Представление об обществе

Понятие общества имеет смысл, очевидно, только в том случае, если оно так или иначе противополагается простой сумме отдельных людей. Ведь если бы оно со­впадало с последней, то, видимо, могло бы быть объек­том науки только в том смысле, в каком, например, звездное небо может быть названо объектом астроно­мии; но на самом деле это лишь имя собирательное, и астрономия устанавливает только движения отдельных звезд и законы, которые ими управляют. Если общество есть такое соединение отдельных людей, которое пред­ставляет собой только результат нашего способа рас­смотрения, а настоящими реальностями являются эти отдельные люди, то они и их поведение образуют настоящий объект науки, и понятие общества улетучивается. И это, видимо, действительно так и есть.

Ведь ощутимо только существование отдельных людей, их состояния и дви­жения; поэтому речь может идти лишь о том, чтобы понять их, тогда как возникшая только в результате идеального синтеза совершенно неощутимая сущность общества не может быть предметом мышления, направленного на исследование действительности...

Но... и отдельный человек не является абсолютным единством, которого требует познание, считающееся лишь с последними реальностями. Прозреть как таковую ту множественность, какую индивидуальный человек представ­ляет уже в себе и для себя, — вот, думается мне, одно из важнейших предва­рительных условий рационального основоположения науки об обществе, и мне хотелось бы поэтому рассмотреть его здесь поближе...

Никто не будет отрицать, что взаимодействие частей происходит в том. что мы называем обществом. Общество, как и человеческий индивидуум, не представляет собой вполне замкнутой сущности или абсолютного единства. По отношению к реальным взаимодействиям частей оно является только вторичным, только результатом, причем и объективно, и для наблюдателя. Если мы здесь оставим в стороне морфологические явления, в которых от­дельный человек оказывается, конечно, всецело продуктом своей социаль­ной группы, и обратимся к последнему основанию теории познания, то нам придется сказать: здесь нет общественного единства, из единообразного ха­рактера которого вытекают свойства, отношения и изменения частей, но здесь обнаруживаются отношения и деятельности элементов, на основе ко­торых только и может быть установлено единство. Эти элементы сами по себе не представляют настоящих единств; но их следует рассматривать как един­ства ради более высоких соединений, потому что каждый из них по отноше­нию к другим действует единообразно; поэтому общество не обязательно слагается из взаимодействия одних только человеческих личностей: целые группы во взаимодействии с другими могут также образовать общество. Ведь и физический, и химический атом совсем не является простой сущностью в метафизическом смысле, но с абсолютной точки зрения может быть разла­гаем все дальше; однако для наблюдателя, относящегося к данным наукам. это безразлично, потому что фактически он действует как единство; подоб­но этому и для социологического исследования важны, так сказать, лишь эмпирические атомы, представления, индивиды, группы, которые действу­ют как единства, все равно, делимы ли они в себе все дальше и дальше. В этом смысле, который является с обеих сторон относительным, можно сказать, что общество есть единство, состоящее из единств. Однако речь не идет при этом о внутреннем замкнутом народном единстве, которое порождало бы право, нравы, религию, язык; напротив, социальные единства, соприкасающиеся внешним образом, образуют внутри себя под действием целесообразности, нужды и силы эти содержания и формы, и это только вызывает или скорее обозначает их объединение. Поэтому и в познании нельзя начинать с такого понятия об обществе, из определенности которого вытекали бы отношения и взаимные действия составных частей: эти последние необходимо устанав­ливать, а общество — только название для суммы этих взаимодействий, ко­торое будет применимо лишь постольку, поскольку они установлены. По­этому понятие не фиксировано как нечто единое, но имеет различные сте­пени, причем оно может быть применимо в большей или меньшей мере, смотря по количеству и глубине существующих между данными личностя-

ми взаимодействий. Таким образом, понятие общества совершенно теряет тот мистический оттенок, который пытался усмотреть в нем индивидуалис­тический реализм.

