Схема 9. Ситуации взаимоотношений коммуникантов

Примером иного подхода к классификации социальных ситуаций является модель Е. Ф. Тарасова. В этой модели социальные ситуации противопоставляют­ся а) по признаку определенности ролевой структуры: нормативные — ненорма­тивные (роли коммуникантов определены, иерархически организованы и разыгры­ваются в официальных структурах общества либо роли не определены, не органи­зованы и не относятся к официальным структурам), б) по признаку соблюдения социальных (этических) норм: санкционируемые — несанкционируемые, в) по

признаку частотности, типичности для данного общества: стандартные — нестан­дартные. Например, отношение «врач — пациент» является (для носителей рус­ского языка и современной речевой культуры) нормативным, санкционирован­ным, стандартным [Тарасов, 1974: 272].

Партнеры коммуникации обобщенно моделируются при помощи категорий падежной грамматики [Филлмор, 1981]. Главным партнером статусно-маркиро­ванной ситуации является агенс, действие которого направлено на других оду­шевленных участников ситуации. Основной характеристикой партнеров статус­ной ситуации является степень их свободы по отношению к агенсу. Если агенс А награждает Б или конфискует у Б имущество, то Б по отношению к А выступает как пациенс, одушевленный предмет целенаправленных усилий А. Иное соотно­шение статусов наблюдается в ситуациях разрешения и запрета. Степень свободы второго партнера В в такой ситуации является более высокой по сравнению с со­ответствующей характеристикой пациенса Б. Такой партнер В выступает в каче­стве контрагенса. Если же второй партнер в статусной ситуации обладает равной или большей степенью свободы, чем агенс (например, в ситуации просьбы), то мы выделяем роль респондента Г. В некоторых статусных ситуациях выделяется роль суперагенса Д, от имени и по поручению которого агенс выполняет то или иное действие по отношению ко второму партнеру — пациенсу, контрагенсу или рес­понденту. Частным случаем статусной триады является ситуация, включающая адресата-ретранслятора, увеличивающего разрыв в статусе между источником и конечным получателем информации: жрецы возвещают народу волю божества, комментаторы развивают идеи директивных органов. Отношения между партне­рами статусно-маркированной ситуации показаны на схеме 10.

Схема 10. Партнеры статусно-маркированной ситуации

Отношения между суперагенсом и агенсом, агенсом и пациенсом выступают как жесткие поведенческие нормы. Сравните: (1) «Приказываю Вам молчать!» — «А кто Вы такой, чтобы мне приказывать?» и (2) «По поручению моего прави­тельства объявляю о денонсации договора между нашими государствами». — *«А имеет ли Ваше правительство такие полномочия?» Приказ (1) может быть оспо-

рен, хотя за этим последует наказание. Приказ отдается контрагенсу, т. е. партне­ру, имеющему некоторую свободу действия. Посол, сообщая о прекращении дей­ствия договора от имени своего правительства (2), не вправе оспорить или сомне­ваться в правомочности решения суперагенса. Единственное, что может себе по­зволить такой адресат-ретранслятор, это — выразить свое личное отношение к соответствующему государственному акту, сожаление или непонимание мотивов своего руководства. Заметим, что в случае разрешения, запрета, приказа, просьбы, т. е. отношений между агенсом и контрагенсом, агенсом и респондентом, выра­жение дополнительной личной оценки представляется сомнительным: «Я запре­щаю Вам пользоваться моими материалами, хотя и не одобряю этого запрета». Волеизъявление пациенса несущественно для статусной ситуации. Важен резуль­тат: человека наградили, лишили привилегий, оправдали. Позиция контрагенса и респондента не результативна и не самодостаточна: *ему приказали, *ему разре­шили, *его попросили. Мы не говорим здесь о ситуативном эллипсисе.

Наблюдается определенное расхождение между актантами по линии «агенс — респондент»: «Пленных допрашивали в штабе» и «Кафедра ходатайствует перед ректоратом о направлении И. В. Петровой в аспирантуру». Респондент-допра-шиваемый ниже по ситуативному статусу, чем агенс, ведущий допрос. Вместе с тем данный агенс зависит от респондента, так как нуждается в его показаниях. Респондент-ректорат выше по статусу, чем агенс, который обращается с ходатай­ством. Позиции контрагенса и респондента иногда сближаются, например, в слу­чае совета: «Врач посоветовал мне изменить режим дня». В ситуации «врач — пациент» врач по статусу выше пациента, пациент обращается к врачу с просьбой и получает рекомендации, т. е. между позициями респондента и контрагенса про­слеживаются деривативные отношения. Выделенные нами типы партнеров ста­тусной ситуации условны и требуют дальнейших уточнений. В этой связи обра­тим внимание на каузативное значение типа «заставить»: «Его заставили подпи­сать письмо». Пациенс, которого награждают или свергают с престола, как бы лишен своего волеизъявления. Контрагенс, которому предписано то или иное действие, сохраняет право поступать так, как приказано, или нарушить приказ. Актант, которого заставляют что-либо сделать, приближается к пациенсу с точки зрения результата действия, но имеет сходство с контрагенсом в силу наличия волеизъявления.

Отношения между партнерами в статусно-маркированной ситуации осложня­ются, если агенс получает модальную или оценочную квалификацию, например, в случае снисходительного или деспотического поведения.

Статусный вектор может быть нисходящим и восходящим. Изучение семан­тики социального статуса человека позволило нам определить основные типы партнеров в ситуации с маркированным статусом с точки зрения их номинатив­ного выделения. Методика работы состояла в том, что по результатам сплошной выборки глаголов из толковых словарей английского языка были выделены те единицы, в дефинициях которых был ограничен круг актантов. Например, раз­жаловать или перевести офицера из строя в штаб может только военное руковод-

ство, вынести приговор или оправдать — судьи, экзаменовать и отчислять из кол­леджа — профессора и преподаватели. Нисходящий вектор преобладает в значе­нии слов с признаком социального статуса человека (79,5%). На наш взгляд, этот факт объясняется несколькими причинами. Во-первых, отношения неравенства выражаются прежде всего как подчинение, воздействие либо возможность воз­действия. Известно, что носитель активного начала получает преимущественное право наименования. Во-вторых, значение нисходящего статусного вектора вы­водится из конкретной семантики глаголов типа «казнить». Статусный признак является компонентом значения таких глаголов. Количество глаголов с компо­нентным выражение признака значительно превышает число глаголов, специали­зированно выражающих признак статуса человека. В-третьих, меньшее число еди­ниц восходящего статуса объясняется вторичностью, производностью этого век­тора по отношению к нисходящему вектору. Некто ведет себя с послушанием по отношению к другому лицу, поскольку соответствующее лицо имеет право на руководство или пользуется авторитетом. Вторичное значение номинируется реже.

