Примечания к главе б 4 страница

⁹ См. платоновского «Федона», 96-99. Я полагаю, что «Федон», хотя
отчасти и сократический диалог, все же в значительной степени отражает
взгляды Платона. История философского развития Сократа, изложенная в
«Федоне», много раз обсуждалась. Я полагаю, что в этом диалоге не
представлена подлинная биография Сократа или Платона. По-моему, это —
просто платоновская интерпретация развития Сократа. Сократовская уста
новка относительно науки (установка, вобравшая в себя живой интерес к
рациональному доказательству вместе со своего рода скромным агности
цизмом) была непостижима для Платона. Он пытался объяснить ее отста
лостью современной Сократу науки, противопоставляя последнюю пифа
гореизму. Таким образом, Платон показывает, что эта агностическая уста
новка теряет смысл в свете вновь обретенного пифагореизма. (И он пытается
показать, как понравились бы Сократу с его жгучим интересом к индивиду
альности новые метафизические теории души; см. прим. 44 и 56 к гл. 10 и
прим. 58 к гл. 8.)

¹⁰ Этот частный случай связан с вопросом о квадратном корне из двух и проблемой иррациональности, т.е. с той самой проблемой, которая ускорила распад пифагореизма. Опровержение пифагорейской арифметизации геометрии привело к появлению особых дедуктивно-геометрических методов, известных нам по трудам Евклида. (См. прим. 9 (2) к гл. 6.) Возможно,

появление этой проблемы в «Меноне» связано с заметным и в других частях этого диалога желанием автора (вряд ли Сократа) порисоваться знаниями «новейших» философских достижений и методов.

¹¹ «Горгий», 521 d и след.

¹² См. R. Crossman. Plato To-Day, p. 118: «Осознав эти три главные
ошибки афинской демократии...» Насколько верно Кроссман понимает
Сократа, можно увидеть там же, р. 93: «Все лучшее в нашей западной
культуре порождено этим духом — все, что мы находим в ученых, священ
никах, политиках или совершенно обычных мужчинах и женщинах, отка
завшихся предпочесть политическую ложь просто правде... В конце концов,
только их пример способен разрушить диктатуру силы и грубости... Сократ
показал, что философия — это не что иное, как сознательное возражение
пристрастности и неразумию».

¹³ R. Crossman. Plato To-Day, p. 117 и след. (первая часть курсива моя).
Кажется, будто Кроссман на мгновение забыл, что в платоновском государ
стве существует классовая монополия на образование. Верно, что в «Госу
дарстве» наличие денег не является ключом к высшему образованию. Однако
это совершенно не важно. Важно, что лишь представители правящего класса
имеют доступ к образованию (см. прим. 33 к гл. 4). Кроме того, Платон, по
крайней мере в конце жизни, вовсе не был противником плутократии,
предпочитая ее бесклассовому или эгалитарному обществу — см. фрагмент
из «Законов», 744 b и след., процитированный в прим. 20 (1) к гл. 6. О
проблеме государственного контроля над образованием см. также прим. 42 к
той же главе и прим. 39-41 к гл. 4.

** В этом абзаце текста К. Поппер ссылается на «недавнее давление на Бертрана Рассела» как на пример недопустимого государственного вмешательства в дела образования. По нашей просьбе автор пояснил: речь идет о том, что в 1940 году Б. Расселу в судебном порядке было запрещено работать профессором философии в колледже Нью-Йоркского университета (см. В. Russell. An Enquiry Into Meaning and Truth. London, George Allen and Unwin Ltd., 1940, титул). — Прим. редактора.**

¹⁴ Согласно Дж. Бернету (J. Burnet. Greek Philosophy, I, p. 178) «Госу
дарство» — чисто сократический диалог (или даже досократовский, что,
быть может, ближе к истине — см. A. D. Winspear. The Genesis of Plato's
Thought, 1940). Однако Бернет даже не пытается примирить это мнение с
важной цитатой из платоновского «Седьмого письма» (326 а, см. также
J. BurnetGreek Philosophy, I, p. 218), которое, по его мнению, является
подлинным. См. прим. 56 (5, d) к гл. 10.

