Искусство периода Эдо

Следующий период японской художественной культуры (перв. треть XVII -ко­нец XIX или сер. XX в.) носит название Эдо (современный Токио). Его основ­ные черты - демократизм и сочетание художественного и функционального в рам­ках светской городской культуры. На ее формирование решающее влияние оказали вкусы представителей третьего сословия - торговцев, ремесленников, лиц свобод­ных профессий, составивших основное население бурно развивающихся городов, и эстетические каноны чайного культа - единство утилитарности и красоты, умение видеть в обыденном прекрасное. Повседневная жизнь города сделалась объектом художественного осмысления в литературе, театре, живописи, декоративно-при­кладном творчестве, а чайные церемонии явились мощным импульсом в развитии архитектуры, искусства садов, керамики.

В литературе получил развитие новый жанр - хокку, наиболее полно отразивший присущие японской эстетике лаконизм иусловность в отображении реального мира, данного лишь намеком с целью пробудить воображение читателя. Самым прослав­ленным мастером трехстишия был Мацуо Басе (1644-1694):

Кишат в морской траве Прозрачные мальки... Поймаешь -Растают без следа.

При помощи нескольких штрихов воссоздается картина морской заводи с прогретой сол­нечными лучами водой, с радужными бликами на поверхности; морская вода такая чистая, что видны колышущиеся водоросли и снующие в них мальки, уподобленные поэтом льдин­кам - так они прозрачны: вот-вот растают.

Недоговоренность, намек становились критерием поэтического мастерства хокку, которым Басе владел в совершенстве, и чем богаче был подтекст, тем выше ценилась выразительность текста:

Поник головой до земли, -

Словно весь мир опрокинут вверх дном, -

Придавленный снегом бамбук.

Это трехстишие посвящено отцу, потерявшему сына, и, хотя согласно буддизму чело­веческая жизнь эфемерна и не имеет ценности, отцу нелегко смириться с потерей ребенка.

Такой ассоциативный способ изображения отразил формировавшуюся веками культуру восприятия условностей в искусстве, ставшую чертой национального ха­рактера. К примеру, Басе говорит о своем душевном состоянии в иносказательной форме, намекая на одиночество в этом мире:

Больной опустился гусь На поле холодной ночью. Сон одинокий в пути -

или, покидая гостеприимный дом друга, восклицает:

Из сердцевины пиона Медленно выползает пчела... О, с какой неохотой!

Нередко хокку писались на сюжеты картин и, в свою очередь, могли вдохнов­лять художников. Таково трехстишие Басе:

Пригорок у самой дороги. На смену погасшей радуге -Азалии в свете заката.

Воображение дорисовывает поле с изумрудной после дождя травой, плетень у дороги и у подножия холма заросли азалий - красных, белых, розовых» соперничающих с разноцвет­ной радугой, будто бы растворившейся в цветах.

В другом хокку Басе рассказывается о любимом летнем увеселении японцев -ловле светлячков над рекой:

Еще мелькают в глазах Горные вишни... И чертят огнем Вдоль них светлячки над рекой.

Поэт только что любовался вишнями, они у него еще перед глазами, а светлячки огнен­ными штрихами расчерчивают эту воображаемую картину.

В отличие от классической поэзии танка в хокку изображался не идеальный, ос­вобожденный от низменного пейзаж, а вполне конкретный, заставляющий разгля­деть потаенную красоту в простом и неброском:

Проталина в снегу,

А в ней - светло-лиловый

Спаржи стебелек.

Внезапное озарение, постижение истины через вдруг открывшуюся красоту, та­кую знакомую, что ее уже и не замечаешь, созвучно дзенскому мировосприятию:

По горной тропинке иду.

Вдруг стало мне отчего-то легко.

Фиалки в полном цвету.