Правда, может показаться, что, согласно такому определению общества, и два воюющих государства тоже должны быть названы обществом, так как между ними существует несомненное взаимодействие. Несмотря на этот конфликт с обычным словоупотреблением, я мог бы взять на себя методо­логическую ответственность и просто допустить здесь исключение, случай, на который это определение не распространяется. Веши и события слишком сложны и имеют слишком расплывчатые границы, чтобы нам отказываться от соответствующего факту объяснения только потому, что оно распростра­няется и на другие очень отличные явления. Тогда надо искать специфичес­кое различие, которое следует добавить к понятию взаимодействующих лич­ностей или групп, дабы получить обычное понятие общества в противопо­ложность понятию воюющих сторон. Можно было бы, например, сказать, что понятие общества говорит о таком взаимодействии, при котором деятель­ность ради собственных целей способствует в то же время целям других. Но и это не вполне удовлетворительно, потому что тогда обществом станет на­зываться и такая совместность, которая возникла и держится лишь посред­ством насилия одной стороны и ради ее исключительной пользы. Я вообще полагаю: какое бы ни установить простое и единообразное определение об­щества, всегда найдется такая пограничная область, в которой оно не совпа­дет с областью, определенной нашим представлением об обществе. И таков удел всех определений, цель которых состоит в чем-то большем, нежели в описаниях понятия, самим же исследователем и образованного, и которы­ми вполне покрывается их предмет, ибо этот предмет представляет собой только то, что они описывают. Если же определение хотят дать таким обра­зом, чтобы оно в единстве своего содержания одновременно обнаруживало некую объективную связь, заключающуюся в самой природе подпадающих под него вещей, то немедленно в той же мере проявится и несовпадение между завершенностью наших понятий и текучестью вещей. Но еще важнее не рассматривать наши понятия как законченные образования, по отноше­нию к которым нужно только эксплицировать их имплицитное содержание, но подходить к ним как к простым указаниям на какую-то действительность, подлинное содержание которой подлежит еще тщательному исследованию, т.е. видеть в них не картины, для которых нужно только яркое освещение, чтобы обнаружилось их законченное в себе содержание, но контурные на­броски, которые ждут еще своего наполнения. И мне кажется, что представ­ление о взаимодействующих сущностях во всяком случае наполняет собой то указание на отношения между людьми, которое заключено в понятии об­щества.

Однако это определение должно быть сужено по крайней мере в количе­ственном отношении, и это, быть может, даст во всяком случае более точ­ное указание на содержание того, что мы называем обществом. В самом деле, и два человека, между которыми существует лишь эфемерное отношение, образовали бы, согласно вышеизложенному, общество. Принципиально и с этим следует согласиться; между самым рыхлым соединением людей для общего дела или беседы, самым мимолетным проблеском изменения в каж­дом из них, которое вызвано силой, исходящей от других, — и всеохватыва-

ющим единством класса или народа, проявляющимся в нравах, языке и по­литической деятельности, — существует различие только в степени. Однако границу собственно социальной сущности, не исключено, можно увидеть там, где взаимодействие личностей между собой состоит не только в их субъективных состояниях и поведении, но и создает объективное образова­ние, которое обладает известной независимостью от отдельных участвующих в нем личностей. Если возникло объединение, формы которого продолжа­ют существовать и тогда, когда отдельные члены из него выходят, а новые в него вступают; если существует общее внешнее достояние, причем его при­обретение и распоряжение им не являются делом отдельного лица; если имеется сумма познаний и нравственных жизненных содержаний, число которых не увеличивается и не уменьшается от участия в них отдельных людей и которые, ставши до известной степени субстанциальными, находят­ся к услугам каждого, кто захотел бы принять в нем участие; если выработа­лись формы права, нравов, общения, к которым присоединяется и должен присоединиться всякий, вступающий в известное пространственное сосуще­ствование с другими, значит, во всех этих случаях существует общество, а взаимодействие сгустилось и превратилось в тело, что и отличает это обще­ственное взаимодействие от того, которое исчезает вместе с непосредствен­но участвующими субъектами и их моментальным поведением.