¹⁵ «Законы», 942 с. Более подробно этот фрагмент процитирован в тексте
к прим. 33 гл. 6.

¹⁶ «Государство», 540 с.

¹⁷ См. цитату из «Государства», 473 с-е, процитированную в тексте к
прим. 44 гл. 8.

¹⁸ «Государство», 498 b-с. См. также «Законы», 634 d-e, где Платон
хвалит закон дорийцев, «запрещающий молодым людям исследовать, что в
законах хорошо и что нет, и повелевающий всем единогласно и вполне
единодушно соглашаться с тем, что в законах все хорошо». Лишь старым
позволено критиковать закон, добавляет пожилой автор, но только не в
присутствии юноши. См. также текст к прим. 21 к настоящей главе и
прим. 17, 23 и 40 к гл. 4.

¹⁹ «Государство», 497 d.

332

²⁰ Там же, 537 с. Следующие цитаты из фрагментов 537 d-e и 539 d.
«Более поздний и лучше продуманный фрагмент» — это 540 b-с. Еще одно
весьма интересное замечание содержится в 536 c-d, где Платон говорит, что
люди, выбранные (как это описано в предыдущем фрагменте) для изучения
диалектики, безусловно слишком стары для обучения их новым предметам.

²¹ * См. Н. Cherniss. The Riddle of the Early Academy, p. 79, и «Парменид»,
135 c-d.* Дж. Гроут, великий демократ, жестко критикует позицию Платона
по этому вопросу (высказываясь, например, по поводу более «мягкого»
фрагмента из «Государства», 537 с-540): «Положение, запрещающее бесе
довать о диалектике с молодыми... является бесспорно антисократовским...
В действительности, он повторяет обвинительный приговор Мелета и Анита
в отношении Сократа... Они точно так же обвиняли его в развращении
молодежи... И когда обнаруживается, что он (Платон) запрещает такие
беседы людям, не достигшим тридцати, мы замечаем необычайное совпаде
ние: ведь точно такое же обвинение Критий и Харикл предъявили самому
Сократу во время недолгого господства Тридцати тиранов в Афинах» (J. Gro
te. Plato, and the Other Companions of Socrates, 1875, vol. III, p. 239).

²² Оспариваемая в тексте идея, что тот, кто послушен, может хорошо
командовать, является платоновской. См. «Законы», 762 е.

Тойнби прекрасно показал, как успешно может работать платоновская система образования в обществе, где задержаны перемены (A. Toynbee. A Study of History, III, особенно 33 и след.; см. также прим. 32 (3) и 45 (2) к гл. 4).

²³ Вероятно, кто-то может спросить, как индивидуалист может требовать
приверженности к какому-нибудь делу, а особенно к такому абстрактному,
ках научное исследование. Но этот вопрос лишь обнаруживает старую
ошибку (обсуждаемую в следующей главе) — ошибку отождествления ин
дивидуализма и эгоизма. Индивидуалист может не быть эгоистом и посвятить
себя не только помощи отдельным людям, но и развитию институциональных
средств такой помощи. (Кстати, я считаю, что приверженности нельзя
требовать, ее можно лишь поощрять.) Я полагаю, что приверженность
определенным институтам, например существующим в демократическом
государстве, и даже определенным традициям может вполне согласовываться
с индивидуализмом при условии, что эти институты преследуют гуманитар
ные цели. Индивидуализм не следует отождествлять с антиинституциональ
ным персонализмом. Индивидуалисты часто впадают в эту ошибку. Их
враждебность коллективизму правомерна, однако они ошибочно рассматри
вают институты как коллективы (которые провозглашают себя конечной
целью) и таким образом превращаются в антиинституциональных персона
листов. В результате они оказываются в опасной близости к принципу
лидера. (Я полагаю, что этим отчасти объясняется враждебность Диккенса
к британскому Парламенту.) О моем употреблении терминов «индивидуа
лизм» и «коллективизм» см. текст к прим. 26-29 к гл. 6.

²⁴ Samuel Butler. Erewhon. Everyman's ed., 1872, p. 135.

