Глава IV время, люди, мысли

Хотя схоласты уделяли главное внимание ученым занятиям, они, конечно, были живыми людьми со своими страстями и увлечениями. Судьба многих из них складывалась драматически, а иногда трагически. Широко известна драма жизни одного из выдающихся деятелей XII в. -Пьера Абеляра. П. Абеляр сам описал ее в «Истории моих бедствий». Его жизнь полна напряженной борьбы и страстных переживаний. Большое место в ней заняла «история любви». П. Абеляр стал одним из основате­лей Парижского университета, его лекции собирали множество слуша­телей, а труды отличались безупречностью литературного вкуса, много­гранностью тематики, строгой логичностью. Драматической истории его любви к молодой Элоизе суждено было закончится тем, что возлюб­ленные были разлучены. Она приняла постриг, он стал монахом. Много лет спустя после смерти П. Абеляра Элоиза, согласно ее предсмертному желанию, была захоронена в одной могиле с тем, с кем разлучила ее судьба. В одном из ее писем к П. Абеляру есть такие строки: «Своему господину, а вернее отцу, своему супругу, а вернее брату, его служан­ка, а вернее дочь, его супруга, а вернее сестра, Абеляру — Элоиза... Бог свидетель, что я никогда ничего не искала в тебе, кроме тебя самого; я желала иметь только тебя, а не то, что принадлежит тебе. Я не стреми­лась ни к брачному союзу, ни к получению подарков и старалась... о доставлении наслаждения не себе, а тебе и об исполнении не своих, а твоих желаний». История любви Абеляра и Элоизы стала хрестоматий­ной. В течение многих веков она служила источником вдохновения для поэтов, писателей и художников.

Отличительная черта учения П. Абеляра — в этической направлен­ности. Он обратил особое внимание на мотивы поступков. С нрав­ственных позиций один и тот же поступок может быть оценен по-разному, — в зависимости от мотива его совершения. П. Абеляр выде­ляет инстинктивный план человеческой жизни. Склонности, импульсы, желания возникают самопроизвольно. Их следует рассматривать от­дельно от рационально-сознательной сферы души. В инстинктивном плане не заложено чего-то порочного — похоти, алчности и т.д. Одна­ко он может стать источником злых деяний. Все зависит от умения человека концентрироваться на инстинктивных состояниях души, анализировать их, отделяя доброе от злого. Нет никаких оснований презирать человеческие страсти и склонности, при том что человек, конечно, несет всю ответственность за свои помыслы, поступки и действия. П. Абеляр резко критикует стремление осуждать поступки при полном непонимании намерений и целей. В этой связи он подчер­кивает, что главное — это «дух-движитель» поступков. Философ дела­ет акцент на внутренней стороне нравственной жизни. В этом он идет

по стопам Сократа. Не случайно его главный этический труд озаглав­лен любимым изречением греческого мудреца — «Познай самого себя».

П. Абеляра интересовала не только этическая проблематика. Как и большинство крупных схоластов, он стремился к созданию всеохва­тывающего учения. Философ был подлинным подвижником мысли. Он видел в служении истине свое предназначение. Ему, несомненно, была близка идея, высказанная другим известным схоластом: «Никто не восходит на небо иначе, чем через философию». Автором этого изречения был один из представителей раннего этапа схоластики И. С. Эриугена.

Вообще говоря, каждый из мыслителей эпохи может быть кратко охарактеризован какой-либо яркой многозначительной деталью. Это может быть факт биографии — как у П. Абеляра, чье имя навеки свя­зано трагической историей его любви к Элоизе, это может быть пого­ворка, закрепившаяся за именем философа. Так, об Аверроэсе гово­рили: «Аристотель объяснил природу, Аверроэс — Аристотеля». Име­лись в виду тщательные и глубокие комментарии трудов Стагирита, написанные Аверроэсом. Кстати говоря, Аристотель был исключи­тельно популярен и высоко ценился в схоластическую эпоху. Его ав­торитет был столь высок, что его называли «Философ» и было понят­но, что речь идет о знаменитом основателе античной школы перипа­тетиков, завершителе античной классики. Глубоким знатоком и автором нового прочтения трудов Аристотеля стал Фома Аквинский.

