Трактор грязи не боится

Облик столицы Чувашии кардинально изменило не только строительство Чебоксарской ГЭС, чье водохранилище вошло в город. Такое же судьбоносное значение имело и возведение здесь гигантского завода тяжелых промышленных тракторов. Этот проект можно считать образцом плановой социалистической экономики.

Где-то на рубеже 70-х годов прошлого века руководство Чувашии обратилось в ЦК КПСС с просьбой оказать помощь в разрешении непростой демографической ситуации, сложившейся в Чебоксарах. В городе уже был построен и пущен в эксплуатацию опять же огромный хлопчатобумажный комбинат, где трудоустраивались девушки со всей республики.

Приезжали они в Чебоксары и сталкивались, как мне рассказывали журналисты, писавшие на производственные темы, с двумя проблемами. Во-первых, из-за невысокого роста (гренадеров в юбках среди чувашек редко встретишь) не всегда могли до ткацких станков дотянуться. Для дам сделали специальные ножные подставки, и вопрос был снят с повестки дня. А вот с проблемой номер два все выглядело гораздо сложнее. Девушкам нужны женихи, а где их взять? Попросту не было в городе предприятий, сопоставимых по масштабам с ХБК и с преимущественно мужским контингентом. Вот и обратилось партийное начальство республики, чтобы старшие товарищи из Москвы запланировали возведение в Чебоксарах какого-нибудь крупного завода с традиционной ориентацией на сильный пол.

В Центральном комитете родной коммунистической партии разумную инициативу снизу поддержали. Правильно мыслите, товарищи, мы должны беспокоиться о создании крепких советских семей. К тому же, сейчас в руководстве страны зреют планы поворота сибирских рек, а для этой грандиозной стройки потребуется очень много тяжелой техники. Вот и запланируем возведение в Чебоксарах завода по ее производству.

А в те времена, если брались за строительство какого-нибудь крупного предприятия, то оно обязательно должно было быть самым большим в мире или, на худой конец, в Европе. Потому и Чебоксарский завод промышленных тракторов был рассчитан на выпуск двадцати тысяч машин в год. Куда столько, никто особенно не задумывался.

Нет, поначалу все складывалось замечательно. Огромная стройка потребовала и соответствующих капитальных вложений в социальную сферу. Весь новоюжный жилой массив с медсанчастью, Дворцом культуры, магазинами, предприятиями бытового обслуживания был построен для ЧЗПТ. Спасибо большое, но все это могло процветать лишь при нормально работающем предприятии. А у завода с первых шагов начались проблемы. Выпускаемые здесь тракторы, мягко говоря, качеством и надежностью не блистали. Наверняка сказывалось и то обстоятельство, что конструировали их на базе танков, второпях, да и требования технологического процесса соблюдались не слишком строго. Не до таких мелочей, когда нужно пятилетний план выполнять за четыре года.

А тут еще пришла беда, откуда не ждали. Генеральный секретарь ЦК КПСС, дорогой товарищ Леонид Ильич Брежнев, выступая на крупном партийном форуме, привел завод промтракторов в качестве отрицательного примера. Так и сказал на всю страну, что здесь выпускают технику низкого качества. Молодежи не понять масштаба разразившейся катастрофы, а представители старшего поколения еще помнят, что тогда в стране вообще никого никогда не критиковали. Все в СССР было прекрасно, за исключением отдельно взятых безымянных недостатков. И вдруг конкретный адрес, конкретные ответственные лица.

Более негативной антирекламы в ту эпоху и представить себе было невозможно. На чебоксарский трактор сразу поставили клеймо продукции третьего сорта. Отпускать в его сторону ядовитые стрелы стало модным. В чувашском сатирическом журнале появилась карикатура, которую ветераны завода до сих пор вспоминают с зубовным скрежетом: убожество на гусеницах на ходу теряет детали, а внизу подпись – «Трактор-урод выходит из ворот». И хотя потом были предприняты титанические усилия, чтобы чебоксарская техника вышла на достойный уровень, у меня есть внутреннее ощущение, что предубеждение против нее осталось до сих пор, в том числе, и в Правительстве страны. Не зря же ученые доказали, что негативная информация передается на генном уровне.