Статусный вектор субъекта может ставиться под сомнение. Субъект, кото­рый имеет право вести себя определенным образом, противопоставляется субъек­ту, который считает, что имеет право на особый статусный ранг. Единицы пер­вого типа обозначают действия, например: назначать, руководить, повышать в звании. Единицы второго типа обозначают описания действий: претендовать, сни­сходить, позволять себе. Единицы первого типа выступают в речи в качестве пер-формативных и описательных глаголов, единицы второго типа перформативами быть не могут. Реальный статус лица не оспаривается, претендуемый статус ста­вится под сомнение. Например: Edmund: "Sir, I thought it fit to send the old and miserable king to some retention and appointed guard."... Albany: "Sir, by your patience, I hold you but a subject of this war, not as a brother" (W. Shakespeare). В приведенном отрывке из трагедии В. Шекспира «Король Лир» Эдмунд, полко­водец Реганы, герцогини Корнуэльской, сообщает герцогу Альбанскому о том, что старый король Лир арестован. Герцог Альбанский говорит Эдмунду, что счи­тает его подчиненным, а не братом, т. е. не равным себе. Арестовать короля мог­ли только руководители страны, поделенной между двумя дочерями короля Лира, женами герцогов Корнуэльского и Альбанского. Тем самым герцог Альбанский показывает, что Эдмунд не имел права брать под стражу короля.

Мотивация статусных векторов основывается на знании ситуативной обус­ловленности и социального устройства/Сущность статусной мотивации состоит в зависимости одного партнера от другого. Взаимосвязь неравноправных парт­неров распространяется на достаточно большой и в то же время конечный список ситуаций, который можно разбить на следующие группы статусно-маркирован­ных актов: 1) юридические и церемониальные акты, 2) акты морального воздей­ствия, 3) акты руководства, подчинения и изменения подчинения, 4) акты поведе­ния, получающие внешнюю оценку. Данные четыре группы статусно-маркиро­ванных актов выделяются на основе признаков официальности, динамики, кон­кретности, имманентности.

По признаку официальности противопоставляются юридические и моральные/эмоционально-волевые акты (отречься от престола, арестовать, присудить степень — извинить, отшлепать, отругать). По признаку динамики выделяются дискретные акты поведения и менее дискретные акты руководства (разжаловать, поклониться, уволить — поработить, инструктировать, контролировать). По при­знаку конкретности сравниваются фрагменты действия и действия в целом (раз­решить, заставить, осмелиться — потворствовать, национализировать, заключить в тюрьму). По признаку имманентности разграничиваются действия, не получаю­щие и получающие внешнюю оценку (запретить, назначить, судить — раболеп­ствовать, снизойти, претендовать).

Группа юридических и церемониальных актов наиболее четко очерчена в ряду статусно-маркированных действий. Слова, обозначающие соответствующие акты, тяготеют к терминологизации. Например: accredit] — to send abroad as an official representing the government (LDCE); disfranchise — to take away the rights of citizenship, esp. the right to vote from (LDCE). Послать официального представите­ля правительства за рубеж или лишить кого-либо гражданского права голосова­ния — это прерогатива руководства страны. Юридические акты имеют ряд фор­мальных особенностей, объясняемых часто соблюдением традиции. Формализа­ция юридических актов обусловлена стремлением выделить их значимость. При этом детали соответствующих актов приобретают смыслоразличительный харак­тер. Если, например, в коммюнике по итогам переговоров подчеркивается их от­кровенный характер без указания плодотворности, то имеются основания сделать вывод о расхождении позиций сторон.

Значимость церемониальных актов выражается номинационно: inaugurate] — to introduce (someone important) into a new place or job by holding a special ceremony (LDCE); admit (person, esp. President of U. S.) to office etc. with ceremony (COD). Акт торжественного приведения президента США к исполнению служебных обя­занностей — инаугурация — выделен в словаре как особое явление в жизни аме­риканцев.

По своей тематике юридические и церемониальные акты распадаются на акты государственных должностных лиц, дипломатические, судебные, ритуально-воен­ные, религиозные, образовательные, спортивные. Эти сферы общественной жиз­ни весьма значимы для англоязычного социума. Перечисленные церемониальные акты включают 1) неравноправных участников, в том числе активных участни­ков — партнеров и пассивных участников — зрителей, 2) определенную последо­вательность действий, имеющих двойной план содержания — обыденное и са­кральное значение, 3) качественное изменение статусов партнеров церемонии (не­кто становится президентом, удостаивается титула, лишается гражданских прав и имущества и т. д.).

Мы говорим о статусном векторе юридических актов и в том случае, когда агенс будто бы и не имеет партнеров. Например, король отрекается от трона. Но сама ситуация отречения предполагает, что существует некто, занимающий выс­ший пост в стране, и окружение этого человека. Роль короля, как известно, созда-

ется отношением подданных. Двойной план содержания церемониального дей­ствия объясняется общей характеристикой любого поведенческого акта: поведен­ческий акт есть дополнительная характеристика какого-либо действия, выступа­ющего в качестве материального носителя соответствующего акта. Так, выпуск­ники престижных частных школ и колледжей в Англии безошибочно определяют друг друга по некоторым особенностям произношения. Сначала поведенческий акт является дополнительной характеристикой своего субстрата. По мере ритуализации первичное значение исходного материального или конкретно-бытового акта как бы выветривается. Усиливается символическая сторона церемониально­го акта. Свидетель в суде отвечает на протокольные, казалось бы, бессмысленные вопросы председательствующего, взрослые люди стоят смирно перед отрезком цветной материи на древке, отдавая честь знамени, британская королева, закан­чивая чтение речи, написанной для нее премьер-министром, произносит форму­лу: «My Lords and the Members of Commons, I pray that the blessing of Almighty God may rest upon your counsels». Призывая благословение всевышнего, англий­ский монарх тем самым напоминает о своем статусе главы англиканской церкви.

Средневековая церемония посвящения молодого человека в рыцари вклю­чала несколько действий: dubl — to make (someone) a knight by a ceremonial touch on the shoulder with a sword while kneeling (LDCE). Сын дворянина должен был воспитываться'с определенного возраста в семье другого дворянина, должен был научиться ратному делу и другим необходимым для рыцаря искусствам, и, когда подходил срок, воспитатель и опекун в торжественной обстановке посвящал своего воспитанника в рыцари: произносил сакральную формулу и легко ударял коленопреклоненного юношу по плечу лезвием меча. Нетрудно увидеть в легком ударе плашмя символическую инициацию — первоначально нужно было в бою доказать свое право быть рыцарем, пройти боевое крещение. Этот бой имел до­полнительный церемониальный смысл, который впоследствии вытеснил первич­ную функцию боя и привел к ритуальному стилизованному действию. После этого акта новый рыцарь имел право выступить с гербом в полном боевом обла­чении на поле боя, т. е. приобретал новое статусное качество.

Современные церемониальные акты весьма разнообразны. Примером может послужить политический церемониальный акт: Lord Plumb called on Sir John to produce evidence to back his claims if he had any, and then ceremoniously cut up his institute membership card (Morning Star). В газетном сообщении говорится о том, что член института директоров ушел в отставку, обидевшись на критику гене­рального директора, и в знак протеста публично порвал на клочки свой член­ский билет.