Ансельм Кентерберийский (1033-1109) вошел в историю как ав­тор доказательства бытия Бога, получившего название «онтологичес­кий аргумент». В нем делалась попытка обосновать существование Бога посредством понятия о нем — как существа «сверх всего мыслимого». Споры об онтологическом аргументе продолжаются до наших дней. Фома Аквинский отверг доказательство Ансельма, выдвинув вместо него пять новых. В XX в. Б. Рассел с полной уверенностью заявил о логической несостоятельности онтологического аргумента. Спор вы­шел за пределы теологии и перешел в специализированную сферу логической семантики — науки о знаках и объектах. Обнаружилось, что Ансельм верно нащупал одну из фундаментальных семантических проблем, состоящую в невозможности опровержения некоторых умо­заключений посредством сведения их к противоречию или абсурду. Следовательно, они имеют право на существование не только как суждения веры, но и как логические суждения.

«Истина — дитя времени» и «знание — сила» — эти изречения принадлежат Роджеру Бэкону — схоласту XIII в. Он уже предвестник позднего этапа схоластики и ее скорого заката. Постепенно исчерпы­ваются возможности той исходной парадигмы, на которой она стро­ится, т.е. оппозиции «знание (понимание) — вера». Четко обознача­ются две возможности ее решения. Первая констатирует: «понимаю, чтобы верить»; вторая строит вывод в обратном порядке: «верю, что-

бы понимать». Однако обнаруживается и третий вариант, состоящий в разведении между собой и проведении разграничительной линии между верой и знанием. Выясняется, что знание не теряет своей цен­ности, будучи выведенным из-под контроля веры. И наоборот, вера в истину Откровения может быть достаточно удалена от развившегося, весьма объемного и многоотраслевого знания. Это, однако, не умаля­ет значение истин Откровения, поскольку между пониманием и ве­рой нет однозначной связи — такая связь многозначна. К тому же в постоянной поверке веры пониманием скрывается недоверие к вере, как и наоборот, — недоверие к знанию. Философия ищет знание ради знания, теология оставляет в стороне некоторые истины, она занята поведением. К такому выводу приходит И.Д. Скотт (1266—1308).

Заметим, что для судьбы Д. Скотта характерна постоянная пере­мена стран, где довелось жить и работать. Об этом гласит надгробная надпись: «Шотландия меня родила. Англия меня приняла. Галлия меня обучила. Кельн меня хранит». Очевидно, что одним из побочных эф­фектов схоластической системы образования стало тесное взаимодей­ствие идей и людей различных стран в рамках Западной Европы. Общ­ность проблематики, единый язык образования (латынь), единство церкви, система университетов, монашеские ордена, распространяв­шие свое влияние независимо от национальных различий, — все это не могло не способствовать культурной общности европейских стран. Средние века внесли свой вклад в складывание цивилизационного единства Европы. Это единство не потеряло своего значения и тогда, когда впоследствии в Европе возникли самостоятельные национальные государства, а церковное единство было разрушено Реформацией.

Не избег вынужденных путешествий по различным странам и В. Оккам (1280—1349) — яркий представитель поздней схоластики. Его имя ассоциируется в первую очередь со знаменитой «бритвой Ок-кама». Так принято называть принцип, выдвинутый мыслителем: «Не следует умножать сущности сверх необходимого». Это принцип эконо­мии разума. Согласно ему, следует избегать усложненных теоретичес­ких построений, предполагающих введение большого числа исходных допущений. Если нечто может быть объяснено наиболее простым спо­собом, то именно этот способ следует считать правильным, отбросив все, что усложняет объяснение. Так, В. Оккам полагает, что две из четырех аристотелевских причин — причина действующая и причина целевая (финальная) — в большинстве случаев излишни и ничего не добавляют к пониманию явлений. Согласно В. Оккаму, движение пред­метов необязательно нуждается в объяснении при помощи аристоте­левской любви к Богу, который притягивает к себе мир силой любви, хотя возможно, что так оно и есть. Гораздо более важно определить конкретную причину, действующую на данное тело. В. Оккам призы­вает к отказу от метафизических претензий. Он говорит о доверии факту и только факту. С его точки зрения, вместо того чтобы спраши-

вать: что это такое? — следует выяснить сначала, как оно бытует. Ина­че говоря, субстанциальному пониманию природы вещей следует пред­почесть функциональное.

Легко заметить, что оккамовский подход составляет эпилог сред­невековой схоластической учености и одновременно является введе­нием к новоевропейской науке. Он открывает новые перспективы изу­чения природы на путях рациональных и экспериментальных. В. Окка-му же принадлежит приоритет теоретической защиты всего индивидуального перед лицом общего. Он одним из первых заговорил о правах и достоинстве личности перед лицом властных институтов. Это роднит его с культурой Возрождения.

ЛИТЕРАТУРА

ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1980. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. Майоров Г.Г. Средневековая философия. М., 1982. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Кн. 2. СПб., 1994. С. 77-207.