²⁵ Об этих событиях см. Е. Meyer. Gesch. d. Altertums, V, pp. 522-525, 488
и след. См. также прим. 69 к гл. 10. Академия приобрела известность тем,
что взращивала тиранов. Среди учеников Платона были Харонд, позднее
тиран Пеллены, Эраст и Кориск, тираны Скепсиса, а также Гермий, позднее
тиран Атарнея и Асса (см. Athenaios. Deipnosophistai, XI, p. 508 и Страбон,
XIII, р. 610). Гермий, согласно некоторым источникам, был учеником самого
Платона. Согласно же «Шестому письму» Платона, подлинность которого
спорна, он, вероятно, был просто поклонником Платона, готовым принимать

его советы. Гермий стал покровителем Аристотеля и третьего главы Академии, ученика Платона Ксенократа.

О Пердикке III и его отношениях с платоновским учеником Эвфреем см. Athenaios, XI, р. 508 и след., где Каллип также назван учеником Платона.

(1) Неудивительно, что Платон не имел успеха как воспитатель. Достаточно взглянуть на принципы образования и выбора, получившие развитие в первой книге его «Законов» (начиная с 637 d и особенно 643 а: «...определим, что такое воспитание и какова его сила» и до конца фрагм. 650 b). В этом длинном фрагменте он показывает, что существует одно великолепное орудие воспитания, или, вернее, выбора людей, на которых можно положиться. Это вино, опьянение, которое развяжет человеку язык и покажет, что он представляет собой на самом деле. «Можем ли мы назвать какое-нибудь другое удовольствие, кроме испытания вином и развлечениями, более приспособленное к тому, чтобы сперва только взять пробу, дешевую и безвредную, всех этих состояний, а уж затем чтобы в них упражняться?» (649 d-e). Насколько мне известно, ни один из теоретиков воспитания, восславляющих Платона, до сих пор не обсуждал метод опаивания. Странно, ведь этот метод все еще широко применяется, особенно в университетах, хотя он не так уж и дешев.

(2) В поддержку принципа лидера следует все же сказать, что другие были более удачливы в своем выборе, нежели Платон. Например, Леонард Нельсон (см. прим. 4 к настоящей главе), веривший в этот принцип, по-видимому, обладал уникальной способностью привлекать к себе и выбирать мужчин и женщин, остававшихся верными своему делу, невзирая на огромные испытания и искушения. Однако они были привержены доброму, в отличие от платоновского, делу: гуманной идее свободы и равной справедливости. * (Некоторые статьи Нельсона опубликованы в английском переводе с очень интересной вводной статьей Юлиуса Крафта — см. L. Nelson. Socratic Method and Critical Philosophy. Yale Univ. Press, 1949.) *

(3) Теория великодушного тирана, все еще процветающая иногда даже среди демократов, имеет существенный недостаток. В ней говорится о правящей личности, помыслы которой направлены на благо людей и которой можно доверять. Даже если эта теория была бы правильна и даже если мы верим, что данная личность способна в отсутствие контроля и проверки сохранять эту позицию, то можно ли предполагать, что выбранный ею преемник будет обладать такими же редкими совершенствами? (См. также прим. 3 и 4 к гл. 9, прим. 69 к гл. 10.)

(4) Что касается упомянутой в тексте проблемы власти, то интересно
сравнить «Горгия» (525 ё и след.) с «Государством» (615 d и след.). Эти
фрагменты весьма схожи. Однако в «Горгии» утверждается, что величайшие
преступники всегда «выходят из числа сильных и могущественных», простые
же люди могут быть дурными, но не безнадежными. В «Государстве» это
ясное предупреждение о развращающем действии власти исчезает. Большин
ство величайших грешников — это все еще тираны, однако утверждается,
что среди злодеев имеются и «простые люди». (В «Государстве» Платон
полагается на личный интерес стражей, который, он уверен, оградит стражей
от злоупотребления своей властью. См. «Государство», 466 b-с — фрагмент,
процитированный в тексте к прим. 41 к гл. 6. Неясно, почему личный
интерес так благотворно влияет только на стражей, но не на тиранов.)