Однако, как бы там ни было, до начала 90-х завод держался на плаву, ведь государство оплачивало выпускаемую продукцию. Ее даже отправляли в развивающиеся государства социалистической ориентации. Но с развалом СССР, крушением плановой экономики вся эта лафа закончилась. Заводу было предложено выживать так, как он сам сможет. Вот тут все болячки и вылезли наружу. Конкуренцию с зарубежными аналогами наш промышленный трактор явно проигрывал. Заказы сократились в десятки раз, тысячи работников оказались не у дел.

Мне довелось вступить в должность Президента республики в тот момент, когда предприятие уже стояло на коленях. И с первых дней его проблемы стали едва ли не главной головной болью. Людям ведь не станешь доказывать, что ты вроде бы ни при чем, надо к заводскому начальству обращаться или напрямую в Правительство страны. Они рассуждают со своей колокольни: мы тебя выбрали, будь любезен обеспечить нас работой и зарплатой.

С документами по заводу еду в Москву. Обращаюсь в Правительство страны, на пальцах показываю следующий расклад: с 1992 по 1994 год Россия закупила тысячи американских тракторов «Caterpillar», за это же время объемы производства на чебоксарском «Промтракторе» упали до 250 единиц техники. Извините, уважаемые коллеги, но по всему выходит, что в первую очередь вы заботитесь о заокеанских товаропроизводителях. Там создаете рабочие места, а у нас их сокращаете.

Вроде бы прислушались, Виктор Черномырдин подписал распоряжение о выделении заводу крупной субсидии. Однако деньги в Чебоксары так и не дошли. А вводить таможенные пошлины на импортную технику никто и не думает. Завод стал просто задыхаться от нехватки средств.

Февраль 1996 года мог стать роковым. На «Промтракторе» люди, не получавшие зарплату шесть, порой восемь месяцев, дошли до крайней точки кипения. И на заводе была объявлена бессрочная забастовка, поддержанная профсоюзами. А 19-го числа по центральным улицам прошел марш протеста.

Картина рисовалась не для слабонервных. Сумрачный зимний день, сотни людей с мрачными лицами идут под красными транспарантами. Хоть революционное кино снимай. Не знаю, сколько вышло народу на марш, но на площади перед Домом Правительства, где состоялся митинг, яблоку точно негде было упасть. Рядом с тракторостроителями стояли представители других заводов. Педагоги, медики также заявляли о своей полной поддержке требований забастовщиков. А касались они уже не только зарплаты и пособий. То и дело звучали призывы отправить в отставку Правительства России и Чувашии, в пух и прах поносили Ельцина, осуждали войну в Чечне. Организаторы митинга пригласили к микрофону представителя Президента России в Чувашии Михаила Тимофеева, но куда там. И слова не дали произнести, под улюлюканье согнали с трибуны. А вот председатель Госсовета Чувашии, первый секретарь рескома КПРФ В.Шурчанов выглядел именинником. Валентин Сергеевич ударился в воспоминания. Так и сказал возлюбленным трудящимся: «Вы меня не понимали в 1991 году, когда закрывали парткомы и меня выдворили отсюда. Вы меня не понимали осенью 1993 года, когда в Москве расстреливали Белый Дом, а мы собирали ополченцев для защиты Верховного Совета России. Зато теперь понимаете».

Позже люди из компетентных органов упрекали меня за то, что я допустил митинг прямо под окнами своего кабинета. А что было делать, ОМОН посылать на разгон толпы? В Чувашии никогда милиция не воевала со своим народом, со времен перестройки ни одного инцидента на митингах не было. Да и за что силу применять, ведь все требования были справедливыми.

Пошел я к митингующим, хотя понимал, что меня аплодисментами не встретят. Спасибо хотя бы за то, что дали высказаться. Заявил о том, что подпишу распоряжение, запрещающее выплату зарплаты госслужащим, пока тракторостроители не получат детские пособия. Согласился с тем, что политику центра в отношении отечественных товаропроизводителей можно расценить как антинародную, антироссийскую. «Поддерживая вас, - говорю, - готов вместе с вами пикетировать здание Правительства России».

