Буддийское искусство средних веков (эпоха Нара)

Сай-ин - Западный храм Хорюдзи

С середины VI в, начался этап развития средневековой культуры, связанный с распространением буддизма в Японии. Историки выделяют в нем две эпохи - Асу-ка (первая половина VI - первая половина VII в.) и Нара (первая половина VII - конец VIII в.). Буддизм привнес в искусство созерцательное мироощущение и идею духовного подвига как главной движущей силы жизни. Первые монасты­ри были выстроены в традициях китайского зодчества с тяжелой изогнутой кры­шей, крепящейся при помощи сложной системы кронштейнов и покрытой се­ро-голубой черепицей, с красными лакированными колоннами, позолоченными металлическими деталями. Японский храм-монастырь состоял из нескольких, как правило семи, культовых сооружений, свободно расположенных внутри мо­настырской стены. К примеру, храмовый комплекс Хорюдзи (начало VII в.) имеет обширный двор, обнесенный глинобитной стеной с внешними воротами - Ве­ликими южными воротами; сразу за ними находятся внутренние ворота, от ко­торых в обе стороны по периметру двора идет крытая галерея с асимметрично расположенными строениями: главным Золотым храмом - храмом для проповеди, колокольней, библиотекой, сокровищницей, пятиярусной пагодой. В планировке ансамбля Хорюдзи помимо асимметричного построения проявилась другая осо­бенность национального зодчества - преобладание горизонтальной линии над вертикальной благодаря горизонталям далеко вынесенных кровель, как бы вто­рящих широкому пространству двора. Все храмы-монастыри строились из дере­ва, чтобы слиться с окружающей природой, став как бы ее рукотворной частью.

Наиболее полно черты нарской архитектуры выразились в храмовом комплек­се VIII в. Тодайдзи - Великом восточном храме, предназначавшемся для пышных общегосударственных церемоний. Двухэтажные Южные ворота с пятью пролета­ми, колоннами для которых служили цельные стволы гигантских деревьев высотой до 21 м, являлись началом широкой центральной дороги, идущей к главному хра­му -50-метровому Золотому залу с двухъярусной кровлей, перекрывающей огром­ное пространство, свободно перетекающее в такой же огромный открытый двор.

Храмы нарского периода, являясь чудом строительного искусства, служили ро­скошным обрамлением колоссальных статуй Будды и других японских буддийских божеств.

Главной чертой японского буддийского пантеона стало слияние свойств буддийских и синтоистских божеств в одном лице, чему способствовало наличие множества будд. Будды и ботхисатвы соотносились с каким-либо божеством синтоизма. Так, к примеру, будда Вай-рочана, свет которого проникает во все уголки бесконечного пространства, отождествлялся с богиней солнца Аматэрасу Ботхисатва Авалокитешвара приобрел в Японии женский об­лик милосердной заступницы Канион, которая приходила на помощь женщине в образе жен­щины, к монаху - монаха и т.д. Ботхисатва Дзидзо отождествлялся с властителем царства мертвых Эммой и божеством дорог Досодзином, Последний считался покровителем детей и путников, мог воскрешать из мертвых и избавлять от страданий в аду.

Персонажи японской буддийской мифологии выступали в обличье святых, тво­рящих чудеса, сохраняя при этом некоторые черты синтоистских шаманов и за­клинателей. В связи с этим сложился особый иконографический канон, представ­лявший собой унифицированный язык символов, с помощью которого можно было передать разнообразные абстрактные понятия о мироздании, о добре и зле, о бесконечном. Так, например, статуи богини милосердия Каннон запечатле­ли ее восьмирукой и трехглазой: в руках она держала копье, четки, жемчужину, колесо закона, лассо или рыболовную снасть для извлечения душ грешников из

мрака неведения; глаза были направле­ны в прошлое, настоящее и будущее; нимб в виде спиральных завитков оли­цетворял свет буддийской веры. Суще­ствовали также изображения тысячеру-кой (на самом деле кроме двух главных рук она имела по двадцать рук с пра­вой и левой стороны) и одиннадцатили-кой Каннон, иногда объединяемые в од­ной ипостаси. Каждой из тысячи рук она спасала грешника; три сострадательных лика были устремлены на добродетель­ных, три гневных - на порочных, три клы­кастых побуждали встать на путь будды, один смеющийся лик олицетворял пони­мание тщеты мирской суеты, а внизу на­ходился главный лик.

