Л.Г. Печатнова История Спарты

Уже в древности за Спартой закрепилась репу­тация самого удивительного и загадочного го­сударства. Греческие философы, начиная с Пла­тона и Аристотеля, искали ответ на вопрос, как и почему в Спарте сложилась именно такая модель полиса и чем объясняется его удиви­тельная эффективность. Ведь Спарта в самом Деле обладала огромным военным потенциа­лом, а ее армия на протяжении столетий оста­валась самой сильной в Элладе. Только в Спарте вплоть до римского завоевания сохранялась патриархальная царская власть, ^причем в форме диархии, только в Спарте го-^сУДарство уже на самых ранних этапах своей истории последовательно боролось с частной собственностью на землю и организовывало Жизнь своих граждан так, чтобы подчинить лич­ные интересы общественным. Для этого была изобретена весьма эффективная система вос­стания: все мальчики, начиная с семилетнего ^в°зраста, независимо от происхождения и иму­щественного положения воспитывались одина-

ково, вне семьи, в школах-казармах, где основ­ное внимание обращалось на их физическую и идеологическую подготовку. С целью сохране­ния групповой идентичности и минимизации влияния семьи государство продолжало осуще­ствлять пристальный контроль и над взрослы­ми гражданами. Здесь главным инструментом были так называемые трапезные сообщества — сисситии, ежедневное посещение которых вме­нялось спартиатам в строгую обязанность. Спартанцы жили в собственном государстве, как в военном лагере, и воспринимали военные походы как единственно возможный отдых от домашней муштры. Эта казарменная идиллия могла долго продолжаться только в закрытом социуме. И действительно, спартанские власти ввели жесткие ограничения как для въезда в страну иностранцев, так и для выезда из стра­ны собственных граждан. Спарта была един­ственным государством в Греции, где контроль государства над обществом носил столь тоталь­ный характер.

Источник: Печатнова Л.Г. История Спарты (пе­риод архаики и классики). СПб., 2001. С. 6-8.

ципе являются секуляризованными. Поппер умалчивает о том, что именн наука породила атеизм, атомную бомбу, и о том, что именно технически! прогресс разрушил экологию и для ее восстановления не хватит всех ден^а полученных человечеством благодаря достижениям науки. Именно сегоцн у просвещенного и насквозь пропитанного научными знаниями человечеств-наблюдается ренессанс религиозного духа, причем нередко в экстравагант ных формах, например тоталитарных сект.

Закрытое общество — это культура архаики, которая существовала и _н XXI в. н.э., и в XXI в. до н.э. Это некая социальная универсалия, промарши­ровавшая с человечеством весь его нелегкий исторический маршрут. Но мо­жет быть архаика и община столь живучи, потому что они нужны человече­ству?

Поппер считает культурными и социальными пережитками: архаический родоплеменной язык нацизма: романтика крови и почвы, вычурные само­названия вождей юношества — Hordenfiihrer (вождь орды), даже Stammfuhrer (вождь племени), — постоянные призывы к Gemeinschaft (общинности) в противовес Gesellschaft (обществу); российское неоязычество — совокупность религиозных, парарелигиозных, общественно-политических и историко-культурных объединений и движений, обращающихся в своей деятельности к дохристианским верованиям и культам, обрядовым и магическим практи­кам, занимающимся их возрождением и реконструкцией.

Неоязычество представляет собой попытку возрождения принципов, сим­волов, ритуалов и практики языческих верований в современных условиях. идейно-политическое движение, направленное на реанимацию локально-этнических верований и культов и связанных с ними традиционных соци­альных институтов. (За рубежом наряду с неоязычеством существуют схожие понятия Nature Religions, Native Religions (естественные и родные религии), «этнические религии», Deep Ecology (глубинная экология) и др.)

Равно как национализм в посткоммунистических европейских странах, неозяычество представляет собой не только и, возможно, не столько куль­турный пережиток, сколько паллиативную, а лучше сказать, социальную превращенную форму древних институтов. Здесь нет возрождения древней верности роду, они представляют беззастенчивую спекуляцию на архаике, часто выгодную тем или иным политическим лидерам. Но, как выразился Поппер, «сила и древних, и новых тоталитарных движений — как бы плохо мы ни относились к ним — основана на том, что они пытаются ответить на вполне реальную социальную потребность»⁹.