В другой обстановке мог бы более подробно рассказать, почему правительственная политика заслуживала столь резких определений. Навидался за время пребывания в разных составах Правительства страны. Даже непонятно, чего больше было в иных решениях: то ли некомпетентности, то ли корысти. Помнится, поехала наша делегация в Алма-Ату для подписания экономического соглашения со странами СНГ. И знаете, что там учудили? Договорились цену на российские углеводороды устанавливать голосованием… Да-да, если проголосуют Украина, Грузия и иже с ними за цену, предположим 12 долларов за баррель, то так тому и быть, хотя на мировом рынке нефть гораздо дороже. Мы тогда, кажется, с Шахраем и Полтораниным пошли к Ельцину возмущаться. Кое-как эту глупость предотвратили.

С чебоксарскими тракторами нечто похожее происходило. У завода и так огромные трудности с реализацией продукции. А Правительство, отменяя ввозные пошлины на тяжелую технику, фактически лоббирует чужестранные интересы. Естественно, потребитель сразу ориентируется на «Caterpillar» и «Komatsu». Вы скажите, что так диктуют рыночные законы. А вот и неправда ваша. Все страны защищают своих производителей. Особенно тех, кто выпускает сложную технику. Ведь к ним еще десятки отраслей привязаны. Можно, конечно, все заводы позакрывать и ждать привоза из-за границы, но долго ли протянет такое иждивенческое государство?

Кстати, много лет спустя, в разгар уже нового экономического кризиса, на «Промтракторе» побывал председатель Счетной палаты России Сергей Степашин. И он обратил внимание на следующее обстоятельство: вроде всем странам сейчас трудно, однако от продукции завода почему-то отказываются только отечественные потребители, а иностранцы технику продолжают закупать. Действительно, вопрос резонный: за что так своих не любим?

Читатель вправе спросить: что же делала местная власть для поддержки крупнейшего предприятия республики? От нее ведь тоже немало зависит. Надеюсь, наша совесть чиста. Правительство Чувашии рекомендовало заводу передать на содержание республики недавно построенный Дворец культуры, базу отдыха. А в муниципальную собственность предлагалось отдать больничный комплекс, детские дошкольные учреждения, общежития. Тем самым, «Промтрактор» погашал долги перед бюджетом и освобождался от «социалки», требовавшей огромных расходов. Пошли мы и на другой, очень тяжелый в финансовом отношении для нас шаг, выделив заводу беспроцентную ссуду для расчетов по зарплате. Этими пожарными мерами удалось убедить людей в том, что продолжать забастовку губительно. Завод возобновил производство.

Тем временем мы попытались разобраться и во внутренних причинах столь незавидной ситуации, в которой оказалось предприятие. Проверки выявили факты, характеризующие заводское начальство с не самой лучшей стороны. Например, стало известно о том, что «Промтрактор» отправил в Китай 65 тракторов, а взамен получил… сахарный песок. Ну ладно, бартер в те времена не выглядел чем-то зазорным. Однако этот самый песок был не столько сахарным, сколько золотым. В том смысле, что стоил в три раза дороже, чем на рынке. Очевидно, что на подобных сделках можно очень хорошо нагреть руки.

А другая финансовая операция просто поражала своим цинизмом. Дирекция предприятия решила проявить заботу о наиболее ценных кадрах и застраховала в Австрии 36 руководителей разного ранга, заплатив за это удовольствие фантастическую по тем временам сумму в 135 тысяч долларов. Специалистам не нужно объяснять, что при этом присутствовала традиционная схема незаконных выплат с уходом от налогообложения. Процветало на заводе и откровенное мародерство. Рядовые работники по полгода живых денег не видели, а разные начальнички регулярно получали свое очень неплохое жалованье. И не только. Заместителю главного бухгалтера в дочернем предприятии «Промтрактора» выдали огромную ссуду под символические проценты. Хотя здесь имелись долги по зарплате перед своим коллективом на сопоставимую сумму. В докладной записке по подобным фактам от контролирующих органов были десятки страниц.