Большой Будда Асука. Храм Асука-дэра

VIII век стал периодом наивысше­го расцвета японской пластики. По сво­им пропорциям нарекая скульптура была тождественна человеческой фигуре, но божественная суть образа подчеркивав лась преувеличенными масштабами, а

также особой величавостью, которая выражалась в надменно поднятой голове, без­различном взгляде и идеальных чертах национального этнического типа. Расходя­щиеся дуги тонких бровей, миндалевидные узкие глаза с полуопущенными века­ми, прямой нос, плотно сжатые пухлые губы, круглый овал полного лица -такой образ Будды выражал японский идеал. И именно так выглядит признанный ше­девр бронзовой скульптуры нарского периода Большой Будда -Дайбуцу из золото­го храма Тодайдзи.

Наряду с различными иконографическими типами буддийской пластики в нарскую эпоху получили развитие скульптурный портрет и резные театральные маски, применявшиеся в храмовых ритуальных представлениях. Поскольку их на­девали танцоры пантомимического театра, передающие действие через ритмику танца, маски различались в зависимости от жанра. Большие маски гигаку, закры­вавшие не только лицо, но и часть головы, имели ярко выраженный гротесковый характер: преувеличенные размеры глаз, носа, рта, яркая раскраска были рассчи­таны на восприятие с большого расстояния на открытом воздухе. Маски бугаку за­крывали только лицо, имели отдельные подвижные детали и носили чисто симво­лический характер. Маски гёдо предназначались для театрализованной церемонии и были наиболее статичными. По своим пластическим качествам они соответство­вали скульптуре: гигаку - экспрессивным стражам-воинам, бугаку и гёдо - стату­ям ботхисатв.

Распространение буддизма в Японии, сопровождавшееся проникновением ие­роглифической письменности и китайских книг, обусловило возникновение литера­турных произведений, первым из которых стали «Кодзики» («Записи деяний древ­ности»). В них отражены история страны, представления о богах и божественном происхождении японских императоров, описаны основные занятия и обычаи жите­лей разных областей. Ярким воплощением нарской культуры стала антология япон­ской поэзии «Манъёсю» («Мириад листьев»), включившая народные и авторские песни V-VIII вв. Основная их тема - благоговейное отношение к природе, которая была в значительной мере идеализирована:

Вершины распростертых гор

Как будто белым полотном покрыты,

Иль, может быть,

Цветы расцветшей сливы

Их белизной заставили сверкать?

Значительное место в антологии заняли песни любви, связанные с земледельче­скими праздниками, обрядами сватовства и свадьбы. Они слагались как своеобраз­ная перекличка между юношами и девушками:

Песня девушки

Когда бы знала, что любимый мой

Придет ко мне.

Везде в саду моем,

Покрытом только жалкою травой,

Рассыпала бы жемчуг дорогой!

Песня юноши

Зачем мне дом, где жемчуг дорогой

Рассыпан всюду,

Что мне жемчуга?

Пусть то лачуга, вся поросшая травой,

Лишь были б вместе мы, любимая моя!

Первым великим поэтом Японии, чьи песни вошли в «Манъёсю» стал Каки-номото Хитомаро (вторая половина VII - начало VIII в.). Он был мастером философских стихотворений изящной формы, в которых прославлял красоту природы:

На полях, обращенных к востоку, Мне видно, как блики сверкают Восходящего солнца, А назад оглянулся -Удаляется месяц за горы.,.