²⁶ * В ранних (сократических) диалогах (например, в «Апологии Сократа» или «Хармиде»; см. прим. 8 к настоящей главе, прим. 15 к гл. 8 и

334

прим. 56 (5) к гл. 10) афоризм «познай самого себя» понимается как «узнай, как мало ты знаешь». Однако в позднем (платоновском) диалоге «Филеб» заметно небольшое, но очень важное изменение. Сначала это высказывание интерпретируется фактически так же (48 c-d и след.), так как обо всех тех, кто не познал самого себя, говорится, что они «лгут, заявляя, что мудры». Однако затем эта интерпретация развивается следующим образом. Платон разделяет людей на два класса — слабых и сильных. Невежество и безрассудство слабых достойны насмешки, в то время как невежество сильных «называют "гнусным" и "опасным"...». Здесь подразумевается платоновское учение о том, что тот, кто наделен властью, должен быть мудрым, а не невежественным (или только тот, кто мудр, может быть наделен властью). Это противоположно первоначальному сократовскому учению о том, что (все, а особенно) те, кто наделены властью, должны осознавать свое невежество. (Разумеется, в «Филебе» вовсе не предполагается, что «мудрость», в свою очередь, следует понимать как «осознание своей ограниченности». Напротив, здесь мудрость подразумевает знание пифагорейского учения на уровне эксперта и платоновской теории форм в том виде, как она изложена в «Софисте».) *

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 8

Эпиграф к этой главе взят из «Государства», 540 c-d. См. также прим. 37 к этой главе и прим. 12 к гл. 9, где этот фрагмент представлен более полно.

¹ «Государство», 475 е; см. также 485 с и след., 501 с.

² Там же, 389 b и след.

³ Там же, 389 c-d, см. также «Законы», 730 b и след.

⁴ Эта и следующие три цитаты взяты из «Государства», 407 е и 406 с.
См. также «Политик», 293 а и след., 295 b-296 е.

⁵ «Законы», 720 с. Интересно отметить, что в этом фрагменте (718 с -
722 b) Платон знакомит нас со своей идеей о том, что политик должен
использовать как убеждение (persuasion), так и силу (722 b). Поскольку же
под «убеждением» Платон подразумевает в основном пропагандистскую ложь
(см. прим. 9 и 10 к этой главе и фрагмент из «Государства», 414 b-с,
приведенный в тексте), то оказывается, что платоновские мысли, выражен
ные в рассматриваемом нами отрывке из «Законов», несмотря на их мягкость
по сравнению с более ранними, все же сохраняют дух старой аналогии между
ложью врача и ложью политика. Далее («Законы», 857 c-d) Платон с
сожалением говорит о враче совершенно иного рода — таком, который
слишком много философствует со своим пациентом, вместо того чтобы
сконцентрироваться на лечении. Весьма возможно, что Платон сообщает
здесь о своих собственных впечатлениях во время болезни, настигшей его как
раз во время работы над «Законами».

⁶ «Государство», 389 b. Следующие короткие цитаты взяты из «Государ
ства», 459 с.

⁷ I. Kant. On Eternal Peace, Appendix // Werke, ed. by E. Cassirer, 1914,
vol. VI, p. 457; сравните с переводом М. Campbell Smith, 1903, pp. 162 и след.
(русский перевод: И. Кант. К вечному миру // Сочинения в шести томах.
Том 6. М., Мысль, 1966, с. 290).

⁸ R. Crossman. Plato To-Day, 1937, p. 130; см. также страницы, непос
редственно предшествующие этому фрагменту. Создается впечатление, что

Р. Кроссман все еще верит в то, что пропагандистская ложь предназначена для того, чтобы обманывать управляемых, и что правители, согласно Платону, должны в полной мере использовать свои способности к критическому суждению. Так, он пишет (The listener, vol. 27, p. 750): «Свобода речи и обсуждений, по Платону, предназначалась только для немногих избранных». Однако это не так. И в «Государстве», и в «Законах» (см. отрывки, цитируемые в прим. 18-21 к гл. 7, и соответствующий им текст) Платон выражает свои опасения, что кто-нибудь из еще не достигших старческого возраста будет сметь свободно думать и говорить, тем самым подвергая опасности существующие строгие установления и окаменелое задержанное общество. См. также следующие два примечания.