Акты морального воздействия имеют ситуативную природу и не требуют сим­волических формальностей для установления нового качества партнеров. Меж­личностные моральные акты можно условно разделить на эмоционально-кауза­тивные и волитивно-каузативные акты. К первым относятся поощрения, порица­ния, похвала, лесть, оскорбление. Ко вторым мы причисляем приказы, просьбы, разрешения, запреты.

Различие между моральными и юридическими актами не является абсолют­ным. Наиболее важные моральные отношения в обществе кодифицируются юри­дически: власть и особые категории людей, относящихся к власти, жизнь и здо­ровье, имущество, общественный порядок, безопасность государства. С точки зре­ния общественного устройства юридические статусные отношения являются по­казателем оформленности группы. Не случайно первая библейская заповедь — это заповедь лояльности: «Да не будет у тебя других богов...»(Исход, 20). Оскорб­ление словом или действием вышестоящего лица относится к числу серьезных на­рушений общественного порядка.

Отраженные в языке особенности моральных актов неоднократно подверга­лись лингвистическому анализу. Слова, обозначающие отношения морального воздействия, представляют собой своеобразный полигон для проверки теории ролевых структур или семантических падежей [Fillmore, 1969], кластерного ана­лиза по шкалам Ч. Осгуда [Fillenbaum, Rapoport, 1971), концепций речеактовой теории [Остин, 1986 и др], теории экстенсионального анализа [Графова, 1991]. В данной работе группа глаголов морального и юридического воздействия ана­лизируется с позиций статусных отношений. Нас интересует то, какие дифферен­циальные признаки уточняют статусный вектор.

Группа слов со значением «обвинять» — accuse — «обвинять», charge — «юр. обвинять», incriminate — «юр. инкриминировать, вменять в вину», indict — «юр. предавать (кого-либо) суду на основании обвинительного акта (по решению боль­шого жюри)», impeach — «юр. обвинять в совершении тяжкого преступления», arraign — «привлекать к суду по уголовному делу» — относится скорее к юриди­ческому, чем к моральному воздействию. Но обвинение тесно связано с порица­нием, и юридические нормы вытекают из моральных. Общее значение глаголов обвинения — считать кого-либо виновным, заявить об этом официально и пуб­лично и привлечь обвиняемого к суду. Основание для признания чьей-либо вины — совершение кем-либо проступка или преступления, т. е. нарушение норм закона. Нарушение норм влечет за собой ответственность, необходимость отвечать за совершенные поступки перед людьми, имеющими право принимать решения. Схе­ма ситуации обвинения представляется нам следующей: Субъект оценки А, зная, что такое хорошо и что такое плохо, считает, что нарушитель Б поступил плохо по отношению к жертве В, и обращается к судье Г, чтобы Г определил, что сделал Б и что будет сделано с Б силами исполнителя Д. Ситуация обвинения показана на схеме 11 (см. стр. 150).

Субъект оценки и жертва могут совпадать. Если субъект оценки, потерпев­ший, судья и исполнитель совпадают в одном лице, то перед нами ситуация ме­сти, возмездия. Потерпевший присваивает себе право наказывать. Статусные от­ношения в этом случае носят сугубо ситуативный характер. Нарушитель, призна­вая свою вину, может обратиться к потерпевшему с извинениями или с компенса­цией. Если потерпевший не имеет возможности наказать нарушителя или не при­нимает компенсацию ущерба, то потерпевший обращается к более сильному лицу, и мы имеем дело с ситуацией жалобы. Сильное лицо, которому принадлежит

власть, рассматривает жалобу, определяя факт и причины нарушения, свойства субъекта нарушения и степень его вины, и на основании системы принятых норм выносит решение, выполнение которого является обязательным. В судопроизвод­стве субъект оценки разделяется на обвинение и защиту, а потерпевший рассмат­ривается в контексте ситуации правонарушения с привлечением свидетелей, улик и нормативного кодекса. Субъект власти подразделяется на субъекта решения и субъекта исполнения решения. Агенс приведенных глаголов обвинения имеет двой­ную статусную характеристику: он осуждает другое лицо, выступая субъектом оценки, и привлекает осуждаемого к суду, выступая в качестве представителя вла­сти, судьи. Для ситуации юридического обвинения релевантны (по данным Веб-стеровского словаря синонимов) такие признаки, как оценка степени серьезности нарушения (charge), признание факта вовлеченности в преступление (incriminate), указание на рассмотрение дела большим судом присяжных (indict), подчеркива­ние особого статуса суда и особого высокого статуса нарушителя (impeach), при­вод обвиняемого в суд для ответов на вопросы (arraign). Заметим, что суд при­сяжных —jury — состоит из заседателей, которые дают клятву выносить честные решения по рассматриваемым делам. Большое жюри (от 12 до 33 человек) решает вопрос о предании кого-либо суду, малое жюри (12 человек) выносит решение по вопросам факта в уголовных и гражданских делах. Военные преступления рас­сматриваются военным трибуналом (court-martial).

Взвесив обстоятельства дела, суд принимает решение — оправдать или осу­дить. В случае оправдания, реабилитации (acquit, exculpate, exonerate, absolve, vindicate) невиновность обвиняемого уточняется в процессуальном юридическом плане (acquit), в моральном отношении — восстановление чести (exonerate), как освобождение от ответственности (absolve), как снятие незначительной вины (exculpate), как восстановление доброго имени путем доказательства несправед­ливости обвинения (vindicate) (WNDS). В случае осуждения суд выносит приго­вор (sentence), в котором определено наказание для преступника. Исполнителем наказания выступает специальный орган общества. Ситуация наказания является иллюстрацией статусного соотношения «суперагенс — агенс — пациенс».

