своей речи не оценивают. О том, как убран игровой уголок или как выполнены обязанности дежурного, и даже о том, как они играют, дети готовы говорить много и охотно. А вот на вопрос, понравился ли рассказ Димы, ответить не могут. Многие даже старшие дошкольники вообще уклоняются от оценки этой деятельности либо неуверенно произносят «хорошо», теряя всякий интерес к продолжению обсуждения этого вопроса. Выходит, что осознанного отношения к себе как к рассказчику у ребенка еще нет, речь является средством совместной деятельности с другими людьми и развивается в зависимости от того, как эта деятельность организована. Ребенок еще не знает, что слово может быть прекрасно само по себе, что слово может сделать волшебником.

Слово может сделать волшебником

Нет никаких сомнений, что способность выразить словом свои переживания значительно расширяет воз­можности растущего человека. Если еще не рассказ­чик, то кто же он тогда, наш малыш? Может быть, сна­чала только слушатель? Но как мы уже упоминали, здоровые дети молчащими не бывают. С самого раннего детства ребенок влюблен в слово. Это прояв­ляется в стремлении играть со словом. Он бесконеч­но, на все лады повторяет полюбившиеся звуки, со­чиняет зачастую их сам, придумывает рифмы, то есть действует со словом не менее активно, чем с пред­метом, и потому слово само является для него звуча­щим предметом.

Есть слова любимые, и с ними дети играют постоян­но. Есть слова и собственного сочинения. Словотвор­чество, по мнению Корнея Ивановича Чуковского, - совершенно естественный этап овладения ребенком речью. Среди придуманных детьми слов многие обра­зованы согласно принятым в родном языке правилам, другие являются результатом соединения различных слов в одно, но есть и такие, происхождение кото­рых вызывает изумление. Они удивительны именно тем, что придуманы не для замещения сходным, а про­сто так, из любви к самому слову. «Калакан, калакан, калакан», - напевает на протяжении нескольких дней двухлетний малыш, который прекрасно произ­носит слово «таракан» («калакан», казалось бы, его не напоминает).

Даже дети 4-5, а иногда и 6-7 лет используют в речи какие-то непонятные слова, которые имеют рит­мический рисунок (чаще всего радостный), весьма напоминающий лепетное говорение у младенцев. Ребенок произносит абракадабру и приходит в восторг. «Каквдола - дел, нака-нава-нова» - это высказы­вание принадлежит прекрасно владеющему речью малышу четырех лет. И у того же ребенка уже в пять лет отмечено высказывание «дая-дая - вела-вела», «гой-гой, гала-гой», «бобик-бобик, бабабобик». Эти непонятные звуки доставляют ребенку явное удовольствие и произносятся им в то время, когда он находится в активном состоянии. Наш вопрос, что означает это слово, вызвал смущение у ребенка и попытку объяснить. «Это такой большой, серый, косматый, который кушает варенье», и следом еще одно объяснение, и еще одно - ребенок хотел быть понятым и не чувствовал, что ему это удалось. Оказывается, заэтими непонятными для нас словами кроются любопытные детские фантазии!

Иногда по-своему понятое слово может создать в фантазии ребенка удивительные по силе и глубине поэтические образы. Любопытно воспоминание о своеобразии словесных детских впечатлений известного поэта и литературоведа О.Н. Михайлова. «Больше всего просторы для моего воображения давали не понятные, а «странные» фразы и четверостишья. То были случаи искаженного восприятия поэтического текста. Слышал ли я русскую песню «Вот мчится тройка удалая...», она оставляла меня равнодушным до той, однако, строки, какую неразборчивой скороговоркой выпевал мой отец:

И колокольчик, дар Валдая,

Звенит уныло под дугой.

Сколько странных необъяснимых ощущений вызы­вала эта воспринимаемая мною, как в игре «испорченный телефон», строка! До головокружения всматривался, вслушивался я в нее, а понять не мог. И как же я был разочарован, почувствовал себя просто обкра­денным, когда отец однажды объяснил мне, как надобно понимать ее: есть-де такое место Валдай, где изготовлялись ямские колокольчики, а никакого такого «дарвалдая» быть не может. Тайна исчезла, а вместе с ней хоть на вершок уменьшился, съежился мой детский мир, мои владения.

Не отсюда ли и любовь ребенка к сказкам, к таинст­венному, алогичному с точки зрения «взрослой» «жизни», когда невозможно проследить событие в его «происхождении до конца», - справедливо заклю­чает автор. И, несмотря на парадоксальность этого примера, с ним невозможно не согласиться.

Они формально правильно отвечают на вопросы, грамотно строят фразы, но их речь бедна, стереотип­на, не выражает их индивидуальности.

Сходные мысли находим мы и у Марины Цветаевой. Вспоминая о своих ранних детских впечатлениях, поэ­тесса сообщает: «Когда мать не спрашивала - я от­лично понимала, то есть понимать и не думала, а просто видела. Но к счастью, мать не всегда спра­шивала, и некоторые стихи остались понятыми».

Может быть, приведенные примеры являются сви­детельством необычайно яркой одаренности людей, проявившейся так рано? Всем ли детям свойственно поэтическое видение мира? Специалисты, педагоги и психологи утверждают: бесспорно всем. Однако как же важно бережно хранить и лелеять первые детские фантазии! По мнению детского поэта В. Леви­на, стремительное речевое развитие дошкольников, так поражающее взрослых своей творческой направ­ленностью, зачастую оказывается лишь всплеском в общей картине развития малыша. Уже к младшему школьному возрасту многие дети утрачивают инте­рес к поэзии, к слову, ограничиваясь заимствован­ными из взрослой речи штампами.

Чаще всего разрушают поэтичность возникших у де­тей образов бесконечные объяснения и разъяснения взрослых. Как правильно считал Корней Иванович Чуковский, при чтении книг ребенку совершенно не обязательно объяснять все, что, на наш взгляд, кажется малышу непонятным. Ребенок понимает по-своему, и даже, если он при этом ошибается, его впечатления настолько ярки и образны, что нет необ­ходимости их «приземлять». Отвечать следует только на те вопросы, которые по ходу чтения сказки малыш задает сам.

Таким образом, на протяжении дошкольного перио­да детства слово как бы дважды отделяется от пред­мета. Оно может произноситься по поводу отсут­ствующих конкретных вещей и вместе с тем может само стать интересным, занимающим ребенка пред­метом. Конечно же, в обоих случаях слово имеет тот или иной смысл. Отрыв слова от реально существующих предметов делает возможным управление своей деятельностью (до этого ребенок мог думать и говорить, только действуя) и деятельностью других людей. И одновременно возможна самостоятельная жизнь слова, за которым ощущается сложное, поэтическое видение мира. Самое, казалось бы, сложное достижение малыша появляется так рано. Отсюда следует практический вывод.

Есть область, организованная в нашем сознании с помощью речи, которая ни в коем случае не нуж­дается в ранней конкретизации и детализации. Это область поэтического восприятия мира. И слово играет в ней самую видную роль. Чтобы было на свете без загадочного и магического, без того, что так не просто выразить словами, и что не всегда имеет объяснение. И как было бы грустно, если бы все вокруг носило конкретный характер, было бы просто и до уныния скучно.

Итак, мир, в котором будет жить ребенок, зависит от нас и даже от тех слов, которые мы с раннего дет­ства говорим ему, и от тех песен, которые поем ему, и от тех сказок, что рассказываем.