В период Эдо окончательно утвердился тип традиционного жилого дома, явля­ющийся классическим примером сочетания функционального и художественного. Поскольку в его основе лежит понятие чайной комнаты как «убежища пустоты», он представляет собой деревянный каркас с одной неподвижной и тремя подвиж­ными стенами, состоящими либо из деревянных панелей, либо из решеток, окле­енных полупрозрачной бумагой. Такие же раздвижные внутренние перегородки, обтянутые бумагой или шелком, делят и внутреннее пространство дома. Из-за влаж­ного климата он был приподнят на сваях; большой вынос черепичной или трост­никовой кровли предохранял стены от влаги и палящего летнего солнца, образуя веранду под навесом. В доме не было мебели, кроме низких столиков, за которыми сидели на соломенных циновках - татах; спали на специальных матрацах, убирав­шихся в стенные шкафы на день. Вместе с тем натуральные материалы, из которых был построен дом и изготовлены предметы обихода, - бамбук, дерево, солома под­вергались соответствующей художественной обработке и сами по себе составляли декоративное убранство жилища. Духовным центром дома служила ниша-токоно-ма у стационарной стены, украшением которой был всего один предмет - картина, лаковая шкатулка, ваза, курильница или композиция из цветов -икэбана.

В той же традиции сооружались и императорские ансамбли. К примеру, дворец Кацура в Киото. Расположенный в окружении обширного сада, вблизи водоема, он включал помимо главного дворца павильон сосны и лютни, павильон любования

цветами, чайный дом, храм и другие строения, построенные как «жилища пусто­ты». Здание дворца, состоящее из трех объемов, смыкающихся углами наподо­бие ширмы, ассоциативно уподоблялось реке, вьющейся по долине. Пространство дома, как бы свободно струящееся и перетекающее из помещения в помещение, естественно сливалось с пространством сада, когда раздвигались окна-сёдзи.

Прямолинейные, строго функциональные помещения представляли и художе­ственную ценность благодаря тщательно продуманной отделке каждой детали в ин­терьерах ансамбля, качеству материалов, сочетанию их по форме, цвету и фактуре, конструкции входа и окон. Так, например, рисунок текстуры деревянных оконных рам, перил, пола повторяется в форме дверных ручек, в узоре бумаги на внутрен­них раздвижных стенах, в живописной композиции свитков, в линиях веток, травы и цветов, расставленных в вазе.

В просторном интерьере значительным декоративным элементом, создававшим определенный эмоциональный тонус, являлась ширма. Составленная из разных плоскостей, расположенных под углом друг к другу, она воспринималась как объем­ный предмет, роспись которого ритмически и колористически должна быть подчи­нена его форме. Примером такого гениального сочетания рисунка и поверхности яв­ляются «Ирисы» Огата Корина (1658-1716), где волнообразное движение гибких стеблей и лиловых язычков лепестков вторит ломающемуся контуру ширмы. Рит­мическая жизнь узора на плоскости в еще большей мере ощущается в его картине «Красные и белые цветы сливы», написанной на паре двустворчатых ширм.

Центральную часть занимает изображение широкого потока, круглящегося голубовато-серебряными и черными завитками. По обе стороны - цветущие деревья: коренастое, с тол­стым изогнутым стволом и вертикально поднимающимися ветвями дерево красной сливы и другое - обозначенное лишь подножием ствола и изогнутой, почти касающейся волы и вдруг резко взметнувшейся вверх веткой, усыпанной белыми цветами.

Широкая плоскость локального сизо-синего цвета, упругий динамичный силу­эт ветвей составляют эмоциональную основу росписи. Условность пространства, создаваемая золотым фоном, в сочетании с реализмом в передаче стволов, ветвей, цветов породила декоративность нового типа. Именно при подобном сближении картины и предмета декоративного искусства стало возможным формирование еди­ного ансамбля интерьера, в котором роспись на веерах, кимоно, лаковых шкатул­ках, керамике являлась частью единого декоративного начала. Такое единство де­коративных качеств всех видов искусств легло в основу художественного процесса периода Эдо.

Ярким проявлением массовой, демократичной культуры периода Эдо, соче­тающей практическое и художественное, являются нэцкэ - небольшие брело­ки-противовесы, при помощи которых к кимоно, национальному японскому ко­стюму без карманов, прикрепляются необходимые мелкие предметы - лаковая коробочка-мнро для лекарств, веер, трубка, кисет. Нэцкэ представляют собой ми­ниатюрную скульптуру, доведенную до совершенства в обработке деталей: фигур­ки различных божеств, связанных с распространенными в среде горожан леген­дами и поверьями; уличных торговцев, фокусников, бродячих актеров и прочих бытовых типажей; животных и изображения растений, имеющие смысл добрых пожеланий. К примеру, треснувший баклажан с множеством семян означает пожелание многочисленного мужского потомства, роза - долголетия, бамбук - про­цветания и благополучия. Нэцкэ изготовлялись из дерева, лака, янтаря, фарфора, слоновой кости. Изначально замысел художника зависел от умения увидеть в не­обработанном материале будущий образ: в плотном корневище - согнувшегося

под тяжестью мешка бога богатства Дайко-ку или выползающую из-под листа улитку; в слегкаизогнутойпродолговатойкости-рыбу; в отполированном голыше с «наростом» - гра­циозно склонившую голову лошадь и т.д.

