Чарующее пение

(по мотивам «Одиссеи» Гомера)

— Могучая фигура капитана Одиссея высилась на палубе огромного судна. На воде играли отблески полуденного солнца, в то время как капитан не спеша, с достоинством обходил корабль. Рулевой, от которого не могло укрыться ни одно малейшее движение Одиссея, старался изо всех сил, чтобы добиться высшей награды — увидеть одобрение в глазах своего славного капитана.

— Так держать! — разносился в соленом морском воздухе низкий голос Одиссея.

— Есть — так держать! — незамедлительно эхом отзывался рулевой.

Отдав команду, капитан устремил свой стальной взгляд в сторону земли, только что показавшейся по правому борту. Ни крики чаек, ни волны, с ритмичным плеском разбивавшиеся о борт корабля, не могли отвлечь Одиссея от мыслей о том, что ждало их впереди. Запах приключений витал в воздухе, и все было именно так, как хотелось Одиссею. И тут возглас, раздавшийся за его спиной, привлек его внимание:

— Капитан!

Славный мореплаватель моментально обернулся и увидел перед собой моряка, охваченного волнением; его глаза были полны страха, а губы тряслись.

— Капитан! — вновь воскликнул он, и кровь отхлынула от его лица.

— Успокойся! - негромко скомандовал Одиссей. - Глубоко вдохни, выдохни, и объясни, в чем дело! Все члены команды, находившиеся поблизости, остановились, чтобы узнать, о чем идет речь.

— Э-э-э, мы... ну-у-у, — запинаясь, бормотал моряк, — в общем... ну, как бы это сказать, сэр...

Одиссей схватил его за ворот рубахи, встряхнул как следует и, притянув к себе так, что их лица разделяло всего лишь несколько дюймов, потребовал:

— Давай же, парень, если тебе дорога жизнь, говори! Напряжение достигло апогея, когда, окаменев, старший помощник, указывая трясущимся пальцем на север, проговорил:

— Сирены, капитан!

Одиссей моментально посуровел, а по всему кораблю прокатилась волна горестных вздохов. Прямо по курсу были сирены, полуженщины-полуптицы с дивными голосами. Услышав их чарующее пение, моряки направляли свои корабли

прямо на скалы. Пение сирен было таким нежным, таким чудесным, что пи один смертный не мог устоять, заслышав его. Одиссею нужно было немедленно что-то предпринять — пока он не потерял способность рассуждать здраво.

— Этим злодейкам сиренам нас не одолеть! — объявил он, обращаясь к своей напуганной команде. — Нет! Их сладкому манящему пению не околдовать нас. Сегодня кораблекрушение отменяется, ребята!

Но даже при одном упоминании о пьянящей музыке мысли Одиссея становились спутанными. Он был одержим желанием хотя бы издали послушать знаменитое пение сирен.

А может быть, нам все-таки удастся остаться в живых, приблизившись к ним? НЕТ! — отрезал он, обращаясь к самому себе. — НЕТ! Так случается со всеми, кто попадает сюда. Все они думают, что смогут удержать себя в руках, но потом забываются и, словно слепые, ведут свои корабли на верную смерть, на острые скалы, а сирены смеются, глядя на их гибель. НЕТ!

Одиссей взбежал на нос корабля, повернулся и громко воскликнул, так, что его услышала вся команда:

— Мы всего лишь простые смертные и не способны устоять перед посулами любви, которыми сладкоголосые сирены соблазняют нас. Каждый корабль, которому доводилось бывать в этих водах, попадался на приманку сирен и разбивался о скалы. Но в этот раз, друзья мои, этому не бывать! Мы с вами устоим перед искушением сирен; мы даже не дадим им возможности искусить нас! Пусть каждый из вас заткнет себе уши носком так, чтобы ни единый звук не доносился до ваших ушей. А меня привяжите к мачте!

Моряки удивленно переглянулись.

— Вы слышали мой приказ! — крикнул капитан, заметив их недоумение. — Привязать меня к мачте! Да смотрите, вяжите покрепче!

Под лучами нещадно палящего солнца дисциплинированные моряки со всех ног бросились исполнять приказ Одиссея.

И вот, едва успели они заткнуть свои уши носком и привязать своего капитана к мачте, как воздух наполнился прекрасными, пьянящими звуками любовного пения сирен. Их голоса, удивительные и страстные, казалось, завлекали корабль, маня его к себе, как тепло огня, разожженного в камине в холодный зимний день, манит озябшего путника.

Команда корабля встретила чарующие звуки с полным безразличием — но Одиссей, привязанный к мачте, не мог укрыться от пения сирен. Кровь в его жилах вскипела от страсти.

— Отвяжите меня! — закричал он, терзаясь. — Пожалуйста, отвяжите меня! Я приказываю вам отвязать меня... Ну пожалуйста, прошу вас, отвяжите меня!

Однако моряки не слышали его воплей, более того, им было приказано не смотреть на него. Пение звучало все громче, манило все сильнее, и Одиссей застонал, изнемогая от охватившего его желания. Он закричал как безумный, требуя, чтобы кто-нибудь внял ему и направил корабль к тому месту, откуда лились эти упоительные, терзающие своей страстностью звуки. Одиссей грозил наказанием, обещал скормить моряков циклопам, сулил невиданные мучения и пытки, в то время как корабль проходил мимо скал, на которых обитали сирены. Вскоре он удалился от них, так что их пения уже не было слышно.

Измученного Одиссея с лицом, побагровевшим от попыток вырваться, наконец отвязали от мачты, и он, обессиленный, свалился на палубу.

— Ну почему, — простонал он из последних сил, — почему то, чего я желаю сильнее всего в жизни, обязательно ведет к моей погибели? Почему мне пришлось связывать себя веревками, лишая возможности насладиться прекрасным?

Сегодня вот эта мачта спасла меня от безумного желания - отправиться на зов дивного, но смертельно опасного пения сирен! 1