Синонимический ряд со значением «наказывать» в английском языке вклю­чает слова punish — «наказывать», chastise — «подвергать наказанию (особ, телес­ному), пороть», castigate — «бичевать (порок)», chasten — «карать», discipline — «наказывать, пороть», correct — «наказывать, исправлять». В значении доминан­ты ряда — punish — акцентируется причина наказания: нарушение закона, непод­чинение власти, намеренное правонарушение. Конкретизация наказания осмыс­ливается как выделение способа, степени и цели причинения страданий. По спо­собу наказание может быть моральным и физическим и выражается в виде причи­нения боли, лишения прав, имущества, жизни. Наказание может быть публичным или же закрытым, тайным. В семантике приведенных синонимов выделены при­знаки физического наказания (chastise), сурового публичного наказания, которое не обязательно является физическим (castigate), испытания характера человека (chasten), подчинения как цели наказания (discipline), исправления как цели на­казания (correct) (WNDS). Лишение свободы отражено в английских глаголах arrest — «арестовывать», apprehend — «арестовывать», attach — «арестовывать (имущество)», detain — «задерживать», imprison — «заключать в тюрьму», jail — «заключать в тюрьму», incarcerate — «заключать в тюрьму», immure — «заточать (в тюрьму)», intern — «интернировать». Синонимы различаются следующими признаками: лишение свободы (arrest), за преступление (apprehend), лишение права распоряжаться имуществом (attach), задержание для проверки (detain), заключе­ние под стражу (imprison), в карцер (incarcerate), на время (jail), погребение зажи­во — замуровать в стене (immure), интернирование, заключение в лагерь для военнопленных (intern)(WNDS). Суровым наказанием является ссылка, изгнание. Различные аспекты изгнания раскрываются в синонимическом ряду banish — «из­гонять, ссылать, высылать», exile — «изгонять, ссылать», expatriate — «лишать гражданства», ostracise — «подвергать остракизму, изгонять из общества», de­port — «депортировать», extradite — «выдавать иностранному государству лицо, нарушившее законы этого государства». Общая идея изгнания в глаголе banish уточняется как изгнание из собственной страны (exile), с потерей гражданства (expatriate), выражая мнение большинства (ostracise), из чужой страны (deport), по просьбе иностранного государства (extradite) (WNDS). К числу наказаний относится лишение собственности, выраженное в словах penalize, fine, amerce, mulct — «штрафовать» и confiscate — «конфисковать». Различия между оттенка­ми значения «штрафовать» заключаются в том, что штраф может принять форму лишения преимуществ или льгот (penalize), может взыскиваться по закону (fine), по постановлению судьи (amerce), может носить не вполне законный характер (mulct) (WNDS). Лишение жизни по закону — это смертная казнь в виде расстре­ла, повешения, умерщвления на электрическом стуле и т. д. Примером современ­ной казни является «дефенестрация»: People were executed all the time for being ungrateful. They were defenestrated. They were thrown out of altitudinous windows (K. Vonnegut). В наши дни список казней пополнился выбрасыванием людей из окон высотных домов. Отметим, что помимо мирских наказаний есть и религиоз­ные, например, анафема — отлучение от церкви. Ситуация юридического обви-

нения уточняется, как мы видим, главным образом в плане результата. Мораль­ное обвинение варьирует в иной плоскости.

Рассмотрим синонимический ряд criticize — «критиковать», reprehend — «делать выговор, порицать», blame — «винить», censure — «порицать, осуждать», reprobate — «порицать, корить», condemn — «осуждать, порицать», denounce — «осуждать, обвинять». Эти слова объединены общим значением «открыто выно­сить отрицательную оценку кому-либо или чему-либо» и различаются такими признаками, как сравнение плюсов и минусов оцениваемого объекта (criticize), выражение значительного неодобрения (reprehend), подчеркивание ответствен­ности обвиняемого (blame) и компетенции осуждающего (censure), нетерпимость по отношению к обвиняемому (reprobate), беспощадное осуждение (condemn), публичное выражение своего отношения (denounce) (WNDS). Значение критиче­ского высказывания, имеющего целью предупреждение или исправление ошибки, объединяет синонимы reprove — «делать выговор, корить», rebuke — «упрекать, укорять», reprimand — «объявлять выговор», admonish — «наставлять, предосте­регать», reproach — «упрекать, укорять», chide — «упрекать». Общее значение упрека уточняется добрым отношением говорящего (reprove), строгостью (rebuke), официальным характером (reprimand), стремлением дать совет (admonish), при­дирчивостью (reproach), мягкостью выражения (chide) (WNDS). Критика часто бывает оскорбительной, задевающей достоинство критикуемого. Дифференциаль­ные признаки таких эмотивно-каузативных актов отражены в значении слов scold — «ругать, бранить», upbraid — «придираться», rate — «отчитывать», berate — «(амер.) бранить, поносить», tongue-lash — «поносить», jaw — «отчиты­вать», bawl — «вопить, выкрикивать», chew out — «нудно ворчать», wig—«(разг.) давать взбучку», rail — «ругаться, браниться», revile — «осыпать бранью», vituperate — «поносить, злобно бранить». Для говорящих релевантны такие характеристики, как раздражение субъекта (scold), его обоснованный гнев (up­braid), длительность (rate, berate), эффективность (tongue-lash), напыщенность и громкость (jaw, bawl, chew out, wig), насмешка и глумление (rail), непристойность выражений (revile), злобность (vituperate) (WNDS). В другом словаре слова с выражением осуждения сравниваются по линии нарастания резкости обвинения (reprove — rebuke — reprimand), степени вины (rebuke — chide — upbraid), гнева (scold — rate, berate). The mother reproves her child. We rebuke for more serious cause. To be rebuked cuts us; to be reproved makes us reproach ourselves. Reprimand is stronger than rebuke. A manager reprimands, not reproves or rebukes, a subordinate who has blundered; an officer is reprimanded by his superior (SBED). В приведенных примерах даны типичные случаи статусных реализаций партнеров в эмотивно-каузативных актах. Мать может пожурить ребенка, подчиненный же получит выговор от начальника. Вместе с тем эффективность воздействия критики не зависит от резкости выражений: благожелательная критика часто оказывается более действенной. Глаголы морального воздействия варьируют в плоскости субъективного отношения к предмету критики — от пристрастно доброго до пристрастно недоброжелательного по содержанию и от мягкого до грубого по

форме. Глаголы юридического воздействия выражают беспристрастное и ровное отношение к осуждаемому.

Ситуация осуждения и обвинения контрастирует с ситуацией одобрения и похвалы. И в том, и в другом случае агенс присваивает себе право выносить оцен­ку. Различие между выражением отношения и вынесением оценки является очень тонким и в ряде случаев почти неуловимым, но оно есть, и суть его, на наш взгляд, состоит в подчеркивании статуса агенса. Испытывать чувство любви, ненависти, восторга, страха значит находиться под влиянием своих впечатлений и ощуще­ний, эмоционально переживать свое состояние, которое в известной мере не зави­сит от воли человека и общества. Человек может стыдиться некоторых чувств, т. е. оценивать их и стараться не выражать их. Выносить оценку значит выражать мнение о достоинствах и недостатках объекта оценки в соответствии с имеющейся у человека осознанной или неосознанной системой ценностей. Ценности имеют общественную значимость. Давая оценку, индивид тем самым присваивает себе право представлять общество. Говорят о стремлении к объективной, т. е. мини­мально зависимой от субъекта оценке. Стремясь к уточнению своей позиции, го­ворящий может подчеркнуть: «Я убежден/на мой взгляд/мне представляется, что это хорошо». И в то же время вряд ли можно сказать: «Я убежден, что мне нра­вится этот человек». Имеет место смысловая тавтология: мне нравится = мне лич­но нравится. С другой стороны, возможен тест на объективизацию позиции гово­рящего: «Это объективно хороший человек»:: *«Я объективно ненавижу этого человека». Нельзя объективно ненавидеть или любить, можно лишь находить объяснения для чувства, т. е. оценивать чувства. Иначе говоря, человек выражает свое отношение как независимый от общества субъект и выносит оценку как пред­ставитель общества. Представительская функция оценки придает говорящему маркированный статус.