На заседании Правительства агентству по делам о банкротстве было поручено обратиться в арбитражный суд. Заявление о возбуждении производства по делу о несостоятельности тракторного завода и ходатайство о проведении внешнего управления акционерным обществом стали неизбежными. Мне пришлось подчеркнуть, что в результате всех этих действий на «Промтракторе», по сути, будет объявлено чрезвычайное положение, административная диктатура. Это будет очень жесткое, твердое управление. Periculum est in mora. Опасность в промедлении. Там, где нужно будет резать по живому, придется резать, чтобы спасти завод. Иначе предприятие совсем грохнется. А так есть шанс спасти его, хотя бы частично. Более терпеть невозможно, так как ни руководство, ни коллектив не осознали, в каком положении находятся.

Особенно возмущала профсоюзная и коммунистическая демагогия. Мол, не дадим в обиду коллектив, сохраним его. Но так говорить при текущем положении дел - безнравственно. Если еще полгода продолжится линия на сохранение коллектива любой ценой, то предприятие придется хоронить. А для реализации потенциала завода требуется очень грамотное, сильное, антипопулистское управление.

Арбитражный управляющим акционерного общества «Промтрактор» был назначен 31-летний Игорь Миронов, работавший вице-премьером - министром экономики республики. Этот молодой человек попал в Правительство Чувашии благодаря блестящим московским рекомендациям. Ранее он работал научным сотрудником Института экономики АН СССР, начальником отделов федеральных министерств образования и экономики, был экспертом и ученым секретарем Центра информационных и социальных технологий при Правительстве РФ.Его ученость быстро вошла у нас в поговорку, умел человек очень красиво произносить умные слова, значение которых порой понимал только он сам. Но справедливости ради надо заметить, что ряд его практических советов очень помог нескольким предприятиям Чебоксар.

Конечно, такое назначение было сопряжено с огромным риском. Одно дело - блестящая теоретическая подготовка, и совсем другое – непосредственное управление огромным предприятием. Он заверял, что знает, как повысить конкурентоспособность продукции, снизить издержки производства, убрать избыточные звенья управления.

Стартовал И. Миронов совсем неплохо. Постепенно погашал задолженность по зарплате, снизил социальное напряжение в коллективе. В принципе никто и прежнему руководству не мешал погасить коммунальные платежи заводских рабочих путем взаимозачетов с городскими службами ЖКХ, таким же нехитрым способом обеспечить людей проездными билетами на городской транспорт, кормить их в столовых в счет зарплаты. Однако никто этим не занимался, а молодой руководитель не жалел времени на социальные проблемы.

Потихоньку стали расти и объемы реализуемой продукции. Внедрил Миронов систему бюджетного контроля расходов. Пришлось ему основательно перетрясти управленческий персонал. Шутка ли, насиженные места вынуждены были покинуть свыше двухсот менеджеров высшего и среднего звена (причем, три четверти из них — после того, как их познакомили с результатами уголовных и внутренних расследований). На завод стали заглядывать гости из-за рубежа, которые прощупывали почву для сотрудничества. Но затем, года через полтора, И. Миронова, ставшего генеральным директором «Промтрактора», повело не в ту степь. Взялся он дробить единый и компактный производственный комплекс на 50 дочерних предприятий. Вроде бы каждый получил шанс на самостоятельное процветание. А на деле пошел полный раздрай. Дошло до того, что одинаковые машины можно было купить у разных продавцов, выступавших от имени «Промтрактора». Причем, они друг у друга цены сбивали.

Пришлось И. Миронову подавать в отставку. Но в целом, его деятельность заслуживает положительной оценки. В самую трудную минуту ему удалось отодвинуть завод от края пропасти. Выиграл время, расчистил дорогу другим. По большому счету, такова судьба всех реформаторов. Они вынуждены выполнять очень неблагодарную работу, чтобы потом уйти, осыпаемыми упреками.