⁹ «Государство», 414 b-с. В 414 d Платон подтверждает, что он надеется внушить эту ложь «сперва самим правителям и воинам, а затем и остальным гражданам». Впоследствии он, по-видимому, пожалел о своей честности, так как в «Политике», 269 b и след. (см. особенно 271 b, а также прим. 6 (4) к гл. 3) из его слов можно сделать вывод о том, что он верит в миф о Земнородных, хотя в «Государстве» он не захотел его предложить (см. прим. 11 к этой главе) даже в качестве «царственной лжи».

* То, что я перевожу как «царственная ложь», обычно переводится как «благородная ложь», «благородный обман» или даже как «одухотворенная выдумка». ** В русском переводе «Государства», 414 b-с, слова Платона, которые Поппер передает как «lordly lie» («царственная ложь»), переведены словами «благородный вымысел». — Прим. переводчика. **

Буквальный перевод слова которое я перевожу как «царствен-

ный», — это «высокий по рождению» или «благородный по происхождению». Таким образом, «царственная ложь» — столь же буквально переведенный термин, как и «благородная ложь». При этом мой перевод не допускает ассоциаций, которые могут возникнуть в связи с термином «благородная ложь» и которые совершенно не соответствуют рассматриваемой ситуации. «Благородную ложь» можно истолковать как ложь, которую человек благородно принимает на себя, хотя она и подвергает его опасности. Примером может послужить ложь Тома Сойера, когда он принимает на себя вину Бекки, — ложь, которую судья Тэтчер (в главе XXXV) называет «благородной, щедрой, великодушной ложью». Такое понимание «царственной лжи» едва ли здесь уместно. Поэтому перевод этого термина как «благородная ложь» является одной из типичных попыток идеализации Платона. Ф. Корнфорд предлагает перевод «великий взлет изобретательности» и в своей сноске протестует против перевода «благородная ложь», приводя в пример фрагмент, где означает «великодушный». Действительно, термины «большая

ложь» или «великая ложь» вполне подошли бы в качестве перевода. Однако Корнфорд в то же время протестует против использования термина «ложь». Он характеризует этот миф как «безобидную платоновскую аллегорию» и не соглашается с идеей о том, что Платон «поддержал бы ложь, большей частью низкую, которую ныне называют пропагандой». В следующей сноске он говорит: «Заметьте, Платон надеется, что и стражи, возможно, будут принимать эту аллегорию. Это не пропаганда, навязываемая массам правителями». Однако все эти попытки идеализации Платона безуспешны. Платон сам ясно дает понять, что ложь — это нечто, чего надо стыдиться — см. последнюю цитату в прим. 11 к настоящей главе. (В первом издании этой книги я перевел этот термин как «вдохновенная ложь», намекая на «ее высокое происхождение», а в качестве альтернативы предложил термин «бесхитростная (просто-

336

душная) ложь». Некоторые мои друзья-платоники критиковали этот перевод и как слишком вольный, и как чрезмерно тенденциозный. Однако «великий взлет изобретательности» Корнфорда означает трактовку в том же

самом смысле.)

См. также прим. 10 и 18 к этой главе. *

¹⁰ «Государство», 519 е и след. Более подробно этот фрагмент цитируется в тексте к прим. 35 к гл. 5. Об убеждении и силе см. также фрагмент «Государства», 365 d, обсуждаемый в настоящем примечании далее, и отрывки, на которые я ссылаюсь в прим. 5 и 18 к данной главе.

Греческое слово (персонификацией этого термина является со-

блазнительная богиня, прислуживающая Афродите), которое обычно переводится как «убеждение», может означать (а) «убеждение благими методами» и (b) «убеждение нечестными методами», т.е. «заставить поверить» (см. настоящее примечание, раздел CD), а также «Государство», 414 с), иногда даже «убеждение с помощью подарков», т.е. взяточничество (см. раздел (D), «Государство», 390 е). В выражении «то убеждением, то силой» («Государство», 548 d) термин «убеждение» также часто интерпретируется в смысле (а), а само выражение часто (и нередко обоснованно) переводят как «благими и дурными средствами» (сравните перевод фрагмента (С), т.е. «Государство», 365 d, предложенный Дж. Дэвисом и Ч. Воэном, как «благими средствами или дурными»; этот фрагмент цитируется далее). Однако, как мне представляется, Платон, предлагая «убеждение и силу» как инструменты политической деятельности, использует эти слова в буквальном смысле и советует использовать риторическую пропаганду наряду с насилием (см. «Законы», 661 с, 711 с, 722 b, 753 а).