Глаголы со значением одобрения и похвалы образуют несколько синоними­ческих рядов. В ряду слов approve — «одобрять», endorse — «одобрять, поддер­живать», sanction — «санкционировать», accredit — «уполномочивать», certify — «удостоверять», объединенных общим значением выражения положительного мнения о ком-либо или о чем-либо, выделяются такие специализирующие при­знаки, как положительное отношение, чувство уважения и восхищения (approve), поддержка того, кто нуждается в одобрении (endorse), подчеркиваемый статус лица, имеющего право выносить оценку (sanction), соответствие объекта оценки стандартам (certify), выделение общего мнения как основания оценки (accredit) (WNDS). К рассмотренным словам близки по значению глаголы commend — «хва­лить», recommend — «рекомендовать, хвалить», applaud — «восхищаться, одоб­рять», compliment — «говорить комплименты». Эти слова объединены способом выражения положительной оценки. Отличительные признаки синонимов — обо­снованность похвалы (commend), подчеркивание положительных последствий (re­commend), массовый характер и высокая степень положительной оценки (applaud), наличие особой коммуникативной стратегии — соблюдение правил вежливости или использование положительной оценки для лести (compliment) (WNDS).

Отдельный синонимический ряд образуют глаголы высокой положительной оцен­ки: praise — «хвалить», laud — «восхвалять», acclaim — «бурно приветствовать», extol — «превозносить, расхваливать», eulogize — «превозносить, произносить панегирики». Толкователи синонимов выделяют следующие дифференциальные признаки у сравниваемых глаголов: статусное превосходство субъекта похвалы (praise), очень высокую степень похвалы (laud), восторженное и публичное выра­жение похвалы (acclaim), контрастирование восхваляемого и противополож­ного ему объекта (extol), формальный характер и особая ситуация восхваления (eulogize)(WNDS).

Рассматривая синонимы, мы отвлекаемся от их существенных характеристик — тесной взаимосвязи, нейтрализации в определенных контекстах, структурных и идиоматических особенностей. Разумеется, не всегда идеографические различия релевантны. В какой-то мере справедливы упреки в субъективизме по отношению к лексикографам, стоящим на позициях компонентного анализа. Вместе с тем дифференциальные признаки отражают объективные характеристики ситуаций и могут быть обобщены в категориальные типы.

Сопоставив различные синонимические ряды глаголов, описывающих ситуа­цию оценочного суждения, мы приходим к следующей модели.

1. Б совершил поступок, имеющий отношение к А.

2. А квалифицирует этот поступок как положительный или отрицательный.

3. А высказывает свое мнение об этом поступке.

4. А совершает действие, связанное с оценкой, по отношению к Б.

А квалифицирует некоторый поступок Б как положительный, испытывая доб­рое чувство к Б, признавая более высокий статус Б, основываясь на своем более высоком статусе по отношению к Б, основываясь на мнении большинства, осно­вываясь на соответствии поступка Б стандартам или нормам, подчеркивая высо­кую степень положительной оценки, обращая внимание на последствия поступка, сравнивая Б с другими лицами.

А квалифицирует некоторый поступок Б как отрицательный, испытывая доб­рое чувство по отношению к Б, испытывая недоброе чувство по отношению к Б, сравнив плюсы и минусы в поступке Б, основываясь на своем более высоком ста­тусе по отношению к Б, подчеркивая высокую степень отрицательной оценки, обращая внимание на последствия поступка Б, основываясь на соответствии поступка Б нормам, т. е. подчеркивая ответственность Б.

А высказывает положительное мнение о поступке Б публично, формально, восхищенно, в соответствии с правилами вежливости.

А высказывает отрицательное мнение о поступке Б в мягкой форме, публично, формально, строго, сдержанно, раздраженно, долго, с важным видом (напыщенно), громко, грубо, оскорбительно, т, е. несправедливо причиняя огорчения.

А высказывает положительное мнение о поступке Б и при этом оказывает поддержку Б, преследует корыстные цели.

А высказывает отрицательное мнение о поступке Б и при этом обращается к судье Г, который принимает решение относительно Б, в результате чего Б либо

оправдан, либо осужден. В случае оправдания поступок Б не квалифицируется как отрицательный, при этом восстанавливается доброе имя Б, доказывается не­справедливость обвинения, снимается ответственность за поступок. Отметим, что ситуация прощения, амнистирования сходна по результату с ситуацией оправда­ния — на человеке больше нет вины, но принципиально отличается от оправда­ния по условию — факту нарушения норм. Установление вины влечет за собой наказание, которое выносит исполнитель Д от имени общества по поручению суда. Исполнитель наказания заставляет нарушителя страдать, испытывать отрицатель­ные эмоции за нарушение норм закона с целью исправления, подчинения, при этом наказание осуществляется физически, публично, сурово, путем лишения сво­боды, имущества, жизни; лишение свободы выражается в аресте, заключении в тюрьму или в лагерь, высылке из страны; лишение собственности имеет форму штрафа и конфискации; лишение жизни определяется способами легализован­ного убийства.:»

Данная модель представляет собой разновидность фрейма, т. е. некоторую структуру данных, образ [Минский, 1979: 7]. Фрейм соотносим с известной мо­делью Л. Теньера (глагол и связанные с ним актанты и сирконстанты) и ролевой моделью Ч. Филлмора (глагол и связанные с ним «падежи» — агентив, инстру-менталис и др.). Более полное или развернутое объективное содержание основ­ного номинативного значения глагола представляет собой конкретизацию его характеристик. Например, объективное содержание глагола walk — «передвигать­ся, переступая» уточняется 19 признаками: направление, манера, способ, темп, время, место, расстояние, цель, сопряженность с другим процессом, оценка, фазисность, модальность, кратность, результативность, спутник, состояние, переносимый предмет, средство ходьбы, звуковое сопровождение [Сентенберг, 1984: 26—27]. Развертывание значения слова соответствует вербализации фрей­ма. Достоинство фреймовой модели описания значения состоит в развертывании узлов, когда подчиненный признак становится доминирующим признаком ситуа­ции. Например, ходьба переходит в бег, одобрение — в разрешение, обвинение — в наказание.

Маркированный статусный вектор не является интегральным признаком ситуации оценочного суждения. В значении многих глаголов нисходящий статус­ный вектор подразумевается, но в ряде случаев он подчеркивается (sanction, censure, reprimand). Восходящий статусный вектор подчеркивается у слов со значением уважения и поклонения (respect, honour, esteem, revere, venerate, worship, idolize) [Шейгал, 1977: 177], а также у глаголов лести [Петелина, 1985]. Представляют интерес и другие характеристики оценочной квалификации, выраженные в сино­нимах: нормативный характер оценки, наличие оценочной градации, сопряжен­ность оценки и эмоции, аналитичность оценки, прогностическая функция оценки. Рассмотренный нами материал свидетельствует о некоторой асимметричности по­ложительной и отрицательной оценочной квалификации в суждениях. Асиммет­ричность оценки объясняется психологически: не отмечены ситуации отрицатель­ной оценки адресата, имеющего более высокий статус (нет глагола со значением

«презирать, сознавая свой низкий статус»), и ситуации положительной оценки, сопряженной с отрицательной эмоцией (нет глагола со значением «положительно оценивать, испытывая недоброе чувство»). Заметим, что в ситуации лести акцент делается не на оценке, а на ее выражении.

