В поисках более сладостной песни

Стремление нашего поколения к «красивой любви»

Школьный бал 1988 года стал настоящей катастрофой! Я заканчивал школу, и какому-то пустозвону удалось воспользоваться моей доверчивостью и убедить меня в том, что в октябре состоится Второе пришествие Христа на землю и наступит конец света.

Вы, должно быть, спросите с удивлением: «И что же, ты поверил ему?» Как бы мне хотелось обвинить в моем легковерии систему образования, не научившую меня мыслить здраво! Но в общем... да, я поверил этому пустозвону!

Поскольку считанные недели отделяли наш мир от полного разрушения, мне надлежало правильно расставить приоритеты в своей жизни. Школьный бал должен был состояться через месяц, и у большинства девушек еще не было кавалеров.

«Меня-то в это время здесь уже не будет», — рассуждал я, по мере того как одна неделя летела вслед за другой. Все короче становился список свободных девушек, которых можно было пригласить на школьный бал. Я относился бы к этому факту совершенно спокойно, если бы одновременно с этим не сокращалось количество октябрьских дней, в один из которых должно было состояться Второе пришествие. И наконец наступило первое ноября.

Ну что ж, жизнь продолжалась. В конце концов, школьный бал мог состояться и без «холостяка Эрика»... если бы не одна маленькая деталь. Мои болваны-одноклассники сыграли жестокую шутку, записав меня на конкурс влюбленных. Наверное, им казалось, что присутствие субтильного субъекта среди могучих и рослых футболистов будет отличным штрихом, дополняющим общую картину. Теперь я должен был идти! И я должен был прийти с девушкой!

В соседнем городке я отыскал девушку, которая была знакомой моих знакомых. Она нехотя согласилась сыграть роль моей подружки на балу, при этом предельно ясно объяснив мне: «То, что я иду с тобой на этот бал, означает только, что я иду с тобой на бал, и ничего больше. Надеюсь, ты это понимаешь?»

Она была брюнеткой с вьющимися волосами и могла сразить запахом духов, но не обаянием. Моя первая ошибка заключалась в том, что, придя на бал, я напрочь забыл о своей спутнице и пропал из ее виду примерно на час. А вторая моя ошибка окончательно решила мою судьбу на тот вечер. Все выглядело совершенно невинно. Я сыпал любезностями, пытаясь хоть как-то загладить свою вину — я ведь не просто забыл, что со мной на бал пришла девушка — я начисто позабыл, что она вообще существует. Одна из моих одноклассниц сообщила мне:

— Лу Энн злится на тебя.

Мое лицо выражало полнейшее неведение, когда я спросил В ответ:

— А кто такая эта Лу Энн?

И вот, тупой как пресс-папье, я пытался убедить свою спутницу в том, что она мне нужна.

— Лу Энн, — запинаясь, бормотал я, — ты такая замечательная! Такая несравненная!

Она лишь фыркнула, выразив таким образом свое отвращение. Тогда-то и наступил момент моей окончательной погибели. Нас окружили мои приятели, и разговор начал развиваться в ином направлении. Мы отпускали остроты, над которыми все дружно смеялись. Вообще-то, не все, потому что Лу Энн не смеялась. Мой приятель Даррен завел разговор об именах, и все мы, смеясь, стали обсуждать то, как наши имена поразительно точно соответствуют нашей внешности. Настало время и мне вставить словцо. Блистательный Дон Жуан в моем лице обратил взор к своей прекрасной брюнетке и сказал:

— Это просто потрясающе смешно... Не знаю, говорил я тебе об этом или нет, но мою кошку зовут Лу Энн!

Надо обладать богатым воображением, чтобы назвать ответ Лу Энн любовным воркованием. Глаза ее засверкали каким-то фосфоресцирующим зеленым светом, которого мне ни до, ни после этого не приходилось видеть, и прежде чем пожелать мне доброй ночи ударом в челюсть (впрочем, возможно, про удар я выдумал только сейчас), она сказала что-то вроде: «Правда? А у меня дома живет мопс по кличке Эрик!»