Неоархаика: мигранты – не зеркало своей традиции

Выше мы отметили, что в рамках процесса миграции в мегаполисы происходит формирование самодостаточной диаспорной среды – этно-культурного анклава. Поскольку никакой внятной национальной и региональной политики выстроить не удалось, а само собой сложилось то, что сложилось, – как те, кто приезжает с российского Кавказа, так и мигранты из ближнего зарубежья в большой своей массе не ассимилируются и не интегрируются в то общество, куда приехали, а пытаются жить в нем по своим правилам. Которые иногда называют «традиционным укладом», однако правильнее было бы назвать «неоархаикой».

Причем эта неоархаика сильно отличается от архаики традиционной – наблюдая, например, поведение, стиль одежды и общения молодежи из среды мигрантов в мегаполисах России, можно отметить, что их субкультура сильно отличается от норм, принятых у них на родине. При этом для местных жителей эта молодежь выглядит предельно «этничной», тогда как для представителей старшего поколения у них на родине эти молодые люди кажутся, наоборот, во многом отбросившими стандарты традиции (это касается, например, такой проблемы, как распространяющийся среди мигрантов из Средней Азии алкоголизм). Европейскими исследователями уже был подмечен феномен второго поколения иммигрантов – когда молодежь из стран Азии и Африки, выросшая уже в Европе, одновременно не является частью традиционной культуры своих стран, но не интегрируется и не ассимилируется в местной европейской культуре. Аналогичную ситуацию мы начинаем наблюдать сегодня и в России.

«Неоархаика» весьма тесно переплетена с самыми современными трендами глобализированного постиндустриализма и по сути даже является его частью. Одним из ключевых критериев принадлежности к самому главному новому классу глобализированного мира – виртуальному классу, является, как известно, ключевая роль в его жизни информационных технологий в самом широком смысле слова – Интернета, социальных сетей (подробнее см. главу 4). Молодежь из национальных диаспор в полной мере освоила эти технологии, в частности, в силу того, что иметь наиболее дорогое мобильное устройство (а сегодня это смартфон) – вопрос престижа. По сути, молодой мигрант, не имеющий никакого образования, но при этом не выпускающий из рук смартфон и активно пользующийся социальными сетями, – в гораздо большей степени является частью «глобализированного класса», чем, например, пожилая женщина – коренная жительница такого мегаполиса, с хорошим образованием и профессией в образовательно-культурной сфере. «Общество знаний», дифирамбы которому пелись в 80-е и 90-е годы западными футурологами, обернулось «обществом смартфонов» в полном соответствии с известным лозунгом Маршалла Маклюэна «Medium is the message» (что может быть условно переведено как «Средство коммуникации и есть содержание коммуникации»).

Работы европейских социологов, изучающих молодежь национальных диаспор и проблему ее идентичности, показывают (см. например Identity Processes and Dynamics in Multi-Ethnic Europe, Charles Westin, José Bastos, Janine Dahindenand Pedro Góis / Amsterdam University Press, 2010), что идентичность таких социальных групп этнической молодежи тесно связана не столько с приписываемой им абстрактной «национальной традицией», сколько со стилем жизни (слэнг, стиль одежды и т.п.). Весьма показательным является и, например, то, как такие арабские подростки во Франции показаны в нашумевшем французском кинофильме «Последний урок» (2009) – где один из подростков задает другому вопрос «Ты так часто называешь себя мусульманином, а можешь ты наизусть сказать хоть одну строчку из Корана?». Эта молодежь в глобализированных мегаполисах отчуждена одновременно и от своей национальной традиции, и от местной культуры.

Таким образом, в контексте темы раскола и разрывов между различными социальными группами важно отметить, что молодые мигранты (и этот феномен уже серьезно исследован в западной исследовательской литературе) выглядят в глазах местных жителей как представители традиций своих народов и религий, тогда как на самом деле существует разрыв между их самоидентификацией и представителями этих этносов старшего поколения.

С этим тесно связан и феномен радикального ислама непосредственно в национальных республиках. Как пишет А.Кривенюк в статье «Кавказский национализм проигрывает исламской глобализации» (29.04.2013 сайт «Большой Кавказ»): «Сегодня, скажем так, "новые для Кавказа формы ислама" не столь многочисленны, сколько активны, поскольку представлены в основном наиболее пассионарной частью молодежи.... В этом проявляется еще и мировоззренческий конфликт между поколениями. Можно сказать, что старшее поколение стремится, как это происходит давно, интегрировать нормы ислама в традиционную систему ценностей или социальных отношений. Или наоборот, интегрировать их в ислам. … Но законы жизни не отменить. Старшие поколения, умеющие искусно соединить совершенно разные ценности, а в себе лично соединить разные культуры, будут уходить. Молодежь не перенимает ни эти ценности, ни образ жизни, ни даже уникальную способность старших поколений быть одновременно махровыми националистами и патриотами большой страны». Здесь речь идет о поколенческом разрыве уже внутри самого этноса.

Фактически, получается, что молодежь из диаспор сегодня в гораздо большей степени оказывается частью глобализированного мира (неоархаика в принципе возможна только в условиях глобализации), нежели социальной группой, идентифицирующей себя с традиционным национальным государством.