Выражение оценки в значительной степени зависит от оценочного знака. Как положительная, так и отрицательная оценка высказывается публично и с глазу на глаз, формально и неформально. При этом способы выражения отрицательной оценки в значительной степени превосходят способы выражения положительной оценки. Похвала получает отдельное наименование, если она высказывается с восхищением или же по правилам вежливости. Порицание называется отдельным словом, если оно сделано в мягкой форме (мы помним, что маркируется более редкий знак в любом бинарном сопоставлении, и, значит, порицание в резкой форме осознается как более типичное). Доказательством того, что резкое пори­цание более типично, является тот факт, что в английском языке нет одного гла­гола со значением «высказать отрицательную оценку в резкой форме», но есть несколько более конкретных слов, уточняющих способ резкого выражения оцен­ки. Порицание может носить грубый и оскорбительный характер, группа слов с таким значением относится не только к литературному, но и к разговорному сти­лю. Заметим, что в словаре нам не встретился глагол со значением похвалы, ко­торый бы относился к разговорному стилю или сленгу. Слова, описывающие вы­ражение отрицательной оценки в оскорбительной форме, выражают двойную оцен­ку — внутреннюю и внешнюю. Их общая формула такова: «Некто поступает пло­хо, говоря о ком-то плохо». Оскорбление обычно бывает намеренным и преследу­ет цель понизить статус адресата». Смысл оскорбления — в том числе вербально­го — вызвать у оскорбляемой стороны негативные чувства, причинить ей мораль­ный урон, понизить уровень ее (само)оценки» [Жельвис, 1985: 296]. Вместе с тем выражение отрицательной оценки может быть в значительной степени неконтро­лируемым, т. е. сливаться с отрицательными эмоциями. Поэтому имеются спе­циальные слова, описывающие эмоциональное состояние человека, выносящего отрицательную оценку — «ругать кого-либо раздраженно, громко». Выслуши­вать брань неприятно и утомительно, такая реакция адресата отражена в словах со значением «отчитывать кого-либо долго». Внешняя оценка может иметь и бо­лее сложную природу, если речь идет о напыщенном поведении. В случае оскорб­ления говорящий стремится понизить статус адресата, в случае напыщенной бра­ни — повысить свой собственный статус. Общая формула такой ситуации, на наш взгляд, такова: «Некто ведет себя так, как будто бы он является вышестоящим по отношению к адресату, но на самом деле этого нет, и поэтому поведение такого человека заслуживает отрицательной оценки». Оскорбление по своей сути неспра­ведливо, стремление поучать — безосновательно. В конкретной ситуации оскор­бление и высокомерие могут сливаться, поскольку статусный вектор отражает динамику отношений между статусом агенса и адресата. Однако названные нюансы статусных отношений представляются важными для говорящего кол­лектива и последовательно выражаются в семантике слов.

Действия, связанные с высказыванием оценки, весьма разнообразны и не сво­дятся лишь к поддержке адресата, либо к его обману, либо к жалобе. Квалификативная деятельность лежит в основе человеческого поведения, и поэтому для ана­лиза соответствующих слов пришлось бы привлекать значительную часть сло­варя. Ситуация жалобы в суд интересна для нас в том отношении, что здесь проис­ходит качественное изменение статуса оценивающего лица. Оценка приобретает юридический характер, ее выносит облеченное особыми полномочиями лицо — судья, и последствия такой оценки строго регламентированы. Регламентация свя­занных с оценкой действий и составляет специфику юридической оценки. Наказа­ние в моральном плане варьирует по степени и цели причиняемых страданий, в юридическом плане уточняется по способу и типу ответственности. Наказание в юридическом плане направлено преимущественно ретроспективно: у контрабан­диста, например, конфискуют собственность, поскольку имел место незаконный перевоз товаров. Сомнительно высказывание: «У него конфисковали контрабан­ду, чтобы он больше этим не занимался». Нерегламентированное наказание вы­деляет прежде всего проспективную направленность этого акта: «Пусть наказа­ние послужит вам уроком».

Моральное наказание, варьируя по степени причинения страдания, допускает внешнее оценочное суждение: Не was severely punished — «Он был сурово нака­зан». Допустимо выражение Не was severely penalyzed — «Он подвергся значи­тельному штрафу». В данном случае оценочная характеристика относится к вели­чине штрафа, а не к факту оштрафования. Но вряд ли допустимо Не was severely banished — *«Он был сурово изгнан из страны». Регламентированное наказание слишком конкретно для оценки его степени. Вместе с тем практика наказания включала злоупотребления, особенно в области штрафов, что отражено в анг­лийском глаголе to mulct: 1) (fml) to punish by taking away (money); fine, 2) to cheat by taking away money. Смысловая связь «наказывать, отнимая деньги» — «обма­нывать, отнимая деньги» свидетельствует о распространенных поборах со сторо­ны тех, кто должен подвергать нарушителей штрафу.

Обратимся к речевым характеристикам глаголов оценочного суждения и со­ответствующим речевым актам. Показательны примеры из детективного романа А. Кристи «Убийства по алфавиту».

I found him installed in one of the newest type of service flats in London. I accused him (and he admitted the fact) of having chosen this particular building entirely on account of its strictly geometrical appearance and proportions.... I said that I thought there could be too much squareness and alluding to an old joke, I asked if in this super-modern hostelry they managed to induce hens to lay square eggs (A. Christie). Капитан Гастингс приходит к своему старому приятелю Эркюлю Пуаро, живущему в современном многоквартирном здании, и обвиняет своего друга в том, что тот выбрал такой дом из любви к строгим геометрическим пропорциям. Гастингсу не нравятся дома-коробки, и он вспоминает старую шутку о том, что в таких прямоугольных домах и куры станут нести квадратные яйца. Речевой смысл глагола accuse — «обвинять» в приведенном отрывке как будто соответствует содержательному

минимуму слова, зафиксированному в толковом словаре: открыто и официально заявлять о том, что некто нарушил закон или моральные нормы. Но при этом уточняется нарушение — поступок, в основе которого лежит личное предпочте­ние человека (любовь к четким пропорциям), и поэтому обвинение произносится и воспринимается как шутка. В данном отрывке реализуется один из коммуника­тивных постулатов по Дж. Личу — «принцип добродушной шутки». Приведен­ный пример интересен своим партитурным строением, т. е. одновременным раз­вертыванием нескольких планов подобно партитурной записи голосов музыкаль­ного произведения. На самом поверхностном уровне, если отвлечься от друже­ских отношений между собеседниками, особой интонации шутки, мимики и т. д., имеет место обвинение, и в соответствии с логикой ситуации обвинения обвиняе­мый должен признать или опровергнуть инкриминируемый ему поступок. Пуаро признает факт. Но параллельно разворачивается вторая линия — линия здравого смысла, согласно которому человека нельзя обвинять за предпочтения, не отно­сящиеся к известным в обществе порокам. Третья параллельная линия выражает личное предпочтение капитана Гастингса, и здесь происходит, на наш взгляд, юмористическое переосмысление статусных отношений. Гастингс, вынося оцен­ку, как бы присваивает своему личному предпочтению (ему больше нравятся ста­ринные особняки в пригороде) статус нормы, но при этом сам же ставит свою статусную позицию под сомнение. Поэтому и приводится шуточное абсурдное утверждение.

