Системное видение общества

«Общества» конкретны. Более того, общество — это тер­мин, от которого мы вполне можем отказаться из-за его концептуальной многозначности в истории и, следователь­но, неоспоримых и вводящих в заблуждение противоречи­вых определений. Общество — это термин, использование которого в настоящее время в истории и социальных на­уках является современным институциональному оформ­лению социальной науки в XIX в. Общество — это поло­ вина противоречивого тандема, другой частью которого является государство. Французская революция стала культурным разделом в идеологической истории современной мировой системы — привела к повсеместному приня­тию идеи, что социальное изменение, а не социальное постоянство является нормальным как в нормативном, так и в статистическом смысле. Таким об­разом возникла интеллектуальная проблема регулирования, ускорения, за­медления или иного воздействия на этот нормальный процесс изменения и развития.

В XIX в. понятие «общество» противопоставлялось понятию «государ­ство». Многочисленные суверенные государства находились в фокусе поли­тической активности. Они казались местом для эффективного социального контроля и поэтому ареной, на которой можно было воздействовать на со­циальное изменение. Стандартный подход к интеллектуально-политическим вопросам в XIX в. был связан с вопросом, как «примирить» общество и госу­дарство. В этом подходе государство можно было характеризовать и ана­лизировать непосредственно, так как здесь оно функционировало как бы посредством социальных институтов при помощи известных (конститу­ционных) правил. «Общество» должно было означать переплетение обычаев и традиций, которое связывает группу людей без всяких официальных пра­вил, несмотря на них либо в противовес им.

В некотором смысле «общество» представляло нечто более долговечное и «глубокое», чем государство, менее подверженное манипулированию и, ко­нечно, более неуловимое. С тех пор и поныне существуют горячие споры о том, как общество и государство относятся друг к другу, что должно быть, чему подчинено и что из них воплощает в себе наиболее высокие моральные ценности. Со временем мы привыкли думать, что границы общества и госу­дарства синонимичны, а если нет, то станут такими. Таким образом, не ут­верждая этого открыто, историки и социальные ученые стали рассматривать существующие суверенные государства как основные социальные единства, внутри которых ведется социальная жизнь.

Мы живем в государствах. В основании каждого государства лежит обще­ство. Государство имеет историю, а потому, конечно, и традиции. Посколь­ку изменение является нормальным явлением, именно государства изменя­ются или развиваются. Они изменяют способ производства. Они становятся урбанизированными. Они имеют социальные проблемы, процветают или приходят в упадок. У них есть границы, внутри которых все факторы назы­ваются «внутренними», а вне которых — «внешними». Они «логически» яв­ляются независимыми единствами и как таковые могут «сравниваться» друг с другом для статистических целей.

Анализ мировых систем превращает единицу анализа в предмет споров. Где и когда существуют единства, внутри которых происходит социальная жизнь? Он заменяет термин «общество» термином «историческая система». Конечно, это замена чисто семантическая. Но она избавляет нас от главной коннотации, которую приобрел термин «общество», — его связь с «государ­ством», а также от предположений насчет «где» и «когда». Более того, «исто­рическая система» как термин лежит в основе единства исторической соци­альной науки. Это единство является одновременно систематическим и ис­торическим.

Открыв вопрос о единице анализа, мы не можем искать простой ответ. Я сам выдвинул экспериментальную гипотезу о том, что есть три формы или разновидности исторических систем, которые я назвал мини-системами, мировыми империями и мировыми хозяйствами. Я также предположил, что мы, возможно, могли бы выделить и другие формы или разновидности по­добных систем.

Я говорю о двух факторах, касающихся исторических систем: один каса­ется связи «логики» и формы, другой — истории сосуществования форм. Что касается формы, я принял как определяющие границы исторической систе­мы те границы, в рамках которых система и люди, находящиеся в ней, регу­лярно воспроизводятся посредством какого-либо разделения труда. Я утвер­ждаю, что эмпирически существуют три таких способа. «Мини-системы», называемые так потому, что они небольшие по размерам и, возможно, от­носительно кратковременны (жизненный путь примерно шести поколений), высоко гомогенны с точки зрения культурных и управляющих структур.

Основополагающая логика — во взаимном обмене. «Мировые империи» являются крупными политическими структурами и заключают в себе разно­образные «культурные» модели. Основополагающая логики системы — эк­стракция «дани» из самоуправляющихся прямых производителей (в основ­ном, сельских), которая передается к центру и перераспределяется среди немногочисленной, но значимой сети чиновников. «Мировые хозяйства» — это огромные неравные цепи интегрированных производственных структур, разделенных многочисленными политическими структурами. Основопола­гающая их существования логика заключается в том, что прибавочная сто­имость неравномерно распределяется в пользу тех, кто смог захватить вре­менную монополию на рынке. Это — «капиталистическая» логика.

История сосуществования форм может быть воспроизведена следующим образом. В до-сельскохозяйственную эпоху существовало множество мини-систем, постоянное исчезновение которых было в основном следствием эко­логических катастроф, а также расколом групп, ставших слишком больши­ми. Здесь наше знание очень ограничено. Тогда не существовало письмен-

ности, и нам приходится довольствоваться археологическими реконструк­циями. В период, скажем, между 8000 г. до н.э. и 1500 г. н.э. на Земле сосу­ществовали одновременно многочисленные исторические системы всех трех разновидностей. Мировая империя была «сильной» формой той эпохи, по­скольку, расширяясь, она разрушала и (или) поглощала как мини-системы, так и мировые хозяйства. Сокращаясь же, она открывала место для возник­новения мини-систем и мировых хозяйств. Большая часть того, что мы на­зываем «историей» этого периода, — это история таких мировых империй, и это понятно, поскольку они оставили нам письменные описания того, что происходило. Мировые экономики были «слабой» формой, отдельными и не живущими долго. Это происходило потому, что они либо распадались, либо поглощались мировыми империями или трансформировались в них.

Примерно в 1500 г. одному из таких мировых хозяйств удалось избежать общей судьбы. По причинам, которые следует объяснить, из консолидации мирового хозяйства родилась «современная мировая система». С тех пор она достигла своего полного развития как капиталистическая система. По своей внутренней логике это капиталистическое мировое хозяйство затем расши­рилось и захватило весь земной шар, впитывая в себя все существующие мини-системы и мировые империи. Таким образом, к концу XIX в. впервые в истории на Земле оказалась только одна историческая система. Мы до сих пор существуем в этом положении.

Сокращено по источнику: Валлерштайн И. Анализ мировых систем: совре­менное системное видение мирового сообщества // Социология на пороге XXI века: новые направления исследований. М., 1998. С.129—147.