Следующие фрагменты важны для понимания того, как Платон использует термин «убеждение» в смысле (b) и особенно в связи с политической пропагандой.

(А) «Горгий», 453 а-466 а, особенно 454 b-455 а; «Федр», 260 b и след.; «Теэтет», 201 а; «Софист», 222 с; «Политик», 296 b и след., 304 c-d; «Филеб», 58 а. Во всех этих отрывках убеждение («искусство убеждения» в противоположность «искусству передачи истинного знания») ассоциируется с риторикой, умением заставить поверить и с пропагандой. В «Государстве» заслуживают внимания фрагменты 364 b и след., особенно 364 е-365 d (см. также «Законы», 909 b).

(В) В «Государстве», 364 е («они уверяют», т.е. вводят в заблуждение, заставляя поверить «не только отдельных лиц, но даже целые народы») этот термин используется почти в том же смысле, что и в 414 b-с (процитированном в тексте к прим. 9 этой главы), т.е. в отрывке о «царственной лжи».

(C) Отрывок 365 d вызывает интерес потому, что в нем используется
термин, который А. Линдсей весьма удачно переводит словом «обман» в
качестве синонима «убеждению». («Существуют и наставники в искусстве
убеждать... Таким образом, мы будем прибегать то к убеждению, то к
насилию, так, чтобы всегда брать верх и не подвергаться наказанию. Но от
богов-то невозможно ни утаиться, ни применить к ним насилие...»).

(D) Далее в «Государстве», 390 е и след., термин «убеждение» использу
ется в смысле подкупа. (Должно быть, это его устаревшее использование,
так как предполагается, что данный фрагмент — цитата из Гесиода. Инте
ресно, что Платон, нередко высказывая возражения против идеи о том, что
люди могут «убедить» или подкупить богов, все же допускает такую возмож
ность в фрагменте 399 а-b.)

Перейдем теперь к 414 b-с, к фрагменту о «царственной лжи». Сразу после этого фрагмента, в 414 с (см. также следующее примечание к этой главе), «Сократ» цинично замечает (Я): «и, чтобы заставить этому верить, требуются очень убедительные доводы».

И, наконец, можно упомянуть (F) — «Государство», 511 d и 533 е, где Платон говорит об убеждении, или вере (корень греческого слова, соответствующего термину «убеждение», тот же, что и корень слова, соответствующего термину «вера») как низшей познавательной способности души, т.е. способности приобретения ошибочного мнения относительно изменчивых вещей (см. прим. 21 к гл. 3 и особенно использование термина «убеждение» в «Тимее», 51 е). Эта способность души противоположна рациональному знанию о неизменных формах. Относительно проблемы «морального» убеждения см. также гл. 6, прим. 52-54 и текст, и гл. 10, текст к прим. 56 и 65 и прим. 69.

¹¹ «Государство», 415 а. Следующая цитата из 415 с (см. также «Кратил», 398 а). См. прим. 12-14 к настоящей главе и текст, а также прим. 27 (3), 29 и 31 к гл. 4.

(1) По поводу моего замечания в тексте, приведенного ранее в данном абзаце и касающегося платоновской тревоги, см. «Государство», 414 c-d, и предыдущее примечание, пункт (Е): «Чтобы заставить этому верить, требуются очень убедительные доводы», — говорит Сократ. — «Ты, видимо, не решаешься сказать», — отвечает Главкон. — «Моя нерешительность покажется тебе вполне естественной, когда я скажу», — говорит Сократ. — «Говори, не бойся», — говорит Главкон. В этом диалоге вводится то, что я называю первой идеей мифа о Расизме (в «Политике» он выдается за истинную историю — см. прим. 9 к данной главе; см. также «Законы», 740 а). Как замечено в тексте, Платон высказывает предположение, что именно эта «первая идея» является причиной его колебаний, так как Главкон отвечает на это: «Недаром ты так долго стеснялся изложить этот вымысел». После того, как Сократ рассказал «остальную часть сказания», т.е. миф о Расизме, подобных риторических замечаний не было высказано.