Оценочное суждение может быть высказано без юмора: Не paused and then added on a deep note of reproach: «Is it that you have not in any degree the common sense, Hastings? I say to you: «Make a purchase quelconque» — and you deliberately chose the strawberries! Already they commence to creep through their bag and endanger your good suit» (A. Christie). Пуаро укоряет своего друга за отсутствие здравого смысла: нужно было сделать какую-нибудь покупку в овощной лавке, завязав беседу с продавцом, и капитан Гастингс купил клубнику, которая сразу же по­текла и могла испачкать костюм. Это — дружеский упрек, отрицательные послед­ствия поступка незначительны и угрожают тому, кто этот поступок совершил. У Пуаро есть моральное право обратиться к своему приятелю с назиданием в виде упрека. Гастингс принимает критику без возражения как должное.

Упрек или замечание адресуют друг другу приятеля за небрежность, невнима­ние, нежелание объяснить мотивы своего поведения: "You are always the true knight — ready to come to the rescue of damsels in distress — good-looking damsels." "How ridiculous you are, Poirot," I said, unable to keep from laughing (A. Christie). «Вы — настоящий рыцарь, — говорит Пуаро Гастингсу, — всегда готовы прийти на помощь дамам в затруднительной ситуации — хорошеньким дамам». Гастингс рассмеялся в ответ. Пуаро не ошибся. Мягкое ироничное замечание содержит оце­ночное суждение: рыцарь должен помогать любой даме, а не только красивой. Вместе с тем поведение Гастингса вполне прозрачно, и упрек Пуаро заключается в том, что другу не следует маскировать свои поступки высокими мотивами, если в основе поступков лежат мотивы иного рода.

Вычислив убийцу, сыщик Пуаро характеризует его качества следующим об­разом: "I had to deal with an intensely clever, resourceful murderer — reckless, daring and a thorough gambler....a man with a ruthless disregard for human life" (A. Christie). Обвинение в умышленном убийстве сопровождается оценкой личности преступ­ника — исключительно умный, отчаянный убийца, дерзкий прожженный игрок, с безжалостным пренебрежением к человеческой жизни. Эти слова сказаны в лицо человеку, убившему своего брата для получения наследства и еще несколько человек по алфавиту, чтобы запутать следствие. Особая жестокость и изобрета­тельность убийцы квалифицируются как отягчающие обстоятельства. Вынося оценку, частный детектив Пуаро выступает как представитель общества и как человек, защищающий общество от преступников.

Ситуация оценочного суждения включает перлокутивную характеристику оценки, т. е. ответный шаг адресата, который подвергся критике или обвинению. Такой ответный шаг может быть выражен вербально и невербально. Если крити­ка носит характер укора, замечания, сделанного по-дружески, то ответная репли­ка выражает согласие адресата с замечанием, извинение, стремление разрядить напряжение шуткой. Если адресату предъявлено серьезное обвинение, то ответ­ная реакция часто выражает несогласие с оценочным суждением, стремление «спа­сти лицо», и это может быть сделано как в рациональной, так и в аффективной форме. Рассмотрим диалог между Эркюлем Пуаро и молодой секретаршей покой­ного богача Торой Грей, которая рассчитывала выйти замуж за своего патрона или за его брата, ставшего наследником состояния: "And now your second expectation is disappointed. Franklin Clarke will not inherit his brother's money." She flung up her head. "Is there any need for me to stay here and be insulted?" (A. Christie). Тора Грей считает замечание Пуаро оскорбительным. Пуаро вскрыл мотивы ее поведения. Такое поведение не попадает под юридическую квалификацию, но холодная расчетливость осуждается людьми.

Развернутое оценочное суждение с выраженной мотивировкой оценки и мар­кированным статусным отличием между отправителем и получателем речи пред­ставлено в следующем отрывке из романа С. Моэма «Луна и грош»:

I saw myself calling on Charles Strickland and sending in my card; I saw him come into the room, holding it between finger and thumb:

"To what do I owe this honour?"

"I've come to see you about your wife."

"Really. When you are a little older you will doubtless learn the advantage of minding your own business. If you will be so good as to turn your head slightly to the left, you will see the door. I wish you good afternoon."

I foresaw that it would be difficult to make my exit with dignity (S. Maugham). Герой представляет себе ситуацию, в которой ему по просьбе миссис Стрикленд придет­ся вести разговор с Чарльзом Стриклендом, внезапно уехавшим от своей жены. Стрикленд с леденящей вежливостью выставляет посетителя вон, говоря: «Когда Вы станете немного старше, Вы несомненно усвоите, что благоразумнее в чужие дела не вмешиваться». Рассказчик вполне отдает себе отчет в том, что ему будет

трудно уйти, не уронив при этом своего достоинства. В основе данного оценочно­го речевого акта лежит выраженное правило поведения: нельзя вмешиваться в дела других людей. Стрикленд, отчитывая неудачливого визитера, делает акцент на возрасте посетителя. Язвительное подчеркивание возраста (молодой, т. е. глу­пый) ставит адресата в унизительное положение поучаемого. Положение ослож­няется тем, что рассказчик практически не знаком со Стриклендом, т. е. приходит к чужому человеку для разговора на весьма щекотливую тему, и, кроме того, герой действительно значительно моложе своего собеседника. Поэтому рассказ­чику не удается сохранить лицо в этом воображаемом диалоге. Мы видим, что определение причины, лежащей в основе нарушения правил поведения, связано с установлением статусных различий.

Реальный диалог между рассказчиком и Стриклендом оказался вовсе не та­ким, каким его себе представлял молодой человек. Стрикленд не пытался поучать своего собеседника, наоборот, рассказчик формулировал моральные нормы, тщет­но стараясь склонить бывшего биржевого служащего на свою сторону:

"Hang it all, one can't leave a woman without a bob."

"Why not?"

"There are your children to think of."

"They've had a good many years of comfort....Besides, somebody will look after them."

"Everyone will think you a perfect swine."

"Let them" (S. Maugham).

Герой приводит веские аргументы, составляющие фундамент обычных мо­ральных норм: «Нельзя оставлять женщину без гроша», «Нужно думать о детях», «Все будут считать Вас настоящей свиньей». Выясняется, что для Стрикленда этих норм не существует, у него есть высшая цель — писать картины. Отсутствие об­щих оценочных норм нейтрализует статусные отношения между участниками бе­седы. Отсюда мы делаем вывод, что маркируемый статус собеседников свидетель­ствует об их общем этическом кодексе.