Всеобщее можно понимать в двояком смысле: или как то, что до извест­ной степени стоит между отдельными членами и объединяет их так, что хотя каждый является в нем участником, но никто не владеет им одним и цели­ком; или как то, чем обладает каждый и что констатирует как всеобщее только сопрягающий и сравнивающий дух. Между обоими значениями, которые можно было бы назвать реальной и идеальной всеобщностью, существуют очень глубокие отношения. А именно, хотя вполне возможно, что последняя встречается без первой, однако, по крайней мере в качестве эвристического принципа, можно будет принять следующее: где обнаруживаются одинако­вые явления при внешнем соприкосновении индивидуумов между собой, там заранее следует предположить общую причину. Именно так из того факта, что вращение всех планет происходит в одном направлении и почти в одной плоскости, Лаплас выводит, что в основе этого должна лежать общая при­чина, потому что такое соответствие при взаимной независимости было бы случаем недопустимым. А эволюционное учение покоится на той идее, что сходство между всеми живыми существами делает слишком невероятным предположение, что виды возникли независимо друг от друга. Так же и вся­кое сходство между большим числом членов общества указывает на общую причину, которая влияет на них, указывает на единство, в котором вопло­тились действия и взаимодействия данной совокупности и которое, продол­жая со своей стороны действовать на совокупность, делает это в одинаковом для всех смысле.

Нельзя не признать, что здесь скрыто очень много теоретико-познаватель­ных трудностей. Кажется, будто мистическое единство социальной сущнос­ти, которое мы отвергли выше, хочет здесь снова вкрасться к нам таким об­разом, чтобы ее содержание все-таки отделялось от множественности и слу­чайности индивидуумов и противостояло ей. Вновь возникают сомнения: ведь известные реальности существуют вне отдельных людей, и все-таки, помимо этих последних, явно нет ничего, в чем они могли бы существовать.

Это приблизительно то же затруднение, которое обнаруживается в отноше­нии между естественными законами и отдельными вещами, этим законам подчиненными. Я не мог бы указать, какую действительность можно было бы приписать таким законам, если бы не было вещей, в которых они нахо­дят себе применение; но, с другой стороны, закон, видимо, имеет силу и помимо отдельного случая своего осуществления. Мы представляем себе, что если бы такого случая и не было никогда до сих пор, то с его наступлением закон, будучи всеобщим, немедленно проявил бы свое действие; и если бы даже реальные комбинации вообще не создали бы никогда условий, необхо­димых для его действия, то у нас все же осталось бы представление, что этот нереализованный, лишь идеальный закон природы обладает еще известного рода значимостью, которая отличает его от простых мечтаний или логичес­ки и физически невозможной фантазии. В этом состоянии колебания между реальностью и идеальностью находится и то всеобщее, которое связывает индивидов в общество, противостоя каждому из них, в каждом имея своего носителя и тем не менее от него не завися. Подобно тому как невозможно сказать, где располагаются естественные законы, которые мы признаем ис­тинными, даже если они никогда не были осуществлены в своей абсолют­ной чистоте (как, например, теоремы геометрии), так мы не можем указать, где располагается эта неуловимая межсубъектная субстанция, которую можно было бы назвать душой народа или ее содержанием. Она окружает каждого в каждый момент, она доставляет нам жизненнее содержание, из изменчивых комбинаций которого обыкновенно составляется индивидуальность, но мы не можем назвать никого по имени, от кого бы она вела свое происхожде­ние, ни одного отдельного человека, над которым бы она не возвышалась, и даже там, где мы, по нашему мнению, можем установить вклад отдельных людей, все еще остается вопрос, не получили ли они сами то, что в них есть существенного, из того публичного достояния, которое в них только скон­центрировалось или получило оригинальную форму. Затруднения, которые содержат в себе отношение между всеобщим и индивидуальным в социоло­гическом аспекте, вполне соответствуют тем, которые обнаруживаются в этом отношении и с точки зрения чистой теории познания; они сказываются так­же в практических затруднениях и спорах по вопросу о тех реальных формах, которые принимает это отношение.

' Сокращено по источнику: Зиммель Г. Избранное. Т. 2. Созерцание жиз­ни. М., 1996. С. 311-319.