Наиболее демократическим видом культу-рыЭдо, возникшим настыкеискусстваиремес-ла, является гравюра на дереве - ксилография в стиле укиё-э («земное, мирское, повседнев­ное»). Именно доходчивость, доступность подчеркивалась и в выборе сюжетов, и в их во­площении. В технике ксилографии печатались календари, игральные карты, альбомы, книги-картинки, театральные афиши.

Китагаеа Утамаро. Женщина перед зеркалом. Гравюра

Первоклассным мастером многоцветной гравюры, возродившим культ утонченной женской красоты, стал Китагаеа Утамаро (1753-1806). Он создавал лирические женские образы в разных жизненных обстоятельствах, в разнообразных позах и туалетах, улавливая прежде всего их чувства - любовь, нежность, обиду и эмоциональное состояние - игри­вое, меланхоличное, настороженное, за­думчивое. Мягкими, струящимися линиями разной толщины и нежными сочетаниями чистых тонов в особой условной ма­нере художник добивался нужного настроения гравюры. В его гравюрах из серии «Соревнование в верности», «Избранные песни любви», «Часы и дни девушки», «Прекраснейшие женщины современности» нет действия, в них, как в стоп-кадре, запечатлены грациозный поворот, изящный наклон головы, плавный жест руки, свидетельствующие о внутреннем состоянии героинь.

Наряду с условным жанром портрета в японской гравюре получил развитие пейзаж, величайшим мастером которого был Кацусика Хокусай (1760-1849). Природа впервые в японском искусстве стала восприниматься не как отвлечен­но-символическая формула мироздания, а как живой облик родины. В серии «Тридцать шесть видов Фудзи» каждый лист отражает реальную красоту священ­ной горы, показанную из разных мест страны и в разное время года. Занижен­ная линия горизонта и абрис горы, то пламенеющий на фоне синего неба, как на гравюре «Победный ветер. Ясный день», то сверкающий белизной, как в «Вол­не» (см. цв. вкл.), создают образ монументально-величественный, созвучный тан­ка Ямабэ Акахито (ок. 730 -?):

Когда из бухты Таго на простор

Я выйду и взгляну перед собой:

Сверкая белизной, как отраженье божества,

Предстанет в вышине

Вершина Фудзи в ослепительном снегу!

Главным средством выражения эмоций и понятий в гравюрах Хокусая «Мосты», «Большие цветы», «Путешествие по водопадам страны» является линия разной толщины, упругости, легкости и изысканное сочетание ярких локальных цветов.

* * #

Важнейшими особенностями восточного менталитета являются стремление че­ловека к гармонии с природой, острое переживание ее красоты и желание выра­зить свой внутренний мир через ее образы. Поэтому перманентное взаимопроник­новение двух начал - мира природы и мира человека - стало доминантой японской культуры на всем протяжении ее развития. И в буддийской скульптуре VIII в., от­ражавшей идеи мироустройства и нравственные идеалы в антропоморфных обра­зах, раскрывавшей мир природы через образ человека, и в пейзажных садах дзен-ских монастырей XV в., где универсальные нравственные ценности воплощались в образах природы, искусство имело глубокий символический смысл. Такой же редкой близостью к природе характеризуется и архитектура. Именно японский ар­хитектурный стиль сёин-дзукури с его обязательным единством бесфасадного ар­хитектурного объема, пейзажного сада, живописного свитка, рисунка дерева, бу­маги, тканей в отделке интерьера, предметов декоративно-прикладного искусства, цветов обусловил рождение последнего общеевропейского большого стиля - сти­ля модерн. Важную роль в становлении нового художественного стиля сыграло и искусство цветной гравюры, явившееся своеобразным итогом японского изо­бразительного творчества и оказавшее беспрецедентное влияние на французских постимпрессионистов и русских мирискусников.