Статусная адресативность в оценочных суждениях многомерна. Оценочное суждение может относиться ко второму лицу (адресату), третьему лицу (объекту) и к первому лицу (агенсу). В последнем случае оценка носит рефлексивный харак­тер. Получатель речи, адресат, может разделять систему моральных ценностей отправителя речи и может придерживаться других взглядов. Преуспевающий английский хирург рассказывает о своем способном университетском однокурс­нике, который отказался от выгодного места в Англии, внезапно уехал в Алексан­дрию и стал там простым санитарным врачом. Собеседник этого хирурга — рас­сказчик — слушает и вроде бы соглашается с ним, но затем высказывает свое мнение:

"The fact is, I suppose, that it's not enough to have brains. The thing that counts is character."

Character? I should have thought it needed a good deal of character to throw up a career after half an hour's meditation, because you saw in another way of living a more intense significance (S. Maugham).

выводы

В приведенном примере пациенс или объект оценки по-разному квалифици­руется персонажем и рассказчиком, при этом рассказчик во время беседы маски­рует свое действительное отношение к ситуации. Поддерживая мнение своего собеседника, рассказчик участвует тем самым в установлении статусных отно­шений между агенсом и пациенсом. В основе такого статусного неравноправия лежит несколько мотивационных предпочтений: «Лучше работать в Англии, чем за границей», «Лучше зарабатывать больше денег», «Лучше не принимать вне­запных решений» и др. Эти правила сводятся к некоторым стереотипам поведе­ния и могут быть сформулированы в виде следующей заповеди: «Надо жить так, как живут люди нашего круга». Рассказчик же ставит эту заповедь под сомнение.

Оценочно-статусное значение выводится из кодекса поведения, заданного в языке. Вместе с тем этические нормы в языке и в сознании индивида могут не­сколько расходиться. В этом плане статусно-оценочный смысл так же связан со статусно-оценочным значением, как смысл вообще связан со значением слова.

Речевые характеристики оценочного суждения позволяют выделить определен­ную систему признаков, связанных с признаком социального статуса человека.

Статусное значение связано с оценочной мотивировкой. Человек, выносящий оценочное суждение, если это суждение имеет моральную или юридическую при­роду, опирается на определенные нормы человеческого поведения. Осуждение, обвинение выносятся как бы от имени общества, которое выступает в качестве суперагенса по отношению к отправителю и получателю речи. Обвинение, по­строенное сугубо на личных пристрастиях, а не на социальных нормах, носит абсурдный характер.

Статусное значение связано с модальностью выражения оценки (категорич-ная/некатегоричная, юмористическая/серьезная, отвлеченная /конкретная оцен­ка). Оценка, связанная с нисходящим статусным вектором, имеет тенденцию быть категоричной, серьезной, конкретной. Нейтрализация статусных различий выра­жается в некатегоричных, юмористических, отвлеченных оценках.

Статусное значение связано с перлокутивностью оценочного высказывания. Результат морального воздействия выражается в признании вины (т. е. в подчи­нении) и в неподчинении, в протесте, который может быть направлен либо в сто­рону факта, либо в сторону интерпретации факта. Протест по факту не связан с актуализацией статусных различий между адресатом и агенсом. Протест по ин­терпретации факта ставит под вопрос право агенса выносить соответствующую оценку. Протест по интерпретации реализуется как контробвинение в намерен­ном оскорблении и унижении.

ВЫВОДЫ

В прагмалингвистической модели описания языка социальный статус человека является одним из основных параметров коммуникации, проявляется в постула-

тах общения и речевых актах, сферах общения и речевых жанрах, способах воз­действия и характеристиках модуса высказывания, а также прагматических зна­чениях языковых единиц. Динамика статусных отношений между говорящим и адресатом представляет собой особую линию общения, которая накладывается на линию развития темы.

Статусно-маркированные речевые акты являются частью статусно-маркиро­ванных актов поведения, противопоставляются статусно-нейтральным речевым актам и подразделяются на статусно-фиксированные и статусно-лабильные рече­вые акты. Статусно-фиксированные речевые акты противопоставляются по при­знаку статусного вектора на речевые акты с нисходящим и восходящим статус­ным вектором. Статусно-маркированные поведенческие акты противопоставля­ются по признаку статусной обусловленности на акты социального, ситуативного и социально-ситуативного статуса человека.

Признак социального статуса человека актуализируется в условиях общения на социальной дистанции, а также при нарушении коммуникативных постулатов. Социальный статус человека является одним из оснований воздействия говоря­щего (адресанта) на адресата. В экстремальных условиях по мере возрастания иррациональности в обществе происходит редукция способов воздействия: авто­ритет замещается силой и аргументация замещается манипуляцией (первая сту­пень) и манипуляция замещается силой (вторая ступень). Приоритетные типы воз­действия на уровне массовой информации обусловлены типами адресатов: пас­сивное большинство объектов воздействия откликается преимущественно на эмо­циональные способы воздействия. Выделяются культурологический, социальный и психологический уровни воздействия, воздействие на социальном уровне на­правлено на актуализацию статусного самосознания человека.

Статусно-маркированные речевые акты включают несколько ходов, которые подразделяются на основные и дополнительные. Основные ходы выражают сущ­ность конкретного речевого акта извинения, просьбы, комплимента и др. Допол­нительные ходы представляют собой выражение мотивировки, демонстрацию уважительного отношения и обозначение намерения (в косвенной или прямой форме) совершить тот или иной речевой акт. Дополнительные ходы реализуются на социальной дистанции и сворачиваются на персональной дистанции.

Важнейшими компонентами статусно-маркированной ситуации являются уча­стники или актанты поведенческого акта: Агенс, Пациенс, Контрагенс, Респон­дент, Суперагенс. Статусно-маркированные ситуации, отраженные в значении английских глаголов, классифицируются на основании критериев официально­сти/неофициальности, динамики/статики, конкретности/абстракции, имманент­ности/квалифицируемости. Выделяются четыре типа статусных ситуаций: юри­дические и церемониальные статусные ситуации, статусные ситуации руковод­ства, подчинения и изменения подчинения, статусные ситуации, получающие внешнюю оценку. Статусно-оценочный признак обусловлен диктальной семан­тикой глагола (конкретным видом действия) и моделируется на основе фрейма соответствующей статусной (статусно-маркированной) ситуации.

выводы

Совокупность оценочных признаков в лексических значениях слов образует аксиологический кодекс языка, составляющий ценностную основу культуры общества. Аксиологический кодекс выражается в ценностных суждениях (как пра­вило, пословицах), соответствующих предпочтениям общества. Право на вынесе­ние оценки соответствует статусу выразителя норм общества, поэтому субъект оценочной квалификации характеризуется нисходящим статусным вектором.

Прагмалингвистические характеристики социального статуса человека выра­жаются в трех типах категорий: категориях-факторах, имеющих социолингвисти­ческую природу, категориях-типах, имеющих собственно прагмалингвистическую природу, и категориях-средствах, имеющих лингвосемантическую природу.