* (2) Что касается стражей-автохтонов, то мы должны помнить, что родовитыми могли быть признаны только те из афинян (в противоположность дорийцам), которые были коренными жителями своей страны, рожденные землей, «как кузнечики» (как говорит Платон в «Пире», 191 b; см. также конец прим. 52 к настоящей главе). Один дружески относящийся ко мне критик предположил, что беспокойство Сократа и упомянутое в пункте (1) замечание Главкона о том, что Сократ стыдится не напрасно, могут быть интерпретированы как платоновский ироничный намек на афинян, которые, утверждая, что они, коренные жители, не защищали свою страну так, как стали бы защищать мать. Однако это остроумное замечание представляется мне нелогичным. Платон, известный открытым предпочтением Спарты, вряд ли стал бы обвинять афинян в отсутствии патриотизма. Такое обвинение было бы несправедливым, так как в Пелопоннесской войне афинские демократы не сдались Спарте (как я покажу в гл. 10), в то время как Критий, возлюбленный дядя Платона, сдался и стал главой марионеточного правительства, пользовавшегося поддержкой спартанцев. Если Платон намеревался иронически намекнуть на недостаточную защиту Афин, то это мог быть только'намек на Пелопоннесскую войну, а, следовательно, критика Крития, которого Платон едва ли хотел бы задевать.

(3) Платон называет свой миф «финикийским вымыслом». Попытку объяснить это предпринял Р. Айслер. Он обращает внимание на то, что

338

эфиопов, греков (серебряные рудники), суданцев и сирийцев (Дамаск) на Востоке называли, соответственно, золотой, серебряной, бронзовой и желез* ной расами и что эти названия в Египте применялись для целей политической пропаганды (см. также Даниил, II, 31-45). Айслер предполагает, что эта история о четырех расах попала в Грецию во времена Гесиода через финикийцев (что весьма вероятно) и что Платон намекает на этот факт. *

¹² «Государство», 546 а и след.; см. текст к примечаниям 36-40 к гл. 5. О
запрещении смешанных браков см. также 434 с, прим. 27 (3), 31 и 34 к гл. 4
и прим. 40 к гл. 6.

Фрагмент из «Законов» (930 d-e) содержит требование, чтобы ребенок, родившийся в смешанном браке, причислялся к касте того из родителей, кто ниже по своему статусу.

¹³ «Государство», 547 а. (О теории наследования примесей см. также текст
к прим. 39-40 к гл. 5, особенно 40 (2), и прим. 39-43, 52 к настоящей главе.)

¹⁴ Там же, 415 с.

¹⁵ См. примечание Адама к «Государству», 414 b и след., курсив мой.
Замечательным исключением является Дж. Гроут (J. Grote. Plato and the
Other Companions of Socrates, London, 1875, III, p. 240), который подводит
итоги «Государства», противопоставляя его «Апологии Сократа»: «В "Апо
логии" Сократ, как мы видим, признается в своем невежестве... Но в
"Государстве" он представлен в новом облике... Он сам на троне короля
Номоса: непререкаемый авторитет, как во временном, так и в духовном
смысле, от которого распространяются все общественные настроения и
который определяет ортодоксию... Теперь он ожидает, что каждый индивид
займет свое собственное место и подчинится предписанным авторитетом
мнениям. В число этих мнений входят определенные этические и полити
ческие фикции, такие, например, как земнородные... Ни Сократу из "Апо
логии", ни его оппоненту Диалектику не было разрешено существовать в
платоновской республике». (Курсив мой; см.также J. Grote, там же, р. 188).

Представление о религии как опиуме для народа, хотя и в несколько иной формулировке, оказывается одним из догматов, принимаемых Платоном и платониками. (См. также прим. 17 и текст, и особенно прим. 18 к данной главе.) Очевидно, что это представление является одним из наиболее эзотерических представлений названной школы, т.е. таким, которое могли обсуждать лишь старейшие члены высшего класса (см. прим. 18 к гл. 7). Однако тех, кто раскрывает этот секрет, идеалисты обвиняют в атеизме.